Жалость

Вечера стали неожиданно теплее. Не снаружи, - вот уж что точно нет, сугробы по самые серединки окон намело - а внутри. Уилл всё больше ходил, то держась за стеночку, то опираясь на невесть откуда взявшуюся палку толщиной с моё запястье. Заглядывал на кухню, где я продолжал готовить (начиная понемногу получать удовольствие от самого медитативного процесса), садился на табурет рядом и смотрел на меня - задумчиво так, спокойно. Иногда вдруг начинал беседу, ни с того ни с сего рассказывая о своих старых друзьях и приключениях, иногда - вставал возле печи рядом и кипятил воду, заваривая крепкий травяной чай из своих нескончаемых запасов, а иногда просто клал мне голову на плечо и стоял так пару минут, прежде чем снова вернуться в кровать. Я возмущался, конечно, особенно первые дни - то, что боли мальчик не чувствует, совершенно не значит, что ему можно бегать. Он ещё отшучивался, мол, от прикосновения моих волшебных рук и мёртвый из могилы встанет. Тоже мне, поэт-романтик, даже штаны с себя стащить не даёт, а туда же. Но моё недовольство кончилось очень быстро. Просто застал однажды Клинка за перетиранием непонятных травок в мазь и самоличной обработкой отёка и, успокоившись, отстал - всё-таки, Уилл юн лишь по сравнению с трухлявыми пнями вроде меня или Грейта. Знает, наверное, что творит. Я совсем к нему привык. Как к домашнему коту или не слишком сообразительному, зато тихому щенку. И это меня пугало. План, простой и понятный как его улыбка, рушился в моих руках, утекая сквозь пальцы грязным песком. Расположить к себе, манипулировать, допросить о нанимателе, а затем убить и прикопать в лесу или отправить с ножом к самому заказчику - так легко на словах, а на деле... А на деле в моём доме поселился принц из сказки. Такой, каким представлял я его в юношеских мечтах - сильный, тёплый и немного наивный. Со своей идиотской игрой на флейте, грубыми шуточками, манящим нежностью взглядом и осторожными, шершавыми от проходной жизни, ладонями. Я чувствовал себя глупо. Нелепость - испытывать симпатию к тому, кого намеревался убить. Или намереваешься?.. Чёрт. Если окажется, что он правда шпион Касадора, иного выхода у меня не останется. Вот уж когда не разобраться, неведение - дар или проклятие. Но как бы глупо я себя ни чувствовал, как бы ни пытался выкинуть из головы все крошечные жесты, мелкие детальки, превращавшие обычного, в общем-то, зануду в лучшее существо, с которым мне когда-либо приходилось делить крышу - всё равно ломался под напором его ласки. Не страстной и разгорячённой вином, как это обычно бывало с другими, а какой-то особенно успокаивающей, практически невинной что-ли? Никакой пылкости, лишь нежность поцелуев в запястья, объятия часы напролет, странное, но от того не менее приятное желание Клинка вычёсывать мои волосы и прижимать к своему лицу мои ладони. Уилл оказался безнадежным романтиком, который краснел от малейшего намёка на влечение и любые мои попытки приласкать его обращал в прах одним лёгким поцелуем в нос пополам с неизменным обещанием "когда-нибудь потом" Попроси меня кто-нибудь описать это чудо природы одним словом, я бы сказал - безопасный. И от этого мне становилось гадко. Ведь я безопасным не был. Да, я не мог и не стал бы убивать его ради пищи, но я был тем, кто пытался его соблазнить и я был тем, кто всё ещё без раздумий снёс бы эту прекрасную рогатую голову, если б вдруг оказалось, что Уилл всё-таки верен Касадору. Двуличная скотина. Недоверчивый, спящий вполглаза и смеющийся вполрта упырь. Нет, это не муки совести, что вы. Просто сентиментальность в глаз попала. В один из вечеров, когда на улице бушевала метель, а по крыше били хлёсткие удары ветра, раздался стук в дверь. Я удивился и насторожился - никому и никогда я не показывал дорогу к своему дому. Все знакомые в Селвеке, от магов до мелких жуликов, знали лишь, что я живу за крепостной стеной. Разве что Грейт мог вынюхать мою лачугу своим волшебным носом, но я даже близко не представлял, какая нужда способна толкнуть этого старого пройдоху на то, чтобы заявиться ко мне на порог. Я осторожно подкрался к двери, прислушался, приложив ухо к крохотной щели между нею и косяком. Бесполезно - ничего, кроме свиста ветра разобрать было нельзя. Медленно, опасливо потянул ручку на себя, сунул кончик носа в морозный воздух. И в тот же миг отпрянул, захлопывая дверь, ведь одного взгляда на пространство снаружи мне хватило, чтобы опознать лицо. Седовласая женщина с факелом, топор торчащий из-за её спины и добрый десяток мрачных рож в буране позади. Гурцы. Чёрт, чёрт, чёрт! Взгляд на окна: бежать некуда, сугробы намело чуть ли не по самую крышу, единственный выход отсюда - через пресловутую сотню раз проклятую мной входную дверь, в которую уже колотили с явным нетерпением. Ледяная ловушка, в которую я сам себя загнал ленью и нежеланием чистить снег вокруг дома. Но если я так глупо попался, то он... Дьявольщина, хотя бы он не заслужил попасть в лапы к этим головорезам! Я быстро направился в спальню, судорожно соображая, пытаясь построить хотя бы минимальный план действий прямо на ходу. Не церемонясь откинул одеяло с задремавшего за очередным романом Уилла, ухватил пацана за ворот рубашки, встряхнул. - Вставай. Вставай мать твою, поднимайся. Подхватил его, полу-бессознательного и ещё сонного, даже не сопротивляющегося моим манипуляциям, перекинул руку через своё плечо и поволок в сторону кухни. Нужно скинуть его в подвал - плевать если сломает себе ещё что-то, главное жить останется! - спрятать, задвинуть стол на крышку люка в надежде, что когда дверь, уже визжащая под напором мудаков с кинжалами не выдержит, а моя голова упадёт на пол - никто не полезет обшаривать дом сверху донизу. А если полезут... - Запомни, я тебя держал силой. Похитил, пытал, что угодно, просто помни - мы вра... Но до кухни я не успел дойти. Треклятая дверь с грохотом свалилась с петель, в дом отпетой парочкой негодяев ворвались ледяной вихрь и грозная предводительница убийц. И всё замерло. - Ульма? - Уилл?

***

Через полчаса мы сидели на кухне и пили чай. Ну как "пили"? Я только ладошки грел о керамические стенки, Ульма подозрительно косилась на свою кружку, не рискуя сделать глоток того, чего касалась рука "упыря гнилостного", и только Уилл спокойно прихлёбывал, глядя на нас обоих чуть виновато и растерянно, как нашкодивший подросток. Крепкие молодчики поставили мою дверку на место, прикрутили отвалившиеся петли засова и встали по периметру дома, охраняя все окна и проходы. Охранять, конечно, их было не от кого, - разве что от меня - поэтому я понемногу начинал подозревать вояк в малодушной попытке избежать вовлечения в беседу посредством имитации бурной деятельности. К слову - не могу их винить, мне и самому уже изрядно хотелось оказаться где-нибудь подальше от назревавшего скандала. - Уилл, мы думали ты мёртв! - обвиняюще грохнула женщина кулаком по столу так, что жалобно звякнули стёкла в окошках. Я чуть вздрогнул (тут же мысленно обругав себя за трусость), утварь подпрыгнула, мой мальчик потупился. Мда. Жарковато тут сразу стало, не находите? - Извини. Не до писем было... Тут с полпинка не объяснишь. Уилл говорил неловко и с запинками, словно его отчитывала не какая-то злющая тётка с улицы, а родная мать. Но при том, что удивительно, не выглядел даже слегка обеспокоенным, не смотря на весьма недружелюбную - и накаляющуюся всё больше с каждой секундой - обстановочку вокруг. А вот я сидел как на иголках, до побелевших костяшек сжимая в ладонях чашечку, и старательно дышал успокоительным ароматом мандаринов и сосны, мысленно костеря пресловутый умиротворяющий состав на чём свет стоит. Потому что чаёк абсолютно не спешил творить чудо и спасать меня от грядущего нервного срыва. Гурцы. В моём доме. Караул. - Так ты постарайся. И особенно хорошо продумай объяснение тому, почему ты живёшь в одном доме с этой тварью? Ульма брезгливо ткнула мне ногтем в грудь, оставив на белой рубашке подозрительное красное пятнышко. Ох, не будь у этой дамочки на коленях оружия, а у её молодчиков - секир, осталась бы ведьма без пальца. А так - пришлось только едва заметно закатить глаза и пробормотать пару непечатных ругательств себе под нос, старательно сжимая челюсти, дабы не допустить сию непотребную брань до слуха нашей... Кхм... "Гостьи". Надо ведь как-то выпустить злость из организма. Тут и без него от эмоций тесно. - Я всё расскажу, но сперва разряди арбалет. Не хочу, чтобы какие-то из моих слов ты поняла неправильно и совершила нечто необдуманное. В воздухе почти ощутимо заискрило от напряжённого поединка двух одинаково упёртых взглядов. Старуха сдалась первой. Неохотно передала арбалет ближайшему из своей "свиты", скрестила руки на груди, шипяще сплюнула. - Ну хорошо. Говори. Уилл облегчённо выдохнул и вдруг усмехнулся - тепло, озорно и как-то по-детски легкомысленно, будто всё его личное (и без того не слишком великое) напряжение в миг испарилось от одной уступки этой седой бандитки. И, не теряя больше ни секунды, принялся за рассказ. Долгий, подробный - порой даже слишком - рассказ о тех неделях, что он провёл под моей крышей. О моей безграничной доброте и заботе - ха! - о лечении, о терпении, от травах и помощи, о еде и уборке, о книгах и вине, об объятиях и нежном, таявшем на губах сахарной патокой, поцелуе. От упоминания о последнем я чуть поморщился - мне совсем не нравилось как легко и просто мальчик вывернул этой плешивой стерве признание в собственной влюблённости. Но останавливать Клинка, судя по мрачнеющим рожам гурцев, было себе дороже. С каждым его словом, с каждым невольным нежным жестом в мою сторону , с каждой неловкой улыбкой, лицо Ульмы вытягивалось, а взгляд, который та на меня бросала, всё больше наполнялся смятением и подозрительностью. - И зачем ты всё это делал, отродье? Я равнодушно пожал плечами. Мой принц ораторствовал долго и к концу его речи я вдруг понял, что попросту устал нервничать и бояться. Не моё это амплуа - быть загнанным зайцем в силках, плакать и молить о пощаде. Напротив. Мне вдруг нестерпимо захотелось хулиганить. - Просто так. Я, никого не стесняясь, фривольно прислонил голову к плечу Рейвенгарда. Тот машинально приобнял меня за талию и тут же зарделся, как девица на выданье. Одного этого движения хватило, чтобы просто напряжённая атмосфера накалилась до определения "взрывоопасная". Ульма поджала губы, сверля мою бледную тушку таким ненавидящим взглядом, что грехом было бы не осклабиться ей в ответ, как бы подначивая: "Давай, злись ведьма, нападёшь - убьёшь обоих, уж об этом я позабочусь." Ведьма подалась вперёд. - Врёшь. Ты похитил наших детей и кто знает сколько ещё невинных горожан и теперь я должна поверить, что ты решил помочь напавшему на тебя по доброте душевной? Брехня. На этот раз глаза я закатил совершенно никого не скрываясь. Разговоры о злобности нежити в целом и моей гадкой натуре в частности, в этом доме позволено вести лишь одному человечку. И он явно не выглядит как прошлогодняя курага с паклей вместо волос. - Ещё одна. Я не отказал себе в удовольствии расслабленно скользнуть Уиллу на колени, как в импровизированное кресло, попутно напустив в голос побольше праведного раздражения. - Знаете, господа охотнички, если вы считаете, что я похищал людей исключительно в силу собственной злобности - ошибаетесь. Не будь Касадора, проверьте, ничего бы этого не случилось. Я не имею никакого интереса в создании зла во имя самого зла и тем более я не стал бы на пушечный выстрел подходить к твоему народу, Ульма. Кажется, я начинал по-настоящему закипать. Достали своими тупыми зенками сверлить меня, как ротэ новый амбар. Это мой дом, в конце-то концов, где хочу, там и сижу! Кого хочу, того за шейку и обнимаю! Или завидуют? Ох, лучше бы завидовали. Гурка тоже легко поддавалась настрою на свару: и повышать голос прекрасно умела, и ладошками по столу хлопать, резко так, театрально вскакивая с табурета. Правда, в отличие от своих подчинённых, она обращала больше внимания на мои слова, чем на усмешки и обжимания с Клинком у всех на виду. Умная женщина. В другой жизни мы могли бы стать друзьями. - О, так я и поверила росказням монстра! Лишь бы на других спихнуть вину за свои прегрешения! Мы бы, пожалуй, сцепились на добрых пару часов, выясняя, кто тут самая кусачая тварь на пустоши, но Уилл, кое-как справившись со смущением, деликатно прикрыл мне рот ладошкой, не позволяя продолжать склоку. - Прекращайте. Оба. Ульма, умоляю, вернись в город. Мы сможем всё обсудить позже, в более... Подходящей обстановке. Рейвенгард говорил тихо и устало, почти умоляюще. Но этот тон никого не успокоил - наоборот, я гадко захихикал под его ладошкой, а глава гурцев грохнула кружку об пол, только больше распаляясь. - Нет. Ты обещал помочь нам, Уилл. Мы будем говорить здесь и сейчас и я не уйду отсюда, пока... Я обречённо покосился на осколки. А убирать это всё, конечно, мне... Вот и приглашай после такого врагов на чаепитие. Ни стыда ни совести. - Ульма. - В голосе моего принца вдруг зазвенела сталь. - Если ты не хочешь сделать меня своим врагом - уходи. Пожалуйста. Я не отказываюсь от своих слов, но тяжело воспринимать это как добровольную сделку, когда вокруг так много калёного железа. Встретимся в какой-нибудь таверне завтра ночью. Только мы втроём. Я пришлю записку. Она долго смотрела на нас. Молча сквозила взглядом через мои волосы, прожигала дыры на черепе, резала острыми, колючими блеклыми глазами кожу на куски. Я не разрывал с ней зрительного контакта, опасаясь, что в любой момент придётся начать бой, потому не видел лица Уилла. Но она видела. И сдалась. - Хорошо. Но учти: если вздумаешь сбежать с этим выродком - я назначу цену и за твою голову. По дружбе, так сказать. Она сделала знак своим людям. Скрипнула входная дверь. Гурцы, один за другим покидали мой дом. - Знаю. Хорошей ночи, Ульма. В голосе Уилла прозвучало мягкое, до боли знакомое мне тепло. - Береги себя, Уилл. В её скрипящем тоне, как ни странно - тоже.

***

- Итак. Ты не хочешь ничего объяснить? В лоб спросил я, когда господа головорезы соизволили покинуть моё скромное жилище, а мы вновь сидели друг напротив друга по разные стороны стола. - Ничего из того, о чём ты сам не догадался. Клинок лениво пожал плечами и отправил в рот крохотное печеньице. Мне захотелось стукнуть его хорошенько, чтоб не жрал во время серьёзных разговоров, но потом я вспомнил собственное безобразное поведение при Ульме и силой воли подавил рвущееся наружу возмущение. Но он, конечно, прав. Картинка сложилась. Весь их диалог со старой маньячкой говорил о том, что герою известно и обо мне и о моём прошлом куда больше, чем он показывал прежде. Стало ясно и откуда у Уилла взялась книга, и с чего он так серьёзно меня возненавидел - мои личные счёты с кочевым племенем, похоже, оставили свой отпечаток и на их случайном союзнике. Неотвеченным остался лишь один вопрос. - Как долго ты за мной следил? Мальчик аж подавился чаем от неожиданности. Закашлялся, замахал на меня рукой, второй вытирая с подбородка горячие капельки. - Следил? Нет, нет, что ты! Кха, боги, и как тебе такое только в голову взбрело?! Я молча наблюдал за его копошением, чувствуя, как стиснутые кулаки медленно разжимаются, оставляя на коже ладоней крохотные полумесяцы ранок. Оказалось, я сжимал их с того мига, как за старой ведьмой захлопнулась дверь. Вот же чёрт... Ну да, решил что он меня предал. Шпионил, сам вызвал этих тварей в мой дом каким-то ему одному известным способом - припрятав амулет для переговоров на расстоянии, например. Испугался, что не я один мог умело втираться в доверие под этой крышей, дожидаться идеального момента для атаки. Глупо? Конечно, глупо. "Посмотри на это круглое личико, Астарион, и скажи мне, что оно способно на интриги." Но стоило чуть расслабиться, как Клинок заговорил вновь. - Ульма попросила об услуге всех, кто сражался с нетерийским мозгом. Если вдруг судьба сведёт нас с одним конкретным вампирским отродьем - захватить его и привести к ней. Эта женщина здорово помогла городу во время всей той кутерьмы с культом Абсолют и отказать в такой простой просьбе было нельзя. С каждым его словом я чувствовал, как нехорошо холодеют мои внутренности. Конечно. Как раз после того, как мозг, который, по словам самого же Уилла, и был причиной вживления в мой череп личинки, исчез вместе со своими детишками. Какой замечательный момент, чтобы отправить по следу беглого отродья наёмников, верно? Как раз когда я снова прячусь в тенях. Как раз когда я ослаб и вновь стал подвержен силе приказов хозяина. Продуманный ты ублюдок, Зарр. Уилл, похоже, заметил перемену на моём лице, заговорил торопливей, очевидно, восприняв мою внезапную хмурость на свой счёт. - Но я тебя не выслеживал намеренно, честное слово! Просто бродил по свету и, приходя в новый город, заодно спрашивал о нежити в округе. Можно сказать, повезло. Прости, что не говорил. "Прости что не говорил". "Прости что не говорил"! Я чувствовал, как жизнь утекает из меня по капле, а он волновался из-за каких-то недомолвок! Дурачина, можно подумать у меня не может быть проблем важнее, чем его враньё. - Ха! Полагаю, теперь ты хочешь чтобы я добровольно сдался в руки головорезам? Из-за твоего должка этой грымзе? Ну уж нет! Не хотел злиться на него. Мальчишка не знал, на кого на самом деле пашет - а в этом я уже не сомневался - его старая подружка. Но моей язвительности это не убавило. - Успокойся. Об этом и речи быть не может, иначе стал бы я её гнать? Просто выслушай её, Астарион. Уверен, если вы не начнёте грызть друг другу глотки с порога - всё можно будет решить мирно. Он почти плакал. Придвинул свой стул к моему, обнял меня за плечи, ткнулся тёплым лбом в щёку. "Щенок ластится" - промелькнуло в голове, а ярость вдруг сошла на нет. Как можно всерьёз рявкать на такое наивное сокровище, искренне пытающееся подружить зайца с охотничьей псиной? Впрочем, в чём-то он прав. Встретиться с Ульмой мне всё равно придётся, рано или поздно, так или иначе... И лучше пусть это произойдёт под девизом "даёшь продуктивное сотрудничество" на моей территории, чем когда её ручные убийцы поймают меня в тёмной подворотне очередного затрапезного городка. - Я поверю тебе, Уилл. Только на этот раз. Но у меня есть своё условие. Произнёс я, положив ладонь на его макушку и чувствуя, что не раз ещё пожалею о принятом решении. - Какое? Тут же прибодрился тот. Чуть ли хвостом не вилял. О небеса, и зачем он такой очаровательный мне на голову свалился? - Таверну для встречи выберу я.