На прицеле

      Элайджо просыпается посреди ночи из-за странного шума. Нехотя приподнявшись, он осматривается, слегка напрягается, не обнаружив Линча рядом, но вспоминает, что находится дома у Лэмбтона. Звук повторяется, и рыжий замечает, что он чем-то похож на хрип. Высунувшись в коридор, безумец видит свет, исходящий из ванной комнаты. Он медленно идет к нему, чувствуя под ногами что-то теплое и липкое. — Что за черт… — Элайджо наклоняется, касается практически черных капель пальцами, и его глаза расширяются. — Генри!       Он резко врывается в ванную, замирает, ошарашенно глядя на лежащего на полу Лэмбтона, что прижимает руки к горлу, пытаясь остановить неумолимо сочащуюся кровь. Рыжий опускается рядом с ним на колени, накрывает его ладони своими, пытаясь хоть как-то помочь. — Сейчас, подожди, я… — он поднимается, и от неожиданности делает пару шагов назад, испуганно глядя на собственное отражение в зеркале. Напротив стоит он же с ножом в руках, перепачканный кровью с головы до ног. Безумец приподнимает руку и тут же роняет оружие, видит, как отражение зло ухмыляется. — Нет, нет, это неправда, я не мог…       Элайджо распахивает глаза, резко вскакивает, падая с дивана, отползает в строну, упираясь спиной в журнальный столик. Он закрывает лицо руками, потирает глаза, понимая, что это был просто сон. Рыжий зарывается пальцами в волосы, на секунду задумывается, а после, сняв с запястья черную резинку, собирает их в короткий хвостик. Элайджо выходит в коридор, нервно осматривается, а после направляется в прихожую. Схватив с вешалки и накинув зеленую куртку, он как можно тише покидает квартиру, выходит на улицу. Заприметив недалеко лавочку, безумец вытаскивает из кармана помятую пачку сигарет, чиркает зажигалкой, что наотрез отказывается загораться. — К черту, — раздраженно шипит Элайджо, выкидывая ее куда-то в темноту, тяжело дышит, пытаясь успокоить ярость, которую подавлял слишком долго.       Рыжий молча сидит, глядя в сторону подъезда, не понимая, что он тут делает и почему так легко простил Лэмбтону все. Почему он сейчас здесь, он должен быть рядом с Линчем, а не прожигать время. Он ведь там один без телефона, что если что-то случилось… Все эти мысли вызывают тревогу, желание бросить все и вернуться обратно к журналисту. Звон домофона вырывает безумца из мыслей, он поднимает голову и видит, как на улицу выходит Лэмбтон, останавливается в полуметре от него. — Держи, — он протягивает ему серебристого цвета зажигалку, и Элайджо она кажется смутно знакомой, он забирает ее, вертит в руках, но курить уже не хочет. — Что-то случилось? — Нет, просто дурной сон… — рыжий отводит карие глаза, когда мужчина садится рядом, слегка сжимает его руку. — Решил немного развеяться. — Беспокоишься за него, так ведь?.. — тихо спрашивает Лэмбтон, прижимаясь щекой к его плечу. — Я тоже не могу уснуть из-за этого. Все останавливаю себя, чтобы не сорваться к нему. — Линч справится с этим, он намного сильнее, чем кажется, — Элайджо все-таки закуривает, возвращает зажигалку Генри, выдыхает дым. — А что касается травм, мы оба знаем, что это не твоя вина. Ты узнал обо всем слишком поздно, а я слишком поздно спохватился.       Рыжий снова затягивается, смотрит, как сигарета медленно тлеет в его руках. Он знает и помнит все. Возможно, предупреди он Линча вести себя потише, все бы обошлось, возможно… — Спохватись ты раньше, я бы убил тебя… — тоскливо замечает Лэмбтон, и Элайджо тихо усмехается. — Или мои люди… — Да, но оно того стоило бы, — безумец расплывается в улыбке, чувствует, как его руку сжимают сильнее. — Я бы знатно потрепал вам нервы, а с Линчем все было бы в порядке. Ну, насколько это возможно. — Ох, кстати об этом, — неожиданно вспоминает мужчина, от холодноватого ветерка по его телу проходит мелкая дрожь, и рыжий прикрывает его курткой, прижимая сильнее к себе. — С тебя сняли все обвинения. Теперь ты совершенно свободен и более того, я хочу предложить тебе работу.       Генри утыкается носом ему в шею, недовольно качает головой, когда Элайджо ожидаемо отказывается, немного отстраняется, пытаясь установить границы, которые сам же обычно и нарушает. — Слушай, я не могу быть с тобой и Линчем одновременно, — безумец тушит почти догоревшую сигарету, берет ладони Лэмбтона в свои, что начинает казаться совсем поникшим, поднимает на него черно-серые глаза, внимательно слушая. — Я не говорю, что произошедшее между нами ошибка или типа того, нет! Я достаточно долго думал об этом и…это неправильно, это измена, а измена — это предательство. У Линча и так проблемы с доверием и… Я очень боюсь снова его потерять. Я хотел попросить тебя утром отвезти меня обратно. — Если тебе так угодно, — спустя почти минуту молчания отвечает мужчина, дергает руками, вырываясь из слабой хватки. Очень резко, Элайджо окутывает холодом, что, кажется, пробирает каждую частичку его тела. Что происходит?.. — С тобой точно все в порядке? — осторожно интересуется он, пытается уловить его эмоции, но не чувствует, кроме давящего льда, ничего. Лэмбтон молчит, упирается в скамейку рукой и вдруг тихо шипит. — Черт… — он приподнимает бледную руку, из ладони которой торчит небольшой осколок стекла. Рыжий смотрит на него пару секунд, а после, вздохнув, поднимается, кивает в сторону подъезда. Генри идет следом за ним, держа руку на весу, не давая крови сильно капать на лестницу. — Ну почему… — Да ладно тебе, и не такое бывало, — усмехается Элайджо, указывая на его шрам, поднимается в квартиру. — Подумаешь, стекло.       В ответ мужчина лишь глаза закатывает, скинув ботинки, направляется в ванную. Безумец вешает куртку, хочет было помочь обработать рану, но дверь оказывается заперта. Он медленно сползает по стене рядом на пол, размышляя о правильности своих действий. Возможно, ему не стоило говорить об этом сейчас, в конце концов Лэмбтону тоже тяжело, возможно, стоило выждать. Но Линч… Может, попробовать по-другому? Элайджо прижимается затылком к стене, прикрывает глаза, пытаясь что-нибудь придумать. — Ты чего тут? — раздается над его головой, от неожиданности рыжий дергается, поднимает растерянный взгляд на Лэмбтона, что выглядит совсем иначе. Теперь безумец не чувствует холода, наоборот от мужчины исходит такое непривычное тепло. Генри слегка улыбается ему, и на щеках выступает румянец. — Знаешь, тебе необязательно караулить под дверью, мог просто постучать. Я бы открыл. — Прости, я просто… Подумал, что тебе нужно побыть одному, — Элайджо поднимается, а после, немного поразмыслив, неожиданно притягивает к себе охнувшего Лэмбтона, рассматривает перебинтованную ладонь. — Точно все в порядке?       Мужчина кивает, слегка наклоняя голову, но от чего-то безумец не верит ему, отчетливо чувствует в словах ложь. Решает не допытывать, ведь ссора — это последнее, что им нужно сейчас. — Пойдем спать, м? — вдруг зевает Генри, прикрывая рот травмированной рукой. — У нас есть еще часа четыре, кажется. — Думаешь? — едва не мурчит безумец в ответ, переплетает их пальцы. — Ладно.       Ему не хочется отпускать мужчину, в очередной раз наплевав на свои же слова, Элайджо прижимает Лэмбтона сильнее к себе, осторожно целует, зарываясь пальцами в белоснежные волосы. Остаток ночи определенно будет долгим.       Линч нервно мечется по дому, отчаянно пытаясь убедить себя, что таблетки просто потерялись, а Элайджо в очередной раз ушел за деталями для трости, только вот пропажа телефона лишь подтверждает его опасения. Безумец ушел, и, скорее всего, он уже не вернется. И все из-за него. Егор оседает на пыльный пол чердака, натягивает слегка отросшие волосы. — Черт, черт, черт… — он нервно царапает щеки, оставляя на них красные полосы от ногтей. Пытается остановить слезы, что, попадая на расчесанную кожу, начинают щипать ее и неприятно покалывать. — Они все ушли, оставили тебя одного, и ты заслужил это, — знакомый голос вынуждает поднять голову. Журналист снова видит себя, но с карими глазами, он ходит из стороны в сторону, проводит пальцами по кейсу с мечом фамильяра. — Разве не этого ты добивался? Разве не ты пытался оттолкнуть от себя всех, чтобы они «были в безопасности»? Не ты позволил Лэмбтону сотворить это с собой? — на секунду, кажется, его глаза становятся черными, словно смола. — Признай, ты никогда ничего не чувствовал к нему, все это время играл с его чувствами и точно так же собирался поступить с Элайджо! — Это не так! — выкрикивает Линч, хватая меч реднеков, пронзает им галлюцинации спину, и она исчезает. — Я люблю его… — Как нехорошо, — раздается уже сбоку от него, парень делает шаг назад, оступается, падая на пол. — Неужели все, что ты можешь — трусливо бить врага в спину? — Тебя здесь нет, нет, нет. Ты просто плод воображения моей травмированной психики! — пытается вернуть себя в реальность Егор, но неожиданно двойник оказывается прямо перед ним. — Ты правда веришь, что между тобой и Элайджо может что-то быть? — уже открыто насмехается галлюцинация, и журналисту становится совсем плохо. — Неужели ты так и не понял? Ты не способен любить! Все, что ты можешь — это привязываться и причинять любящим тебя людям боль. Даже не пытайся отрицать это. — Я не хотел, чтобы так вышло… — Линч прижимает колени к груди, утыкается в них носом. — Я просто хотел избавиться от тревоги… — От тревоги? — как-то безразлично хмыкает двойник, опускаясь перед ним на корточки, словно это что-то очевидное. — Разве ты не знаешь, что тебе нужно сделать, чтобы избавиться от нее навсегда? — он указывает на меч, меняется в лице. — Сделай это, исчезнет не только тревога, ты больше не будешь доставлять боль и проблемы близким. Давай. Они не заслуживают этого.       Парень смотрит на него пустым взглядом, а затем переводит его на оружие, проводит пальцами по слегка затупившемуся лезвию. Он срывает с руки бинты, оголяя не до конца зажившие порезы. — Если так будет лучше для них… — Линч берет меч, зажмурившись проводит им по руке, слабо вскрикивая от боли.       Журналист ложится, завороженно смотря на кровь, окрашивающую деревянный пол в алый цвет. От боли на лице слегка подрагивают мышцы, но очень скоро она уходит так же, как и исчезает галлюцинация, а мир вокруг меркнет. Линч больше не чувствует ничего: ни тревоги, ни страха, ни вины. Наконец он смиряется со своей участью, прикрывает глаза, надеясь, что семья простит его.       Просыпаться Линчу не хочется. Он с трудом открывает глаза, пытается пошевелиться, но не в состоянии даже приподнять руку. Все, что ему удается, немного повернуть голову в сторону окна, на котором слегка колышутся белые жалюзи. Проходит пару секунд, прежде чем журналист понимает, что находится в больничной палате. Его рука забинтована и слегка побаливает. Рядом на стуле дремлет Элайджо, положив голову на его живот. Егор с трудом заставляет себя пошевелить здоровой рукой, как можно осторожнее зарывается пальцами в рыжие волосы, слабо стискивает зубы. Неожиданно безумец приподнимает голову, и карие глаза расширяются. Он смотрит на парня, не решаясь сказать что-либо, возможно, просто не зная, что стоит сказать в такой ситуации. Линч чувствует, как по щекам начинают течь слезы, отворачивается, стараясь их скрыть. — Герой, ну ты что… — Элайджо тут же поднимается, садится на край его кровати, касается дрожащей руки, наклоняется, осторожно прижимая брюнета к себе. — Все хорошо, слышишь? Ты в порядке, это главное…       Журналист хочет сказать, о чем думал в тот момент, хоть немного оправдаться, но не может выдавить из себя ни слова. Ему очень хочется исчезнуть, страшно от одной только мысли, как же сильно за него волнуются Лили и Лукас, а Джон? Что он скажет… От этого становится еще хуже. Элайджо вытирает слезы с его щек, и, кажется, только сейчас брюнет замечает, насколько плохо он выглядит. Мешки под глазами, заметно заросшее лицо, это заставляет задуматься, как долго парень был без сознания. — Выглядишь побитым… — наконец удается тихо произнести Егору, и на лице безумца выступает грустная улыбка. — Точно не хуже тебя, — рыжий соприкасается с ним лбами, нежно целует в щеку. — Ты безумно напугал нас…       Только Линч приподнявшись хочет ответить, в палату влетает Лэмбтон, на секунду замирает, взволнованно глядя на покачивающегося из-за тяжести собственного тела журналиста, подходит ближе, заключая брюнета в свои объятия. — Ты хоть не задуши его, — насмешливо подает голос Элайджо, но парень знает, что он лишь делает вид, что все в порядке. — Он же только очнулся. — Д-да, — мужчина выпускает его из своих рук, но Линч решает иначе, утыкается носом ему в плечо, как раньше тает в аромате любимого парфюма. Замечает, что рыжий совсем не реагирует на это. — Прости меня…       Егор не отвечает, сильнее прижимается к нему, слышит, как безумец поднимается. Резко отстранившись, он непонимающе смотрит на Элайджо, что просто мягко улыбается. — Не волнуйся, я вернусь через пару минут, — с этими словами, он уходит, оставляя их с Лэмбтоном наедине. Егор отводит зеленые глаза, вздыхает. — Прошу, поговори со мной… — тихо просит мужчина, прижимается лбом к его плечу, словно произошедшее доставило ему сильнейшую боль и страх. — Ты же знаешь, я не стану тебя осуждать или злиться… Я правда хочу понять тебя, понять почему ты решился на это… — У меня снова были галлюцинации, — признается журналист, понимая, что скрывать что-то больше нет смысла. Не от Генри. — Я решил, что так будет лучше, ведь вам больше не придется за меня волноваться. Простите… — Линч, мы волнуемся за тебя, потому что любим, — подает голос вернувшийся Элайджо, протягивает брюнету бутылку воды и какие-то таблетки. — Как ты вообще мог подумать, что мы страдаем из-за тебя? Ты хоть знаешь, какой ужас мы пережили?       Линч запивает таблетки водой, допуская мысль о том, что наверное стоит отодвинуть от себя Лэмбтона, но видит, как рыжий едва заметно качает головой. Неужели для него это нормально? Только сейчас парень замечает, что безумец постоянно говорит «мы». Выходит, они с Генри все-таки нашли общий язык? — Как долго я был без сознания? — наконец задает он такой волнующий вопрос. — Почти неделю, — мужчина ведет пальцами по спине Егора, ощупывая каждый позвонок. — Ты потерял достаточно много крови, да и усталость сыграла свою роль.       Журналист запускает руки в белоснежные волосы, утыкаясь носом ему в висок. — Ой, ладно тебе, — Элайджо хлопает Лэмбтона по плечу. — Хватит драматизировать. У него уже, наверное, тело затекло в одном положении сидеть. Кыш.       Генри поднимает на него недовольный взгляд, но все же отстраняется. Такой взъерошенный, но отчасти счастливый, что его любимый журналист жив. Линч мягко сжимает его руку, краем глаза замечая в другом конце палаты темный силуэт. Нет, галлюцинации не исчезли, но теперь это не так важно, Егор наконец понимает, что он не один. Что его искренне любят, только вот в своих чувствах он запутался окончательно, прекрасно осознавая, что рано или поздно ему придется сделать выбор. Но сейчас ему хочется просто быть рядом с ними, забыв обо всем.