Hallelujah/Аллилуйя

02.05.2017 - 05:35 утра.

Эйгон взглянул на своего сына, пятилетнего Джейхейриса, в зеркало заднего вида. Хелейна же возилась на заднем сиденье – пыталась пристегнуть их мальчика. Защелкнув ремень безопасности, она ласково потрепала малыша по носу и одарила его милой улыбкой. Эйгон услышал, как Джейхерис тихонько хихикнул в ответ. Затем Хелейна поставила перед ним небольшой пластиковый поднос. Куда бы они ни ехали, Джейхерис всегда находил время для рисования. Они ехали в Старомест – навестить бабушку Алисенту. Эйгон считал, что это не повод для столь раннего подъёма, на котором настаивала Хелейна перед каждой поездкой. Через два дня Джейхейрису должно было исполниться шесть лет. — Нам ещё нужно заехать за тортом, — произнесла Хелейна, перебираясь на переднее сиденье и пристегивая ремень безопасности. Эйгон лишь кивнул, постукивая пальцами по рулю. — И, конечно, не забыть про сладости. Джейхейрис хочет вкусняшку в форме пони. — Пони, — Эйгон поднял бровь. — Я думал, он любит собак. — Эм, он передумал. — Спустя всего две недели? — Для ребенка – это два десятилетия. Эйгон фыркнул и включил заднюю передачу. Это был давний спор, который длился неделями. И вот, когда Эйгон наконец-то сдался – после того, как Хелейна и Джейхейрис его измотали – пацан вдруг выбрал пони? Они не жалели его бедные нервные клетки! Когда они выехали на главную дорогу, густой туман, словно ледяной саван, окутал ландшафт. Высокие сосны, растущие вдоль дороги в Старомест, скрылись в бледной пелене. Их силуэты едва проглядывались сквозь дымку. Утро выдалось холодным. Хелейна отстегнула ремень и обернулась, смотря назад – на их сына. — Джей? — окликнула она. Эйгон заметил, как мальчик поднял голову. Его волосы были слишком длинными и закрывали глаза – их нужно было подстричь. — Как ты смотришь на то, чтобы завести собаку? — спросила Хелейна. — Смогу ли я ездить на ней как на пони? — Если она будет достаточно большой, тогда... — начал Эйгон, но Хелейна легонько ударила его по руке. — Нет, на собаке кататься нельзя, — объяснила Хелейна, все еще искоса поглядывая на Эйгона. Тот уже было открыл рот, намереваясь что-то сказать, но закрыл его, проглотив свой язвительный комментарий. — Тогда нет, спасибо. Эйгон потянулся к приборной панели и нащупал ручку фар. Он повернул её, и белый свет разрезал клубящийся туман, будто острые лезвия, прорезающие шёлк. На дороге виднелись призрачные очертания деревьев, выстилавших их путь. Эйгон замедлил ход, убрав ногу с педали газа – с противоположной полосы приближалось несколько машин. — Что? — спросил Эйгон. Он положил руку на колено Хелейны и, хотя говорил шёпотом, но достаточно громко, чтобы его услышали, спросил. — Что мне делать со щенком? Я уже заказал его. Хелейна распахнула глаза в непритворном ужасе. В другой жизни Эйгон мог бы от души рассмеяться, увидев её удивлённое лицо. Этот щенок был подарком-сюрпризом и для Хелейны, для и Джейхейриса. Он мечтал о ещё одном ребёнке и знал, что сможет уговорить жену, если будет больше внимания уделять Джейхейрису. И, честно говоря, ему очень хотелось дочку. В другой жизни Эйгон, возможно, даже нахмурился и спросил, почему она так остро реагирует. — Успокойся, это бордер-колли, очень умная собака. Как тебе имя Санфайр? — уговаривал он Хелейну, которая делала вид, что очень рассержена. В другой жизни Эйгон посмотрел бы на дорогу раньше Хелейны. Но, увы. Не в этот раз. В этой жизни Эйгон не замечал, что происходило вокруг, пока не услышал отвратительный звук удара металла о металл. Столкновение было неожиданным и мощным, от него машину сильно тряхнуло. Автомобиль резко дёрнулся – его отбросило в сторону. В тишине, окутанной туманом, раздались визг шин и противный скрежет. Эйгон почувствовал сильный удар, и его голова дёрнулась в сторону. Он ударился виском об окно, и раздался громкий стук. Боль пронзила его череп, Эйгон отшатнулся –он ничего не понимал, словно его мозги ватой забило. Эйгону казалось, что его мир перевернулся с ног на голову – всё вокруг завертелось, как на карусели. Он пытался понять, где находится, но всё было тщетно. Машина перевернулась и, прежде чем остановиться, совершила резкий и неприятный выпад. Эйгона спасла неожиданно быстро сработавшая подушка безопасности, окутавшая его облаком пыли и ткани. На мгновение все в салоне качнулось вперёд, а затем наступила оглушающе-страшная тишина. Тьма окутала Эйгона, и он почувствовал, как падает куда-то вниз. Он потерял сознание, не в силах сопротивляться забвению. Он услышал, как кто-то настойчиво шептал ему на ухо, и этот шёпот отозвался в его сознании, перед тем как всё вокруг погрузилось во тьму: «Они убили мальчика».

08.03.2018 - 18:48.

Эйгон уже несколько месяцев выслеживал Рейниру Таргариен. Его жизнь была пуста. Хелейна уехала в дом Алисенты, и их брак распался. Его брат Эймонд жил на другом конце страны с новой женой. Младший брат Дейрон был занят делами в компании Отто. Отец уже давно умер. Рейнира, с другой стороны, была тут как тут, чтобы занять его мысли. Она выглядела совсем по-другому, более простенько, но все равно привлекательно. Её образ значительно отличался от того, который он увидел, когда впервые встретил её: тогда на ней был роскошный наряд, а волосы аккуратно заплетены. Конечно, она его не узнала. Эйгон знал, что был лишь невидимым призраком в её жизни – ни единого упоминания о гибели Джейхейриса не сохранилось. Его смерть была представлена как несчастный случай, а дело быстренько прикрыли. Вот насколько глубоко семья Таргариенов погрязла в коррупции, которая проникла в саму суть правовой системы. Даже Отто, пытаясь исправить ситуацию, обратился к лучшим адвокатам. Однако в ответ он услышал оскорбительное предложение – миллионы за молчание, за то, чтобы никогда не раскрывать правду о том, как Деймон Таргариен, будучи пьяным и под действием кокаина, попал в автокатастрофу, в которой погиб пятилетний мальчик. (Эйгон с негодованием отказался от предложения, не желая продавать своего сына как кусок мяса. Но благодаря убедительным аргументам Алисенты Отто смог переубедить его. Хелейна же молчала, не говоря ни слова) Рейнира его не знала, но Эйгон знал её. О, он знал. Эйгон нетерпеливо барабанил пальцами по рулю, с интересом наблюдая за тем, как Рейнира выходила из автомобиля, припаркованного на другой стороне улицы. Он заметил, что каждый раз в третий четверг вечера она приходит к этому зданию. Найти её было несложно, ведь в здании всего три этажа, и светилось лишь одно единственное окно – свет, который, по счастливой случайности, зажигался именно в третий четверг каждого месяца. Эйгон вышел из машины, закрыв её. Он внимательно осмотрел улицу с обеих сторон, а затем медленно и бесшумно направился к зданию. В одном из окон первого этажа он заметил свет, льющийся из комнаты, где виднелся письменный стол. Невысокий и полноватый охранник сидел за скромным столом из дешёвого дерева. Перед ним лежали недоеденный гамбургер и банка диетической колы. На форме охранника расплылось пятно от кетчупа, которое он, возможно, не заметил или не стал отстирывать. Увидев Эйгона, он приподнял бровь. — Ты тоже пришел на встречу? — спросил мужчина. Эйгон сглотнул, бросив взгляд на лестницу позади охранника. — Да, — легко солгал он. — На каком этаже она проходит? Мужчина внимательно посмотрел на Эйгона, и в его взгляде читалось не столько подозрение, сколько сочувствие. Уголки его губ дрогнули в печальной, полной сострадания улыбке. — Третий этаж, приятель. Иди до самого левого угла, — сказал охранник, отпивая диетическую колу. — Постучи в дверь, и тебе откроют. Удачи! Эйгон засомневался. Наконец он добрался до верхнего этажа. На мгновение он остановился, осматриваясь. Его взгляд остановился на единственной двери в дальнем конце коридора, в то время как все остальные двери были закрыты. Жуткое местечко. Глубоко вздохнув, Эйгон постучал. Дверь открыла пожилая женщина – на вид ей было около семидесяти. Она улыбалась с чрезмерным сочувствием. — Здравствуй, дорогой, — сказала она, обнимая его. От неё пахло печеньем и каким-то аптечным лосьоном. — Мы ещё не начали. Если хочешь, чай и кофе на столике сзади. Затем, не задавая лишних вопросов, она открыла дверь, пропуская Эйгона. Его взгляд блуждал по стенам, успокаивающим своим цветом, по произведениям искусства, термосумкам, листовкам, фотографиям людей, собравшихся в круг... Это же... Эйгон с трудом сглотнул, осознав, куда же его занесло. Терапия. Чертова терапевтическая группа. Примерно пятнадцать складных стульев были расставлены по кругу в центре помещения. Мягкий жёлтый свет создавал тёплую атмосферу. Стены покрашены в приятный бежевый цвет и украшены простыми произведениями искусства. В глубине комнаты стояли три термоса: с чаем, молоком и кофе. Рядом лежали аккуратно разложенные чайные пакетики. Стаканчики изготовлены из прочного одноразового пластика, который не деформируется и не выделяет в чай вредные вещества, например, канцерогены. На одной из стен красовалась большая фреска с фотографиями, запечатлевшими моменты единения и исцеления. Рядом с фреской висел яркий плакат с надписью «10 способов позаботиться о себе во время скорби», а также множество печатных листовок для участников, которые можно было взять с собой. Эйгон был в шоке. Что за фигня? Эйгон нерешительно мялся – его мысли путались. Он не ожидал такого поворота. Он не был к этому готов. Эйгон неторопливо побрел в конец комнаты, опустив голову. В голове его был полнейший беспорядок, пока он, молча, наливал себе кофе. Он занял пустое кресло, оказавшись в окружении людей, ожидавших начала сеанса. Он был очень удивлён и растерян, пытаясь понять, зачем же Рейнира пришла именно в это место. Мужчина, сидевший через два стула от него, быстро кивнул ему и пробормотал: — Первый раз? Эйгон сглотнул и молча кивнул, не в силах сейчас говорить. Дверь в передней части комнаты открылась, и в комнату на мгновение ворвался шум. Он услышал, как женщина разговаривает с кем-то снаружи. Голоса были тихими, один принадлежал мужчине, другой – женщине. Он почувствовал, как задрожали руки, и чашка с кофе чуть не выскользнула из его пальцев. В машине Эйгона под сиденьем лежал заряжённый пистолет. Но это место пугало его. Он чувствовал, что не должен находиться среди людей, которые были охвачены горем и нуждались в поддержке. Может быть, он сходил с ума, как и Хелейна. Женщина средних лет, по всей видимости, психолог или терапевт, начала говорить. Её голос был спокойным и успокаивающим. Остальные, собравшиеся в комнате, казалось, внимательно слушали женщину, потягивая кофе или чай и кивая в знак согласия. Даже Эйгон, всё ещё пребывающий в шоке, старался сосредоточиться на её словах. Наконец он набрался смелости и поднял глаза, изо всех сил пытаясь сохранить нейтральное выражение лица. Женщине, которая вела сеанс, было около пятидесяти пяти. Её серебристо-седые волосы были собраны в простой хвост. В её глазах читались мудрость и сочувствие, как будто она видела всё. И вот Эйгон нашел её. Взгляд его остановился на Рейнире. Она сидела напротив него, держа в руках прозрачный пластиковый стаканчик. Её волосы были распущены, а лицо выражало глубокую сосредоточенность, пока она слушала женщину, выступавшую в передней части комнаты. Эйгон сидел неподвижно, разрываясь между чувством триумфа и всепоглощающей тревогой. Он был так близок к ней, к своей цели, и осознание этого факта поразило его, словно удар в живот. Рейнира сидела, обхватив колени руками и сцепив их перед собой. Она вжалась в кресло, её плечи были приподняты. Она казалась такой маленькой и... одинокой? Да, именно так. Сейчас на ней был розовый шейный платок, который делал её ещё более невинной и беззащитной. Эйгон рассматривал её. Он никогда не был так близко к ней, только иногда видел её издали... Или на фотографиях. И теперь, когда он оказался рядом, это ошеломило его. Живое напоминание о его потере. О жизни, которую он мог бы прожить рядом с Джейхейрисом, если бы мир не был полным дерьмом. И всё же Эйгон осознал, что Рейнира – обычный человек. Она не была той холодной и злой женщиной, какой он представлял её в своих мыслях последние десять месяцев. Он думал, что столкнётся с монстром, а увидел перед собой кого-то очень уязвимого и хрупкого. Он всматривался на её лицо, пытаясь отыскать хотя бы намёк на ту сильную женщину, которую он видел в своих планах. Однако ничего не увидел. Эйгон ненавидел себя за то, что почувствовал укол сочувствия. Что здесь делала Рейнира? Женский голос оборвал его: — Мы всегда призываем наших гостей делиться своими историями, если они этого хотя, — спокойно сказала она, оглядывая комнату. — Кто-нибудь хочет начать первым? Наконец, терапевт повернулась к ней. — Рейнира, ты сегодня молчаливая. Хочешь что-нибудь сказать? Сердце Эйгона забилось быстрее, в ожидании, что она заговорит. Терапевт ободряюще улыбнулась ей. Рейнира покачала головой. — Значит, в следующий раз? — несколько мгновений после этого никто не произносил ни слова. Терапевт после продолжительной паузы снова заговорила, на этот раз бросив взгляд в его сторону. — А вы, сэр? — Я? — спросил Эйгон, стараясь говорить ровно. Будь прокляты боги. Она указала на него, и все взгляды устремились в его сторону, включая взгляд Рейниры. Её глаза расширились, и она переводила взгляд с него на терапевта. — Новенький, да? Он кивнул, чувствуя, что все взгляды обращены на него. — Эм... Я... Терапевт терпеливо ждала, молча подталкивая его продолжать. Эйгон чувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Их эмоции читались на лицах: от ожидания до скуки и участия. Он снова посмотрел на Рейниру. Она смотрела на него с любопытством, но её глаза теперь слегка сузились, будто она заподозрила что-то. Эйгон глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями и найти убедительный ответ. Но вот его слова прозвучали, сначала медленно и неуверенно, а затем всё более решительно, как будто какая-то скрытая правда наконец-то вырвалась наружу. — Я потерял сына. Он говорил неспешно, и его слова, казалось, падали в комнату, как камни. Остальные, внимательно слушая, наклонились вперёд. — Ему было всего пять лет, — продолжил Эйгон. — В нашу машину врезался пьяный водитель. Остальные сочувственно промычали что-то в знак согласия, а женщина, которая сидела впереди, тихо спросила: — Как давно это было, дорогой? Эйгон сглотнул. — Десять месяцев. Он отчётливо увидел реакцию Рейниры, словно всё происходило в замедленной съёмке. Эйгон заметил, как отвисла её челюсть, как она слегка отшатнулась, а затем медленно и осторожно приложила руку к груди. Она закрыла глаза и отвернулась. Остальные согласно закивали, и терапевт продолжила, сочувственно улыбаясь. Она изобразила боль, словно мысль о смерти ребёнка была слишком мучительной, чтобы её вынести. — Как его звали? — мягко спросила она. — Джейхейрис… — Эйгон запнулся, чуть не подавившись именем сына. Произносить его имя вслух было неправильно, но в то же время приятно. И снова все остальные жалостливо вздохнули, но Эйгон не обратил на это внимания. Он пристально смотрел на Рейниру, пытаясь понять, как она отреагирует. На лице Рейниры отразилось удивление, но в то же время она, казалось, испытывала нечто вроде сожжения. Он не мог понять, было ли это выражение искренним сочувствием или просто хорошей игрой на публику. На мгновение на её лице промелькнули печаль и что-то ещё, что-то, похожее на узнавание. — Должно быть, вам было очень тяжело, — мягко сказала терапевт. — Получали ли вы поддержку от близких людей? Возможно, вас поддерживали члены семьи или супруга? Эйгон судорожно вздохнул и, опустив взгляд, покачал головой. — Нет, — пробормотал он дрожащим голосом. Его сердце бешено колотилось, и он опасался снова взглянуть на Рейниру, но всё же решился поднять глаза. Рейнира смотрела на него с нескрываемым состраданием. Уголок её губ слегка дёрнулся, словно она пыталась сдержаться – пыталась не дать своим чувствам вырваться на волю. На этот раз Эйгон не отвёл взгляд. Он продолжал смотреть ей в глаза, пытаясь понять, о чём она думает. Внезапно его осенило, и от этой мысли у него болезненно сжался желудок. Рейнира не просто сочувствовала ему. Рейнира все понимала. Наконец она грустно улыбнулась ему. Его захлестнула волна стыда и неверия. Зачем он рассказал это незнакомым людям? Почему он чувствовал необходимость так раскрыться? Сеанс терапии продолжался, но Эйгон не мог сосредоточиться. Его мысли были заняты Рейнирой, и осознание её собственной утраты давило на него. Он не мог перестать думать об этом: они оба пережили утрату близкого. Это было ещё одним обстоятельством, которое сближало их, несмотря на всю его ненависть и гнев. Слезы подступили к горлу. Эйгон почувствовал их солоноватый привкус на языке, облизнув губы. Когда терапевт повернулась к нему спиной, он быстро встал и вышел из комнаты. Но не успел Эйгон дойти до лестницы, как почувствовал жжение в груди. Джейхейрис. Его сын. Его мальчик. Зачем он всё это рассказал? У него не было на то причин. Всё казалось неважным, бессмысленным. Его сын умер, его похоронили, и никакие слова не вернут его обратно. Эйгон спустился на первый этаж и прошёл мимо охранника, не попрощавшись. Вероятно, тот уже привык к такому. Эйгон стремительно зашагал к своей машине. Холодный ветер, залетавший с улицы, сталкивался с тёплыми слезами, которые катились по его лицу. Добравшись до машины, Эйгон отпер дверь и залез внутрь. Рука сразу нырнула под сиденье, а щека почти коснулась руля. Пальцы ощутили холодный металл. Он схватил пистолет, сердце его бешено колотилось, а мысли путались от нахлынувших противоречивых чувств. В животе у него неприятно заныло. Эйгон хотел ненавидеть её, хотел, чтобы она умерла. Но теперь, каким-то образом, он не мог перестать думать о ней, о боли, которая отразилась на её лице, когда он произнёс имя Джейхейриса. Это словно пробудило в ней что-то. Что-то глубокое. Что-то болезненное. В его голове царил хаос, он чувствовал смятение. Пистолет казался тяжёлым и холодным, а его безжалостная тяжесть давила на руки. Эйгон взглянул на церковь, отражавшуюся в зеркале заднего вида. Казалось, что Семеро смотрят на него сверху вниз. Бог всегда видел его грехи, и когда Эйгон молил о прощении для своего сына, единственное, что он мог сделать – отвернуться. В пекло богов. С тех пор как он потерял сына, в его сердце живёт только ненависть. Если он утратит и её… Эйгон глубоко вдохнул и посмотрел вперёд. В ночи ярко светилась красная неоновая вывеска казино. А потом он услышал, как кто-то легко постучал в окно его машины. Эйгон слегка подпрыгнул, испугавшись. Пистолет чуть не выпал из рук, но он успел поймать его и засунуть обратно под сиденье. Сердце забилось чаще – он обернулся, чтобы увидеть, кто решил побеспокоить его. Рейнира стояла у окна. Её маленький кулачок всё ещё был поднят и слегка касался стекла. Она выглядела встревоженной и немного растерянной. Эйгон замешкался, застыв на месте. Он уставился на нее – мысли его лихорадочно метались. Какого черта она здесь делала? Почему стояла у его машины и смотрела на него таким обеспокоенным взглядом? Горький смех готов был сорваться с его уст, но Эйгон сдержался, крепко сжимая руль. Ему не следует с ней разговаривать. Он не хотел. Он нащупал кнопку и открыл окно. — Чего ты хочешь? — спросил Эйгон, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал ровно. Её взгляд метнулся к его рукам, сжимающим руль. — Я видела, как ты уходил, — тихо сказала Рейнира. — Я не была уверена, что с тобой все в порядке. Эйгон фыркнул, отворачиваясь. — Теперь ты получила ответ на свой вопрос. Я в порядке. — Он старался говорить убедительно, но его голос выдавал его волнение. Он дрожал и корил себя за это. Рейнира ещё мгновение смотрела на него напряжённым взглядом, а после положила руки на окно. — Ты выглядишь неважно, — добавила она чуть слышно. — Что произвело такое впечатление? — парировал он. Ему не нужно было её сочувствие. Рейнира ответила не сразу. Она просто стояла и смотрела на Эйгона. Потом открыла пассажирскую дверь и села в машину. Эйгон был так удивлён, что даже не стал возмущаться. Он молча наблюдал за тем, как она устраивается на сиденье рядом с ним. — Какого хрена ты делаешь? — спросил он, когда она закрыла за собой дверь. — А на что это похоже? — ответила она, пожав плечами. — Я не позволю тебе ехать домой в таком состоянии. — Ты не можешь просто так взять и... Сесть в мою машину... — пробормотал Эйгон, пытаясь подобрать слова. Рейнира снова пожала плечами. — Я уже села. Ему было неприятно видеть её здесь, особенно после того, что произошло в группе. Но он не мог найти в себе силы попросить её уйти. Ему было так хорошо, когда она сидела рядом. Он чувствовал аромат её духов в душном салоне. Несколько мгновений никто из них не говорил ни слова. Они сидели в тишине. Единственным звуком был шум ветра за закрытыми дверями автомобиля. Эйгон чувствовал, как его сердце бешено колотится в груди. Он смотрел на руль, крепко сжимая его, пока не выдержал тишины. — Будем вот так сидеть и играть в молчанку? — спросил Эйгон, стараясь сделать вид, что ему все равно. Рейнира взглянула на него – на ее губах мелькнула легкая улыбка. — Я думала, ты не хочешь со мной разговаривать. Эйгон нахмурился. — Нет. Её улыбка стала ещё шире. Она явно наслаждалась происходящим, подумал он. Это заставляло его чувствовать себя неловко. Ладно, в эту игру могут играть двое. Эйгон наклонился немного ближе и понизил голос: — Знаешь, когда ночью садишься в машину к незнакомому мужчине... Это не самое разумное решение. Никогда не знаешь, чем это может закончиться. Рейнира подняла бровь. — Хочешь сказать, что мне стоит беспокоиться о том, что ты меня похитишь? Думаю, я смогу с тобой справиться. Эйгон невесело рассмеялся. — О, правда? И что ты сделаешь? Заберешь мои ключи? Дашь отпор? Ты такая...— он окинул взглядом ее маленькую фигурку, а затем сказал, —...вполовину меньше меня. Рейнира не выглядела оскорбленной. На самом деле, она, казалось, была удивлена. Её глаза сияли, а на губах играла озорная улыбка. — Может быть, я бы использовала свой ум, — сказала она легкомысленно. — Я слышала, что довольно хорошо умею выпутываться из плохих ситуаций разговорами. Эйгон снова рассмеялся, на этот раз немного громче. — Так ты у нас Мисс-Длинный-Язык, да? — Что-то вроде того, — ответила она небрежно. — Но, честно говоря, я немного удивлена, что ты еще не выгнал меня из своей машины. Эйгон тоже был удивлён. Ему следовало бы сразу выставить её за дверь, как только она вошла. Но он ещё не сознал, что это был самый вежливый и самый долгий разговор с другим человеком за долгое время. — У меня тоже был мальчик, — произнесла Рейнира вполголоса. Эйгон взглянул на неё, и его сердце снова учащённо забилось. Она смотрела прямо перед собой, устремив взгляд в какую-то точку за окном машины. Он молча ждал продолжения. — Его звали Люцерис, — тихо произнесла Рейнира, и её голос почти заглушил шум ветра снаружи. — Но все домашние называли его «Люк», для краткости. Эйгон сглотнул. Он не хотел задавать вопрос, но его губы сами собой произнесли: — Сколько ему было? Рейнира нахмурилась, напряглась. Ноздри ее раздулись. — Четырнадцать. Она помолчала. — И, — ее голос был медленным. — У меня была дочь. Висенья. Эйгон услышал, как Рейнира судорожно вздохнула, и украдкой взглянул на неё. Её взгляд был прикован к казино на улице, но он заметил, что в уголках её глаз собираются слёзы. — Сколько лет…— спросил он. Ему не хотелось знать ответ. У Рейниры вырвался всхлип, и она поднесла руку ко рту, изо всех сил стараясь держаться. У Эйгона сжалось сердце. Он мог смотреть только на её профиль, освещённый уличным светом. В этот момент она казалась такой маленькой и хрупкой. Звук сдавленных рыданий Рейниры наполнил машину. Эйгон почувствовал неприятное, но знакомое чувство, как будто кто-то сжал его грудь. Он судорожно вздохнул и посмотрел на свои руки. — Я тоже так отреагировала, когда ты заговорил. Ты, наверное, заметил, — сказала она, склонив голову набок и не глядя на него. Эйгон мерно выдохнул, и его пальцы на руле разжались. — Да, ты права, — ответил он. После небольшой паузы добавил, почти против своей воли. — Мне... жаль. — Люку было четырнадцать, — повторила Рейнира, глубоко вздохнув. — Я была ещё беременна Висеньей, когда в нас врезалась машина. Это тоже произошло десять месяцев назад. Это было простое предложение, но его смысл поразил Эйгона, словно удар под дых. — Десять месяцев назад... — пробормотал он, испытывая странное чувство недоверия. Всё это время, пока он страдал, она переживала свой собственный ад. — Автомобильная авария? — повторил он, пытаясь осознать услышанное. — Прости за такую реакцию. Я не хотела тебя напугать, — Рейнира быстро кивнула, стараясь успокоиться, и вытерла слезу тыльной стороной ладони. — Из-за этого не переставай приходить. Она.... Эйгон рассмеялся. Когда он понял, что она ведет себя так, будто не имеет ни малейшего понятия, то снова рассмеялся. Он сходил с ума. — Ты просто… — Эйгон запнулся. Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел их остановить. — Ты просто...Просто хотела превзойти меня, не так ли? На его губах мелькнула горькая улыбка. Она открылась ему, обнажила свою боль и душу, пока он продолжал молча страдать. Ситуация казалась несправедливой. Он думал, что только у него есть право на страдания, что его боль уникальна. Но она потеряла не меньше, а, возможно, даже больше. Это осознание было отрезвляющим. Рейнира в замешательстве покачала головой. — Ты приходишь на групповую терапию, — продолжил он, и в его голосе прозвучал оттенок горечи. — Видишь, как я борюсь, и думаешь: «Эй, почему бы не выплеснуть ему в лицо мое собственное горе? Это сравняет счет. Теперь мы друзья по несчастью». Наступила тишина, и Эйгон не решался взглянуть на неё. Он продолжал смотреть на лобовое стекло. — Ну что ж, ты победила, — произнёс он натужным голосом. — Твоя трагедия оказалась сильнее моей. Ты страдала больше, чем я. Это то, что ты хотела услышать? Рейнира в шоке посмотрела на него. — Я бы никогда... Эйгон оборвал ее, по-прежнему отказываясь встречаться с ней взглядом. — Побереги слова. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты заставляешь меня чувствовать... — Его голос дрогнул, и он сглотнул. Боже, почему вдруг стало так трудно дышать? Глаза Рейниры были широко открыты, она внимательно смотрела на него. Это напомнило ему о Хелейне. Он почувствовал себя дурно. — Из-за тебя я чувствую, что... Мне ужасно жаль тебя, — продолжил Эйгон дрожащим голосом. — Сработало, окей? Ты победила. Теперь ты довольна? — Он чувствовал на себе её взгляд, но отказывался смотреть на неё, не желая признавать странное ощущение в груди. Боги, его ненависть к ней была единственной, что у него осталось, и даже это больше не имело значения. Даже это не могло служить оправданием его жизни. Это его раздражало. Эйгон хотел ненавидеть её. Почему он просто не мог её ненавидеть? Ему была нужна эта ненависть. Это было всё, что у него осталось, чтобы защитить себя, чтобы скрыть своё горе. — Просто скажи что-нибудь, — прошептал он едва слышно. — Перестань так на меня смотреть. Эйгон чувствовал на себе её взгляд, который словно обжигал его. Он ёрзал на месте, чувствуя себя незащищённым и уязвимым. Ему не хотелось знать, о чём она думает. — Боги, просто скажи что-нибудь, — повторил он нетерпеливо. — Хочешь извинений? Это все? Ты хочешь, чтобы я сказал, что мне жаль? Мне жаль. Вот, я сказал это. Теперь ты счастлива? Наконец он повернулся и посмотрел на нее. Рейнира всё ещё пристально смотрела на него. Её глаза блестели, но слёз не было. Он встретил её взгляд, опустив плечи и фыркнув. — Чего еще ты от меня хочешь? — рявкнул он, расстроенный. — Хочешь, чтобы я плакал рядом с тобой? И все? Хочешь закатить вечеринку двух нытиков, чтобы мы оба сидели в моей машине и рыдали, как дети? Разве для этого на самом деле и нужна групповая терапия? Эйгон ожидал, что Рейнира огрызнется, ответит на его хлесткие слова, колкостью на колкость, но она ничего не сказала. Вместо этого Рейнира продолжала молча смотреть на него еще несколько секунд. Наконец, она заговорила, ее голос был мягким: — Мне ничего от тебя не нужно, — покачала она головой. — Я даже имени твоего не знаю. Это... Это было совсем не то, что он ожидал услышать. Эйгон уставился на нее, ошеломленный. Она не знала его имени? Он пристально посмотрел на неё, пытаясь уловить хоть малейший намёк на насмешку или иронию, но... Ничего подобного. Она говорила... правду. Эйгон внезапно ощутил себя ничтожным. Вся эта переполнявшая его ненависть и гнев показались ему такими мелочными. Рейнира не притворялась. Она даже не знала, насколько переплетены их истории. — Эйгон, — пробормотал он хрипло. — Меня зовут Эйгон. — Я хотела бы сказать: «Иди к чёрту, Эйгон», — и губы Рейниры почти презрительно изогнулись. Лёгкая ухмылка тронула уголки его губ, но он быстро взял себя в руки и сдержался. — Можешь сказать, если хочешь. Рейнира усмехнулась и закрыла глаза. Затем она запрокинула голову, положив её на подголовник. И снова воцарилось молчание. К удивлению Эйгона, это было странно-уютно. Эйгон украдкой поглядывал на неё. Свет уличных фонарей, падавший на машину, отбрасывал тени на её лицо. Он не мог не думать о том, сколько раз она, должно быть, уже переживала подобное: плакала в одиночестве в своей машине глухой ночью, думала о своей утрате, тонула в собственной боли. Он задавался вопросом, выглядит ли он таким же измученным, как она. Боги, они были бы прекрасной парой, подумал он. Эйгон полез в карман, вытаскивая пачку сигарет. Он достал сигарету и зажал её между зубов. Его пустой взгляд был устремлён на Рейниру, которая сидела рядом, не открывая глаз. Эйгон достал зажигалку и прикурил. Оранжевые угольки ярко светились в темноте салона – он сделал первую глубокую затяжку, и дым заполнил небольшое пространство. Эйгон выдохнул, наблюдая за тем, как дым рассеивается в воздухе. Он вновь посмотрел на Рейниру, чей профиль был освещён тусклым светом уличных фонарей. Ресницы отбрасывали слабые тени на её щёки. На мгновение он внимательно изучил её черты: высокие скулы, прямой нос, полные губы. Рейнира была, несомненно, красива. Но это была красота иного рода – омраченная печалью. Эйгон говорил тихо, почти шёпотом: — Можно вопрос? — М-гм, — тихо пробормотала она, не открывая глаз. Он снова затянулся сигаретой и стал наблюдать, как дым извивается и кружится в воздухе перед ним. — Тебе нравится групповая терапия? — спросил он, выпустив ещё одно облако дыма. — Не говори то, что, по-твоему, я хочу услышать. Скажи мне правду: ты находишь её полезной? — Зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «полезно», — ответила Рейнира всё так же тихо. — Помогает ли она мне справляться? Нет, не думаю. Но она помогает мне смотреть на вещи с точки зрения других людей. Я понимаю, что не одна борюсь с потерей, и это помогает мне чувствовать себя менее одинокой. Эйгон был удивлён её откровенностью. Он не ожидал такого честного ответа. Обычно ему говорили банальности, уверяли, что всё наладится и время залечит раны. Но Рейнира сказала ему правду, без прикрас и купюр. — У меня все еще есть мой старший сын Джейс. Её слова звучали у него в голове. «Один живой ребёнок». Он сжал челюсти, и в горле появился горький привкус ревности. На одного живого ребенка больше, чем у него. — Ты находишь в нем хоть какую-то радость? — неожиданно для себя спросил он. — Или это все просто...? Рейнира вздохнула и не сразу ответила. Вместо этого она открыла глаза и посмотрела на сигарету в руке Эйгона. Его пальцы были желтоватыми от табака. — Иногда, — медленно начала она. — Я смотрю на Джейса и неожиданно чувствую радость. Он кажется таким нежным и уязвимым, как одинокая свеча, освещающая путь во мраке. Рейнира откинулась на спинку сиденья, повернулась и встретилась с ним взглядом. — У тебя есть только сын? — спросил Эйгон. — Еще муж, — сказала Рейнира, снова закрывая глаза. Деймон. Человек, который отнял у него все. Человек, которому Эйгон не нашел в себе сил отплатить той же монетой. Эйгон выдохнул, и изо рта у него вышла струйка дыма. Он снова устремил взгляд вперёд, на равномерно двигающиеся «дворники». В машине воцарилась короткая тишина, как будто оба они погрузились в свои мысли. — Уже поздно, — заметила Рейнира. — Мне пора идти. Эйгон кивнул. Не сказав больше ни слова, Рейнира ушла.