На прицеле

      Линч, пошатываясь, бредет по кладбищу, глазами ищет одну-единственную могилу. Он сбежал ото всех, ведомый скорбью и желанием проститься с человеком, который был рядом все это время. Парень совсем не чувствует ни холода, ни страха, словно чужая куртка защитит от всего, подобно щиту. Он замирает перед одной из могил, когда взгляд цепляется за надгробную плиту с одним лишь именем и датой рождения. Как странно, Егор ни разу не спрашивал его возраст, наверное, это было просто неважно? Брюнет осторожно отряхивает снег с плиты, проводит пальцами по выгравированному на ней имени. Линч очень благодарен Генри за то, что он, несмотря на свою вражду с безумцем, похоронил его как положено, а не просто избавился от тела. Журналист стоит, глядя перед собой, пытаясь понять, почему все так, почему он приносит всем одну лишь боль. — Ты обещал, что не оставишь меня… — парень падает на колени, со слезами ударяет холодную землю рукой. — Ты обещал мне! Я не могу без тебя… Прошу…       Очень скоро его мольбы превращаются в беззвучный шепот. Линч хрипя от злости на самого себя, снимает с пальца кольцо, швыряет куда-то в сторону, окончательно падает на землю, съеживаясь. Темнота вокруг совершенно не внушает доверия, грозится поглотить, забрать навсегда. Но парню нестрашно, он закрывает глаза, и по переносице скатывается слеза. Егор слышит, как совсем рядом под тяжестью чьих-то ботинков скрипит снег. Но не может пошевелиться, скованный резко накатившей усталостью. Он чувствует, как его касаются, с трудом приоткрывает глаза, и сквозь размытую картинку кажется, что он видит Элайджо. Журналист отключается, так и не поняв, кто перед ним.       Проснувшись, Линч с удивлением понимает, что находится в спальне своего дома, переодетый и укутанный в теплое одеяло. Он пытается пошевелиться, но тело по-прежнему отказывается слушаться. Он лежит какое-то время, пытаясь вспомнить детали произошедшего и как он вообще тут оказался, и резко его брови сводятся к переносице. Элайджо… Брюнет хочет было взять с тумбочки телефон, но стоит ему только потянуться за ним, в дверном проеме появляется Дейл. — Как ты себя чувствуешь? — осторожно спрашивает мужчина, подходит чуть ближе, опускаясь на край кровати. — Бывало и хуже, — он включает телефон, и на экране высвечиваются пять пропущенных от Генри и всего один от Джона. Егор отправляет ему сообщение, что с ним все в порядке и он скоро вернется. — Ты следил за мной?.. — Ты, конечно, прости, но я продолжу присматривать за тобой до тех пор, пока тебе не станет лучше, — он кивает в ответ на свои же слова, протягивает ему таблетки. — Линч, тебе стоит принять лекарство. Может, и силы появятся. — Я не уверен… — но несмотря на это, Линч все равно закидывает таблетки в рот, откидывается на подушку, на которой все еще держится слабый запах сладкого парфюма Элайджо, который всегда чем-то напоминал парню мед. Он морщится, пытаясь не думать о нем. — Давай ты отдохнешь немного, — предлагает Дейл, мягко поглаживая его по плечу. — А потом я позвоню Джону, и мы вернемся домой.       Парень переводит на старика взгляд, с интересом рассматривая его. Брюнет никогда бы не подумал, что Дейл способен на проявление такой заботы и беспокойства, ему всегда казалось, что мужчина ненавидит их за то, что они все-таки забрали его с острова, не дав стать одним из монстров и остаться с сестрой. — Зачем тебе это? — едва слышно спрашивает Линч, зарываясь носом в серый плед. — Как это зачем? — искренне удивляется старик, хмурится, как будто слегка обиженно. — Вы ведь моя семья, Линч. И ты, и Джон, я не могу просто сидеть и смотреть, как ты убиваешь себя. Я знаю, как это больно терять близких, и поверь, оно не стоит того…       Он качает головой, к удивлению Егора, пододвигается ближе, мягко гладит его по волосам, прижавшись спиной к стене. Парень прикрывает глаза, все же решая еще немного поспать.       Элайджо нервно вертит на пальце кольцо, наблюдая за разговором Лэмбтона и Линча. Скалится, когда парень оседает на землю, со слезами умоляя мужчину не уходить, а после неожиданно теряет сознание. Только он хочет вмешаться, Генри укладывает журналиста на заднее сиденье машины и, набрав кому-то, уезжает. Элайджо, стиснув зубы, заводит машину.       Дома он зло собирает некоторые вещи, даже не удосужившись включить свет. Как Линч может так поступать? Говорить о какой-то любви, когда так просто нарушает свои же слова. А Лэмбтон? Вот так играть с чувствами парня. Это низко… Взгляд карих глаз цепляется за очертания желтой коробочки, лежащей на столе. Да, именно. Лэмбтон источник всех бед, он стал причиной травм Егора, он же пытается забрать его себе. Элайджо хватается за грудь, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Он должен избавиться от Лэмбтона, только тогда они смогут спокойно быть вместе. Неожиданно в дверь раздается стук, и на лице рыжего выступает безумная ухмылка. Неужели это его шанс поквитаться за все. Вытащив из кухонного ящика нож и спрятав его за спину, он идет открывать, предвкушая исполнение столь долгого желания. На пороге действительно стоит Генри, очень мрачный, явно пытающийся скрыть свою неуверенность. — Здравствуй, нам нужно поговорить… — тихо произносит мужчина, окидывая взглядом растрепанного безумца, что выходит к нему на крыльцо, закрывая дверь в дом. — Да, конечно, — Элайджо старается выглядеть и вести себя максимально обычно, не создавать подозрений. — Что тебе нужно?       Лэмбтон поворачивается к нему спиной, опускается на холодные ступеньки. Вот он, шанс! Рыжий вытаскивает нож, готовый нанести удар в спину, но удивленно замирает, непонимающе глядя на мужчину, когда его окутывает сильнейшим чувством вины. — Я хочу извиниться перед тобой, — выдыхает Генри, хмуро вертит в руках знакомую зажигалку. — За всю боль, что тебе пришлось пережить из-за меня. За Девятого, который вспоминает о тебе каждую нашу встречу. Я ведь так и не вернул его в лечебницу, потому что ты просил об этом, но ему все равно нужен присмотр и лекарства, даже больше, чем Линчу, — он сглатывает, опуская взгляд на лезвие ножа, прижатого к горлу так, что к ключицам скатывается капля крови, впитывается в ткань белой рубашки. — Я хочу извиниться за то, что позволил Линчу привязаться к себе, и за то, что он продолжает страдать из-за меня. За то, что ты продолжаешь страдать из-за меня… Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел…       Мужчина прерывается, когда Элайджо, не убирая оружие, обнимает его со спины утыкаясь лбом ему меж лопаток. Рваное дыхание с трудом приходит в норму, а туман в голове потихоньку начинает проясняться. Он смотрит сначала на Лэмбтона, потом на нож, потом снова на Генри, резко откидывает от себя оружие, в ужасе глядя на дрожащие руки. Что же он делает… Он ведь обещал им… Неожиданно мужчина осторожно берет его ладони, притягивает ближе, сильнее прижимая безумца к себе. — Прости, я не знаю, что на меня нашло… — пытается оправдаться он, когда Лэмбтон вкладывает в его ладони таблетки, и рыжий выпивает сразу три штуки, пытаясь успокоить страх внутри. Он хотел убить его, он был готов это сделать… — Все хорошо, — шепчет Лэмбтон, прижимаясь носом к его щеке, осторожно целует, касаясь чужой шеи холодными пальцами. Элайджо аккуратно обнимает его, не зная, почему мужчина так добр к нему, несмотря на очередную попытку убийства. — Теперь все будет иначе…       Они просто сидят на холодном крыльце в объятиях друг друга, не желая отстраняться. Это так странно и глупо, но сейчас рыжий больше не чувствует ни злости, ни желания убивать, лишь спокойствие и смирение. Возможно, потому что сидящий рядом Генри цепляется за него так, словно безумец вот-вот исчезнет. Но ведь так быть не должно, правда? Он ведет пальцами по его спине, пытаясь понять, что ему делать.       Воровато осмотревшись, Лэмбтон выходит из мавзолея Ленина, направляется дальше по улице, желая пройтись и подумать. Он не уверен, что смог изменить хоть что-то, ведь игры со временем не шутки и многого стоят. Ему повезло, что портал не закрылся до его возвращения. Мужчина бредет, глядя в землю, борясь с желанием набрать Элайджо, чтобы узнать жив ли он. Рядом с ним останавливается черный хаммер, из машины выходит Юрий, живой и явно очень веселый. — Мистер Лэмбтон! — телохранитель останавливается перед замершим Генри, выгибает бровь, через которую проходит один из шрамов. — С вами все в порядке? Что-то вы бледный. — Юр… — Лэмбтон стоит, смотря куда-то сквозь него, пошатывается под тяжестью воспоминаний о смерти блондина. Он не может допустить этого снова, быть рядом слишком опасно. Мужчина возвращает себе прежний холод. — Ты уволен. — Ч-что? Но почему? — не верит в услышанное Юрий, делает шаг назад, приподнимая руки. — Я ведь почти семь лет служу вам верой и правдой. Неужели я провинился в чем-то? — Нет, Юр, ты отличный телохранитель, — спокойно выдыхает Лэмбтон, он слишком привык к нему. — но тебе пора задуматься о своей жизни. Получишь расчет за этот месяц в конце недели. Если будет мало, обратись к моей секретарше, она выпишет нужную сумму.       Мужчина разворачивается, чтобы уйти, когда его хватают за плечо. Он разворачивается с таким видом, будто Юрий его ударил. Телохранитель тут же отдергивает руку. Раньше он ни разу не позволял себе касаться его, только в особо опасных ситуациях, за что часто получал по рукам. — Мистер Лэмбтон, простите, — твердо проговаривает Юрий, качая головой, и Лэмбтон меняется в лице. — Но вы не можете уволить меня, просто потому что… — Юр, я могу все, — холодно отвечает мужчина, глядя прямо в синие глаза. — Я сказал, уволен — значит уволен.       Блондин смотрит на него пару секунд, а после поморщившись кивает, направляясь обратно в машину. Лэмбтон очень хочет остановить его, но продолжает стоять, глядя вслед отдаляющемуся хаммеру.       Лэмбтон возвращается домой поздно вечером, желая прилечь после пары тяжелых дней, утонуть в тоске до утра, ведь завтра ему нужно вернуться к Линчу. Вставив ключ в замок, с удивлением замечает, что дверь незаперта. Он как можно осторожнее входит в квартиру. В коридоре горит тусклый свет, но атмосфера словно другая, более теплая и уютная. Со стороны ванной комнаты слышится шум, и мужчина, не раздумывая, проходит вглубь квартиры, замирает в коридоре, не веря своим глазам. Перед зеркалом стоит Элайджо с полотенцем на плечах, разглядывает свое отражение. Заметив растерянного Генри, он расплывается в теплой улыбке. — О, ты наконец вернулся, — безумец машет ему рукой, возвращает внимание к своему отражению. — Прости, что без предупреждения, просто Линч с Джоном уехали, а одному мне скучно. Хотя я тебе звонил, но ты как всегда не взял трубку. — А как ты вошел? Дверь ведь была заперта, — мужчина выгибает бровь, и Элайджо отводит карие глаза. — Ясно все с тобой.       Лэмбтон качает головой, не дожидаясь ответа, уходит в спальню. Выходит, у него получилось, он смог спасти безумца от смерти, выходит, он все же прислушался. Генри снимает с себя пиджак, вешает его в шкаф, полный разных костюмов, некоторые из которых даже нетронуты. — У тебя все в порядке? — спрашивает подошедший Элайджо, внимательно рассматривает его, вдруг тянется к его шее пальцами. — Где ты уже порезаться успел? — М? Утром, когда брился, — врет Генри понимая, что, скорее всего, за прошедшую неделю, рыжий уже забыл о их разногласиях. — Должно быть, порез открылся, пока я был в офисе.       Безумец качает головой. — Снимай рубашку. Будем спасать, пока поздно не стало, — он молча стоит, ожидая, и, вздохнув, Лэмбтон послушно снимает рубашку, но не отдает ее, а просто закидывает в шкаф, демонстративно закрывая его. Элайджо хмурится. — И что это значит? — Это значит, что тебя это не касается, — холодно отвечает мужчина, замечая, что безумец открыто пялится на его грудь, взглядом очерчивая каждый изгиб подтянутого тела. — И мои глаза выше.       Рыжий поднимает взгляд, подходит ближе, и в карих глазах мелькает хищный блеск. Элайджо касается пальцами его груди, но Лэмбтон делает шаг назад, в открытую игнорируя его. Неожиданно его лодыжку цепляют, вынуждая взмахнуть руками в попытке удержать равновесие. Безумец опрокидывает его на кровать, вжимает в нее своим весом, не позволяя мужчине двинуться. Лэмбтон даже не пытается вырваться, просто отворачивается, когда его щеки касаются. — Знаешь, если у тебя плохое настроение, необязательно отыгрываться на мне, — Элайджо наклоняется, проводит языком по порезу, целует его шею, опаляя горячим дыханием. Генри вздрагивает, пытается уйти от поцелуев, прекрасно понимая к чему все это идет. Рыжий отстраняется, опускает голову, наконец позволяя мужчине пошевелиться. — Хорошо, я тебя понял.       Лэмбтон приподнимается, упираясь локтями в белый плед, оказываясь с безумцем нос к носу. Они смотрят друг другу в глаза, а после Генри осторожно накрывает его губы своими. Да, он множество раз целовал его, но сейчас этот поцелуй совершенно другой. Мужчина старается открыться Элайджо, дать ему шанс прочувствовать себя полностью. Очень скоро рыжий отстраняется, смотрит на него дрожащими глазами, а после мотает головой, пытаясь избавиться от чужих чувств. — С каких пор ты снова собираешь волосы? — неожиданно с легким недовольствием проговаривает Лэмбтон совершенно не в тему. Цепляет черную резинку пальцами, распуская их. — Так это чтобы не намочить… — мужчина совершенно не скрывает того, что ему они нравятся. Он запускает в них пальцы, неожиданно кое-где замечает светло-серые прядки. Если так посмотреть, Элайджо ведь старше почти на семь лет, и, наверное, это нормально. Лэмбтону просто повезло родиться таким.       Элайджо расстегивает ширинку на его брюках, стягивает их, откидывая куда-то в угол спальни. Целует тонкие губы, напирая сильнее, прижимает мужчину к себе. Неожиданно Генри шипит в поцелуй, упирается рукой в его грудь, пытаясь от себя отодвинуть. — Подожди, мне больно, — нехотя признается Лэмбтон, и рыжий тут же выпускает его. — Ребра, помнишь… — Ох, извини, — Элайджо виновато отводит глаза. Он аккуратно оглаживает их пальцами, понимающе кивает. — Давай поменяемся местами? Тебе будет проще.       Генри даже ответить не успевает, как оказывается сидящим на животе безумца. Почему он не может послушать? Внутри мужчина потихоньку начинает раздражаться, еще и ребра снова начали болеть. Элайджо терпеливо ожидает, пока Лэмбтон начнет действовать, но он медлит, выводит на крепкой груди узоры пальцами, раздумывая о мести. Только рыжий хочет что-то сказать, Генри закрывает ему рот ладонью. Нет, в этот раз все будет иначе. Он вводит в себя пальцы свободной руки, довольно видит, как Элайджо меняется в лице. Лэмбтон не шипит, размеренно дышит, стараясь сильно не нагружать сломанные ребра, держит спину прямо из-за чего ему крайне неудобно. Очень скоро мужчине это надоедает, он бесцеремонно шлепает безумца по руке, когда тот касается его бедра. Генри аккуратно начинает насаживаться на член Элайджо, тяжело дышит, прикусив губу. Чувствует легкую боль, но и она терпима. — Генри… — стоит безумцу произнести его имя, Лэмбтон опускается на орган полностью, морщится, неосознанно оцарапывая чужой бок. — Твою мать…       С уст Элайджо срывается тихий стон. Он лежит, не понимая, что мужчина творит. Немного успокоив дыхание, Генри начинает двигаться и тут же шипит от дискомфорта внутри, но очень скоро он проходит, и Лэмбтон начинает получать от процесса своеобразное удовольствие. Он набирает темп, утягивая Элайджо в поцелуй, наконец позволяя рыжему касаться себя. Безумец прижимает его сильнее к себе, сжимает его бедра, меняя заданный темп на более быстрый и осторожный. Лэмбтон запрокидывает голову, поддаваясь на ласковые поцелуи, растворяется в чужом тепле. Элайджо оставляет на бледной коже легкий укус, и мужчина знает, что он не сойдет так же, как и другие отметины. «Никаких меток» — было первой их договоренностью, которая также первой нарушилась. Их нельзя назвать друзьями с привилегиями, они даже не любовники. Их отношения совершенно другие, крайне непостоянные. Лэмбтон выдыхает, подаваясь на встречу чужой руке, стискивает зубы, утыкаясь в шею безумца. Элайджо тяжело дышит, продолжая прижимать его к себе, перебирает пальцами белоснежные волосы. — Не делай так больше, — едва слышно просит рыжий, мягко оглаживает живот мужчины. — Это ведь не шутки и до невозможности глупо… — Давай я сам буду решать, что мхм… — хочет было съязвить Генри, но прерывается собственным стоном, когда Элайджо специально давит пальцами на его ребра. — Прекрати…       И безумец прекращает, поднимается, молча направляясь в ванную. Тяжело вздохнув, мужчина медленно идет следом. Элайджо вытирает влажными салфетками свой живот, заметив подошедшего Лэмбтона, хмурится, но после обнимает мужчину, обреченно покачав головой. Генри кладет подбородок ему на плечо, чувствуя, как внутри все сжимается. Он вспоминает тело безумца с простреленной головой и пустыми погасшими глазами. Сжимает пальцы, царапая чужую спину, кажется, только сейчас начиная осознавать, насколько же Элайджо дорог ему. Сколько бы они не ругались, сколько бы не пытались друг друга убить. По одиночке они больше ничто. Лэмбтон зарывается пальцами в рыжие волосы, прикрывает глаза, наслаждаясь таким непривычным спокойствием.