На прицеле

      Когда Лэмбтон приходит в себя, первое, что он видит перед собой, лицо склонившегося над ним Элайджо, дергается, упираясь в спинку кровати плечами. — Ого, никогда бы не подумал, что ты меня испугаешься, — тянет рыжий, как-то странно по доброму глядя на него. В его руках полотенце, слегка смоченное водой, с едва заметными кровавыми разводами, что впитались в белую ткань.       Резко мужчина заламывает руку безумца за спину, прижимая крепкое тело к кровати, что, к его удивлению, даже не пытается вырваться. Элайджо лежит под ним как-то слишком спокойно, и Лэмбтон по своей неосторожности слегка ослабляет хватку. Рыжий легко отталкивает Генри от себя, но лишь на секунду, а затем снова притягивает его, вжимая в кровать всем своим весом. — Хорошая попытка, но в ближнем бою мне равных нет, — довольно усмехается Элайджо, глядя в полные ненависти черно-серые глаза, наклоняется к нему ближе, шипит в самое ухо. — Будешь создавать проблемы, я легко избавлюсь от тебя, не посмотрю даже на то, что для Линча, ты важен. — Где он? Что ты с ним сделал?! — Лэмбтон агрессивно пытается скинуть с себя безумца, но не может даже пошевелиться. — Ничего, они с Джоном уехали по делам, — пожимает плечами Элайджо, пальцами очерчивает его шрам, медленно спускаясь к шее, слегка сжимает, вынуждая мужчину захрипеть. — Я не настолько слетел с катушек, чтобы причинять боль любимому человеку, м?       Легкая пощечина приводит Лэмбтона в чувство. Рыжий наклоняется еще ближе, опаляя горячим дыханием чужую щеку. Внутри мужчины все сжимается от страха за свою жизнь, инстинкт самосохранения буквально кричит бежать, зная, на что Элайджо способен, но виду он не подает. Старается держаться спокойно и даже слегка высокомерно, в своей манере. — Я очень хочу поквитаться с тобой за те мучения, которые мне пришлось пройти в твоей лечебнице, — безумец с некой осторожностью ведет пальцами по его груди, вдруг останавливается. — Но я обещал не трогать тебя и, если честно, начинаю об этом потихоньку жалеть. — Отпусти меня, — шипит Лэмбтон и снова получает ощутимую пощечину. — Не хочу, — хмыкает Элайджо, хитро щурится. — Знаешь, когда людям что-то нужно, они говорят пожалуйста. Ну же, пожалуйста, Элайджо, отпусти меня. — Издеваешься… — недовольно отворачивается мужчина, прекрасно помня, как отказывался спасать Линча с острова, кишащего монстрами. Тяжело вздохнув под заинтересованным взором карих глаз, он переступает через себя. — Элайджо, отпусти меня… пожалуйста… — Нет, — Генри непонимающе поворачивает голову. — Не хочу. Видишь ли, от тебя много шума. Я не дурак и прекрасно понимаю, что, если тебя отпущу, ты дашь сигнал своим людям и они сюда явятся. Мне еще пока хочется пожить. Как минимум оставшиеся нам всем три года. — Он тебе рассказал… — выходит, Линч настолько ему доверяет, что поведал о том, что мужчине так и не удалось узнать за месяц. Вот значит как. — Именно так, причем я даже не задавал вопросов, он рассказал мне все сам, потому что захотел, — в веселом голосе слышатся нотки злорадствия, и в груди Лэмбтона начинает неприятно давить. — Знаешь, он ведь так и не вспомнил… Наверное, это к лучшему, ведь тогда он бы точно возненавидел тебя.       Генри морщится, он сам виноват, он все испортил. В итоге мужчина сдается, прикрывает глаза, вновь отворачиваясь, но тут же резко распахивает их, когда Элайджо осторожно целует его руку, проводит языком по зашитой ране, что очень некстати начала снова кровить. Это дает Лэмбтону шанс замахнуться, несмотря на боль, но рыжий легко уворачивается, прижимает его руку к кровати над головой. Сейчас мужчина более чем уверен, что в таком положении он выглядит неприемлемо странно, неприлично. — Ты так и будешь извиваться? — Элайджо одной рукой без какого-либо труда расстегивает пуговицы на белой рубашке, не обращая никакого внимания на жалкие попытки Лэмбтона вырваться. Крепкое тело, украшенное синяками, ранами и ссадинами, выглядит настолько страшно, что завораживает. — Выходит, не только мы стали участниками боев без правил… Знаешь, дам тебе дружеский совет — завязывай со всей этой историей и прикрывай создание своей «армии», если хочешь еще немного пожить, — он аккуратно ведет ладонями по подтянутой груди, слегка давит на ребра, чем вызывает болезненный стон. — Присоединяйся к нашей маленькой команде по спасению мира. Я, конечно, не уверен, что что-то выйдет, но если Герою так легче, я готов попытаться. — Герою? — не понимает Лэмбтон, но спустя пару секунд до него доходит, что так он зовет Линча. Его Линча… — И каков ваш план горе-спасители? Он у вас хотя бы есть? Хоть что-то? Ты не видел того, что видели мы с Линчем. У нас нет времени играть в эти игры!       Мужчина скалится, зло глядя в карие глаза. Ему снова дают пощечину, но уже несильную, скорее просто, чтобы немного умерить чужой пыл. — Ты не задумывался, что разумнее было бы попытаться найти лекарство, а не создавать армию психически неуравновешенных монстров? — Элайджо давит на рану, и спустя пару секунд с уст Генри срывается болезненный стон. На лице рыжего тут же отражается интерес. — Выходит, я не ошибся. Ты правда плохо чувствуешь боль. — Отпусти меня! — нервы мужчины не выдерживают, с трудом ему удается вцепиться зубами в плечо безумца, прокусить кожу до крови. Элайджо вскрикивает, на автомате бьет его под дых, вынуждая Лэмбтона разжать челюсти. — Мать твою, ты издеваешься? — рыжий рассматривает укус, прижимает к нему влажное полотенце. Недовольно смотрит на расплывающегося в едкой усмешке мужчину, вздыхает. — Придушить бы тебя, да Линч расстроится. Между прочим, это он о тебе подумал, он попросил меня остаться с тобой, осмотреть травмы и обработать их. И я могу его понять, ты выглядишь хуже, чем эксперименты в твоей же психушке!       Он замолкает, пару секунд смотрит куда-то в сторону, а после наконец выпускает растерянного Лэмбтона, поднимается, морщась от боли, направляется в ванную. Мужчина лежит, глядя в потолок, чувствуя на губах металлический вкус чужой крови. Выходит, и здесь Линч вмешался. Но почему? Зачем ему это? Из ванной комнаты доносится раздраженное шипение. А ведь Элайджо действительно не сделал ему больно, хотя мог, после всего, что с ним сделали. Генри поднимается, тут же сгибаясь от боли в ребрах, тяжело дыша, выходит в коридор. — Да ладно, — заметив его, восклицает рыжий, бросает бинты, быстро подхватывает мужчину под руку. — Куда ты собрался? — Пусти, — пытается дернуться он, но сразу получает легкую пощечину. Да сколько можно? Элайджо ведет его обратно, садит на кровать. — Хватит дергаться! — почти выходит из себя безумец, вдыхает полной грудью, быстро возвращая прежнее спокойствие. — Хватит, пожалуйста, просто ляг и лежи. Я сейчас принесу тебе поесть. — Не надо, — упрямо отворачивается Лэмбтон, чувствует, как его руку сжимают.       Рыжий оседает на пол, устало кладет голову на кровать. — Ладно, я сдаюсь, — приподнимает он ладони, прикрывает глаза. — Делай, что хочешь…       Генри молча смотрит на него, кажется, только сейчас замечая, что Элайджо выглядит очень потрепанным, будто не спал всю ночь. Неужели он правда просидел с ним все утро… Но так быть не должно. Зачем? Мужчина осторожно зарывается пальцами в рыжие кроткие волосы, слегка взъерошивает их, касается щеки безумца, поглаживает ее. Элайджо открывает глаза и замирает. В свете солнечных лучей, проникающих в комнату через окно, Лэмбтон выглядит словно ангел спустившийся к нему с небес. Ангел, что хуже черта. Рыжий хочет отпрянуть, но тело отказывается шевелиться, он просто лежит, позволяя касаться себя. Генри нежно оттягивает его волосы, все же вынуждая поднять голову. — Ложись, — вздыхает мужчина, пододвигается, наконец признавая, что они все в одной лодке и вражда бессмыленна. — Может, ты мне и не нравишься, но я не изверг. Я люблю Линча, и, если он верит, что в тебе что-то есть, мне остается это только принять…       Элайджо смотрит на него недоверчиво, а после все-таки ложится рядом, все так же не выпуская чужую руку. Они смотрят друг другу в глаза, и им совершенно не нужны слова, чтобы понимать мысли и чувства друг друга. Они любят одного человека и хотят, чтобы он был счастлив, этого хватает, чтобы на время забыть о старых обидах. Возможно не сразу, но они найдут общий язык ради Линча.       Элайджо привычно сидит на козырьке, глядя в светло-голубое небо, наслаждаясь теплом солнца, играющего лучами на его лице, ожидая возвращения Линча. Только вот будет это ой как нескоро. На пыльном подоконнике чердака сидит Лэмбтон, с интересом просматривая страницы странной, потрепанной временем книги. — Ну как, нашел что-то интересное? — спрашивает Элайджо, тишина ему надоела, хочется шума, чего-то живого. — Это дневник некого Болтона, — задумчиво отвечает мужчина, разворачивает книгу к нему, показывая текст, написанный дрожащим почерком. — А это уже записи Линча. Тут даже о тебе есть пару строк…       Безумец быстро поднимается, выхватывает записи из рук крайне удивленного Лэмбтона. — Прости, но это вещица Героя, и он не давал нам разрешения тут что-то трогать, — качает он головой, только Генри тянется, чтобы вернуть себе книгу, легко спрыгивает с козырька.       Входит в дом, внимательно все осмотрев, прячет ее под сидушку зеленого дивана прежде, чем мужчина успевает спуститься на первый этаж. — Верни, эти записи могут помочь нам, — недовольно рычит Лэмбтон, сжимая ладони. — Нет, — Элайджо опирается рукой о стол. — До тех пор, пока лично не услышу дозволение Линча смотреть их. — Да как же ты… — Генри отводит черно-серые глаза, и рыжий сразу все понимает. — У нас крайне мало времени… — Нет, — повторяет он. — неважно, что тобой движет, личные вещи Героя без его разрешения я тебе не позволю трогать.       Резко Лэмбтон замахивается, готовый биться за записи, что, возможно, даже ценности особой не представляют. Элайджо реагирует мгновенно, уворачивается, перехватывая его руку, прижимает к столу. — Вау, это было бессмысленно, — поражается рыжий, ведь до этого он ясно дал понять, что имеет превосходство в ближнем бою. — Ты совсем меня не слушал. — Пусти меня! — в этот раз Генри пытается нанести удар головой в нос безумца, но снова промахивается. Его бесцеремонно хватают за волосы, вжимают лицом в деревянную поверхность. — Слушай, ты мне импонируешь, — признается Элайджо, разворачивая мужчину к себе лицом, по прежнему не позволяя ему двинуться. Рассматривает напряженную грудь, слегка подрагивающие в гневе тонкие губы. — И я начинаю понимать, что Линч нашёл в тебе. Перед таким сильным, не побоюсь этого слова, сексуальным телом и столь грозным шрамом на прекрасном лице сложно устоять, правда? Так ещё и при деньгах, — он качает головой, ведет пальцами по чужой травмированной груди. — Не вынуждай делать тебе больно. Я не хочу нарушать свое обещание. — Будто для тебя это что-то значит. Мы оба знаем, что ты лжешь, — презрительно шипит Лэмбтон, отворачиваясь от Элайджо, который мягко целует его в щеку, стискивает зубы, когда он спускается к шее, ведет по ней языком. — Для тебя это не больше, чем игра… Да что ты делаешь в конце концов?! — Ничего, — рыжий отстраняется, ненадолго выпуская руку мужчины, и тут же получает достаточно сильный удар в челюсть. Не успевает он отойти, Лэмбтон бьет безумца в грудь ногой, впечатывая в спинку дивана.       Он стоит, держа перед собой руки, готовый отражать удары, но неожиданно Элайджо камнем падает на пол. Его футболка окрашивается алыми пятнами, а рядом с телом растекается небольшая кровавая лужица. Генри, схватив с раковины полотенце, опускается на колени, приподнимает его футболку, в ужасе глядя на пропитанные кровью бинты. Рыжий хрипит, не в силах даже нормально открыть глаза, чувствует, как его быстро подхватывают под руку, куда-то тащат. Сквозь размытую пелену он видит цвет знакомой плитки. Ванная? С него стягивают футболку, внимательно осматривают, а после раздается звук льющейся воды, и тело пронзает новая вспышка боли. — Как же я мог забыть… — Лэмбтон прижимает полотенце к его ранам, берет его ладонь вынуждая надавить на ткань. — Зажми так, я сейчас вернусь…       Он скрывается в коридоре, и спустя пару минут до Элайджо доносятся слова, разобрать которые он не может. Глаза закрываются окончательно, он тонет в раздумиях о том, как же сильно хочет увидеть Линча в последний раз.