Ведьма

— Наконец-то, блять, закончили, — Танька достаёт из кармана ветровки пластинку жвачки и кладёт её на язык. — Будешь? — протягивает пачку Ленке, но та опять где-то в облаках своих витает и никакого внимания не обращает. — Алё, консерва! — Иванова дёргает Апину за плечо, пытаясь вернуть её на землю. — А? — Лена часто моргает, возвращаясь в диалог. — Нет-нет, спасибо. — Ты чё такая? — неожиданно серьёзно спрашивает Таня, плюхаясь на диван. — Весь день какая-то странная. Или я чё не так сказала? — её голос звучит на удивление мягко, без привычной насмешки. Апина на мгновение замирает, не зная, что ответить. Внутри неё поднимается целый ураган чувств, но она не может позволить себе выпустить его наружу. Она делает глубокий вдох и улыбается, но эта улыбка далека от искренней. — Да нормально всё, Тань. Не парься, — она старается звучать убедительно. — Просто устала немного. — Устала, значит, — Иванова внимательно смотрит на Ленку, явно не удовлетворённая её ответом. — Ну ты знаешь, я в этом не особо разбираюсь, но... если чё, говори, лады? Лёвочкина кивает, хотя сама себе поверить не может. Она хочет что-то добавить, мысли так и рвутся наружу, мешаясь с эмоциями, но рот предательски не открывается, пытаясь спасти ситуацию. — Слушай, может, по пиву? — неожиданно предлагает Танька, прерывая тягучую неловкую тишину. — Ну знаешь, раз закончили, то можно и отметить. Лена слабо улыбается в ответ. Пиво не решит её проблем, но, может, хотя бы отвлечёт. Сейчас она готова отдать всё, лишь бы освободить голову от этих бесконечных мыслей. почему я? почему она? что я вообще в ней нашла, в этой таньке ивановой? Как же всё осточертело. Этот Саша, этот Виталик, эта консерватория, эта группа с говно-названием и эта Танька… Она же обычная девка с панели, типичный представитель Комсы, в конце-то концов. Что она, Елена Апина, примерная студентка консерватории с большими амбициями и светлым, казалось бы, будущим, в ней нашла? обычная девка с панели... разве это на самом деле так? — Так уж и быть, угощаю, — раздаётся чавканье прямо перед ухом. — Давай монатки только свои собирай побыстрее, — уже из коридора доносится голос Тани. Лена вяло собирает вещи, чувствуя, как её утомляет эта игра в равнодушие. почему всё кажется таким неправильным, а выйти из этого круга не получается?

***

— А места получше, чем это, не нашлось? — с явным пренебрежением в голосе спрашивает Апина. — Что это вообще? «Вол-га два»‎, — по слогам читает название судна и внутрь заходит. — Куда ещё лучше, чем это, василёк? — выплёвывает жвачку за борт. — Для меня тут всё бесплатно зато, — протягивает руку идущей сзади Апиной. — Не боись, консерва, и для тебя договорюсь, — берёт Лену за её тонкие пальцы, которые, наверно, от малейшего взаимодействия разобьются [прямо как её сердце], – настолько хрупкими они казались. Лёвочкина чувствует, как её руку накрывает эта уже знакомая, но всё ещё чужая ладонь. Она почти отдёргивает её, но что-то внутри заставляет остановиться. Может быть, страх потерять этот момент. Может быть, боязнь, что такой шанс больше никогда не представится. Словно бы, если сейчас отпустить, — настанет конец. только не сейчас. не тогда, когда она, кажется, с каждой секундой по-тихоньку набирается смелости. Лена медленно сжимает руку Тани, ощущая её тепло, неуверенно позволяя себе быть ведомой, хотя внутри всё кричит об обратном. почему её тело всегда идёт за Таней, а разум — против?       Каждый раз одно и то же – Апина даёт себе обещание держаться на расстоянии, не поддаваться, но стоит Ивановой появиться в поле зрения, как эта сила тащит её в омут. И вот сейчас она вновь уступает в этой борьбе, хотя что-то внутри тянет в обратную сторону, заставляя её сомневаться в каждом шаге. Доверяется уже не в первый раз, будто они не были знакомы всего пару недель, а знали друг друга всю жизнь. Эта странная близость, что казалась такой нелепой на первый взгляд, с каждым днём становилась чем-то всё более естественным, почти привычным. — Нам литр пива и два стакана, — звонкий голос Таньки вырывает Лену из бесконечных раздумий. — Что, зефирка, руки мои понравились? — Иванова широко улыбается, опуская взгляд на сплетённые пальцы. Апина мгновенно убирает руку, будто её только что поймали на чём-то постыдном, и чувствует, как щёки начинают гореть. — Ага, перебьёшься, — пытается сохранять невозмутимость, — тебя тут все знают? — Типа того, — Таня откидывается на спинку стула, вальяжно закидывая ногу на ногу, — тут Игорь всем рулит. Шуба точнее. — А он..? — А он портфель мне после школы носит, — достаёт сигарету «‎Ява»‎ и закуривает. — Типа парень мой. Будешь? — протягивает пачку с зажигалкой. парень? — Да. у неё есть парень? Лена берёт сигарету, но даже не думает закуривать. Она просто держит её, словно это способ скрыть растерянность и попытаться понять, что происходит. Рассматривает, будто табак с фильтром найдут ответы на все вопросы. Внутри всё переворачивается: эта новость о «‎парне»‎ – словно удар под дых. Она знала, что Танька никогда не была той, кто долго остаётся одной, но почему-то эта информация режет сильнее, чем могла бы ожидать. ну и что, что парень? тебе-то что? Таня, кажется, не замечает этой внутренней борьбы или не хочет обращать на неё внимания. Она спокойно делает несколько затяжек и пускает клубы дыма в сторону реки, глядя на воду с той же расслабленностью, с какой она говорила обо всём в последнее время. Лена пытается казаться спокойной, но внутри она всё рвёт и мечет. Не может, просто не может не зацепиться за это краткое «‎парень»‎, эхом раздающееся в пустой голове. — Ну чего ты такая кислая-то? — спрашивает Танька, замечая, как Лёвочкина напряглась. — Ты же сама согласилась пойти. Расслабься, лапуль, ты всё слишком серьёзно воспринимаешь. Лена открывает рот, чтобы что-то ответить, но не находит слов, делает вид, что рассматривает сигарету в руках, как будто это поможет избежать разговора. — Я просто задумалась, — наконец тихо произносит Апина, опуская глаза на пачку. — И вообще... парень твой, значит? Ты об этом раньше не говорила. Танька вдруг хмыкает, словно бы не совсем ожидая такого вопроса. Она не сразу отвечает, выдыхая новый клуб дыма, и только потом смотрит на Лену, а в её глазах появляется что-то насмешливое, но уже без былой лёгкости. — А чего тут говорить? Ну да, типа парень. Но это всё так... неважно, знаешь? — Иванова пожимает плечами, срывая остатки серьёзности со своего голоса. — И ты не думай, что я там, за него прям замуж собралась. Так, по приколу, понимаешь? по приколу? Эти слова звучат в голове Лены с горечью. Таня снова смеётся, стряхивая пепел на землю, но теперь это её насмешка кажется Апиной жестокой. Всё её тело хочет оттолкнуться, разорвать этот странный, мучительный круг, в который она так сильно втянута, но не двигается. — А ты, лапуль, чего? Никого на примете нет? — вдруг спрашивает Таня с неожиданным интересом, будто проверяя её реакцию. — Нет, — коротко отвечает Лена, отводя взгляд. — Никого. Сердце сжимается от этого простого ответа.

***

— И я этой чувырле чумазой как вдарю! — Танька ударяет воздух, будто бы снова проживая момент. — Так она на пол так падает, что чуть дыру не пробивает, — запрокидывается назад, допивая последние капли пива. — Будет знать, как с Ивановой дело иметь, — громко ставит стакан на стол, садясь обратно. — Да уж, я бы не хотела. Лена искренне улыбается, кажется, в первый раз за весь вечер. Она наконец позволяет себе отложить тяжёлые мысли, отвлечься и смеяться во весь голос с забавных историй из жизни Тани, громко ругаться матом и жить этим моментом так, будто ничего другого в мире больше не существует. — Слушай, мне в туалет надо. Где он тут? — спрашивает Апина, оглядываясь по сторонам в поиске уборной. — А ты хер сама найдёшь, давай провожу, — Иванова встаёт. — Мне тоже приспичило. Лена поднимается и следует за Таней. Туалет действительно был в каких-то неведомых закромах.

***

— С облегчением, — Иванова выходит из кабинки, подтягивая свои кружевные колготки. — Ты как, нормально? — спрашивает с неожиданной заботой в голосе. — Да, почему нет? — Лёвочкина поправляет волосы, не придавая значения вопросу. — Слушай, а что у тебя за помада? Не могу понять, что за оттенок, — поворачивается к Тане, стоящей позади, — присматриваюсь, подойдёт мне или нет. Иванова резко сокращает дистанцию до Апиной, оставляя меж ними два сантиметра цензурных выражений, которые Лена пытается яростно вспомнить в этот момент. Время вокруг замедляется, сердцебиение учащается, отбивая каждый стук в висках, а дыхание становится всё громче, заполняя тишину вокруг. — Так зачем присматриваться, посмотри на себе. Таня вдруг приближается к Лене с такой решимостью, что та не успевает даже удивиться. Лёгкий аромат помады, смешанный с дымом сигарет и чем-то сладким, оглушает её. Мягкие и тёплые губы Ивановой накрывают шершавые и холодные губы Апиной, соединяя их дыхание в единое.