Культурный центр имени Мо Жаня

But see amid the mimic rout

A crawling shape intrude:

A blood-red thing that writhes from out

The scenic solitude!

It writhes--it writhes! --with mortal pangs

The mimes become its food,

And seraphs sob at vermin fangs

In human gore imbued.

Edgar Allan Poe — The Conqueror Worm

***

      — Господин Чу! А вы здесь как?..       Чу Ваньнин только теперь, запахивая на себе плащ поплотнее, понял, что помчался на стройку в пижаме и домашних туфлях, так что вид у него был по меньшей мере экзотический. А ещё он был дьявольски зол. Настолько, что взлетел по ступеням запасной лестницы — Сюэ Мэн везде сует эти свои запасные, пожарные, дополнительные и чёрт знает какие ещё лестницы в необоснованных количествах, не иначе, его покусал Хизервик, — не заметив количества ступеней. Теперь же он ругал рабочих, поплотнее прижавшись спиной к стене, потому что его ожидаемо мутило. Хорошо, что он не позавтракал!       — У меня к вам такой же вопрос! — заорал он, перекрикивая вой ветра. — Вы что здесь делаете?! Вы с ума сошли, что ли, в шторм плитку класть? Вас унесёт нахер в Россию вместе с плиткой, кто виноват будет?       — Да вас-то вероятнее унесёт! — невежливо отметил один из рабочих.       — Есть там у меня планы, сэкономлю на транспортных расходах. Валите-ка домой!       — Нам было велено выйти на смену! Чтоб стройка не… не стояла!       — Хуелено, блядь! — рявкнул архитектор так, что рабочие аж вздрогнули. — Вы ебанутые?! Тут кого-нибудь убьёт к херам собачьим, кто-нибудь пострадает, и что в интернете напишут? На проекте «Бэйдоу» погиб человек! Я, что ли, вас на смену выгнал?! Я?! А пятно будет на моей репутации! Я с вашим начальством отдельно разговаривать буду, и вообще не я, а трудовая инспекция, прокуратура, а я вам говорю — домой! Быстро все домой!!! Или хоть на первом этаже сидите, пока не успокоится, только без жертв!       Орал он профессионально. Бригада выстроилась перед ним в шеренгу, пока он их распекал, а затем, один за другим, рабочие побрели к лестнице. Только один из них вдруг обернулся и сказал:       — А надо ещё Дильмурату передать…       — Какому ещё Дильмурату?!       — Да он оградой на смотровой занимается… У него вся смена дома осталась, вот так же, как вы говорите, сказали — мало ли, что случится, чёрт с ним, с прогулом… А у него ситуация… боится, что уволят. Вот и работает там один. Мы ему звонили, он трубку не берёт.       — Твою ж мать… Связь хреновая. Пойду искать вашего Дильмурата, — архитектор туже затянул пояс плаща, но ему всё равно было холодно. Его и так то бил озноб, то окатывало жаром, а теперь и ветер просквозил до самых костей.       Что это за имя вообще такое?..       — Господин Чу, может, мы сами? Вам-то зачем…       — Мой проект — мне разбираться с вами. Я и жалобу на ваше начальство накатаю!!!       Архитектор бежал к смотровой по той самой тайной тропе, чтобы сократить путь и не возвращаться к машине, но сырая земля скользила, и в своих вышитых туфлях он был до смешного неуклюж. Это его ещё сильнее разозлило. Стройка у них не должна стоять! Да у таких идиотов член стоять не должен! У него закладывало уши, кололо в правом боку, зубы стучали от холода. И вот из-за каких-то мудаков он мёрзнет и вязнет в грязи вместо того, чтобы нежиться в постели со своим прекрасным возлюбленным! Он кипел гневом, а потому не стоял на страже своего сердца, как ангел с огненным мечом. И пропустил, оставил в живых эту простенькую, глупенькую мысль — он хотел бы провести утро с Мо Жанем больше всего на свете. К ветру добавился дождь, и никакой зонт не спас бы лицо от острых холодных капель.       Просочившись в дыру в заборе, он до смерти перепугал своим внезапным появлением смуглого худощавого мужчину чуть постарше, возившегося с ограждением на самом краю смотровой площадки.       — Ты Дильмурат?       — Я!       — Несказанно рад знакомству, бросай эту хуергу!       — Нельзя! Уволят! Сказали, выходить на смену! — ответил ему рабочий, перекрикивая жуткое завывание ветра.       — Кто сказал?! Я их лично лопатой выебу, пошли отсюда!       — Сказали, надо работать!       — У тебя дети есть, да? И жена? И родители в какой-нибудь деревне?       — Пятеро… Почему это в деревне, я маму сюда перевёз давно!       — Вот убьёшься здесь — они впятером-то громко плакать будут! — Чу Ваньнин призвал на помощь весь свой талант подлого манипулятора. — На весь город! И мама! А жене как в одиночку детей поднимать, не подумал ты? Жену тебе не жалко, совсем её не любишь?! А чего тогда женился? Как можно так подвести любимую женщину, которая родила тебе пятерых, подумать только, детей! Я столько детей разом со школьных лет не видел. Пошли, я тебе лично сегодняшний день оплачу.       — Погодите, я доделаю, не бросать же!       — Ну, в самом деле! Блядь!..       Чу Ваньнин не вполне запомнил, что произошло. Рассказывал он так: Дильмурат, упорствовавший в своём решении закончить работу из-за угрозы увольнения, что-то мудрил с сегментом ограждения. Сегмент был длинный, прямоугольный и достаточно лёгкий. В такую ужасную погоду его, разумеется, порывом ветра повело в сторону, а Дильмурат был с этим не согласен. Его можно было понять — не хватало ещё уронить кусок ограждения в реку, его же и обвинят, ещё и штраф припишут. Как следствие — Чу Ваньнин так и говорил, «как следствие» — рабочий не видел, куда ступает, а наступил он на другой сегмент ограждения, скользкий от дождевой воды. И, естественно, не удержал равновесия. Потому что удерживал, мать его, забора кусок! Чу Ваньнин помешал Дильмурату совершить двойное самоубийство с куском забора только каким-то чудом, потому что в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние, схватил его за одежду, потянул назад, поскользнулся сам, и вдвоём они грохнулись на сырые бетонные плитки, Дильмурат ещё и неудачно — ударился затылком о стопку пока не уложенных. Впрочем, это было лучше, чем сорваться вниз. Сегмент ограждения упал на них, царапнув Чу Ваньнина по щеке, и он подумал — спасибо, что не в глаз. Он не ценил своё здоровье, но и не хотел бы остаться калекой.       В общем, все выжили.       — Ты как? — архитектор, повинуясь адреналиновому импульсу, тут же вскочил на ноги.       — Живой… — рабочий кое-как поднялся и тут же оступился; Чу Ваньнин успел его подхватить.       — Идти сможешь? Поедем в больницу, — скомандовал он. — Ты получил травму на производстве, так дело не пойдёт. Надо официально… зафиксировать. Может, даже дадут компенсацию. Да и вдруг сотрясение?.. Приятного мало. Ну, чего встал?       Дильмурат, осторожно трогая пострадавший затылок, смотрел на Чу Ваньнина и то открывал, то закрывал рот.       — Это слово — «спасибо», — подсказал ему архитектор.       — Спасибо.

***

      — Ты здесь откуда?.. Сидел бы дома!       Мо Жань, до нитки промокший, бледный и напуганный, ни на секунду не задумавшись, сгрёб его в охапку прямо посреди больничного коридора и отпустил только тогда, когда получил ощутимый пинок в голень острым носом вышитой туфли.       — В новостях сказали, что на смотровой что-то случилось, и есть пострадавшие, мужчина в возрасте сорока лет!..       — А я тут при чём?! — возмутился архитектор. — Я разве мужчина в возрасте сорока лет?       — Ну, тебе же…       — Тридцать пять!       Мо Жань задумался.       — Тебе уже довольно давно тридцать пять…       — Мо Жань, в моих документах вместо даты рождения записана дата, когда меня подкинули на порог приюта, как персонажа какой-то идиотской сказки. Я понятия не имею, когда я родился. И должен был оказаться потерянным принцем, не меньше. Ну, как видишь, не сложилось. Так что мне всё ещё тридцать пять и ни годом больше.       — А когда…       — Когда мне будет тридцать шесть? Когда захочу. Я тоже имею право приписывать себе случайные цифры.       — А… — Мо Жань мелко заморгал.       — Извините, вы приехали с пострадавшим? — к ним подошла милая молоденькая медсестра с бутылочкой антисептика и упаковкой ватных дисков; ещё милее она была оттого, что напускала на себя ужасно серьёзный вид, и мужчины сначала одновременно посмотрели на неё, а потом друг на друга, словно желая хором произнести что-то вроде «опять на какую-то девицу пялишься? хочешь сказать, они тебя совершенно не интересуют?!». — Вы же тоже были на стройплощадке? Нам нужно осмотреть и вас, чтобы убедиться, что вы в порядке…       — О, я в полном порядке! — уверил её архитектор, хотя, разумеется, выглядел иначе.       Медсестра окинула его придирчивым взглядом. Листья в волосах тревоги не внушали, грязь, забрызгавшая штанины — немного настораживала. Босые ноги в вышитых туфлях и худая голая шея уже вызывали серьёзные опасения — эдак и простудиться недолго. Наконец она нашла, к чем придраться, и сказала строгим голосом:       — У вас ссадина на щеке, нужно обработать…       — Нет! — Мо Жань вклинился между ним и медсестрой и вырвал у неё из рук смоченный антисептиком ватный диск. — Отдайте. Я сам.       Не хватало, чтоб какая-то женщина трогала божественное лицо Ваньнина!       — Молодой человек, а у вас такие царапины на руке, наверное, надо…       — Они уже зажили! Ва… Учитель, стойте спокойно, я займусь вашими ранами!       Архитектор кое-как отбился от его заботы, и вовремя — из-за угла появился взволнованный Сюэ Мэн, в отличие от Мо Жаня, нетронутый ни дождём, ни ветром.       — Учитель! Тьфу, и ты тут…       — Ты что здесь делаешь? — спросил Чу Ваньнин снова, но уже другого мальчика.       — В новостях сказали, что на стройке пострадал человек!       — Сюэ Мэн, ты так ответственно относишься к проектам, что меня это пугает. Ты даже не видел прежде этого человека! Стоит ли рисковать жизнью, чтобы его проведать?       — Но я думал, что это вы!       — Мужчина около сорока лет?!       — А, да?.. Я не слышал упоминания о возрасте, только название больницы, — дипломатично выкрутился Сюэ Мэн. — Учитель, вы замёрзли? Я видел кофейный автомат в конце коридора, может быть, купить вам…       — Я куплю, — грозно перебил его Мо Жань.       — Сиропа побольше, — напомнил ему Сюэ Мэн.       Архитектор приподнял тонкую бровь и саркастично промолчал. Но стоило Мо Жаню скрыться за углом…       — Мама! И… господин Цзян?..       — Я встретил госпожу Ван по пути, одолжил ей свою куртку и подвёз, — не моргнув глазом, отчеканил Цзян Си и посмотрел на Чу Ваньнина так, будто тот, по меньшей мере, с ног до головы был залит чужой кровью.       — Мы не могли до тебя дозвониться, — пустилась в объяснения госпожа Ван, очаровательно раскрасневшаяся и немного растрёпанная, — а в новостях передали, что при аварии на стройплощадке пострадал мужчина в возрасте сорока лет, и мы подумали, что, если это Юйхэн, ты обязательно…       — Да сколько можно!!! Мне вообще-то всего тридцать пять! Это ближе к тридцати, чем к сорока!       Все трое переглянулись, но спорить с ним не стали. Ближе так ближе.       — Ой, тётушка…       — Жань-эр!       Вид у псины был идиотский, Учитель растерялся, так что Сюэ Мэн понял — надо спасать ситуацию. Он как ни в чём не бывало отобрал у кузена стаканчик и обнял его за плечи. На лице псины читалось изумление.       — Он приехал со мной. В качестве моральной поддержки. Ты ведь сама знаешь, моя тревожность иногда выходит за рамки, а нужно мыслить трезво.       — Ой, а я и не думала, что вы теперь так дружите!       — Ну, мам, мы ведь уже не дети. Да и, если подумать, дружба у мальчишек — это всегда сплошные драки и ссоры. С настоящим другом можно хоть каждый день ругаться, зная, что уж его-то этим не отпугнуть… — Сюэ Мэн отхлебнул кофе и в мыслях немедленно впал в сахарную кому, но приложил все усилия, чтобы не показать своего отвращения.       Сиропа там и правда было… много.

***

      — Если такие молодые красавчики, как этот ваш Чу, переживают, что годы уходят, то что же делать мне?       Мальчики и Чу Ваньнин ушли (Мо Жань на первом же светофоре пересел в машину архитектора из машины брата, как в каком-то шпионском боевике), но эти двое всё ещё стояли в больничном коридоре. Ван Чуцин провела кончиком языка по краю бумажного стаканчика, уже запачканному её помадой. Цзян Си надеялся на возможность допить из него последний глоток.       — Крутить с юными красотками, купить дорогущую спортивную машину яркого цвета и заняться дайвингом, — предложила она тем ироничным тоном, который, кажется, приобрела лишь с возрастом.       Он почему-то растерялся.       — Я… занимаюсь дайвингом.       — Осталось два пункта.       — Мне не нравятся юные красотки. Я… Чуцин, я…       — Молчи, — резко перебила она.       — Я хочу видеться с сыном.       — Ты должен был сказать это двадцать лет назад.       — Мне нужен наследник. Даже не столько мне, сколько отцу.       Ван Чуцин посмотрела на него как на какое-то мерзкое насекомое.       — Вот сам его и рожай.       — Не смешно. Я не вижу потенциала в Линьюе. Он ленив, слабоволен, он не знает, что такое дисциплина, и к тому же…       — …он подросток. Как будто мы не прошли с Мэн-Мэном через ад пубертата! Ссоры с братом, драки, слёзы, его отношения с едой — полная катастрофа. Ты не заметил? А когда он ушёл из дома в какой-то хлев, я не помню дня, когда бы я не плакала и не винила себя. Вот сначала настрадайся с моё, а потом гордись своим выставочным образцом.       Отношения с едой.       И тут Цзян Си осознал, что было не так.       Больничный капучино.       Сюэ Мэн при нём пил только чёрный кофе, утверждая, что сахар и молоко вредны, и своим правилам в еде следовал неотступно. Отец Цзян Си начинал скромным аптекарем, а затем устроился каким-то десятым помощником менеджера в фармкомпанию, здесь, в этом городе; после «падения дома Чу» (только теперь Цзян Си понял, что Чу Ваньнин — последний потомок этого клана, неоспоримое свидетельство вырождения, и почему-то возненавидел его ещё сильнее) старший господин Цзян сколотил состояние на торговле пищевыми добавками, оседлав модную тему и умело обходя все юридические ограничения. Цзян Си, стараясь оправдать надежды отца, а втайне надеясь и превзойти его, предложил открыть линию продуктов питания и ею сам занимался. Так что щепетильность сына в гастрономических делах сначала его порадовала. Потом этот странный ребёнок прочитал ему получасовую лекцию о вреде сахарозаменителей, и Цзян Си приуныл. Сюэ Мэн со своими знаниями и дотошностью дал бы фору любому из его специалистов-технологов, но вот беда — с таким чистоплюйством бизнес не построить.       Но дело-то не в этом.       Если он так близок с кузеном, о котором ни словом не упомянул, то этот мальчик должен был уже выучить правила Сюэ Мэна наизусть.       Если только…       Не разыгрывается ли здесь драма печальнее, чем он предполагал?       Даже такой сухарь, как Цзян Си, не мог не заметить, что мальчик, которого он встретил в компании Сюэ Мэна и Чу Ваньнина, поразительно хорош собой. Вслед таким оборачиваются и женщины, и мужчины, кого бы ни предпочитали в постели. Синяки под глазами и растекающаяся под бархатной кожей бледность не омрачали его красоты — но выглядел он уставшим. На руках царапины, и царапины странные… На любителя самоповреждений не похож. Но один из этих троих, по слухам — любитель… наносить повреждения.       Цзян Си в очередной раз подумал, что нужно вытащить сына из этой обители разврата. Не хватало ещё, чтобы какой-то извращенец втянул его в свои порочные игры!       Он подвёз госпожу Ван до дома, когда ветер немного утих. В её саду ураганом сломало сливу. Он сорвал веточку на память, но, опомнившись, выбросил на обратном пути.       Сюэ Мэн думал, что это как-то странно — если Цзян Си по дороге одолжил его матери свою куртку, то откуда он взял пальто? У него что, в машине — целая гардеробная?       А Чу Ваньнин мрачно размышлял, что, во-первых, он должен Сюэ Мэну по гроб жизни — чуть не попались, придурки… а во-вторых — что Цзян Си, подбираясь к сыну, решил самым вульгарным образом повлиять на него через госпожу Ван. Ну, ничего, у неё-то не забалуешь.

***

      — Я ответил на твой звонок только потому, что не могу отказать себе в удовольствии послать тебя нахер.       — Ваньнин, правда, что ты спас сегодня человека?       — Нет, иди нахер. Я спасал кусок забора.       — Не хочешь дать комментарий о нарушении прав рабочих? Парни со стройки говорят, что их работодатели…       — Ты меня почти соблазнила. Но всё равно иди нахер.       — Я предпочитаю другие органы. У нас это семейное, как ты понимаешь.       — Ага, от отца. Иди в пизду.       Настроение у него было омерзительное. А уже пора менять имя на Чу Фэй или стоит подождать других знаков судьбы?       Нет, это просто совпадение. Но, проклятье, они только вчера развлекались на том же месте! Только вчера, прижимая Мо Жаня к бетонной плитке, он, сам не веря, в запале оставлял мальчишке царапины и синяки. А если?..       Если бы площадку перенесли, как говорила гадалка, работы не велись бы на самом подветренном участке набережной… Толку-то?.. Эта женщина ничего не понимает в строительстве, а туда же, лезет в чужие дела.       Мо Жань, кажется, ни о каких опасностях и гадалках не думал и колдовал на кухне над тофу с фаршем и имбирным пудингом. Или над тофу с имбирем и пудингом с фаршем? Кажется, у него тоже был список фантазий — только кулинарных.       — Скажи ещё, что меня не существует, — ехидно заметил призрак, испортив ему сладостные фантазии о скором обеде одним своим присутствием.       Он сидел на краю ванны, откинув голову, чёрные волосы извивались в воде, и под тонкими нижними одеждами виднелись зелёные трупные пятна на худой спине. Чу Ваньнин уже начал привыкать к нему. Так себе, конечно, соседство, но и с ним самим жизнь — не сахар.       — Ты попил бы с моё, — ядовито сказал Чу Ваньнин; впрочем, не впервые. — Тебе б ещё не такое мерещилось. Ты «Других» с Николь Кидман смотрел? Может, это я — призрак, может, это тебе всё мерещится?       Монах признал, что в этом есть рациональное зерно. Архитектор шикнул на призрака, закинул ноги на бортик ванны и какое-то время задумчиво рассматривал натёртости на стопах. Его назойливо клонило в сон, воздух казался густым, как желе. Одними специями не обойтись. Сейчас был бы весьма уместен бокал подогретого красного вина… или терпкого глинтвейна.       Или ещё с кем-нибудь разругаться.       — Погромче, в пизде связь плохая.       — Не ёрничай. Я передумал, я дам комментарий. Что-то хочется наговорить гадостей.       — Ты другого и не говоришь. У тебя ж не рот, а помойка.       Кажется, Му Яньли всё-таки на него обиделась. Нет, всерьёз ссориться с этой коброй не следует.       — От кого я это слышу? — примирительным тоном спросил он. — Разве могу я превзойти тебя, королеву скандалов?       — Завтра ровно в полдень, круглый стол о последствиях шторма, пока новость не остыла. Опоздаешь — я тебе сердце вырву.       — Дорогая, у меня нет сердца.