Вопрос сторон

Конструктивные (функциональные) конфликты — это конфликты, приводящие к принятию обоснованных решений и способствующие развитию отношений между субъектами конфликта.

      Выходные, а времени, как обычно, не хватало, даже чтобы в спокойной обстановке познакомиться с двумя новыми звёздочками их элитного клуба Каркаровских избранников.       Компания, теперь уже из семи, а не пяти, учеников быстро двигалась по мрачному коридору Дурмстранга. Здесь не всегда было как в склепе, темно и холодно, смена директоров внесла своеобразные изменения. «В холоде голова лучше работает» и «пока палочки/посохи заняты Люмосом, сражаться несподручно. По крайне мере, это требует смекалки, что уже похвально», — у Каркарова своё видение образования.       Освещение давал только посох Исмаила, зато в тусклой зелени магического шара глаза не так болели от недосыпа. У Сириэль тоже раньше был посох, но после одного неудачного инцидента перешла, как и Михай, на более лёгкие для руки палочки, которые и в изготовлении значительно дешевле.       — А почему вы не сдаёте экзамены экстерном? — спросила Елена, пытаясь поспеть за синхронным маршем старших, двадцатилетних, ребят. Подталкивала себя своим же посохом, больше похожим на трость.       Каштановые волосы девицы кокетливо перевязаны серебряной лентой в цвет факультета, лёгкие кудри на кончиках подскакивали от летящего пружинистого шага, идеально копирующего движения вейл. Очаровательные оленьи глаза перекликались со смуглой кожей кофейного оттенка, на круглом личике вишнями красовались губы.       Михай знал, что Сириэль находила Елену Паулеску одной из самых привлекательных девушек Дурмстранга. Себя Сириэль справедливо оценивала как худшую из лучших. Михай Мокан себя не оценивал.       — Великий Дракула, Каркаров отобрал тебя лишь за красивую мордашку? — надменно фыркнул Исмаил, не оглядываясь на то, что внимания не стоило. Только пальцы сжались на посохе крепче. Новое он не любил.       — Если б брали только за красивую мордашку, после тебя можно было бы больше никого не принимать, — саркастично заметила Сириэль, скользнув взглядом по римскому носу старшекурсника.       Действительно, вся прелесть Елены блекла, стоило на фоне замаячить Исмаилу Дука-Хаджи. Единственный, на ком скучная серая школьная форма смотрелась как произведение именитого дизайнера. Безупречной осанке и орлиному взгляду поверх голов способствовали высокий рост и походка, которая будто роняла мир к его длинным ногам. И даже редкая улыбка не смягчала образ, не внушала доверия и не располагала к себе. Вкупе всё это вызывало не восхищение, а вытекающую из краёв тревогу.       — И это не объяснило бы, почему здесь Марко, — иронично, но беззлобно заметил Борис, толкнув Сириэль локтем в бок. Она злорадно хмыкнула, довольная его игрой на публику.       — Я просто специфичен, — хилым голосом заметил Марко, вяло улыбаясь.       Марко Илич из их компании высоких статных людей выбивался. Едва доставал до установленного минимума ростом Сириэль в сто восемьдесят сантиметров. И, в отличие от Исмаила, длинные чёрные волосы Марко совсем не шли, только сильнее вытягивали исхудалое бледное лицо. Его вид навевал мысли о тёмных помещениях и ночи. Что близко к истине — Марко часами сидел в мастерской или астрономической башне.       В свою очередь Исмаил и Михай подолгу находились в библиотеке в узких полосах света окон. А Сириэль и Борис Волчанов значительную часть времени резвились на улице, закаляясь и тренируясь. Румяные и смуглые, самые громкие, будто оглохшие от ветра на горном плато школы.       Тренировки Бориса сосредотачивались вокруг метры, Сириэль директор или профессор Команечи натаскивали на дуэли. С периодичностью в день-два она менялась местами с Исмаилом, зубрившим юриспруденцию, и он уже практиковал боевую магию, а она погружалась в зельеварение под руководством профессора Флореску.       — Мы не сдаём экстерном, очевидно, потому что нам не дают это сделать, — взялся пояснить Марко, нервно заправив нечёсаную прядь за ухо. — Да и мы не хотим выпускаться раньше времени.       Образование от лучших из лучших, объёмная библиотека, устоявшийся порядок, безопасность от внешних потрясений экономики, отличные медики, не задающие вопросов. Ещё и сам директор над ними трясся, сцеживая концентрат полезного с личного опыта. Там, снаружи, всё придётся нарабатывать заново.       — Почему? Разве это не показало бы, что Дурмстранг поднялся на новый уровень? — впервые вмешался в разговор Лев, осторожничающий в новой компании.       Как уже успел предупредить Борис — Лев Зогров, вратарь, ни в тренировках по квиддичу, ни в поездках не проявлял социальной активности. Скучный тип — и чем он мог приглянуться директору? Может, звёздными родителями? Сложно такое вызнавать, сидя здесь, но надо присмотреться.       С Еленой всё понятно — талантливая легилиментка и окклюментка, такие люди полезны и опасны одновременно. Вопрос, стоит ли держать их рядом с собой, очень спорный.       По правде говоря, никто из пятёрки не горел желанием обелять и превозносить репутацию Дурмстранга. Всех волновали исключительно собственное благополучие и косвенно благополучие ближайших товарищей. Ведь если устроятся они, этим можно будет с выгодой воспользоваться. А дурная слава — тоже слава.       — Зачётная система должна, по идее, выравнивать нас, а не создавать соревнование, — терпеливо пояснял Марко. — Но, очевидно, это не случай Дурмстранга. На Каркарова и так давят недовольные родители, год от года они вынуждены забирать покалеченных или проклятых детей и переводить их в Колдовстворец и Шарм, поэтому не нужно создавать ещё больше лишних поводов сомневаться в его компетенциях. Если доучимся, это сослужит нам хорошую службу. Мы будем в числе немногих. Это престижно, — под конец голос повязало сиплым дыханием. Он редко говорил так много.       Всех устраивала и жестокость Каркарова по отношению к более слабым, и его дотошность при обучении наиболее способных.       У каждого из их пятёрки был или паталогический трудоголизм, или невменяемая одержимость любимым занятием. И если Исмаил и Борис в полной мере отражали две этих крайности соответственно, то Сириэль умудрялась совмещать обе. Золотой серединой это никак не назвать.       К равновесию как раз ближе всего был Марко, возможно, поэтому являлся самым умиротворённым. Михай считал себя лишь в меру заинтересованным и разносторонне развитым.       — Как по мне, лучше бы выпуститься поскорее, — пробормотал Лев недовольно. — И давят на Каркарова, потому что он берегов не видит. Как только ещё не засудили…       — Ещё один кретин, — фыркнул Михай. — Мне кажется, или наша схема подсовывать Каркарову нужное начала давать осечки, раз к нам принимают демагогов? — он обратился к товарищам, но мгновенная догадка заставила повернуться к подруге, идущей с ним под руку. — Сириэль! Твоя вина? — приобняв за плечо, прижал к груди, взъерошив волосы, собравшие каменную крошку. Опять спала стоя. Одна из немногих, кто умел прикорнуть, лишь прислонившись к стене.       Если бы Борис подобным образом взял её в захват, то получил бы под дых, но Михай привилегирован. Хотя он начал замечать, что ей становилось всё легче сносить общество Бориса и одной мрачной сербки со старшего курса.       Михай хоть и скрывал, но был рад за Сириэль. С начала их дружбы она слегка замкнулась на нём и младшем брате, хотя на первых курсах он помнил её звонкий смех в окружении самых шумных детей.       — Текучка — это неплохо, — пояснила Сириэль, грубо выпутываясь из хватки. — Создаст видимость, что в наш «клуб» вообще можно попасть, а это поддержит гонку в тонусе, — лениво покрутила кистью. Ей было неохота объяснять очевидные вещи.       — Что в свою очередь прибавит нам дополнительные баллы в глазах Каркарова, — поддержал Исмаил. Бледно-зелёный шар света над посохом сменил спектр в сторону золотого — самодовольство полезло.       Не зная Исмаила, можно было бы предположить, что этим своим «нам» он имел в виду всех пятерых, как главных избранников директора. Но Михай понимал, лишний раз делиться славой — не стиль Исмаила, максимум — учесть старания непосредственных участников.       — Так вы двое сговорились? — Михай недовольно ощетинился. Внутри похолодело. Исмаил считал, что любой план — его план. Что же он запросил с Сириэль? — Нам лучше не качать лодку и вообще другим заниматься. Каркаров сам разберётся, а наши манипуляции для него как на ладони. Они ему просто смешны, должно быть…       Конечно, это предупреждение до неприступного разума Исмаила не дойдёт, зато Сириэль могла услышать, хоть её лицо сейчас сохраняло непроницаемое равнодушие. Позже, наедине, Михай выразится в более чёткой форме. И даже этого будет мало. Сириэль частенько находила лазейки, чтобы и обещание не нарушать, и по-своему поступить.       Как гласиасец, Михай выстраивать новые стратегии любил и умел, но лишний раз предпочитал заняться чем-то менее тревожащим стабильность. Чтобы потом в очередной раз не выдумывать заплатки на их тонущий от тряски Сириэль и Исмаила корабль. Они, как жадные шакалы, бросались на любое изменение в окружающей среде, чтобы урвать для себя кусок почестей пожирнее.       Может, Михай завидовал — их компульсивное рвение выкладывало золотую дорожку к вниманию Каркарова, которым они могли даже пренебрежительно не пользоваться. Сириэль — благодаря горделивой зловредности, а Исмаил — потому что считал своё время слишком ценным для пустой похвалы. Ещё и от увядающего наставника.       — Предлагаешь держаться впятером, Михай? — в голосе Марко, журчащем галькой, переливался родительский упрёк. — А как ты собрался это делать, если я и Исмаил в этом году выпустимся?       — Так мы с Зогровым здесь только потому, что вам нужно поддерживать высокий статус? — все замолчали, услышав уже непривычное для их ушей возмущённое чувство справедливости. Все с подозрением покосились на новичков, идущих позади. На Елену. Ни капли не смущённая уничижительным вниманием, она продолжала, выкатив грудь горделивым колесом:       — Зачем вообще всё это нужно, если у нас зачётная система и все в итоге окажутся равны для тех, кто снаружи? Выпускники Дурмстранга, ничего более мы не будем из себя представлять…       — Равны? — вдруг искренне удивился Исмаил. Редкость. — Думаешь, мы будем равны при выпуске только потому, что у всех будет стоять одинаковая галочка напротив дисциплин? — бархатистый голос обжигал снисходительной пощёчиной. — Марко уже пристроили в подмастерье к Грегоровичу. На счёт меня Каркаров ведёт переговоры с Министерством магии. Про Бориса, я надеюсь, ты и сама в состоянии догадаться, — махнул он рукой в сторону капитана команды по квиддичу. — Михай без семи секунд наместник Каркарова, А Сириэль… — он хмыкнул, расслабляясь, — что ж… безропотный воин всегда пригодится.       Михай переглянулся с пришибленной Сириэль. Но не комментарий Исмаила её замял, а выбор Михая.       «Торчать подле Каркарова — самоубийство!», — не переставала она твердить в те краткие минуты, когда они оставались наедине друг с другом. Прилюдно держалась, чтобы не показаться нервной и слабой.       Вот и сейчас она не сжала его предплечье крепче, не прислонилась ближе — ничего. Но Михай знал — она недовольна, она злилась… и ей страшно. За него. И он понимал её боль. Ему тоже не импонировала мысль о её будущем среди гор и лесов, вдали от цивилизации. Но Михай умел отпускать неподконтрольное.       — Все боятся сказать это тебе, но я скажу: ты — урод, Хаджи! — смело, слишком смело выплюнула Елена. Подхватила под руку Зогрова, пытающегося выглядеть так, будто не при делах, свернула с ним в ближайший поворот. — Отсасывайте Пожирателю смерти и дальше. Сами!       Несколько секунд пятёрка шла молча.       — Это что... она из себя дофига честную состроила или в самом деле слегка того? — не понимая, Борис покрутил пальцем у виска.       На плечах Исмаила будто подёрнулся невидимый плащ презрения, толстой пеленой разлившись удушливой аурой. Михай устало вздохнул, потерев переносицу.       — Теперь все будут думать, что мы сами выживаем отсюда людей. Не надо показывать, что решает не один Каркаров. Не надо показывать, что мы впятером заодно.       — Спокойно, они просто вышли из коридора, — Сириэль насмешливо дёрнула бровью, — а не из наших рядов. Пустая говорка — не поговорка.       Исмаил прыснул.       — Будем честны, последнее слово по любому за Каркаровым, — пожал Борис плечами. — Есть поговорка на этот счёт?       Чуть подумав, Сириэль ухмыльнулась:       — Последнего не вспоминают.       Борис улыбнулся кисло, а Исмаил усмехнулся громче.       — Значит, вышвыриваем, — слился с непоколебимой уверенностью, что он единственный влиял на мироустройство.       Это причина, по которой Михай держался более приземлённой Сириэль. Хотя их дальнейшее сотрудничество вряд ли бы принесло ему столько плодов, сколько могло с Исмаилом, метящим по меньшей мере в судьи, он не менял выбора.       — Сами сольются. Надо пользоваться, пока они тут. Стряхнуть на них часть обязанностей, вроде патруля, как обычно, — напомнила Сириэль их любимый план.       — Поддерживаю, — мгновенно вскинул руку Борис, учуявший возможность избавиться от лишних дел.       Исмаил поднял руку молча.       — У нас уже голосование? — опомнился Михай и обернулся к Марко. — Проверишь?       Предсказания Марко с вероятностью исполнения пятьдесят два к сорока восьми делали его недурным прогнозистом по меркам в принципе ненадёжной науки. Из-за этого он правда частенько был накурен и заторможен, но проблемы чужих дыхательных путей никого не волновали. Каркаров иногда пытался вбить, что подобный допинг — дело неблагодарное. Но пока в его кубке частенько плескалось вино, поучения всерьёз не воспринимали.       — Почему нет, хотя идея остальных мне нравится, — пожал плечами Марко.       Все остановились и в ожидании посмотрели на него. Юный прорицатель присел на корточки и движением шулера в раз выложил на пол пять карт. Над каждой картой грабовой волшебной палочкой начертал переливающиеся жемчужным блеском рунические символы.       — Борис, поможешь? — вежливо попросил Марко.       — Почему опять я? Пусть Сириэль, — попытался отбрыкнуться Борис, который не терпел пространные рассуждения о туманном будущем и вообще слабо верил в прогнозы.       — Твои предрассудки смехотворны, — бросила Сириэль ему, даже не двинувшись в сторону карт.       В способности Марко она верила больше, чем Исмаил или даже Михай. Но, как и Борис, не слишком любила, когда по мозгу стучал волосатыми лапками паук потустороннего видения. Уж лучше легилименция Каркарова, который совершенно бесцеремонно мог исполосовать коробку памяти вдоль и поперёк, чтобы найти всего один нужный урывок воспоминания.       Например, о пропаже его почтового филина с жалобой родителям. И хотя Сириэль знала, что это был её брат, Йоргун, выдавать не желала. И сам Каркаров догадывался, но всё равно начал болезненную проверку с других членов их компании. И только проверив всех, взялся за Сириэль, в разуме которой и лежал ответ. Никто ей потом и слова не сказал, каждый поступил бы так же. Рентабельнее поддерживать благоприятные отношения с четырьмя перспективными волшебниками, чем с одним, почти отжившим свой золотой век.       — У тебя рука легче, чем у Сириэль, — улыбнулся Марко. — Открывай по одной. Держи вопрос в голове.       — Да помню я, — переломленный упрямой неподвижностью Сириэль, Борис присел напротив и по очереди перевернул карты рубашкой вниз.       Михай нервно счёл время с заклинания, когда тишина продлилась больше минуты. Почти семь вечера — нужно спешить на их частные занятия.       — Марко, давай коротко, — поторопил он застывшего пророка, который прилип взглядом к карим глазам Бориса, считывая будущее.       — В следующем году нас ждёт послабление. Станет легче дышать. Расклад такой, что лучше пустить всё на самотёк, потому что, если начнём рыпаться… тут что-то странное, изменения и… — он вновь уставился на карты.       Конечно, каждый из них выучил значения карт, чтобы сдать Прорицания, но этого мало, важно понимать, как вопрос сформулирован. Вопреки устоявшемуся стереотипу, что игрокам в квиддич бладжеры вышибли мозги, у Бориса они были более чем на месте. Мыслил структурно и чётко, всегда ясно видел цель. Не даром капитан и яркий представитель факультета Фламма.       — В общем, лучше ничего нового не делать, если мы не хотим «качать лодку», — Марко задумчиво попытался сложить увиденное на картах в более-менее удобоваримые смыслы. — Сири, не выпендривайся.       Сириэль фыркнула на его привычную отсебятину и качнулась за спину Михая, который мягко улыбнулся на устоявшуюся традицию.       — Ладно, вроде даже похоже на то, что нам нужно. Тогда действуем по плану номер три и поспешим уже на занятия. Всё равно ночью увидимся, — не дожидаясь одобрения, раздал команды Михай, и все разбрелись на перекрёстке.

***

      В следующий раз, как и планировали, они встретились под стенами Дурмстранга после девяти вечера.       Там, наверху, было окно в спальню-кабинет директора. Сейчас под таким углом он не мог их увидеть, но скоро… начнётся веселье.       Они заковались в армейские ботинки авроров, добытые посредством по-детски невинных манипуляций и шантажа знакомых Исмаила, а сверху натянули неформальные блёклые куртки, чтобы сливаться серо-коричневым полем подтаявшего горного снега и разводами мартовской грязи.       Хорошенько размявшись, каждый придавил пяткой расшатанный камень в основании каменной стены, а пальцы рук упёрлись в почву и застыли — приготовились к старту. Впереди почти километр открытой неровной местности до спасительной темени леса. А там дальше речка, яблоневые высадки, крутой склон, безымянная деревушка и кабак…       Исмаил слепил из грязного снега независимый сигнал старта, снежок и, подкинув высоко над головами, встал на изготовку.       Снежок разбился о землю, и все как с цепей сорвались. Прохладный воздух ударил по лицам, тело окрылил дух свободы, по позвоночникам заскользило щекочущее чувство азарта и опасности. Вот-вот и застукают! Вдруг вот прямо сейчас Каркаров выглянет в окно и увидит блеск ученических пяток, улепётывающих в лес после отбоя. Они могли аппарировать с помощью Марко или Исмаила, но это не принесло бы облегчения, дарующего наслаждение значительнее оргазма.       Каждый раз Сириэль казалось, что ещё немного — и они взлетят. Без крыльев побегут по искрящему холодом воздуху, коленями заденут колючие верхушки вековых сосен, искупаются в пышных кучевых облаках, похожих на сказочные замки. От этого мурашки острой волной вдохновения прокатывались по телу, будто покрывая кожу непробиваемой чешуёй. Лёгкие заполнял, почти разрывая, ледяной ветер, вытягивая слёзы.       Охваченные страхом, ненавистью и злорадным весельем до леса они добегали уже опьянённые адреналиновой вспышкой, притуплявшей боль и интеллектуальные способности. Они запинались о коряги, падали и разбивали носы, колени, локти и политес. Не видя веток и кустарников, сбегали по горному склону и вылетали из леса в коммуну уже с исцарапанными лицами и одеждой. В кабаке всем плевать, как они выглядели, как громко говорили и насколько неблагопристойно себя вели, отплясывая на столе и блюя в уличном туалете.       Может, конечно, Каркаров их давно застукал и просто позволял такие шалости, потому что, пока они никого не убили, ему и дела не было? Этой ночью они узнали ответ.       После нескольких часов попойки, захватив по бутылке, старшекурсники ломанулись обратно в лес, но в школу возвращаться не торопились. И не только потому, что ноги заплетались. Держало желание подраться.       В прошлый раз они сражались на кулаках, Исмаил одержал верх над Михаем, и тот остался с рассечённой бровью и вывихом кисти. Победитель отделался синяками и ссадинами. Распереживавшаяся за товарища Сириэль в пылу поддержки случайно вмазала локтем Марко так, что у того вылетел зуб.       В этот раз выбор развлечения пал на магическую дуэль. Борис встал напротив закатавшей рукава Сириэль.       Он взметнул тополиную палочку. Сноп синих сигнальных искр полетел ей в лицо. Сигнальные отбить невозможно, потому увернулась она пьяным перекатом. Отбила Эквенто Статум, вылетевшее вслед за его отвлекающим манёвром. За его длинным проносом Сириэль узнала боевую связку. Удачно отразила и:       — Остолбеней!       Борис вписался спиной в дерево, но не отрубился, лишь бутылка в его руке пострадала.       Ухмыльнувшись, Сириэль лёжа отхлебнула остатки своей палинки из горла. Пошатываясь от перенесённой круговерти при увороте, поднялась и отбросила пустую тару.       Борису пить нечего — на земле перед ним блестела матовая россыпь коричневого стекла. Качнувшись, он отстранился от дерева. Небольшая встряска для такого крепыша не страшна.       Даже сквозь мутную пелену сознания Сириэль видела мыслительный процесс на лице Бориса. Слишком хорошо его знала после совместных тренировок.       — Вентус! — Борис описал палочкой несколько спиралей. Лёгкое движение для пьяной руки. Направил ураганный поток ветра под углом в землю. Осколки вырвались из мягкой почвы и полетели в Сириэль.       — Делетриус, — широкий росчерк белой палочки от земли к небу. Большой запас энергии и теории расширили зону охвата обычно узконаправленного заклинания.       Всего пара осколков осталась неуничтоженной, впившись в деревья. Зато ноги Сириэль под действием ветра оказались вдавлены в землю по самую щиколотку, обхватив холодом весенней грязи.       Вырываться некогда. Борис сообразил это так же быстро.       — Остол…       — Бомбарда! — успела перебить более коротким. Не подумав совершенно.       Мелкая, неточная Бомбарда… На землю хлопнулась оторванная рука. За спиной замершего в шоке Бориса, вперившего взгляд в свою потеряшку, покачнулась вековая ель. Полетели щепки. Огромный ствол с внушительным ранением от заклинания с треском падал.       Исмаил кинулся к Волчанову, на ходу призывая посох. Сириэль не видела, как он накладывал заклинание — подбежавший к ней Михай перекрыл обзор. Он помог выбраться из земляной трясины, нервно осмотрел пробитые стеклом деревья за ней, и они побежали к товарищам.       Отупевший мозг беспрекословно подчинялся невнятным командам широко улыбающегося Исмаила. Сириэль протянула ему свой ремень от штанов. Он быстро наложил жгут и поверх ещё одно замораживающее заклинание. Лечить никто из них не умел. Борис владел азами, но Борис был занят.       Все уставились на Марко. Он для рукопожатия протянул сидящему на свеженьком пне Борису его же руку.       Прошли долгие секунды, прежде чем грянул первый смешок, после которого Борис уже залился лучистым смехом. Сириэль бодро подхватила настрой — утешающе похлопала по плечу и сама взяла его руку, видя, что ему не до своих конечностей.       Подтянулись остальные. Сквозь свой смех тяжёлого колокола Исмаил помог Сириэль поднять Бориса, взвалив его единственную руку на себя.       Всю дорогу пострадавшего то Марко отвлекал, помогая пить с горла, то Михай смешил ещё больше, безуспешно пытаясь убрать из речи толпу шипящих звуков, в попытке сказать: «Шевели ногами», но получалось только по-командирски махать указательным пальцем.       Вряд ли кто запомнил, как они добирались по лесу. Постоянно поскальзывались, но упрямо продолжали пить, ржать и идти. Вечность, наверное, шли. Жалели лишь об упущенной возможности отмокнуть в горном ручье и отвиснуть на ветвях старых яблонь.       Никто не решался войти первым в покои директора, хотя время уже близилось к рассвету. Пошатывались, натыкались плечами друг на друга и нервно хихикали в грязные замёрзшие ладони. Куски засохшей земли сходили с них ломтями, с волос сыпались ветки и иглы, лица исполосованы мелкими царапинками от ветвей, а от тел разило потом и скисшей выпивкой захудалого кабака. Они находили друг друга вполне презентабельными.       — Пус-сть с-сам новую отращ-щивает, — прошипел Михай.       — Да я бы и рад, — сонно промямлил Борис, свисая с плеча Исмаила.       — Зайти придётся, в больнице нас не поймут, — заплетающимся языком выговорила Сириэль, потискав за щёку Марко, которого хмельно развезло по её груди в объятьях.       Михай краем сознания подозревал, что их поняли бы, но нетрезвый ум раздувал тревогу. И задним числом он находил происходящее в крайней степени забавным. И Исмаил спокойно втыкал в стену.       Подстрекателями на сомнительный по необходимости шаг были Сириэль и Исмаил. Борис просто волочился за тем, кто был в состоянии его нести. Марко был согласен на всё. А Михай не находил в себе сил, чтобы остановить рисковую подругу, которая и в обычном состоянии была невыносимо упряма. Уже не говоря о том, что она единственная смогла успокоить вдруг разревевшегося посреди леса Бориса. Михай расчувствовался. Ну как можно ей перечить?       — Итак, — Исмаил кивнул на дверь, — кто…       Из-за двери его прервал строгий голос:       — Да заходите уже!       Михай открыл дверь, но запнулся об свою же ногу и ввалился в комнату, вызвав взрыв смеха за спиной.       — Руку помощи? — выпустив Марко, Сириэль вошла и протянула ему оторванную руку Бориса и, подкошенная смехом, рухнула на колени рядом с ним.       Директор злобно метал в каждого разъярённый взгляд, не зная, за кого взяться первым, потому что невменяемыми выглядели все. Непривычно было видеть их такими, пока большую часть времени они умели сохранять спокойствие даже под страхом боли. А сейчас… гогочущее стадо подростков, хотя двое уже прошли порог совершеннолетия.       — Зайдите немедленно! Все! — гаркнул он, метнувшись к дверям.       Старшекурсники ввалились гурьбой, Марко споткнулся о Сириэль и, растянувшись по полу, смехом выкашлял облако застоявшегося дыма ещё с кабачной затяжки. Длинные ноги Исмаила, удерживающего Бориса, тоже подвели, и он осел на пол сразу, как только отошёл с прохода к изножью большой кровати.       Директор тут же захлопнул дверь, крепче затянул узел на халате и, ещё раз окинув одуревшую компанию пламенным взглядом, остановил выбор на Сириэль. Уж больно привлекала внимание рука, которую она держала.       Нависнув над девицей, которая всегда держалась так вольготно, будто любой уголок мира был ей родным домом, Каркарова в очередной раз придушила злоба. Она и секунды его взгляда не выдержала, с нервным смешком прыснула, голова угрожающе качнулась — едва не спала.       Каркаров схватил её за подбородок и заставил поднять голову. Бледные пальцы придавили ранки от неудовольствия — рука неуместно выделялась на её загорелой, пышущей здоровьем коже.       — Какого чёрта, вы, тупорылые бездельники, устроили?! — сдерживаться сил не было. — Что за дрянь у тебя в руках? Отвечай! — он встряхнул голову ученицы, когда у неё чуть глаза не закрылись. В безопасности себя чувствовала!       — …его… — раздался бессвязный лепет сидящего на полу Исмаила. Он уже полудремал, прислонившись к кровати и приютив на коленях Бориса.       Каркаров сорвал куртку с плеч Бориса. У спортсмена отсутствовала левая рука. Плечо перетянуто ремнём и заморожено, но кровь с подтаивающим льдом капала на серые каменные плиты.       Марко промямлил что-то про палочку Бориса у себя в штанах. Каркаров предпочёл пока не обращать внимания на это двусмысленное откровение. В остервенелом гневе отшвырнул от себя ученицу, и та упала рядом с Михаем. Оба прыснули друг другу в лица.       — Вот же выродки! — яростно взревел директор. — Я оказывал вам доверие! Закрывал глаза на ваше беснование у себя под окнами! А вы… — быстро окинув всех взглядом, он с досадливым воем выдохнул. Нервно, пытаясь успокоиться, пригладил взъерошенные волосы, седины в которых с каждым днём становилось всё больше. И это их вина!       А им плевать. Развалившиеся по полу придурки отупело хлопали глазами. Их губы подрагивали в насмешливых улыбках… Их отцы потом оторвут Каркарову голову, даже не посмотрят, кто на самом деле прав. Особенно Арне.       — Так. Сейчас вся ваша пиздобратия идёт за мной, — он подхватил на руки Бориса, которого Измаил ещё и не хотел так просто отдавать, спьяну перепугавшись, что у него забирали что-то ценное.       Михай, пролежавший на полу больше всех, поднялся первым, за ним подтянулись остальные. Исмаилу пришлось помочь Марко, но в итоге все плелись за директором.       — Уберите следы, — шикнул Каркаров, сверкнув глазами на юношей. — А ты не размахивай рукой, попортишь ещё сильнее — заменим твоей! — гаркнул на Сириэль, которая чуть не вприпрыжку шла рядом, подсвечивая дорогу белоснежным Люмосом.       Сзади послышался гогот, но и очищающие заклинания звучали исправно. Выучка. С другой стороны, эта же выучка позволила им в пьяном угаре правильно исполнить и заклинание, оторвавшее руку. Впервые в голову Каркарова закралось сомнение — верно ли дрессировал?       — Не-ет, — протяжно завыла Сириэль, повиснув на локте директора. — Мои руки не умеют играть в квидди-ич, — уткнулась лбом в его плечо и поёрзала, размазывая тягучую слюну по халату.       Сзади снова гоготание.       — Дракула раздери, да отцепись же ты от меня! — тряхнул рукой директор. — И подбери слюни, смотреть тошно.       — Не-ет, — продолжала жалобно стонать Сириэль, приведя в исполнение просьбу по подбору слюней — окончательно вытерла их о его одежду. — Обещайте, что не тронете мои руки.       — Отпусти, говорю! — Каркаров раздражённо тряхнул локтем и попытался поудобнее перехватить увесистого из-за горы мускул Бориса. — Когда я вообще тебе вредил, глупое создание?       То, что его тренировки регулярно калечили всех, считалось просчётом исключительно покалеченных, конечно. Но вне тренировок он действительно обращался чуть ли не в пацифиста.       — Миха-ай, ми-илый, — жалобно протянула она, обернувшись к приятелям, забыв про директора. — Спаси-и, — повисла уже на его локте. Михай утешающе пригладил её спутанные волосы.       — Профессор Каркаров пошутил, никто не оторвёт тебе руку, — успокаивающе заверил он, но затем рассмеялся, заметив, с какой злобой сверкнули через плечо глаза директора. — Наверное.       Тут уже к смеющейся троице присоединилась и Сириэль. Каркаров молча закатил глаза и устало вздохнул.       Так добрались до больничного крыла. Прежде чем директор успел объясниться, Сириэль помахала оторванной мускулистой рукой перед носом главной колдомедички.       Умученная жизнью и детьми женщина холодно взглянула на изученную вдоль и поперёк девчушку и ещё холоднее — на Каркарова. Три колдосестрички за ней попрятали за белыми рукавами халатов широкие улыбки.       Миссис Команечи приходилась внучкой профессора Виолетты Команечи, которая в свои где-то сто лет преподавала Дуэльное искусство. С взбалмошной родственницей в загашнике колдомедичка не стеснялась дышать сигаретным дымом в лицо бывшему Пожирателю смерти. Это из-за него в больничном крыле круглый год без выходных не водилось свободных коек. И хотя ей позволялось вести экспериментальное лечение за молчание, она не считала нужным надевать хотя бы вежливую улыбку.       Найти менее беспристрастного медика, готового мириться с его стратегией обучения, Каркаров не надеялся, а потому терпел её прогорклый, выдохшийся взгляд.       Молча и легко она взвалила на плечо наиболее редкого гостя и его руку. Борис был достаточно умел и приятен, чтобы ссориться по минимуму, потому от завистников получал менее серьёзные травмы.       И хотя вскоре выяснилось, что временное отсутствие руки на Борисе и его карьере никак не скажется, Сириэль всё равно исправно дежурила у его койки в свободное время, то есть ночуя. Развлекала его крайне интересными на её взгляд научными изысканиями их зельевара, а Борису и деваться было некуда и достучаться до оглушённой восторгом Сириэль не получалось.       Зато спал крепко. А со временем сквозь сон начал чувствовать, как тепло сжимало его восстанавливающуюся руку. И утром иногда слышал, как директор злобно шипел на Сириэль, чтобы та прекратила «этот цирк с самобичеванием». Сириэль на том же «змеином» отвечала ему что-то не менее мерзкое.       Но Борис не чувствовал за Сириэль стыда. Не видел в её смеющихся глазах вины, не слышал раскаянья в бодром голосе. И это радовало больше, чем тоскливо подвывающая команда по квиддичу, которую привёл Лев из желания подлизаться. Или Елена, которая даже не хотела поднять на него полный жалости взгляд. Она стояла за спиной своего нового товарища и будто обиженно поджимала губы.       А Сириэль сидела у его койки и радовалась, что не влетело от директора, что до матча ещё достаточно времени, что на завтрак ему подали что-то вкуснее каши.       Продолжала сидеть, даже когда Михай, постучав пальцами ей по плечу, принёс неблагочестивые сплетни о том, что она тут якобы заменяла Борису руку со всеми вытекающими. Она лишь отдёрнула плечо и пробурчала, что сама с этим потом разберётся.       Борис знал, ни с чем ей разбираться не придётся. Михай сделает всё сам.       Первый день выписки решили отпраздновать в том же злополучном месте, с которого всё и началось. Никаких возражений и раздумий над альтернативами. Их и не было.       Но на этот раз даже не успели добраться до стены под окном директора — он их перехватил. И принялся вдалбливать очень громко и яростно о приоритетности здорового сна перед пинтой сливовой цуйки. А через пару минут понял, что молодые организмы внимать мудрость были совершенно не настроены — тихонько сплющивали горстки слякоти под ногами и украдкой глазели в сторону сумеречного леса.       Последним шансом внять их разумам стал шантаж.       — Или вы идёте под моим присмотром, или никуда не идёте.       Уверенность в том, что образ человека, вечно портящего им веселье и в принципе жизнь, перевешивал подозрение о том, что наглость у них развита куда больше. В кого им наглыми быть, если он уже лет пять как поощрял субординацию, дисциплинированность и в общем безголосое послушание?       — Отлично! Вперёд! — Громко хлопнула в ладоши Сириэль и тут же тронулась в ту сторону, куда Каркаров сегодня смотреть не планировал.       Возмущение застряло костью между лёгкими, мешая вдохнуть или даже сложенные на груди руки разжать.       Остальные посмотрели вслед Сириэль. Затем на директора. Оценивали, насколько их расчленят за то, что они сейчас за ней пойдут. Очень уж хочется.       Первым из плотно-сплотившейся шайки вышел Михай, не хотел отпускать Сириэль одну. Сразу за ним — Борис.       — Стоять! — остриём копья Каркарова пронзила вторая стадия шока.       Борис и Михай встали ровно по команде. Сириэль развернулась, лениво прочертив в грязи ботинком полумесяц. Руки в бёдра, голова набок, взгляд в упор, и в ореховом блеске — вызов капризного ребёнка.       Каркаров в очередной раз пожалел, что взял эту девчонку под крыло. Не мог на неё толком воздействовать. Её поведение предполагало более жёсткие способы подавления, но если перегнуть, то она наверняка тут же сообщит о притеснении отцу. А получить от Арне морщину хоть на полмиллиметра, напоминающую укор, Каркарову совершенно не хотелось.       — Давно двадцать кругов вокруг замка не бегала?! — жирным риторическим намёком попытался вернуть авторитет в противовес крепнущей в Сириэль уверенности, что семья всегда будет на её стороне. И Каркаров пока не видел, как бы подточить эти сваи. Любым из семьи Матей манипулировать изматывающе.       — С прошлой субботы, — с видом бывалой вояки вздёрнула подбородок Матей. — Давно это?       Его неумение помнить абсолютно каждую мелочь, связанную с ней, раздражало её раздутую самоценность. Но таких, как она, у Каркарова было с несколько сотен. Он знал, что она это понимала, но реакция была неизменна — взгляд её обрастал звериной ревностью. И, чёрт возьми, это и не давало ему отказаться от неё окончательно.       — Пробежишь двадцать пять — отправишься в паб.       — Пробегу тридцать — все отправимся, — мгновенно включился в ней неразумный азарт торгашки.       — Не пробежишь ты тридцать, — тихо предостерёг Михай.       — Да пробежит, — прикинув, сделал ставку Борис. За что получил толчок в бок от Михая.       Исмаил и Марко следили за происходящим из засады отстранённости. Безопасности это в случае с Каркаровым не гарантировало, спровоцировать его могло что угодно вплоть до неучастия, но в чистом поле спрятаться негде.       — Тридцать, но сразу после паба, — прищурился Каркаров, повысив ставку.       — Бито! — не отступила Сириэль.       — Принято, — Каркаров ей не поверил, но невыполненное обещание даст шанс поизмываться над ней безнаказанно. Подманив всех к себе, настроился на аппарацию в ближайшее поселение в лощине горных хребтов.       — Видал? — Сириэль горделиво кинула Михаю, подбегая к директору впереди всех. Михай отдал ей ожидаемую улыбку.       Снова это — только беседа заканчивалась, и Матей будто забывала, что Каркаров всё ещё рядом. Её зарождающаяся черта нахального игнорирования поразительно умела вводить его в ступор. Ощущение, в котором он пребывал крайне редко, и, казалось, знакомым по воспоминаниям, с которых с самого детства не сдували пыль.       Все обступили его, крепко вцепившись в предплечья. Сириэль как обычно отхватила кусок посолиднее — сжала руку над локтем, пробуждая ещё более неприятное чувство, будто его сейчас поволокут куда-то, как преступника. Но не стал давать подсказку гневным взглядом для дальнейших манипуляций.       Аппарация переместила их в место, которое школьнички обозвали «лучше нашего». Каркаров с трудом мог представить дыру, в которую они ходили без него, потому что это захолустье не подошло бы даже отщепенцу и дикарю Сивому.       По прошествии пары часов Каркаров заметил, что отчего-то сделавшиеся сладкоречивыми Сириэль и Борис ему чуть ли не в рот заглядывали. Михай делал вид, будто не заглядывал, но регулярно перешёптывался с подружкой. Марко пил как проклятый, за чем наблюдать было невыносимо. А Исмаил заботился о том, чтобы ни одна кружка не оставалась пуста. Ни одна кружка…       Понял Каркаров это, когда Сириэль по-девичьи округлила глаза на очередную военную байку, приправленную цитатами известных прозаиков. Конечно, она и половины не понимала, пыталась компенсировать, как она думала, обаянием.       — Ну и глупая ты девка, — брякнул Каркаров и опустил взгляд в кружку. Вот тут и пришло осознание собственной несостоятельности по тому же критерию, потому что пил он уже не просто сидр, а наливку. Как можно было упустить растущий по экспоненте градус?       — Не глупее вашей матери, — был её точёный ответ.       — Ха! — само собой вырвалось из него одобрение — вечно недовольную его «недостаточными» достижениями мать дурой назвать никак нельзя. Можно и наградить за это. — Прочитай на досуге «Капитал» Карла Маркса.       — Вашими стараниями досуга у меня нет, — шутливой иронией подрезала наставление.       — Без отговорок. Читай вместо сна. Не смогу же я вечно учить тебя всему? — Каркаров раздражённо отпил то, что разбавляло сосредоточенность. — О чём я говорил? — скосил взгляд на Михая.       — О гржданских влнениях у вас на рдине — сербов не устр-ает коммунизм, — заплетающимся языком, но с ровной спиной проговорил Исмаил. Равновесие удерживал благодаря громоздкой кружке, упирающейся в стол.       Каркаров поморщился от тяжеловесной темы.       — Какая разница, что там у магглов происходит? — надменно фыркнула в кружку Сириэль, так же теряя интерес. — Все привилегии вместе с властью всё равно у чистокровных волшебников.       — Мир постоянно меняется, — взглянул Каркаров на неё. — А привилегии априори очень плавающая вещь. Вон хоть Флореску…       — А чё он? — прервал Борис, навалившись на плечо Сириэль, чтобы подобраться к директору поближе.       Каркаров заткнул себя выпивкой, но, конечно, было поздно — науськанные понимать его с полувзгляда детишки рассекретили грязнокровку в рядах преподавателей. Исмаил злобно прошипел что-то в пивную пену, Сириэль и Михай залились истеричным смехом, Борис и Марко переглянулись в нерешительном наплевательстве к недоглядке комиссии, проверяющей кадры при приёме на профессорские посты.       Каркаров не помнил, сколько ещё секретов выложил, опасался и подозревал, что там были и его личные, но на следующий день ничего не изменилось. Мир всё так же стоял обманчиво неподвижно. И только Сириэль наматывала под его окном тридцатый круг. Она уже еле влачила ноги, и даже из окна башни было видно её раскрасневшееся лицо и пар, исходящий от тела.       Предвидя смерть от разрыва сердца, Игорь встал из-за своего рабочего стола.       Под ногами месиво из сгнившей осенней травы, свежего дыхания пробуждающейся почвы и остатков мартовского снега. Девчонка рухнула лицом прямо в этот весенний салат, но Каркаров не ускорил шаг. Голова гудела и лень.       — Ну и кому и что ты доказала? — демонстративно сунув руки в карманы, спросил он, когда остановился над тяжело дышащим телом. — Я же сказал тебе вчера по возвращению: «Не беги тридцать, беги двадцать». Бестолковая упрямица, если я захочу тебя убить, уж постараюсь придумать что-нибудь грандиознее геморрагического инсульта.       — Что? — еле прохрипела Сириэль с лёгкими, обожжёнными горной весной.       — Высокое артериальное давление, а за ним кровоизлияние в мозг, — пояснил Каркаров, продолжая вглядываться в лицо распластанной на холодной земле. Пнул мыском землю, чем заляпал ей щёку. Даже не моргнула, дрянь.       — Чувствуешь себя всесильной теперь? — продолжил более интересующий его момент становления личности. Осуждением в голосе выискивал слабые места в обороне из её веры в себя.       — Чувствую… что способна… на большее и… достойна большего…       Предпринятая попытка перевернуться, чтобы щека не стыла в грязи, успехом не увенчалась — рука проскользила, а дыхание снова сбилось.       — Большего, чем что? — с любопытством учёного, наблюдающего за копошением блохи, Каркаров смотрел на девичьи потуги.       Уже и сам догадывался — но в Дурмстранге нет ничего престижнее того, что она уже имела, а за его пределами, в будущем, единственной целью у Сириэль было ведьмачество. Каркаров не сможет поспособствовать этому пути — не его компетенция. Ему просто нечего ей дать. Из-за этого очень мало можно спросить взамен…       Это пугало. Нечто неконтролируемое даже с учётом того, что он не учил их противостоять ни легилименции, ни Империусу.       А Сириэль всё валялась в грязи, будто в этом не было ничего постыдного. Говорила правду, будто это не могло навредить ей. Делала только то, что, по её мнению, могло дать результат. Делала всё, что он приказывал.       Каркаров со скепсисом и опаской назвал это доверием. Не понимал, откуда оно могло взяться после сотни манипуляций, запугиваний и наказаний, после строжайшего расписания, в котором продохнуть некогда, после тренировок, по тяжести сравнимых чуть ли не с теми, что он сам проходил в рядах Пожирателей под началом Долохова.       Она должна была бояться. А ему хотелось протянуть руку…       — Проси помощи, — жёстко приказал он, испугавшись своего смятения перед чувством, которого столь молодая особа определённо заслужить не могла. Слишком уж мало видела и понимала, чтобы он проникся к ней чем-то даже отдалённо похожим на уважение.       — Прошу, — улыбнулась Сириэль сквозь скрип песка на зубах. Заставила себя повернуть голову и взглянуть на директора. От этого усилия сознание и ускользнуло.

***

      Сириэль сидела на койке в больничном крыле, залитом солнцем. На коленях конспекты по трансфигурации от Михая, на тумбочке учебник Марко, страницы удерживала боярская шишка от Бориса.       От записей отвлекла скрипнувшая кровать. Мимолётного взгляда на руку в перстнях хватило — директор уселся.       — Как твоё состояние? — интонация требовала немедленного ответа.       — Спросите у миссис Команечи. Не я лечение веду, — отрапортовала Сириэль. Записи ей приходилось делать волшебной палочкой, потому что усилий собственных рук не хватало. Из-за пробежки тело настигло истощение. Так уже бывало.       — Я спрашиваю у тебя, потому что мне так нужно.       Вздохнув, Сириэль опустила палочку. Спорить с приказами бестолково. Особенно если это приказы Каркарова.       — Всё ещё истощена. Команечи собралась тестировать на мне какое-то улучшенное зелье, поэтому приходится ждать. — Она уткнулась в листы, надеясь не выдать готовность от скуки вести диалог с кем угодно. Но Каркарову до её готовности дела не было — подался вперёд, пересев к коленям. Протянул книгу.       Сириэль отпрянула от такого вторжения, но подношение компенсировало неудобство. Палочка легла на листы конспектов, и руку заняла тонкая книжка в обложке из змеиной кожи.       Каркаров пристально следил за тем, как она принялась листать.       — Открой пятьдесят девятую, — тяжело и болезненно постучал он указательным пальцем ей по ляжке.       Сдержав желание дёрнуться, Сириэль открыла требуемое.       — «Заклинания, предотвращающие беременность»? — Уже не удержалась и взглянула директору в глаза с таким скепсисом, будто он начал объяснять алфавит. — Мне двадцать лет месяц назад стукнуло. Думаете, я не в курсе, как не залететь?       — Хорошо, если в курсе, — оценивающе, как на экзамене, прищурился Каркаров. Сириэль поняла — сейчас начнут валить дополнительными вопросами.       — И если уж зашла речь, — пролистала до содержания, — то это стоило бы раздать юношам с хорошей родословной и состоянием. В их интересах не наплодить бастардов. У девушек интерес противоположный.       — Да, матка может стать полезным инструментом, — хмыкнул он. — Есть у тебя такие планы? С твоей полукровностью и отверженной от высшего общества матерью это вполне подходящая стратегия.       — Ради такой херни, как общественная радость, ноги раздвигать не собираюсь.       — Ноги ты, значит, за бесплатно раздвигаешь? — погладил бородку Каркаров. Собственная формулировка, якобы удачно подобранная, смешила его.       — Получаемое веселье того стоит, — отбила Сириэль его намёк на недавние слухи и зачитала из книги:       — «Секс в общественных местах или нехватка острых ощущений. Желание быть пойманным и желание избежать поимки». — Посмотрела на директора. — Вам, значит, в прошлом году острых ощущений не хватало? Или та библиотекарша что-то получила за секс с вами? — Яду в голосе не хватало вредоносности, Сириэль и не чувствовала надобности травить. Просто удар в ответ, чтобы не манипулировал ею с помощью чего-то там, где-то услышанного.       Слышат все и многое.       Рот Каркарова изогнулся опасной улыбкой. Сорвался смешок.       — Слушок или видела?       — Видела, — ложь, набивающая цену за счёт эксклюзивности знания. — И «нет», пока я никому не продала это воспоминание. Не в моём положении вам угрожать.       — Прекрасно, что ты это понимаешь. — Каркаров проследил за тем, как она продолжила просматривать содержимое книги. — А получала библиотекарша удовольствие. Сама понимаешь — оно того стоит.       На это неуместное похабство Сириэль закатила глаза.       — Сами себе противоречите. То сексом за бесплатно заниматься нельзя, то всё же можно.       Каркаров гортанно, но коротко хохотнул.       — Значит, сексуальное воспитание с тобой уже проводили?       — Дед. И пятилетняя практика. — Одно такое признание приравнивалось отчислению. Но уже было понятно, что Каркаров её даже в страшнейшем гневе не отчислит.       И Каркаров присвистнул. Сириэль удивлённо взглянула на него, среагировав на странный для его образа звук. Неуместно пришла мысль, что так он позволял себе общаться только с её отцом.       — Так происходит сексуальное воспитание? Перемывка опыта? — не веря в подход. — Для этого притащили книгу?       — Остался год до твоего совершеннолетия, — развёл руками. — Я уже поговорил с Михаем. И с Исмаилом — в прошлом году. Им тоже не требовались мои объяснения.       Сириэль хмыкнула. Ну ещё бы им требовались объяснения. Михай завёл сексуальную жизнь буквально синхронно с ней. С Исмаилом у неё эти пути разок пересеклись. Хотя ей не слишком этого хотелось, но таковы правила потайных договорённостей.       — Просмотри ещё, — подтолкнул он, указывая на книгу. — Возможно, остались вопросы. Вряд ли тебе ещё представится шанс поговорить об этом с опытным человеком, который умеет выражаться литературно. Второй раз предлагать не намерен.       Сириэль проштудировала содержание. Вопросы-то у неё были. Но ещё было нежелание обсуждать подобное с тем, от кого веяло опасностью. Хотелось перебить это чувство — вызвать ответное нежелание. Чтобы сам ушёл. Прогнать не могла.       — «Гомосексуальность», — нашла самую неприятную тему для такого, как он. — Уверена, об этой теме мне вы ничего поведать не сможете.       — Верно. — Он ухмыльнулся и добавил строже. — Ни за какие деньги не лёг бы с мужчиной.       Про незаконность подобного в Румынии Каркаров, конечно, даже не упомянул. У него всегда были свои представления о морали. Закон вообще для него нечто очень условное.       — О, надо же, какое-то подобие принципов, — саркастично похвалила Сириэль, искренне посмеиваясь.       — Не наглей, — без упорства осадил Каркаров, а затем моргнул с подросшим удивлением. — А у тебя, значит, были женщины? Экспериментировала?       Поздно поняв, что прошляпилась в формулировке своего же вопроса, Сириэль скооперировалась.       — Были, но не в качестве эксперимента. Я точно знаю, что мне нравятся и женщины, и мужчины.       — Ты вообще как-то чересчур уверена в себе, — посмотрел с предосуждением. — Не забывай о том, что и где говоришь. А твой отец, кстати, в курсе, какой образ жизни ты ведёшь в учебное время? — Взгляд стал пристальнее.       Будто родственник какой и имел право задавать подобные вопросы. Грубый жест власти подцепил прямолинейность Сириэль.       — Отец и дед — нет. Мама и брат — да.       — Это те, кому ты больше доверяешь? — с гуляющим любопытством спросил он, выдерживая дружелюбную улыбку.       — Это те, кто спросил. Как и вы. — Кивнула, изображая почтение. — Не от большого доверия я с вами этим делюсь.       — А почему же делишься со мной? Неужели мой авторитет наконец обрёл для тебя смысл? — спросил без уверенности и с мягкой шуткой.       Сириэль закрыла глаза и устало вздохнула. Споры с Каркаровым выматывали. Он всегда находил новые и новые словесные крючки, вопросами подрывая информацию.       Бессмысленная трата времени, ещё и тяжёлая. Нужно тоже начать получать необходимое. Быстрее оставит в покое. Не объяснять же ему про понимание бессмысленности причинения вреда дочери ведьмака, который проявил к тебе доверие.       — Не уверена, что мои вопросы не нарушат субординацию… и приличия наших э… положений.       С совершенным равнодушием Каркаров пожал плечами.       — Месяц назад ты спросила у меня, где лучше прятать трупы. И я по доброте душевной зачитал длинную лекцию, из-за которой ты ушла из моей комнаты в первом часу ночи. Вписывается ли это в субординацию? — риторический вопрос и скепсис в глазах. — Ещё неделей ранее ты спросила про смертельные заклинания, следы которых нельзя будет обнаружить на теле. Моё положение обязывало связать эти два события, но я не стал.       — Я никого не убила! — горячо заверила Сириэль, ошеломлённая тем, как её научный интерес выглядел со стороны директора школы.       — Допустим, — всё ещё с безразличием.       Пытаясь побороть внутренний блок, Сириэль начала на выдохе:       — У меня есть вопрос. Хотела узнать у человека, который жил значительно дольше меня, что-то… интересное? Как у… опытного… мужчины? — недовольная собой, повела плечами, сбивая морок усталости и скованности.       — Практики? Фетиши? — по-учительски спросил Каркаров, с необычной для него терпимостью проигнорировав запинки.       Сириэль стушевалась. Через силу собралась.       — Да, наверное, — опустила взгляд, делая вид, что искала подсказки в книге.       Каркаров отстранился, уперевшись локтями в колени.       — Из наиболее популярного, что встречалось лично мне: аутоасфиксиофилия — удушение. Руками, лентами, ремнями — по возрастающей в плане жёсткости. Когда держат за волосы. Засосы мало кто приветствует, укусы ещё меньше. Даже руки связать или повязку на глаза — это уже тяжело, женщины часто робеют, — закатил он глаза, выпрямившись. — Приходится уговаривать.       — Разве такая вещь не должна идти от большого доверия?       Каркаров протянул звук неудовольствия.       — Женщины не знают, чего хотят, и боятся того, чего не пробовали.       — Или просто не доверяют вам достаточно. Я женщина и я не считаю себя боязливой, но связывать руки…глаза… Пожалуй, это только в отношениях, которые ведут к браку. Думаю, многие смогли бы такое практиковать пару лет брака спустя. У вас были продолжительные отношения подобного рода? — Сириэль подозревала ответ «нет» и спрашивала с такой же интонацией.       Взглянув в окно, Каркаров потёр подбородок.       — Не было. По молодости родители подсовывали мне невест, но я благо отделался от всех, пересёкся лишь с одной. Брак — это бремя.       — При вашем статусе и родословной безбрачие — редкость.       Польстившись всего лишь на факт, Каркаров вальяжно махнул кистью на будто бы лишнюю лесть.       Сириэль выучила, что даже сухая выжимка, поданная как «вы уникальны и возвышенны», легко подкупит его. И можно будет получить что-то кроме общей температуры по больнице, что-то, чем можно будет воспользоваться.       — Иногда особо недалёкие ведутся на это, — надменно заявил Каркаров. — Если тебе мужчина будет обещать золотые горы и тащить при этом в постель — значит, врёт. Усвой.       Сириэль приподняла бровь: «Тоже мне великая тайна…» — подумалось ей.       — Кстати о страхах, благодаря им я редко попадаю на любительниц орального секса. Если минет ещё предлагали, то куннилингус не просил никто.       Тут уж Сириэль откровенно удивилась.       — Я не встречала тех, кто бы не любил оральный секс. Даже минет может не нравиться мужчинам?       — Мне не нравится. Звуки, обилие слюней… — он неприязненно скривился. — И я ни за что не суну член туда, где есть зубы, — его передёрнуло, а Сириэль уверилась в том, что страх был основной причиной. — Не думаю, что я такой один. В нашем довольно окостенелом обществе минет как будто делают только шлюхи, а куннилингус так точно считается чем-то неприемлемым и грязным. Даже самими женщинами. Хотя я думаю, их больше останавливает привитый с малолетства стыд. Благодаря чему ветреным в общем-то особям лучше удаётся сберечь девственность до брака. Как и положено. Но тебя, очевидно, стыд обошёл стороной — воспитание деревенщины.       С мягкой ностальгией к чему-то родному Сириэль прикипела к его несостыковкам. Вот он не считал минет прерогативой шлюх, а про куннилингус говорил так, будто это не что-то из ряда вон, хотя никогда и не делал его. Но вот уже осуждал девичью ветреность и потерю девственности до брака.       В этом весь Каркаров.       — Не понимаю, почему я должна стыдиться своего тела и вагины в частности. Такая же часть тела, как другие. А девственность мне хранить не имело смысла по той же причине, по которой я не выйду замуж за чистокровного и родовитого богатея.       Понимающе дёрнув бровями, Каркаров кивнул.       — Удивлена, кстати, что в этом плане у вас довольно прогрессивные взгляды.       — А резон мне поддерживать тут консерватизм? Чтобы любовницу найти было сложнее? Чтобы в постели было скучно? — он брезгливо фыркнул. — Кстати о скуке и замене орального секса. — Посмотрев на Сириэль чуть насмешливо, Каркаров поднял руку, шевельнув пальцами в подобии приветствия.       Сириэль склонила голову чуть на бок. А через пару секунд, когда на лице Каркарова уже начала расплываться язвительная ухмылка, сообразила.       — Поняла. Парни редко умеют. У девушек получается лучше. — Хотелось побыстрее соскочить с темы. Каркаров будто нашёл в ней некоего товарища, с которым не зазорно перетирать постельные дела. Сириэль больше представляла на своём месте кто-то типа своего отца. Но у отца была лишь одна женщина и честь держать язык за зубами.       — Как бы женщины не отпирались, больше чем половина этих невинных скромниц привыкла сбрасывать излишки напряжения именно так. — Говорил с чрезмерной самоуверенностью. Но, ориентируясь на себя, Сириэль пришла к выводу, что он прав.       — К тому же это безболезненно, — дополнил он.       Сириэль непонимающе моргнула.       — А может быть больно?       — От пениса — вполне. Движения порезче, размер побольше, и нежные особи уже пищат «спокойнее, аккуратнее», — потряс руками язвительно. Голос сочился откровенным презрением.       Сириэль даже понимала, к чему именно — недостаток терпения в людях выводил Каркарова из себя.       — Ты ни разу не испытывала боль при проникновении?       Такой вопрос показался Сириэль странным — всё ли в порядке с ней, если взрослый человек удивился. Решила ответить, чтобы разобраться, хотя посчитала это уж чересчур откровенным. Пусть пока Каркаров ни коем образом не показал склонности обсмаковать подробности её сексуальной жизни. Больше походило на приём у колдомедика.       — Ну… нечто слегка неприятное — было в первый раз. Но чтобы боль… никогда.       Каркаров задумчиво намотал кончик бороды на палец.       — А у тебя были проблемы с…       — Никаких проблем, — оборвав, опередила она вопрос.       — Тогда, наверное, это благодаря твоему высокому болевому порогу. Видел заметки в твоей медицинской карте.       Сириэль не удивилась и даже не дёрнулась на то, что он влез туда, где была конфиденциальная информация. Каркаров просидел в задумчивости ещё несколько секунд, а затем, не взглянув, поднялся с койки.       — В общем, от тебя я хотел лишь понимания, что беспорядочная половая жизнь не должна принести осложнений. Твоя беременность мне ни к чему. И если всё же залетишь, — с большей угрозой напутствовал он, покачав указательным пальцем, — я знаю абортивное заклинание. Оно болезненное, а на твой отказ мне будет плевать.       — Уяснила, — огрызнулась Сириэль, но быстро переменилась в лице, поняв, что он собрался уходить. — Подождите. А расскажите подробнее про Флореску? Как всё же грязнокровка попал на должность?       — Магглорожденный, — резко поправил Каркаров, развернувшись, подлетел обратно к кровати. — Я уже говорил, что с нынешними тенденциями в обществе лучше говорить «магглорожденный». Ты не будешь нравиться людям, говоря одну лишь правду. Правда никому и никогда не нужна.       — Ладно, ладно, — взмахнула Сириэль вялыми руками и тут же почувствовала отток энергии. Стекла на подушку.       Каркаров подскочил и приложил тыльную сторону ладони ко лбу посеревшей ученицы. Из-за одного такого экспериментального лечения её норма ушла к верхней границе стандарта в тридцать шесть и девять, а тут кожа сравнялась с температурой его тела.       — Снова температура упала, — констатировал и сел, лёгким качком посоха подоткнув одеяло повыше. — Лежи и молчи. Я расскажу. Не знаю, откуда Флореску родом. Ремарка: имя и фамилия не всегда несут достоверную информацию. Детство он прожил в Британии. А познакомился я с ним на службе у сама-знаешь-кого. Флореску был мелкой сошкой, собирал информацию, подрабатывая в лавке «Яды и отравы Шайверетча» в Лютном переулке. Это в Лондоне. Я иногда выкупал у него сведенья. Места встреч, имена, списки приобретённых ядов… Много приходилось делать, чтобы удержаться в первых рядах. Ты должна меня понять.       Он посмотрел на Сириэль. Сжав челюсти, она сверлила его взглядом, чувствуя беспомощную злобу. Надеялась, её мысль «меньше трепись» будет услышана.       — Однажды Флореску напал на одного из… людей Лорда. — Каркаров уставился в пол. — На кого нельзя было нападать.       — И? — не выдержала Сириэль спустя минуту.       Каркаров отмер. Глянул на неё и вновь отвернулся к окну.       — Таких людей, как Флореску, полезно держать в безопасности. Стоянов был мне должен, а Флореску, пусть и неамбициозен, но мечтал преподавать зелья. И я его спрятал тут. Предыдущий зельевар… впрочем, это уже другая история. Всё, — поднялся он с койки. — Завтра чтоб была на ногах.