На прицеле

— Он правда просто отказал ему? — переспрашивает Джон, кажется, совсем не удивившись рассказу Линча, ставит перед ним кружку с чаем. — А ты помнишь, что за таблетки он тебе давал? — Н-нет, я знаю только, что они из Германии, очень дорогие и отдаются строго по рецепту, — задумывается брюнет, смотря на кружку расфокусированным взглядом. — А без них совсем плохо? — подает голос стоящий у окна Дейл, на что тут же получает кивок. — На самом деле Лэмбтона тоже можно понять, он ведь далеко не железный… — На чьей ты вообще стороне? — накидывается на него Джон, взмахивая рукой, но Линч качает головой. — Все в порядке, Дейл ведь прав в чем-то… — журналист берет в дрожащие руки кружку, но пальцы резко ослабевают, и она падает на пол, разбиваясь у его ног.       Брюнет видит, как Джон с Дейлом обеспокоенно переглядываются, чувствует, как старик мягко поглаживает его по плечу. — Все хорошо, я просто налью новый, — запоздало спохватывается шатен, в то время как мужчина опускается на корточки, осторожно принимаясь собирать осколки. — Ну что ж ты так, — сочувственно вздыхает он, выкидывая стекло в урну под раковиной, вытирает пролитый чай. — Я не знаю, просто руки дрожат… — парень зарывается пальцами в свои волосы, нервно натягивает их.       Что происходит… Почему он не может совладать с собой? Внутри неприятно давит на грудную клетку и горло. Брюнету безумно хочется исчезнуть, чтобы никто не мог видеть его слабости. Джон ставит на стол еще одну кружку, немного приобнимает друга в попытке поддержать. — Я поговорю с одним своим знакомым, может, смогу достать их для тебя, — обещает шатен, пристально наблюдая за еще одной попыткой парня сделать глоток, придерживает кружку, помогая ему. — Или придумаем какую-нибудь альтернативу. Если что, стрясем их с Лэмбтона, как успокоится. — Спасибо вам…       Линч благодарно кивает, понимая, что никакая альтернатива ему не поможет и это будет просто пустая трата денег, но вслух ничего не говорит. Первый раз за все время к нему в голову закрадываются мысли, что, возможно, он слишком поторопился, выбрав Элайджо, ведь теперь ему будет труднее оставить его, ведь рано или поздно это придется сделать. — О чем задумался? — как можно непринужденнее интересуется Джон, слегка треплет его по волосам. — Не волнуйся ты так, все будет хорошо. Сейчас Дейл тебе суп грибной сварит, поешь, вздремнешь немного и будешь как новенький. Я тебе даже свою комнату уступлю, так уж и быть. — Д-да, наверное…       Егор отодвигает от себя кружку, берет лежащий на столе телефон, решая попытаться лично поговорить с Лэмбтоном, возможно, если он узнает о портале и чуть больше о будущем, то станет чуть мягче и перестанет злиться на него. Парень предпринимает уже пятую попытку дозвониться до мужчины, но он по-прежнему не берет трубку, отправив еще одно сообщение, брюнет убирает телефон, стараясь не думать об бесчеловечных экспериментах и монстре, бродящем в катакомбах.       Линч уже полчаса ожидает Генри на пороге его дома, но несмотря на опустившиеся сумерки, он до сих пор не вернулся. Внутри все сжимается от тревоги и страха, что мужчина пострадал, что с ним что-то случилось. Ему не хочется верить в это, Лэмбтон ведь не станет подвергать себя серьезной опасности, не зря он без конца таскает с собой телохранителей. Так ведь… Не выдержав, парень хочет было воспользоваться запасным ключом, но, стоит ему только подняться, на территорию дома въезжает знакомый черный хаммер, ослепляя Егора ярким светом фар. Из машины выходит Лэмбтон, и журналист, хромая, бросается к нему, прижимает к себе, утыкаясь носом в крепкую грудь. — Ты в порядке… — Линч слышит тихое болезненное шипение, и, тут же вспомнив про сломанные ребра, выпускает мужчину из своих рук. — Прости…       Генри молчит, холодно смотрит на парня сверху вниз, словно совершенно не обрадованный его появлением. — Мистер Линч, позвольте узнать, что вам нужно? — наконец спрашивает он, придерживая за руку пошатывающегося брюнета, словно опасаясь, что он может оступиться. — Зачем вы постоянно звоните мне? Признаюсь честно, это начинает потихоньку раздражать.       Черно-серые глаза недобро поблескивают свете фар, а брови сводятся к переносице, из-за чего он выглядит весьма угрожающе. Егор нервно сглатывает, не зная, как оправдаться. — Я просто хотел убедиться, что ты в порядке, хотел увидеть тебя… — Зачем? — бесцеремонно перебивает его Лэмбтон, слегка наклоняя голову на бок. — У вас своя жизнь, мистер Линч, у меня своя, и вам в ней места нет. Это же то, чего вы хотели, — он замолкает, вытаскивая из кармана пальто желтый пузырек со знакомыми таблетками. — Или вам нужно это? Держите, все равно толку от вас в таком состоянии не будет, и нанять я вас не смогу.       Резко Линч выхватывает таблетки из его рук, выкидывает куда-то в снег. Да как он может после всего… — Не говори так… Прошу тебя… — он хватает мужчину за руку, будто пытаясь удержать рядом с собой. — Плевать мне на таблетки, я готов работать на тебя до конца своей жизни, только не отвергай… Только не используй на мне этот давящий холод…       Но Генри легко вырывает свою руку, качает головой, и внутри парня что-то обрывается. — Вы бесполезны для меня, мистер Линч, — он окидывает журналиста взглядом с ног до головы, твердо смотрит в зеленые глаза, которые так сильно любит. Так будет лучше для них обоих, так будет правильно. — Все наши отношения, эта псевдолюбовь, все произошедшее было ошибкой. Мы оба знаем об этом, прекратите цепляться за меня и живите свою жизнь с ним.       Линч стоит, просто глядя в землю, совершенно разбитый, отчаянно пытаясь подобрать слова, не замечая, как Лэмбтон, направляется обратно в машину. Да, это жестоко, но журналисту пора взять себя в руки и наконец престать жалеть себя. Конечно, как и раньше, Генри будет приглядывать за ним и помогать в особо сложных ситуациях. Ведь, будучи калекой, Егору тяжелее вдвойне. Но не более, они оба сделали свой выбор. — Выходит, это конец… — опустошенно подает голос парень, вынуждая мужчину остановиться.       Он оседает на холодную землю, зарывается руками в снег, и исцарапанные, заклеенные пластырями пальцы тут же опаляет холодом. Стискивает зубы до боли, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Лэмбтон теряется, кажется, только сейчас начиная осознавать, насколько же сильно разбита психика брюнета. Неожиданно зеленые глаза закатываются, и журналист, пошатнувшись, падает в снег. — Линч… — Генри подходит к нему, опускается на одно колено рядом с парнем, осторожно убирает черно-синие пряди с его лица, видит, как по бледной щеке скатывается слеза. — Ну зачем же ты так изводишь себя… Осторожно уложив Егора на заднее сиденье, мужчина заводит машину, не зная, забрать ли брюнета к себе или отвезти его домой. Плюнув на все, он решает в последний раз нарушить свои слова.       Дейл осторожно протирает лицо парня влажным полотенцем, когда тот приоткрывает глаза, тепло смотрит на мужчину, который нежно касается его щеки. Старик, вздохнув, кладет смоченное полотенце на лоб брюнета. — Генри… — с трудом выдавливает из себя Егор, и Дейл меняется в лице. — Они с Джоном в гостиной, — Линч только-только начинает понимать, что находится в комнате друга, хочет было приподняться, но его удерживают на месте. — Не стоит. — Я снова отключился, да? — едва слышно спрашивает журналист, слабо сжимая его руку. — Да, — вздыхает старик, осматривая разодранные руки, наклеивает новые пластыри взамен промокших, позволяет себе аккуратно зарыться пальцами в темные волосы. — Генри привез тебя, очень взволнованный, хоть и пытался это скрыть.       Егор, несмотря на попытки Дейла удержать его на месте, поднимается, хромая, выходит в коридор, где тут же натыкается на Лэмбтона, что быстро подхватывает парня под руку. Мимо них проходит крайне недовольный старик с полотенцем в руках, что-то тихо бурчит. Генри осторожно подталкивает Егора обратно в комнату, закрывает дверь. Они просто смотрят друг другу в глаза, не решаясь сказать ни слова, понимая, что снова нарушат сказанное. — Вот, — мужчина протягивает журналисту таблетки, указывает на стоящий на столе стакан с водой. — Выпейте, вам станет лучше. — Я думаю, они больше не помогают мне… — тихо признается Линч, опускаясь на кровать, выпивает лекарство, и черно-серые глаза расширяются. — Я теряю сознание уже второй раз за день и… Мне очень страшно, что в один момент станет хуже, и я уже не приду в себя, так и не рассказав тебе правду о портале… — Что ты такое говоришь… — он осторожно берет парня за подбородок, качает головой, снова переходит на «ты». — Какой портал? Линч, ты сейчас же собираешь вещи и ложишься в клинику, ты понял меня? — Я не могу, я должен помочь тебе остановить фиолетовую землю… — упрямо отказывается брюнет, слабо дергая головой. — Прошу, выслушай меня наконец.       Лэмбтон садится в компьютерное кресло напротив него, складывая руки на груди. — Хорошо, но после ты пройдешь курс лечения, — соглашается он, понимая, что спорить нет смысла. — Если не в клинике, то дома, и я обещаю, лично буду следить за тем, чтобы ты пил таблетки. — Ты же сказал, что я больше не твоя проблема, — вскидывая брови, замечает Линч, и мужчина отворачивается. — Что у тебя своя жизнь, и мне нет в ней места… — Возможно, я немного погорячился… — нехотя признает свои слова Генри, устало вздыхает. — Утренний визит Элайджо немного выбил меня из колеи. Я был зол и сорвал эту злость на тебе. Прости за все, что я наговорил…       Он осторожно берет ладони Егора в свои, нежно поглаживает костяшки дрожащих пальцев. — Я не злюсь, — кивает парень, едва сдерживая желание уткнуться носом ему в шею, раствориться в любимом парфюме и не думать больше ни о чем. Но… — Генри, твой портал ведь работает от электричества, так? И работает он, судя по всему, недолго. Мой не такой, он работает от кристаллов, но работает неисправно… Если бы мы нашли способ решить проблему с кристаллами, мы могли бы вернуться в прошлое и исправить все. — Кристаллы? — удивляется мужчина, явно не ожидав подобного, сильнее сжимает его руку. — Можно поинтересоваться, где ваш портал? — В моем подвале… — тихо проговаривает журналист, и Лэмбтон меняется в лице. — Я давно хотел рассказать тебе, но все как-то не было подходящего момента…       Неожиданно Генри касается его щеки, вынуждая поднять глаза. — Могу я задать тебе неудобный вопрос? — Линч слабо кивает, пододвигается чуть ближе к краю кровати, прижимаясь сильнее к холодной ладони. — Ты правда его любишь?.. — Я… Я не знаю, — парень отстраняется, хмурится, задумываясь. — Я давно запутался в своих чувствах, и сейчас я начинаю думать, что слишком поторопился. Действовал на эмоциях, думая не о последствиях, а о том, как успокоить ярость внутри Элайджо. Понимаешь, когда он ушел, я не испугался, лишь почувствовал какое-то странное спокойствие… — он привычно впивается ногтями в свою руку, нервно царапая ее. — Но когда ты сказал, что все между нами ошибка, и ты хочешь оставить меня… Я не думаю, что это был страх, это было больше похоже на боль…       Лэмбтон нежно останавливает его пальцы, не позволяя раздирать кожу, прижимает дрожащее тело к себе, гладит по голове. Егор утыкается ему в шею, наконец растворяясь в таком знакомом тепле. — Прошу, поклянись мне, — шепчет Линч, запуская пальцы в белоснежные волосы. — М? — Поклянись, что никогда не поменяешь парфюм, — Генри тихо усмехается, сильнее прижимает его к себе. — Я слишком люблю этот запах… — Я могу дать тебе один экземпляр, — он опрокидывает парня на кровать, нависая сверху. — Чтобы он всегда был с тобой.       Журналист смотрит в черно-серые глаза, в которых нет ничего, кроме тепла и безграничной любви, мотает головой. — Не стоит, — тихо выдыхает Егор, ведет кончиками пальцев по его груди. Он должен решить окончательно. — Я знаю, ты ждал достаточно, но, пожалуйста, дай мне неделю. Я…       Парень прерывается, когда Лэмбтон целует его в щеку, ласково спускается к шее брюнета, ведет по ней языком. Неожиданно дверь раскрывается, и в комнату входит Джон, резко хмурится. Линч, как можно осторожнее, упирается рукой в грудь мужчины, глазами указывая на удивленного друга. — Ты издеваешься, да? — шатен проходит к столу, забирает свой телефон с зарядки. — А ну-ка брысь отсюда оба, не на моей кровати!       Впервые за долгое время брюнет заходится в слабом смехе, и на лице Генри выступает едва заметный румянец. Ведь раньше журналист нечасто смеялся при нем. — Прости, приятель, мы и не думали ни о чем таком, правда, — он поднимается, не выпуская руку мужчины, подходит к писателю ближе. — И, думаю, уже действительно пора расходиться. — Ты уверен, что не хочешь остаться? — с плохо скрытой тревогой спрашивает Джон, неуверенно глядя на уставшего потрепанного друга. — Я уже говорил, что не против, чтобы ты остался. — Спасибо, но я хочу вернуться домой, — Егор не может просто пренебрегать существованием Элайджо, он тоже переживает, ждет его дома. — Давай встретимся ближе к пятнице? Лили с Лукасом вроде на каток собирались, можем пойти с ними.       В глазах писателя тут же загорается радостный огонек. — Ты же знаешь, с Лили-Лапушкой хоть на край света!       Когда Линч возвращается домой, ему становится не по себе от гнетущей тишины вокруг. Повесив куртку, он, хромая, проходит в кухню, делает пару глотков из кувшина с водой. Мотнув головой, парень идет в спальню, но, к своему удивлению, Элайджо там не оказывается. Брюнет хочет было подняться на чердак, когда, развернувшись, оказывается с рыжим почти нос к носу. — Ох, ты напугал меня, — облегченно выдыхает он, хватаясь за грудь. — Прости, что так поздно, был чутка занят… — Вот как, — пожимает плечами безумец, опираясь о дверной косяк. Линч разворачивается к нему спиной, хочет было направиться в ванную, но неожиданно в голову дает резкая боль и, и без того темный мир, меркнет окончательно.       Приходит в себя парень на кухне, с трудом открыв глаза, он с удивлением обнаруживает себя привязанным к стулу. Напротив него сидит связанный Лэмбтон с заклеенным ртом и опущенной головой, а сбоку от него Юрий, также лишенный способности говорить, но в сознании, отчаянно пытается избавиться от веревки. Заметив, что брюнет пришел в себя, телохранитель, кивает ему, словно безмолвно пытаясь успокоить. Вдруг в кухню проходит Элайджо, берет из кухонного ящика нож. — Герой, неужели ты очнулся? — с усмешкой интересуется он, захватив со стола кружку с водой, подходит к Генри. — Выходит, у нас осталась лишь одна спящая красавица.       Линч сдавленно мычит в изоленту, когда он обливает мужчину водой, хлопает его по щеке. Лэмбтон с трудом поднимает голову, морщится, а после его глаза расширяются при виде Егора и связанного Юрия, что незаметно продолжает попытки освободить руку. — Ну наконец-то, — безумец осторожно отклеивает изоленту со рта парня, и на потрескавшихся губах выступает капелька крови, заметив это, Элайджо утягивает брюнета в поцелуй, слизывая ее. — Так-то лучше. Я разочарован в тебе, Герой, ты снова солгал мне. — Ты следил за мной? — тихо спрашивает брюнет, дергая связанными руками. — Я хотел быть уверен, что с ты будешь в порядке, — знакомо пожимает плечами рыжий, осматривая небольшую ранку на его лбу. — Ты уж прости, что ударил тебя по голове, ждать, пока ты заснешь, было бы слишком долго.       Неожиданно к шее Егора прижимают острие ножа, и Лэмбтон лихорадочно мотает головой, дергается, пытаясь вырваться. Заметив это, Элайджо расплывается в едкой ухмылке, оставляет парня, отходит к Генри, грубо срывает с его рта изоленту. — Не трожь его! — шипит мужчина, и Линч зажмуривается, когда безумец дает ему очень сильную пощечину. — Правда? Не трогать? — Элайджо снова заклеивает его рот, переводит взгляд на телохранителя, о чем-то задумывается, хлопает Лэмбтона по плечу. — Ты ведь в курсе, что за грехи нужно платить?       Генри затравленно переглядывается с Юрием, по щеке которого ведут лезвием ножа. Неожиданно блондину удается освободиться от веревок. Он резко хватает рыжего за руку, перекидывает через себя, наступает на грудь, выбивая оружие из его рук. — Доигрался? — презрительно рычит телохранитель, наклонясь, чтобы скрутить безумца.       Ухмыльнувшись, Элайджо хватает его за ногу, опрокидывает на пол, легко возвращая себе нож, замахивается им, намереваясь вонзить его Юрию, удерживающему его руки, прямо в сердце. — Не надо! — кричит Линч, пытаясь остановить его. Но рыжий не слышит, скалясь, бьет блондина коленом в бок, и тот на мгновение ослабляет хватку, этого хватает, чтобы Элайджо с силой ударил по рукояти ножа, и изо рта Юрия пошла кровь, а руки обмякли. Его тело все еще подрагивает в предсмертных судорогах, и наконец синие глаза, даже в этот момент обращенные на Лэмбтона, по щекам которого текут слезы, тускнеют, а тело застывает навсегда. — Зачем… Зачем?!       Журналист изо всех сил пытается вырваться, когда безумец подходит к нему, вытаскивая из-за спины пистолет, касается чужой щеки окровавленной рукой. Парню становится только хуже от осознания, что тринадцатилетняя дочь Юрия осталась совсем одна. Элайджо вкладывает пистолет в его руки, слегка наклоняет голову набок, его взгляд кажется пустым и стеклянным. — Теперь ты, Герой, — он опускается на диван, указывает на пистолет пальцем. — У тебя было достаточно времени все обдумать и решить. Он или я…       Не успевает рыжий договорить, Егор направляет на него оружие, нажимает на курок. Раздается щелчок, и ничего больше не происходит. — Так я и думал, — вздыхает Элайджо, забирает пистолет, перезарядив его, приставляет ко лбу брюнета. — Жаль, что все так обернулось. Я ведь правда верил в нас…       Рыжий снимает оружие с предохранителя, заглядывает в зеленые глаза, в которых нет ни ненависти, ни злости, только смирение и сочувствие. Все с самого начала к этому шло, он не должен был, не должен… Раздается выстрел, и лицо журналиста забрызгивает кровью. Он смотрит на то, как ноги Элайджо подкашиваются, и, пошатнувшись, его тело падает на пол. Во лбу безумца зияет дыра, а рядом с головой растекается кровавая лужица. Прямо перед парнем стоит Лэмбтон с пистолетом в руках, резко роняет его, подбегая к связанному Егору, касается его щек. — Ты в порядке? Он ничего не сделал тебе? — мужчина принимается разрезать веревки, внимательно осматривает любимого на наличие травм. — Придурок, не соизволил даже проверить нас на наличие оружия…       Презрительно шипит Генри, замолкает, когда Линч прижимается к нему, утыкаясь в крепкое плечо лицом, пачкая дорогое пальто чужой кровью. На секунду взгляд зеленых глаз цепляется за окровавленное тело Элайджо, но мужчина, заметив это, спешит увести журналиста прочь из кухни, искренне опасаясь, что на почве стресса, у него может случиться очередной приступ. Егор вытирает слезы со щек, понимая, что все кончено.