Жалость

Тело снова было относительно цело, пусть сил в нём и осталось с напёрсток. Сколько прошло времени? Час? Два? Рассвет точно успел настать, но Касадор всё ещё не вернулся. А что ещё хуже - я не слышал даже самых крошечных отголосков крика, голоса, да хоть бы и шагов в коридоре. Нельзя было ни понять, что творится в остальном замке, ни предсказать, что задумала эта патлатая тварь. Ни что случилось с Уиллом с тех пор, как на мою голову накинули мешок. Дверь щёлкнула замком и ударилась о стенку, отворяясь. Запах шерсти и гнили ворвался в камеру ещё до того, как глаза уловили силуэты, толкающиеся на пороге. И это тоже было нехорошо. Гноллы. Послушные болванчики без мозгов, которые с радостью приплясывают вокруг Зарра за кусок мяса. Огромная полужить-полунежить, зверушки слепленные из исключительной кровожадности и пары гиеньих тел. Плохо дело. Если меня проведать прислали их, а не слуг или стражу - значит творилось что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Щелкнули кандалы. Меня грубо поволокли по полу, не слишком заботясь о том, успевает ли тощая эльфийская тушка переставлять ноги в такт широкому шагу зверей. Дурно пахнущие тяжелые лапы невежливо царапали кожу, забивали мехом рот и нос, хватались за любые мои конечности как за ручки сумок, жёстко поправляя неудобную поклажу в шершавых пальцах. Но даже сквозь всё это, сквозь мельтешащую перед взглядом шерсть и вечную смену потолка с полом, я смог понять, что волокут меня в совершенно незнакомое место. Куда-то... Вниз. Погодите. Темница. Буквальные пыточные казематы. Чёртов. Подвал. Да куда уж ниже? Не в канализацию ведь Касадор меня спустить решил! Или всё-таки?.. Да ну. До утопления собственного отродья в сточных водах даже он бы не опустился. Грязно, быстро, холодно, крика не слышно - не его стиль. Дьявольщина, я даже не успел заметить, в какую именно из дверей темницы тварюшки вошли, а они уже уносили меня по черно-зелёным коридорам совершенно чужого на вид подземелья, чьи мраморные плитки едва пробирались в поле зрения за клоками шерсти и щелчками когтей. И я понемногу начинал подозревать, что если в замке есть незнакомый мне ход - вполне возможно, что и мастеру он неизвестен. И сейчас меня не тащут на очередное наказание, а самым наглым образом крадут... Тьфу, глупость какая. Повезёт мне так два раза подряд, ага как же. Держи карман шире. Сквозь дурной запах псины пробилась ужасно знакомая ниточка дурмана крысиной крови. Я едва сам себе шею не свернул, выглядывая из клубка лап и хвостов, пытаясь увидеть, откуда он исходит. И чуть в обморок не упал прямо в неопрятных лапках зверушек. Вампиры. Незнакомые. В клетках. Зубами щёлкают. И их до-хре-на. - кратко заключил удивлённый мозг, пока тело продолжали волочь мимо того, что оказалось не простыми стенами коридора, а решётками, новым ответвлением темницы. И каким огромным... Минута, две, три, отсчитываемые лишь по ударам сердец ржущих идиотов; блеск глаз, зубов, когтей, запёкшейся крови; сотни, тысячи лиц подсвечиваемых едва видным зелёным огнём ламп, и - о, небеса - некоторые из них я знал! Марго - юная полуэльфийка, горничная в борделе на Драконьем Переулке, потеряла один глаз, но второй всё ещё обрамлён рыжеватым пушком длинных ресниц. Себастьян - человек, искорёженный временем и пытками, но ещё узнаваемый молодой господин из бара Нижнего Города в потрёпанной одежде, той самой одежде, что была на нём в тот день полтора столетия назад. Удивительной красоты вдовушка Альетти, о, как чудесно она пела, сняв траур по мужу, о, как ужасен скрежет полусточенных зубов сейчас. В ком-то угадывались прошлые жертвы Леона - он всегда умел выбирать лучших для господина, опасаясь, что за провал пострадает его собственное дитя; в ком-то - менее прелестные и более доверчивые любовники Петраса, ох, а это тёмное личико я знаю, за одноногого полуорка "брату" влетело сорок ударов плетьми... По спине пробежал холодок. Сколько же из тех, кого Касадор рвал зубами на моих глазах, оказались тут? Умер ли по-настоящему хоть один, или?.. К горлу подкатила тошнота. Дурной сон. Нескончаемая толпа мертвецов выглядела, звучала и пахла попросту неправильно. Противоестественно. Одно дело - семь бродячих призраков во Вратах и другое - семь тысяч. Зачем ему... Столько? Государственный переворот? Новая война? Дьявольщина, целая армия голодных, озлобленных на весь мир мстительных духов - да они в один вечер способны наполнить город реками крови! Бум-м, глухой рокот прокатился по стенам. Гноллы повели ушами, Но с шага не сбились. Я даже не дрогнул. Пустой полуколокольный звон повторялся с самого момента как я тут оказался, привыкнуть время было. К тому же, вокруг были проблемы поважнее. За мельтешащими шерстинками коридор раздался вширь и вверх, обращаясь в огромный зал. Стук и скрежет отродий остались позади, но в моей голове они, казалось, не утихали вовсе. Внезапное ощущение лёгкости, полёт, удар о ледяной пол, очередной хруст кости под дёрнувшимся в конвульсии телом. - Встать. Ноги, едва передвигаясь, послушно подняли избитую тушу вверх. Правая рука обвисла бесполезным кожаным носком, набитым осколками кости предплечья и стреляющими в виски отбитыми нервами. Глаза кое-как сфокусировались, стоило отогнать привычную волну боли на другой план и обратить внимание на место, где я оказался. И тут же пожелали зажмуриться, чтобы не видеть того, кого волокли по проходу - как оказалось, прямо вслед за мной. Тёмные кудри, прилипшие к шее и топорщившиеся во все стороны от бестолковой макушки, тёмная кожа едва различимая под слоем грязи и крови, сухие губы, кое-как складывающиеся для горького презрительного плевка, пахнущего кровью. Он всё ещё жив. И раз он тут, в одной зале со стоящим позади меня Касадором - это скоро исправится. Дурной сон. Быстрый. Скомканный. Ухудшающийся с каждым мигом. Новая волна тошноты. Я отвёл глаза, боясь встретиться с растерянным? испуганным? доверчивым взглядом. Сухо отметил каменные столбы, узор плит под ногами, подвешенных "братьев и сестричек" по углам платформы, удерживаемых на месте лишь алыми цепями магии. Боги, когда же я проснусь от этого абсурда? - О нет. Ты будешь на него смотреть, мальчишка. Шею стиснуло невидимой цепью, придушивая, ломая позвонок, корёжа и подчиняя мышцы своей воле, силой распахивая непослушные веки. Заставляя смотреть. Уилл стоял на коленях. Связанный. Нагой. С кляпом в сочащейся горькой слюной глотке. Покрытый новыми шрамами, что - как только теперь я смог учуять, стоило вонючим гноллам отойти подальше - пахли палёным мясом и пузырились алыми рубцами. Я почти видел рельефные отпечатки любимой игрушки Касадора - раскалённых прутов с замысловатой, неравномерно прогревающейся гравировкой. Слабовато как пытка, но засранцу нравились необычные ухоры, что они оставляют. Мы встретились глазами. Мальчик смотрел прямо на меня. Спокойно. Не моргая. Не издавая ни звука даже когда держащие его под локти предатели-гурцы ударили подошвами свежие ожоги на спине, толкая вперёд. О нет, только не смей смиряться с этим дерьмом, придурок, умоляю, кто угодно, но не ты! - В конце концов, я - щедрый человек. И за своевременное возвращение тебе положена награда. Что-то звякнуло об пол, прокатилось справа от меня и затормозило у коленей Клинка. В зеленоватом свете подземелья маняще блеснул тёмный металл кинжала. - Ты ведь не хочешь видеть, как он становится таким как ты, верно, мальчик? Голос за моей спиной улыбался. Упивался каждым словом. И я почувствовал, как заболела моя голова, а на глаза выступили слёзы от понимания, что именно он скажет дальше. Кто-нибудь, Мистра, Селунэ, Амберли, я знаю, суки, вы чуете мой вой! На меня вам насрать ну и ладно, но чем Клинок провинился?! Чем он вам не угодил? Да я лучше со скалы сброшусь, чем... - Давай. Убе... Стены сотряс глухой низкий звук, словно не моя жизнь, не судьба моего принца и даже не идиотский план Ульмы, который завёл нас сюда, а весь клятый замок накрылся огромным медным тазом. Раз, второй, третий. Касадор закашлялся, подавившись последним приказом. На голову мне упало нечто крохотное, неприятно царапнувшее макушку острым уголком. Я стиснул зубы и, из последних сил борясь с приказом, на миг поднял глаза вверх. И тут же почувствовал, как кишки змеями сплелись в один перепуганный узел, явно желая оказаться сейчас где-нибудь подальше от остального организма. К слову - я их отлично понимал. Прямо над моей головой по потолку ползла огромная, кривая как разбитая пасть болотной карги, трещина. - Дерьмо. Это было последнее, что я успел сказать, прежде чем грохот обваливающейся кладки заглушил все остальные звуки.

***

Первое, что я почувствовал, подняв веки - жуткую боль во всём теле. Рот открылся, выплёвывая ругательства, пополам с пылью и кровью и лишь спустя пару мгновений до разума доползла ехидная, колючая как ёж под задницей мысль - ничего не слышно. Опять купол тишины?! Да как мне они надоели! Я до вибрирующего скрипа стиснул зубы, усилием воли заставляя себя сесть. Правая рука всё ещё болталась бесполезным рудиментом, но хоть пальцами шевелить я был теперь способен. Ао, да какого хрена всё настолько наперекосяк идёт?! Я тут к смертоубийству первого за столетия родного существа готовлюсь, стараюсь, слёзы из себя давлю, а какая-то драконовидная сволочь рушит декорации вместе с моими планами на последующее ритуальное самосожжение! Не знаю, как летающий под потолком дракон не свалился замертво от моего негодующего взгляда. Наверное, потому что и без того был мёртв дальше некуда - вон, одни кости да куски гнилого мяса к ним прилипшие тушку и составляют. А туда же. Летает он, скотина. Правда молниями плевалась ископаемая (из могилки) ящерка будь здоров - вон как смешно гноллы бегают вокруг, пытаясь увернуться от грозы. Аж обидно, что в реальной жизни я такого не увижу. В том, что всё вокруг является просто очередным сном я окончательно убедился, когда из-за облаков пыли и ядовитых паров показалась фигурка Уилла. Всё такого же голозадого, машущего каким-то посохом, ловко сбивая на лету хлопающих крыльями нетопырят, вовремя подставляющего подножки ползущим к Ульме зомби. Ну и пусть дерётся. Сон же. Я перевёл взгляд вниз, тут же наткнувшись им - слава небесам, лишь метафорически - на нож. Всё ещё лежащий в метре от меня, призывно блестящий, так и просящийся в руку. А прямо за ним - на придавленного камнем ниже пояса, плюющегося и пытающегося выцарапать себе путь к свободе как крыса из мышеловки, Касадора. Сюжет развивался - подумалось утомлённой головушке, пока пальцы скользили к рукояти. По лицу моему расплылась усмешка. В конце концов. Кто я такой, чтобы отказываться от приятных галлюцинаций? Особенно если они позволяют на неровных ногах подойти к скотине, не способной из-за накрывшего нас обоих купола тишины, сейчас даже отдать мне приказ бросить нож. Сесть на корточки рядом с ним, вглядываясь в заострившиеся от боли черты лица. Взять за волосы, приподнимая над полом и вдохнуть аромат сочащейся из разбитой грудной клетки крови. Любопытно. Каков её вкус? На мгновение мои зрачки задержались на шее. Но тут же бездумно скользнули вниз, отказываясь от такой соблазнительной идеи забрать вместе со свободой долговые проценты за работу, в лице силы истинного вампира. Кинжал прибоизился к глазнице Касадора. Сон не кончался. Сметённое, оглушённое, больное сознание вдруг подёрнулось пеленой сомнений. Не помню, чтобы мне вообще хоть когда-нибудь снилось нечто настолько хорошее. Транс всегда обрывался злой пыткой или чёрной завесой, но вот так... Молния ударила в каком-то миллиметре от моего плеча, испепеляя на месте подбежавшую на расстояние укуса крысу. Спасают. Кто? Зачем? С каких пор моё воображение подкидывает своему хозяину нечто настолько неправдоподобно доброе? О нет. Только в холодной, болезненной реальности может случиться такая сказка. В реальности, где живут настоящие принцы. В реальности, где сквозь купол вслед за крысой только что пробежал Уилл, ободряюще хлопнул меня по плечу и ворвался в драку на другом краю платформы. Я совершенно по-новому взглянул в гноящиеся злобой глаза, нехорошо блестящие из-под зажатых в моём кулаке патлов. Улыбка моя стала кривей и гадостней, обращаясь в гримассу злорадства. Всё время, проведённое вне стен замка, я был спокоен. Я был счастлив и только одна деталь омрачала моё существование. Много лет до побега я мечтал о том, как буду убивать его. Медленно, по капле выпускать и высасывать дарующую силу кровь, по дюйму сдирать кожу, по одной ломать кости. Мечтал, представляя, как он будет молить о пощаде, пока я стану молча вырывать его ногти. Но прожив без него два года, стоя сейчас в забитой сотнями смертельных схваток пещере под пологом тишины, я мог думать лишь об одном. Отчаянно, всей душой желать. Чтобы он просто перестал мне сниться. Кинжал входил в тело туго, словно тупой мясницкий нож в мешок с сеном. И так же бесшумно. Методично. Ровно. Не сбиваясь с дыхания и не срываясь на резкий темп, в одном и том же чётком ритме. Раз, другой, десятый. Чтобы быть точно уверенным - он встанет больше. Никогда. На хрен такую силу, хоть в мире галлюцинаций, хоть в настоящем. Если платить за неё потом станет кто-то чистый и наивный вроде Уилла. В алых глазах медленно потухла жизнь. За клубами дыма и пыли один за другим опускались на пол мои... Знакомые. Не слишком хорошие, не слишком верные и уж точно не друзья, но прошедшие со мной через боль и страх жизни под этой крышей. Они подхватывали оружие с земли, присоединяясь к битве, кого-то резали, вздымали новую пыль. А я сидел. И устало смотрел на кинжал в своих руках, не чувствуя абсолютно. Совершенно. Ничего.

***

- Можно я скажу тебе страшную тайну? Только чур не смейся и никому о ней не говори. Прошептал я на ухо мальчику, прижимаясь к нему всем телом и чувствуя, как по щекам текут не сдерживаемые уже слёзы. Мертвый дракон покоился рядом с трупом Касадора, Грейт сидел рядом с ним и что-то пытался объяснить шлему, что держал в своих руках. Спятил, бедняга. Но именно он ворвался в подземелье верхом на огромной гниющей туше и даже психу за такое полагается услышать "спасибо". - Обожаю тайны. Выкладывай. Уилл обнял меня крепче, стараясь не касаться едва зажившей после зелий руки, неловко стирая слёзы с щёк вместе с грязью и кровью. Как же я дьявольски устал. Но нужно сказать ему. Иначе потом закручусь, забуду, и никогда уже не решусь. - Я тебя люблю. Тихо прошептал я, чувствуя себя полным идиотом. Таким тоном, блеющим и надеющимся, бормочут про нежность к мамочке дети, нашкодившие и пытающиеся давлением на родственные узы выбить из неё прощение. Кто-то из моих, с позволения, братцев, захихикал рядом, за что получил пару увесистых подзатыльников от остальных. Гурцы - из тех, кто не принял сторону темноволосой крысы - делали вид, будто обшаривают трупы и совершенно не слышали, о чём мы тут шепчемся. А в бороды так и улыбались, так и улыбались. Сводники. - Можно я тоже открою тебе страшную тайну? Усмешку на губах Уилла я бы увидел и с закрытыми глазами- так ярко она светилась. Мальчик наклонился к моему уху и доверительно прошептал: - Кажется, мне понравилось крушить мебель. Как крупный профессионал в этом вопросе, скажи, я становлюсь злодеем? Я возмущённо пихнул Клинка в бок. - Да ну тебя! Я ему душу открываю, наизнанку выворачиваюсь, а он... Уилл злорадно захихикал, уворачиваясь от щипков и тычков, умудряясь в процессе отвечать на злющие уколы пальцев исключительно милыми поцелуями в нос и щёки. - Ну-ну, не дуйся, пиявочка моя. Знал бы ты, сколько крови мне попортил своими тоскливыми взглядами в пустоту - простил бы такую мелочь. Я, может, и надулся бы, но сердиться на этого увальня всегда было решительно невозможно. Сам виноват, собственно. Испортил мальчика. Превратил хорошего ребёнка в ехидную стерву, ой мамочки, как жить-то с ним теперь... - Тоже мне мелочь. Буркнул я, самым обиженным образом прикрывая глаза на груди у Клинка. Тот серьёзно кивнул. - Конечно, мелочь. Ведь ты и без того прекрасно знаешь, что я тоже очень, очень сильно тебя люблю. И сухие, усталые губы, нашарили мои - готов поспорить, не менее шершавые и вялые. Поддались теплым, удивительно возвышенным для такого грязного и разрушенного места, влюблённым жаром. Намертво спаивая двух неимоверно желающих спать дураков в поцелуе. Как бы в подтвержение тому, чему доказательства и вовсе не нужны. Где-то вдали раздался окрик Ульмы "Сюда! Они здесь!", гурцы побежали на голос. Грейт бережно спрятал шлем в сумку, тоже собираясь уходить, да и остальные отродья задерживаться в мрачном зале не горели желанием... Но меня всё это уже не волновало. Потому что с Уиллом я где угодно, даже в старом замке разврата и террора, буду абсолютно, бесстыдно, по-свински счастлив.