Всё для Рики

Это было время изнурительных встреч лидера Амои, многочасовых заседаний по достижению взаимовыгодных соглашений с многомиллиардными внепланетными компаниями и другими корпорациями, которые требовали от Ясона Минка полной концентрации. Когда желаемые условия были подписаны, для празднования потребовалась вся красота Амои, которую она могла продемонстрировать, роскошь, в которой жила её элита, и богатство, которое она могла перемещать без лишних хлопот. Для новых партнёров была организована вечеринка в пентхаусе самого могущественного Блонди Амои; так важно было подтвердить совершенство творений Юпитера, что двери его дома были открыты со всей роскошью, немыслимой для иностранных мужчин и привычной для его элиты. Как и следовало ожидать, для представления были выбраны лучшие банкеты с изысканными напитками, лучшая музыка и самые эксклюзивные пэты для шоу. Для качественного проведения мероприятия такого масштаба потребовалась большая поддержка: охрана и целая команда организаторов, которые позаботились о еде, оформлении, музыке и так далее. Разумеется, в эту безлунную ночь не обошлось без использования молодых фурнитуров. Катце служил в доме Перового Консула Амои чуть меньше двух лет. Он был расторопной «мебелью» и научился предугадывать задачи, которые от него требовались; для особого случая ему поручалось быть рядом с хозяином, обо всех остальных потребностях вечеринки заботились другие. Чтобы не нарушать синхронность красоты и роскоши всей атмосферы, гардероб фурнитуров в этот вечер был сменён, причём у каждой группы в разном цвете. Только форма Катце была уникальной, потому что являлась собственностью хозяина. Изящный купальник, полностью облегающий ноги и закрывающий узкие лодыжки, он был настолько плотным по всему телу, что выглядел как произведение искусства, нарисованное вручную, без рукавов и обнажал его нежную кожу. Цветовая гамма сочетала ультрамарин, изумрудные акценты и сверкающие полупрозрачные вставки из стразов на груди и в области узкой талии. Перед началом вечеринки Катце успел взглянуть на себя в зеркало, не вполне убеждённый в том, что выглядит напоказ: будь у него выбор, он бы никогда не надел нечто подобное… Но никто не мог отрицать мягкость нитей на голой коже, изысканность цветовой гаммы; костюм был красив и нежен. Он провёл кончиками пальцев по прохладным блестящим деталям на груди, словно боясь сместить или испачкать их. Ничего похожего на его практичную фурнитурскую униформу или старую одежду, которую его заставляли носить в Гардиан. Больше всего его внимание привлекли инкрустированные стразы. Он знал о природной красоте таких камней, но никогда не носил ни одного на себе, ему нравилось любоваться ими на декоративных изделиях своего хозяина или на одежде питомцев, глядя на их завораживающее, мечтательное сияние. Может, она и не совсем его, но в тот момент она была на нём, и, если повезёт, после вечеринки Ясон будет настолько занят, что не будет иметь значения, сохранит ли он эту вещь в своём гардеробе… нежная, тонкая, блестящая и красивая; для него — маленькое сокровище, которое он мог назвать «своим». Для Ясона эта одежда все равно ничего не значила. Посреди ночи на сцене вспыхивали разноцветные огни, придавая тонкую красоту обнажённой коже домашних питомцев, которые с удовольствием устраивали шоу для избранной группы иностранцев и высокопоставленной элиты Амои. Два самца и одна самка извивались друг перед другом в прелюдии перед ожидаемым восхождением к высшей точке желаний своей публики; в воздухе чувствовалось, что гости, польщённые этими новыми для них удовольствиями плоти, возбуждённо просят, чтобы о них позаботились. Открытые вздохи и стоны в притворной застенчивости, на которую напала действующая развратность… пэты пробудили в умах этих людей самые тёмные извращения. Ясон Минк, находившийся в привилегированном месте, проводил вечер с влиятельными мужчинами, которые были его новыми партнёрами, а ещё дальше стоял Катце с опущенным взором, внимательный к нуждам своего Хозяина. Он не обращал внимания на то, что за ним наблюдают, вернее, за его хрупкой фигурой. Прямая линия его спины, заканчивающаяся эффектным округлым изгибом, ткань купальника подчёркивала стройность его бёдер и заметный подъем нижней части спины. Привлекательный, эффектный и ещё более впечатляющий благодаря своему красивому лицу с выражением молчания и покорности, украшенному рыжеватыми волосами. Эти субъекты, почётные гости, не были полностью знакомы с культурой Амои, они знали только, что молодые люди, обслуживающие потребности вечеринки, не похожи на домашних питомцев, используемых для секса… Мысль о том, что этого юношу никогда бы не тронули, ещё больше поразила их. В разгар представления, которое разворачивалось на сцене, группа из трёх человек подошла к столу лорда Ясона Минка и его гостей, они были частью многолюдной свиты. Они похвалили хозяина вежливыми словами, поделившись своим мнением о вечеринке и внимательно выслушав ответ, в то время как требовалось ещё выпить. Катце подошёл с бутылкой в руке, чтобы наполнить бокалы, стараясь не мешать продолжению разговора и ни на кого не пролить вино — последняя задача оказалась сложной, особенно с новой группой, присоединившейся к их Хозяину. Они громко разговаривали, размахивая руками, сопровождая свой рассказ, один поднял свой бокал, чтобы его наполнили, когда задание было выполнено, другой с его стороны что-то воскликнул, ударив Катце по руке, в результате чего всё содержимое вылилось на стол и его собственный костюм. Очевидно, в этих обстоятельствах фурнитиур никогда не ожидал бы извинений; Катце быстро удовлетворил потребности гостей и убрал со стола. Понимая немой язык холодных зрачков Ясона, она направилась на кухню. Оставшись один, он разразился проклятием, думая о каком-нибудь быстром решении, и направился в свою комнату, где на случай чрезвычайных ситуаций хранил специальные салфетки, которые удаляли пятна с одежды, они очень хорошо справлялись с тканью его обычного костюма фурнитура… он надеялся, что с тонкой тканью костюма этого качества они тоже справятся. Катце не ожидал, что кто-то последует за ним, даже в Гардиан у него не было такого страха. По спине пробежала дрожь, словно от дурного предчувствия; когда он, открыв дверь в свою комнату, быстро повернулся на пятках, посреди пустынного коридора стояли те трое парней, очень близко к нему. И они смотрели на него, улыбаясь. Глубоко укоренившееся представление о работе фурнитура заставило его согнуться в поклоне — в конце концов, они были гостями его Хозяина, и у него было слишком мало мнения, чтобы судить об их присутствии там. Всё это не мешало его телу напрячься от извращённого, не скрываемого выражения их лиц. Он хотел указать им, что вечеринка проходит в другом конце комнаты, и если они хотят внимания, то могут попросить его, но лучше, если они последуют за ним. Катце не мог произнести ни слова… Его рот закрыла большая сильная рука, когда его вели в комнату. Трое мужчин вошли и заперли дверь изнутри. Свет включился автоматически, но описывать было нечего: ничто не привлекало и не отвлекало их внимания от внутренних стен — то, что было у них в руках, было гораздо интереснее. К тому же они знали, что у них есть совсем немного времени и для каждого из них это будет только один раз. Не теряя времени, они разорвали его одежду, словно она была сделана из бумаги, передали её из рук в руки, толкаясь так, чтобы каждый из них сохранил часть костюма, и, добравшись до промежности, оставили его стоять посредине между ними тремя. Они с отвращением и болезненным интересом смотрели на его изуродованные гениталии. Они говорили о том, как это отвратительно и как странна культура Амои, но стоило одному из них прикоснуться к Катце, как за ним последовали остальные. Плач жертвы не имел значения, он был лишь постоянным фоновым шумом, который заглушался музыкой в комнате и их собственными злобными голосами. Катце был всего лишь незрелым юнцом в своей сладкой юности, но он никогда не был трусом. Попытки защититься приводили к тщетным усилиям в их неравной борьбе, трое взрослых против одного беззащитного паренька, который неизбежно испытывал страх на грани паники. Его били, чтобы расслабить мышцы и позволить привязать к кровати без особого сопротивления. У них было мало времени и ещё меньше терпения. После этого они один за другим стали спускать жар своих промежностей в плоть Катце, которая никогда не испытывала ничего подобного. Рауль Ам сел рядом с братом за привилегированный стол, который тот делил с влиятельными людьми; по жесту, известному ему и совершенно неразборчивому для других, на лице Ясона читалась полная антипатия. Дипломатические ответы и его присутствие лишь завершали протокол общения с гостями. Ясону так надоели домашние питомцы и впечатлительные люди, что присутствие Рауля было как нельзя кстати — интересная беседа в эти минуты не помешает. В течение нескольких минут между ними шла приятная беседа на разные темы. Они пробовали вино и закуски, не обращая внимания на происходящее на сцене. Хотя Рауль и был разработчиком лучших пэтов Амои, он тоже достиг того уровня, когда шоу уже не вызывало восторга. Когда его бокал не был наполнен, Рауль поискал слугу. — Мне кажется, что скоро тебе придётся искать нового фурнитура. Где тот молодой человек, который тебе служит? Ясон, заметив его долгое отсутствие, просто отмахнулся. — Он, должно быть, ищет способы скомпоновать свою одежду. Они ещё немного понаблюдали за питомцами в тишине; от удовольствия плоти у гостей перехватило дыхание, когда, наконец, они достигли своего пика и самка приняла в своё тело обоих самцов. Рауль издал тихий вздох, незаметно отвернулся и отставил пустой бокал в сторону. — Это хорошо, что я не являюсь публичным лицом, друг мой, я ухожу. — Ясон только отвёл взгляд, чтобы увидеть, как Рауль встаёт, прощаясь с новыми деловыми партнёрами. — Мне нравятся эти шоу так же, как и тебе, — сказал он, кивнув в последний раз перед уходом. Когда он дошёл до выхода, что-то заставило его посмотреть внутрь дома, в сторону длинного коридора, ограждавшего комнаты, и он вспомнил слова Ясона о рыжеволосом фурнитура… у него было странное имя, которое он слышал всего несколько раз… Катце, конечно же. Он помнил, как тот уходил в испачканной одежде с предусмотрительным интервалом, а за ним — небольшая группа гостей, ставшая причиной аварии. Он был зрителем этого происшествия, потому что искал возможности поговорить с Ясоном. Не слишком ли долго он отсутствовал, чтобы решить мелкую проблему? Заглянув в зону празднования, он не обнаружил там шумных субъектов, наполнявших вечеринку своим специфическим смехом. Решив положить конец этой загадке, он пересёк дорожку в коридор, где находилась комната рыжеволосого юноши. Рауль Ам не любил безделья и тем более отсутствия чувства долга, если обнаружится, что Катце использует этот тщетный предлог, чтобы пропустить свои обязанности. Первым побуждением было постучать в дверь комнаты — это был не его дом, и у него не было пароля, чтобы открыть её самостоятельно; но улучшившийся слух позволил ему услышать вздохи и рыдания вперемешку со злобными голосами. Все указывало на то, что внутри было много людей, а голос Катце был приглушенным и плачущим. Он быстро отправил сообщение на коммуникатор Ясона и стал ждать, решив удивить всех без предупреждения. В любом случае, Ясон Минк не заставил себя ждать — любой повод был хорош, чтобы хоть на время отвлечься от вечеринки. По звукам, раздававшимся в комнате, где жил его фурнитур, можно было безошибочно определить, что они занимаются сексом. Без промедления в его присутствии дверь распахнулась. На них сразу же обрушился запах секса, гораздо более концентрированный, чем в гостиной, потому что в этой комнате не было окон. Запах пота и спермы. Катце был привязан за руки к изголовью кровати с остатками одежды, совершенно голый и лежащий на животе. Ещё один кусок тонкой ткани был засунут ему в рот. Его лицо было залито слезами, и какая-то белёсая субстанция медленно стекала по щекам, которые пылали красным, словно он недавно получил несколько ударов. Холодный взгляд лорда Ясона Минка парализовал всех присутствующих, кроме, пожалуй, Катце, который, увидев в дверях своего господина с испуганным выражением лица, не мог не увеличить громкость своих рыданий, не зарыться лицом в подушку и не пожелать исчезнуть навсегда. Приуменьшите значение и ведите себя легкомысленно. Именно это и пытались сделать трое парней. Тот, что всё ещё лежал на кровати, позади Катце, встал, поправил брюки, посмотрел на плачущего юношу и быстро подумал, как обратить ситуацию в свою пользу. — Он сказал нам, что ему разрешено оказывать такие услуги! Он попросил, чтобы с ним обращались грубо! — Он — коварный юноша, который заманил нас ложью. Он сам попросил связать его… Ясон видел открытую наглость и искал возможность добиться своего. Независимо от ранга или роли в переговорах, это был их дом, и, как и всё остальное в нём, их собственность уважали. Через свой коммуникатор он позвонил охранникам, дежурившим у ворот, и значительное их количество вошло внутрь. Неожиданное появление людей в форме привлекло внимание, и несколько гостей собрались вокруг, чтобы посмотреть, что происходит в столь безупречной обители. — Я говорю правду! — возмутился один из них. — Он пригласил нас в свою комнату с недвусмысленным предложением из своих уст! — воскликнул он, когда их вели под стражей. — Лжец! Мерзавец! Тебя никто никогда не полюбит! — сказал тот, что был ближе всех к Катце, в его голосе слышалось презрение, и, не удовлетворившись его опустошённым выражением и залитым слезами лицом, он плюнул на него. Всех троих проводили ко входу в дом, где собрались их люди, а охранники ожидали приказа. Ясон холодно смотрел на всё происходящее: как только выяснилось, что они ничего не крали, их действия были равносильны разбитию стеклянной посуды, тем более если они обвиняли Катце в том, что он их соблазнил… Проблему можно было решить, заплатив ему цену за покупку новой «мебели». Не стоило портить его новый бизнес или отказываться от своих соглашений. Не глядя на Катце, он осмотрел комнату, проверяя, нет ли повреждений, а затем обменялся взглядом с Раулем. — Я займусь этим, — сказал зеленоглазый Блонди, понимая, какая тяжёлая ноша ждёт любимца Юпитера, — они поступили умно, обвинив твоего фурнитура, они не отвечают за свои действия, здесь, в Амои, никто не сможет защитить его. Это будет их версия против его. — Ты сказал это, Рауль. Спасибо, я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Рауль подождал некоторое время после ухода Ясона, наблюдая издалека. Он закрыл дверь изнутри, не подходя к кровати. — Перестань реветь, — сказал он, как будто приказывая. Но это было почти инстинктивно; Блонди не знал, как звучать по-другому в присутствии фурнитура Когда Катце резко вдохнул, чтобы успокоиться, подошёл Рауль. Он увидел, в каком беспорядке находится его тело. Осмотр дал ему заключение: открытая анальная трещина, из которой тонкой струйкой вытекала кровь, уже окрасив бледные ноги. Возможно, ещё несколько синяков в разных местах, но ничего настолько серьёзного, чтобы вызвать тревогу. — Всё будет хорошо, -– голос Рауля стал мягче, но Катце не замечал этого, он не контролировал свои эмоции. Сложный клубок, который он ощущал, с трудом разбирая, заставлял его непроизвольно плакать и дрожать всем телом. Рука в перчатке вытащила кусок ткани изо рта и развязала запястья. Рауль ожидал, что он будет вести себя более спокойно, что он поймёт, что находится вне опасности, и осорзнает, что необходимо обратиться за медицинской помощью; но вместо этого Катце свернулся калачиком и продолжал всхлипывать. Этот образ и сознание, которое он смог прервать в комнате до этого, чтобы спасти его от мучений… Они заставили что-то родиться в Рауле: состраданию… Он слегка потянулся к рыжим волосам, возможно, к плечам в знак утешения, но вовремя отпрянул, не дотронувшись до него. Сочувствие было бесполезным чувством. Он отдал через коммуникатор приказ своему фурнитуру заняться медицинскими проблемами Катце и вышел из комнаты, ни разу не взглянув на него… Рауль был Блонди. Катце был фурнитуром. Это определило все. Но всё было уже не так, как раньше, время шло вперёд, и они тоже. Сила инерции влекла их туда, где они оказались, не имея возможности избежать этого, не имея возможности захотеть… Рауль сожалел о том, что не поступил в соответствии с импульсом, который родился, когда он увидел страдания Катце, и когда его чувства стали серьёзными, он поклялся никогда больше не страдать… и вот Рауль здесь, здесь Катце. Поцелуи во мраке ночи. На кровати с покрывалами, такими же чёрными, как ночное небо. Только звук поцелуев, отданных и возвращённых, на их губах и на остальных частях тела. Особое внимание Катце уделял поцелуям и посасыванию набухшего кончика полового члена Рауля, пока он не заблестел. Ему нравилось чувствовать, как сильный мужчина дрожит от возбуждения, позволяя себе унестись в мир наслаждения. Рауль закрыл глаза и вздохнул, пытаясь что-то произнести. Плывя между ласками этого языка, Рауль, чтобы не забыть о том, что тело рядом с ним тёплое и нуждающееся, провёл руками по мужскому телу и по спине, пока не достиг округлости плоти, которую ему так нравилось сжимать и разминать. В сидячем положении, он принимал тёплый рот своего полукровки, дразня пальцем вход в это тело и ласкал его сверху, пока ещё не проникая в него. Вечер был особенным, он начался с приятного совместного приготовления ужина. Когда невозможно было предположить, что Блонди хоть что-то смыслит в кулинарии, Рауль предлагал, а не приказывал, и терпеливо ждал ответа. Катце не мог отказаться от столь желанной компании; часы рядом с ним проходили комфортно и растянуто. Сначала обнимал за плечи, а потом, естественно, начинались поцелуи. Катце знал, что предложение Блонди сначала исследовать их тела достигло наивысшего пика на предыдущем свидании, не было ни одного места на их коже, которое бы не подверглось поцелуям и прикосновениям. Далее они хотели зайти так далеко, как только могло позволить удовольствие их тел, проникнуть глубоко внутрь Катце и прижать Рауля к внутренним стенкам его тела. — Я люблю тебя, Катце, я люблю тебя, — заявление Рауля прозвучало между его растрёпанными рыжими волосами и его слухом, губы Рауля были близко, когда он прижимался, как сокровище, к его груди. Сердце Катце ударилось о рёбра, и он подумал, что это от счастья, ему впервые так сказали. Его любили. Поцелуи Рауля становились всё более требовательными: он обхватывал его рот, покусывал губы и чувствительную кожу шеи, пока не оставил следы. Катце начал испытывать более сильные и собственнические ласк; руки Рауля больше не были нежными исследующими руками, они стали сжимающими и доминирующими. Рауль почувствовал, как кожа под его прикосновением слегка дрогнула, но это было то же самое, что и дыхание Катце, прерывистое от эмоций. Как будто это была кукла, как только его губы перестали сосать, легко и быстро Рауль перевернул Катце на живот, не прикладывая особых усилий, что выглядело как резкое движение, но на самом деле это было не так. Он немедленно оседлал его, усевшись ему на бёдра и наклонившись, чтобы поцеловать его спину. Ладно, его Блонди был нетерпелив. Это было вполне объяснимо, ведь они так долго оттягивали этот долгожданный момент… но боль в груди или необъяснимое головокружение… У Катце сжались челюсти, когда он почувствовал, как в животе свернулось неожиданное чувство… Его сердце бешено колотилось, что происходит, почему он вдруг перестал хотеть всего этого…? Он тут же оказалась на кровати лицом вниз, поймал подушку, словно спасательный круг посреди океана, и зарылся в неё лицом. Он почувствовал, как Рауль устроился позади него… Наклонив голову, он попытался вздохнуть, но воздух был наполовину в его теле… Ему казалось, что его трясёт от эмоций, он отчаянно цеплялся за правдивость того, что происходило в его комнате. Тот, кто выдавал его страсть, был Рауль Ам, помимо того, что он был невероятно красив, он уважал его, заботился о нём, был нежен и теперь говорил, что любит его. Это правда, Катце! Откуда берётся страх?! Он прижался к одеялам и мягкой подушке, его лицо напряглось, лишившись всяких признаков прежнего довольства, а тёплый румянец на щеках сменился бледным цветом… Он почувствовал, как сильные руки Рауля нежно ласкают кожу его ягодиц и раздвигают их. Катце стиснул зубы и закрыл глаза, нет, лучше открыть, чтобы не забыть, что он в своей комнате, что он уже взрослый, а не испуганный, одинокий юноша. Что он хочет и жаждет эротических ласк языка Рауля, кружащего по чувствительной коже, куда он вот-вот войдёт. Ему хотелось отдаться ощущениям, как и должно было случиться, но мысли не давали покоя: а вдруг Раулю это не понравится, вдруг этого будет недостаточно, вдруг ему в конце концов это не понравится? Но он заглушал все свои опасения и оставался покорным перед влажной страстью. Больно не было, да и как могло быть? Конечно, это был всего лишь палец, пронзивший тугую мышцу, но она натянулась, как верёвка, готовая вот-вот оборваться, не давая продвинуться вперёд, и продвижение отступило, впуская язык Рауля с поцелуями, призванными расслабить его. Во время предыдущих свиданий внимательный рот Блонди творил чудеса с его пахом, помогая ему узнать, что нравится Катце и как достичь состояния непревзойдённого возбуждения. После этого они говорили об этом, лёжа на кровати. Он предполагал, что может испытывать оргазм от проникновения. Эта часть полной уязвимости, когда кто-то входит в его тело, будет приятна не только Раулю; глубоко внутри его близости, с нежной преданностью, они найдут угол, чтобы стимулировать его простату… это должно быть так же приятно и кульминационно и для него. Но он только почувствовал, как в него входит ещё один палец, и ему стало больно… Катце не хотел больше, он хотел остановиться, но не решался сказать об этом. Не расстроится ли Рауль? Как долго они откладывали это? Было уже достаточно плохо, что он выведен из строя и деформирован, чтобы остановиться сейчас… — Катце? — раздался рядом с его головой обеспокоенный тон, и, взяв его за плечи, он перевернулся на спину на кровати. Рауль увидел, что рыжий зажал губы между зубами, а его глаза сдерживают слёзы. Как только на него устремился вопросительный взгляд Рауля, он быстро встал с кровати, натолкнувшись на плечо Блонди, который рефлекторно чуть отодвинулся. Он прошёл в дальний конец комнаты, к окну. Взяв пачку сигарет, он попытался прикурить одну из них дрожащими руками. Только со второй попытки ему удалось поднести сигарету к пламени и одновременно вдохнуть. Катце закрыл глаза… с чувством поражения. Он не мог зажечь её как следует, не мог из-за всех эмоций, которые заставлял себя проглотить вместе с дымом. Он сдерживался так сильно, что ему казалось, что он может взорваться в любой момент. Он раздавил сигарету сильнее, чем нужно, и повернулся, чтобы посмотреть на Рауля. Он боялся, что найдёт там… Жалобы? Прощание? Блонди все ещё оставался в том же положении, в каком он оставил его на кровати. Казалось, что всё это время он лишь молча наблюдал за ним. Они проводили друг друга взглядом… глаза, изумрудно-зелёные, с явным намёком на беспокойство, смотрели выразительно и вопросительно, в них также были следы вины Рауль Ам чувствовал себя так, словно он принуждал Катце… Что произошло? Ничего подобного раньше не случалось. Катце почувствовал себя довольно глупо, когда осознал, что облажался. Ему хотелось оправдаться, приуменьшить всё, принять лекарство от головной боли, выкурить сигарету, запить её стаканом какого-нибудь крепкого напитка и позволить трахнуть себя по желанию Рауля. Но он не мог игнорировать сокрушительную лавину, которая заставляла его вести себя подобным образом. Сейчас он утопал в боли своих воспоминаний… и это звучало глупо, учитывая прошедшее время… Катце… Ты дурак! повторял он про себя. Смущённый и ошеломлённый, Рауль медленно поднялся с кровати, не желая ещё больше беспокоить Катце вопросами или своей близостью, но он не мог молчать, когда перед ним был такой неустойчивый человек. — Любовь моя? Что происходит? Его голос был осторожным, в нем не было и намёка на лёгкое давление. Он искал его взгляд, пытаясь понять его и в то же время успокоить. Катце смотрел на невероятно красивого мужчину, стоящего перед ним. Рауль выглядел обеспокоенным… и печальным… Это его тоже задевало. Катце, он больше не могла отрицать этого… с болью, поглотившей его мысли, отрицать это было уже невозможно. Затаив дыхание, он притянула Рауля к себе, обнял его и заплакал. Рауль прижал его к груди и обхватил руками… он вёл его за собой, пока они оба не оказались на кровати. Он провёл руками по спине, по волосам. Он мысленно проанализировал все обстоятельства. По тому, как Катце плакал, нельзя было не вспомнить юного фурнитура, которого он видел в кровати, совершенно опустошённого, и он понял, что пошло не так! Прошли добрые годы, но Катце так и не смог выкинуть это из сердца, воспоминание осталось похороненным и скрытым даже от самого себя, но дремлющим и ждущим… Пока это не коснулось его в зрелом возрасте. «Никто и никогда тебя не полюбит», — помнил он, и теперь знал, что его любят, — может, это его слова вызвали у него воспоминания? Возможно. Человеческий разум был загадкой… Даже иронично, что акт ненависти не позволил развиться любви. Но более вероятно, что именно совокупность ситуаций не позволила Катце насладиться моментом. Пытаясь контролировать дыхание, Катце нашёл воздух, чтобы говорить сквозь туман в голове. — …Они изнасиловали меня, Рауль, — сказал он шёпотом. Рауль знал, что если прервёт этот момент, Катце наверняка снова похоронит это на дне души, и ему пришлось молча ждать этого печального признания. Он знал, что это произошло, но говорить об этом — совсем другое дело. Его рыжеволосый нуждался в нём. — Я так долго не мог понять, что это не моя вина, — продолжал Катце со всем возможным самообладанием. Воспоминания о той ночи были в его голове, но притупились, ожидая момента, чтобы вырваться наружу, и теперь, когда они вырвались, стало снова больно… — Они сказали, что я пригласил их в свою комнату и что… я попросил обо всём этом. Я долго перебирал в уме тот вечер: сказал ли я что-то странное при входе на вечеринку? Посмотрел ли я на них как-то по-другому? Наливая напиток, сделал ли я что-то неуместное? Нет… потом я понял… что… есть злые люди, — Катце удалось вздохнуть со второй попытки, он говорил, изо всех сил сдерживая давящую боль в груди. — Прости, Рауль… Я очень хотел, но не мог… просто не мог… Слова заглушались слезами, которые продолжали течь из его золотистых глаз. Он снова почувствовал себя совсем юным, не контролирующим неровный ритм дыхания. Рауль обнял его и покровительственно провёл руками по его спине. — Я люблю тебя, Катце. Я люблю тебя, — заявил он, понимая, что в этот день обнимает и утешает мужчину и одновременно юношу, стоящего перед ним, — прости меня за то, что я ничего не сделал для тебя в тот день. — Для меня в тот день было лучше остаться одному, — признался он, вспомнив холодный взгляд Ясона, когда тот ворвался в его комнату. — Я просто хотел исчезнуть навсегда. Целуя его рыжие волосы, он сожалел, что не позволил себе увлечься своими порывами, Катце очень страдал, и они оба были совсем не похожи на то, что чувствовали сегодня, однако отныне Рауль мог что-то сделать. — Что бы ни случилось, я никогда не перестану любить тебя. Что бы ни случилось и что бы ни произошло в будущем, — пообещал он, чувствуя, как Катце плачет ещё сильнее от его слов. — Я не позволю тебе снова страдать. Я не позволю тебе снова страдать… Рауль Ам не смотрел на экран, соединявший его с тёмной комнатой — сердце не позволяло ему выдержать и секунды. Он отправил Ясону ещё одно сообщение. Он вернулся в комнату Рики. Быстро. Ему пришлось дойти до Ясона Минка. Он закрыл дверь, как только приказал своей команде уходить. Его напряжённый тон не оставлял места для вопросов и возражений. Он увидел полукровку на кровати, вялого и совершенно не понимающего, что происходит из-за него. Однако это не спасло его от того, чтобы стать объектом одержимости Ясона. Если это так, то Ясон должен был считать его способным причинить Катце такой же вред, какой он мог причинить ему. Око за око. Только на стороне любимого сына была максимальная сила всех резервов. Юпитер. «Рауль». Зеленоглазый Блонди стиснул зубы: вторжение в его сознание оказалось неожиданным ударом. «Полукровка не рискует. Иди ко мне». Рауль ничего не ответил, он пытался контролировать свои мысли и эмоции, приостановившись на том, чтобы подключиться к комнате Катце и предупредить Ясона о своих действиях. Чтобы показать Ясону, что он может вести собственную игру. Ясон должен был остановиться, иначе Рики тоже поплатится. «Рауль, в тебе так много отрицательных эмоций; оставь пока полукровку, он вне опасности. Подойди ко мне, сын». «А как же Ясон!» Юпитер замолчала, услышав эмоциональную реакцию, которая прозвучала как требование. «Ясон беспокоится о своём монгреле. Сохраняй спокойствие, Рауль. Не переживай за брата. В третий раз — приди ко мне». Рауль укрепил свой разум и не позволил Юпитер снова прервать его. Юпитер… не успеет он начать нападать на Рики, как его, Рауля, арестуют, а Ясон позаботится о том, чтобы стереть его разум… оставив Катце безвозвратно в его власти. Катце… Если он не смог сжать шею Рики перед камерой… Он вышел из комнаты и бодро зашагал, сосредоточившись на своей цели. Катце было больно, и это пробирало до последней косточки, но он не мог позволить ужасающим событиям в той комнате завладеть его разумом. Он должен был оставаться стоиком, способным и хладнокровным. За Катце. Он знал, что становится параноиком, но не доверял никому из своих братьев, поскольку Ясон увлёк их за собой в своё безумие. Он дождался, пока никто не будет наблюдать за ним в лабораторных условиях, и подошёл к камере, предназначенной исключительно для его пользования. Он ввёл командный шаблон своего пароля и вошёл в систему. По мере продвижения на потолке загорались огни, показывая маршрут. Множество существ в конических прозрачных контейнерах, некоторые из которых были соединены проводами с телом, а другие просто плавали. Он подошёл к последнему образцу. Несколько секунд он пристально всматривался в подробные показания существа, обитавшего в маслянистой жидкости в конической структуре перед ним. Он хлопнул сжатыми кулаками по стоящему рядом металлическому столу, а затем, черт возьми! Ему нужно было время… Время, которого у него никогда не было. Никто и никогда не готов столкнуться с последствиями потери рассудка своего брата… Он верил, что вылечит Рики в тот же день. Дерьмо! В этой войне он начал с того, что проиграл… В стенах своей лаборатории он хранил план спасения Катце, так как предвидел, что полукровка может сделать неверный шаг. Если бы он разработал лёгкие для Рики из его генетического кода, то смог бы создать нового, здорового Рики. Либо это, либо… У него на уме был другой план… такой же рискованный, как и все остальные, но участие Кэла было в нём главным, и его нужно было осуществить немедленно. Если всё получится, Катце окажется в его объятиях.