Культурный центр имени Мо Жаня

You're the first one

When things turn out bad,

You know I'll never be lonely

You're my only one

And I love the things that you do

You're my best friend

Queen — You're My Best Friend

***

      Сюэ Мэн не выспался, и потому речь докладчика звучала будто бы где-то вдали, и как ни силился инженер сосредоточиться, смысл ускользал. Чтобы не отвлекаться, он во все глаза таращился на студента-сейсмолога, вещавшего о безалаберности современных архитекторов — любителей эксцентричных форм в ущерб безопасности. Докладчик говорил быстро и звонко. Пиджак молодой человек надел, кажется, под чьим-то давлением — он совершенно не сочетался с драными джинсами и футболкой, но и не скрывал, как ладно сложен владелец. Он явно не был большим поклонником спорта, но в его изящной фигуре сквозила сила и уверенность. Сюэ Мэна завораживало его лицо — эталонный овал с безупречной сияющей кожей; инженер грешным делом подумал, что было бы занятно потыкать пальцем в такие гладкие девичьи щёки — они настоящие вообще?       В общем, сейсмолог был ужасно миленьким, его не портили даже уродливо осветлённые волосы с отросшими чёрными корнями; такие парни нравятся и девушкам, и другим парням. Но Сюэ Мэн был не из тех, кто ведётся на симпатичные мордашки. Его этот тип почему-то быстро взбесил.       А потом он сказал ужасную вещь!       — …ну, теперь перейдём к практической части моего доклада. Разберём конкретные примеры. Для подтверждения моей позиции о современной архитектуре я выбрал здание культурного центра фонда «Хайтан», архитектор Чу… Ваньнин. Его имя у всех сейчас на слуху, он проектирует здания по всей стране и за её пределами, но, как можно судить, в архитектуре он делает акцент на внешние эффекты, не задумываясь о том, что его здания могут быть откровенно опасны.       Сюэ Мэн напряг слух. Пульс его усилился так, что подумалось — люди вокруг это слышат. Этот наглец посмел критиковать его работу?! Да еще и вякать что-то про Учителя?!       — Вы ошибаетесь, — звенящим, непривычно металлическим голосом сказал Сюэ Мэн, когда дошло до вопросов и обсуждений.       Сюэ Мэн оказался под перекрёстным огнём взглядов, но смутить его было не так-то просто.       Докладчик подбоченился, посмотрел на него с вызовом.       — Я… сотрудник «Бэйдоу». Я занимался проектированием этого здания. Я могу опровергнуть почти каждое ваше утверждение, — Сюэ Мэн, продолжая говорить, поднялся со своего места и встал рядом с сейсмологом. — С некоторыми я согласен, готов это признать, но нам следует начать с того, что обстановка в нашем регионе отличается от Сычуани. За последние двадцать лет у нас не было зафиксировано толчков магнитудой более четырёх баллов, так что даже первый вариант проекта культурного центра фонда «Хайтан» соответствовал всем нормам строительства, к нам не возникло бы вопросов, я эти нормы вам перескажу, если меня ночью разбудить. Да, вы смотрите на меня с сомнением. Я тоже не удовлетворился этими результатами, поэтому проанализировал доступные данные практически за полвека. Кроме того, я собрал данные по землетрясениям на севере страны, чтобы выяснить, не происходит ли явного усиления силы подземных толчков, потому что я знал, что, например, грозы и ураганы становятся сильнее и опаснее, и решил проверить, не происходит ли подобного с землетрясениями. Если мы действительно на грани глобальной природной катастрофы, как утверждают экоактивисты и многие учёные, то я должен понимать, какие конкретно происходят изменения, и к чему я должен готовиться как инженер. Я, кстати, читал вашу… и вашего руководителя… статью с расчётами… Ведь ваша фамилия Мэй?.. но уже после того, как выполнил свои. В своих я допустил неточности, потому что я не специалист, и опирался, в том числе, на ваши. Мой Учит… господин Чу меня не поддержал, потому что у нас просто не бывает таких землетрясений, а я, по его мнению, неврастеник, одержимый всякими ужасами. Но здание может обрушиться по другим причинам, например, при взрыве… Мало ли, что может произойти! В общем, я внёс небольшие корректировки в конструкцию и запланировал дополнительные системы безопасности, хотя это влияло на стоимость возведения постройки. Ещё я попытался повысить энергоэффективность здания, потому что землетрясения не такая проблема, как изменение климата, и мы как архитекторы должны стремиться… снизить вред, который наносит природе строительство… и само существование мегаполисов. Для вас мои решения неочевидны, потому что моей главной задачей было сохранить художественное впечатление, создаваемое зданием центра. Я опирался на некоторые идеи Нормана Фостера и Бакминстера Фуллера, но, как мне кажется, они мало подходят для нашего региона. Но… можно предыдущий слайд? А, нет, давайте вернёмся к началу презентации, чтобы я мог следовать логике ваших тезисов.

***

      Возле экрана проектора столпились люди, взрослые и молодые, и наперебой задавали вопросы Сюэ Мэну, тыкая то карандашами, то указками, то просто пальцами в чертежи и визуализации здания фонда «Хайтан». Вот тут он растерялся. Его ослепляли вспышки камер. Какое-то смутное воспоминание о толпах мелькнуло и пропало. Он взял себя в руки. Он, чёрт возьми, победил. Сейсмолог стоял в стороне и задумчиво смотрел на человека, укравшего его триумф.       — Инженер Сюэ, вот это… ваша личная разработка?       — Да, я не смог найти аналог.       — Она запатентована?       — Нет, мне некогда было этим заниматься. И я не против, если кто-то ещё будет использовать мои наработки. Всё равно я придумаю что-нибудь новое.       — Вы очень странный молодой человек.       — Может быть. Меня не очень интересует слава или что-то такое. У меня была задача, я её решил. На этом всё.       Сам того не желая, Сюэ Мэн, приехавший посмотреть и послушать, стал звездой конференции. С ним на фоне слайдов, подготовленных дерзкими критиками «Бэйдоу», фотографировались какие-то серьёзные мужчины в годах, его завалили визитками и предложениями сотрудничества и, конечно, о нём написали несколько интернет-порталов, процитировав фразу «у меня была задача, я её решил». На Сюэ Мэна это не произвело особого впечатления. Он и сам знал, что проект великолепен с инженерной точки зрения, а все эти люди лишь подтверждали очевидное. И что тут обсуждать?..

***

      Никто не отменял тренировки. Сюэ Мэну не понравился спортзал в гостинице (еда ему тоже не понравилась, слишком острая и жирная), и он наматывал круги по улице. Погода стояла чудесная, солнечная, тёплая, но не удушливо жаркая, и он наслаждался золотистым светом в кронах деревьев.       — Уф! Еле вас догнал.       Сейсмолог Мэй, порядком взмокший и растрёпанный, держался за грудь с преувеличенным драматизмом.       — Я вообще-то плохо бегаю, — сказал Сюэ Мэн, глядя на это представление. — А зачем вы за мной гнались? Не договорили?       — Я гнался за вами десять минут, чтобы сказать, что вы… в какой вы учились школе? — сейсмолог перестал изображать инфаркт. — Мы с братом жили в вашем городе после землетрясения. В две тысячи восьмом. И… мне кажется, я вас помню, помню ваше имя и лицо. Я узнал вас, конечно, с трудом. Вы сильно изменились, вы теперь такой роскошный красавец, но… в вашем классе ведь были близнецы-новички, проучившиеся с вами всего год?       — В параллельном.       — И вы любили часами просиживать в библиотеке, верно?       — Это можно сказать о любом зануде-отличнике, — осторожно ответил инженер.       — Но постоянно там торчали всего двое зануд-отличников — вы и мой брат! Ну же, вспоминайте! Мой брат говорил, что Сюэ Мэн — его лучший друг!       Сюэ Мэн, только нащупавший какое-то смутное воспоминание, растерялся и вновь упустил его. В школьные годы у него вообще не было друзей, тем более лучших. Все, с кем он пытался подружиться, обычно «перемещались» в обширный круг общения Мо Жаня. Правда, теперь этот круг распался, но Сюэ Мэн не чувствовал ни малейшего злорадства. Он спокойно, холодно, уверенно ненавидел и презирал эту тупую псину за всё, что тот сделал и продолжал делать, но в его презрении был отчётливый привкус жалости. Он сильно переживал за Учителя, вляпавшегося в отношения с этим идиотом, но не желал идиоту ничего плохого.       Учителю он желал только счастья; но кто может знать, что для него — счастье?       — Ну же! — сейсмолог дёргал его за рукав футболки. — Вы вдвоём в этой вашей библиотеке день-деньской пропадали! Мне пришлось с кучей народу перезнакомиться, чтобы скучно не было, пока брат от вас отлипнуть не может. Ему было так жаль расставаться с вами, клянусь, он даже плакал, когда мы уезжали оттуда! Разве такое можно забыть?!       Сюэ Мэн наконец-то вспомнил, что, действительно, за соседним столом весь год сидел, уткнувшись в книжку, другой такой же книжный червь его возраста. Но если Сюэ Мэн решал задачки по инженерной графике, похрустывая чем-то жареным или сладким, то этот мальчик просто перелистывал страницы, не мигая, не издавая звуков и даже, кажется, не дыша. Они за это время не перекинулись и десятком слов. Единственное состоявшееся их взаимодействие выглядело так: Сюэ Мэн предложил мальчику сухариков, тот взял один и очень церемонно поблагодарил его. Разве это называется словом «друг»? Да ещё и такой ценный, что о разлуке с ним можно рыдать?       — Я… вспомнил… — нерешительно сказал он только для того, чтобы молодой человек от него отстал.       Но сейсмолог Мэй страшно обрадовался и схватил его за руку.       — Завтра мой брат будет выступать на секции по психологии с докладом о посттравматическом расстройстве у жертв природных катастроф! Вот и увидитесь наконец-то!       — В это же время проходит проектный семинар Сигэру Бана. Я приехал ради этого и регистрировался на него отдельно. Там ограниченное число мест, я… еле успел.       — Тогда встретимся втроём после! — с энтузиазмом воскликнул сейсмолог.       — После я уезжаю домой.       — Ясно, — молодой человек сильно погрустнел и отпустил его. — Ну… тогда… в следующий раз?       Сюэ Мэн сомневался, что состоится какой-то «следующий раз» — теперь-то Учителя уже так просто не разжалобишь, теперь на уловки псины он не поведётся. Для «следующего раза» придётся совершить какой-нибудь подвиг. Но он легкомысленно пообещал встретиться с близнецами в «следующий раз», подразумевая в глубине души «никогда».       Тем более, что они всё-таки с кем-то его перепутали, а Сюэ Мэн вовсе не хотел оказаться «не тем» и разочаровать человека, мечтавшего встретиться с потерянным другом.

***

      Чу Ваньнин оторвал взгляд от экрана.       — Девочка моя, у меня два вопроса. Почему мы с тобой уже тридцать минут смотрим, как незнакомая нам женщина рисует новое лицо поверх своего лица, и зачем она это делает?       — Учитель, невозможно работать без перерыва шестнадцать часов, — Ши Мэй потёрла красные, воспалённые глаза. — Учитель, если б вы были женщиной, как бы вы красились и одевались?       Они одновременно потянулись к пластиковой тарелке с печеньем, столкнулись пальцами, и Чу Ваньнин ей уступил в приступе галантности.       — Мне кажется, большинство мужчин на этот вопрос отвечают что-то вроде «алая помада и чёрные чулки».       — Я не буду это на вас представлять! — фыркнула Ши Мэй.       — А я не могу представить себя женщиной. Хотя пару раз меня сравнивали… Но я не был из тех парней, про кого говорят «хорошенький, как девушка». Будь я женщиной, я был бы некрасивой закомплексованной девчонкой, которая считает, что любой макияж только подчеркнет её недостатки.       — Да ладно! Из вас получилась бы такая горячая красотка! Вон у вас фигурка какая!       Чу Ваньнин подумал, что это очень странный комплимент от лесбиянки, тем более, что «фигурка» у него и для мужчины-то неприятно угловатая. И что он слишком уж разговорился. Ещё пара шуточных реплик, и он ляпнет что-то о Вирджинии Клемм, а эту деву-юношу с бледными губами и затравленным взглядом стоило похоронить вместе с Четвёртым Князем. Пусть будут счастливы, в конце концов.       — Так, хватит болтать! Последний рывок, и мы уложимся в конкурсный дедлайн.       Она тяжело вздохнула и принялась вслух перечитывать требования к конкурсной заявке, чтобы выяснить, что из этого они уже сделали. Затем она замолчала.       Чу Ваньнин через некоторое время окликнул её.       — Ши Мэй, скинь на облако последние… Ши Мэй?       Девушка спала, уронив голову рядом с клавиатурой. Чу Ваньнин посмотрел на часы. Полночь. Тьму за окном тревожно разреживали огни бессонного города.       Наверное, её дед беспокоится.       — Эй, просыпайся. Я верну тебя домой.       — Чёрт, я думала, что я доделала, а это был сон. Подождите полчаса, я забуду, если не сделаю сейчас.       — Позвони дедушке. Он, наверное, себе не находит места.       — Я сказала, что задержусь надолго. Он, наверное, уже спит, — Ши Мэй зевнула. — А вы домой не собираетесь?       — Тебя отвезу и тоже поеду домой. Приходи-ка ты завтра после обеда, всё равно рендерам нужно несколько часов. Утром я сам.       — Меня снова подвозит молодой симпатичный начальник! Что будут говорить соседи?       — Что ты ввязалась в наркокартель. Я сейчас на уголовника похож.       — Ну, наркокартели здесь популярнее, чем архитектура.       Когда они закончили то, что запланировали сделать, Ши Мэй сказала, что ощущения — как после хорошего секса. Чу Ваньнин подумал, что, несмотря на старания Мо Жаня, несмотря на нежность и боль, равно немыслимые по своей силе, ничто в их отношениях не сравнялось с этим чувством — чувством хорошо и вовремя выполненной работы.       Передав Ши Мэй из рук в руки крошечному насупленному господину преклонных лет, он вернулся в офис и заснул там на несколько часов, свернувшись в кресле клубком. Его разбудил Сюэ Мэн, явившийся ни свет ни заря.       — Вы… вы что здесь делали?       — Работали, — Чу Ваньнин осторожно выпрямил затёкшие ноги.       — А почему всё выглядит так, будто здесь перевернулся контейнер с мусором, а потом ещё и бешеные еноты побывали? — лицо Сюэ Мэна сочетало в себе гневный румянец и смертельную бледность.       И правда, пол и столы усеивали упаковки от снеков и готовой еды, бумажные стаканчики, пластиковые бутылки — в общем, офис «Бэйдоу» представлял собой филиал «Алого лотоса».       — Мы очень напряжённо работали. Ши Мэй расстроилась, что не прошла на какой-то дурацкий конкурс, я подбил её участвовать в одном крупном конкурсе дизайн-концепций центра исполнительских искусств, а там до дедлайна оставалось три дня. Если пройдём, это будет ужасно, потому что Ши Мэй — это архитектурная версия Симон Роша, и выступать там смогут только вампиры.       — … вы шутите?! — Сюэ Мэн, кажется, не слышал его. — Это… розыгрыш такой? Это наказание за то, что я уехал? Учитель, это не смешно!       — Инженер Сюэ…       — Я приберусь. Я физически не могу работать в такой обстановке!       Чу Ваньнин ушёл в туалет, умылся, ужаснулся себе в зеркале, побегал по коридору, чтобы размять мышцы, и только тогда испытал положенное сочувствие к этому ребёнку.       — Давай мне метлу, помогу тебе, — сказал он, вернувшись.       — Ну уж нет, вы метлой пользоваться не умеете! — инженер прижал её к себе, как родную.       — Ты думаешь, я на ней, блин, улечу?! Дай сюда.       — Я не могу позволить, чтобы вы что-то делали.       — Сюэ Мэн, мы правда заработались, — он попытался смести со стола на пол крошки от чипсов. — Мы не хотели устраивать диверсию. Но, как видишь, я не в состоянии без тебя обойтись.       Сюэ Мэн, шмыгая носом, вытащил из рюкзака огромную упаковку влажных салфеток, и принялся оттирать стол от пятен соуса.       — Хорошо хоть, дома меня ждёт чистота и порядок. Брат уехал.       — Куда? — архитектор внезапно ощутил ноющую боль в груди.       Он… уехал… не попрощался, не написал ни слова… но… он и не обязан был…       — А, да хрен его знает. Я не в курсе, где этот кобель бегает.       — Сюэ Мэн, не нужно так о нём. Я…       — Вечно все его защищают!.. — взорвался вдруг инженер. — Верните мне метлу, вы метёте в разные стороны, а нужно в одну!       Они сцепились в схватке за метлу, но тут появилась Ши Мэй, которая, похоже, не смогла усидеть дома и прибежала на работу, дожёвывая по пути лепешку с мясной начинкой.       — О, братец Сюэ вернулся! Ай! Ты что творишь! Караул, убивают!       Сюэ Мэн мстительно хлопнул её метлой по макушке, и это нападение выглядело так нелепо, что Чу Ваньнин нервно рассмеялся.       Потом, конечно, руководителю и главному инженеру «Бэйдоу» пришлось скидываться на набор пирожных и под строгим наблюдением Ши Мэй переводить деньги в забастовочный фонд «Костяных бабочек».       Но она их, разумеется, простила.