Жалость

Он начал ходить. - Ну вы поглядите на это безобразие! Я ему повязки меняю, досочки подгоняю, чтобы всё держалось как камень, а он все мои труды спускает в канализацию! Уилл покраснел и поспешно уселся на табурет, вытягивая сломанную ногу перед собой. Моего возмущения это не умерило. - Молодой человек, вы аху... - Я просто чай хотел заварить! Клинок виновато насупился и плюхнул на стол хлопковый голубенький мешочек, от которого по кухне пополз мягкий аромат цитрусовых. Я стал крошить морковку ещё яростней. - Чай. Чай он принёс, засранец. А нервы мне кто новые принесёт? Хаэр'Далис? Признаюсь, в первые несколько мгновений я испугался по-настоящему, увидев, как ко мне по чёрному-чёрному коридору, хромая и подтягивая больную ногу мёртвым грузом, бредёт бледный-бледный Рейвенгард. - Да всё нормально... Хочешь, на колени встану в знак своего глубокого сожаления? Ну а теперь возмущаться было делом чести. Стоило показательно вопить и заламывать руки как минимум для того, чтобы убедить парнишку и самого себя заодно: не боюсь я вовсе, что ему станет хуже, это всё - лишь спектакль. - Ещё чего не хватало! Однако, себя обмануть куда сложней, чем юного человечка, виновато перебирающего пальцами по столу. "Ты всерьёз испугался за него, Астарион. Мягкотелая сопля.". Как же тяжело жить с язвительной заразой, особенно если эта зараза - ты сам. - Прости. Не думал, что тебя это так волнует. Я сделал глубокий вдох, будто собираясь вывалить на свою неловко отводящую взгляд катастрофу новый поток ругательств. Но передумал. И вместо этого сунул ему под нос нож и доску с несчастными морковками. - Режь. Пусть хоть какая-нибудь польза от тебя будет. Он аж замер от удивления, разглядывая лезвие в своей ладони. Первый раз за прошедшую неделю я позволил мальчику прикасаться к холодному оружию - пусть оно и было лишь кухонным прибором - и мы оба прекрасно понимали, насколько это странный акт доверия с моей стороны. - И... Не боишься? "Что я на тебя нападу" - так и повисло неловким напряжением в воздухе. Я тихо засмеялся, взял со стола мешочек с чаем Клинка и отвернулся к плите. - Ребёнка с зубочисткой? Обижаешь. Я ведь великая и коварная нежить. На меня положено идти с, как там было? "Мечом двуручным и двумя чаровниками в подмогу, дабы один раны лечил бесконечные, а другой нежить ослаблял всесильную", верно? Не нужно было даже поворачиваться к нему лицом, чтобы знать - Уилл густо покраснел и надулся. Узнал цитату, конечно. Спорю на сотню золотых он эту книжку и без меня от корки до корки выучил. Интересно, за что именно ему сейчас стыдно - за содержание пресловутого "вампирского проклятия" или за то, что сам магов не додумался притащить на драку? - Даже ребёнок с зубочисткой может вогнать её болтливой нежити под ноготь. А голосок-то не слишком обиженный. Только сейчас до меня стало медленно доходить, что львиная доля злости и раздражения, которые Рейвенгард изливал на меня последние дни, относились не ко мне самому, а к боли, в которой он жил. Так вот он какой, когда от спазмов не скрипят зубы? Это даже как-то... Мило. Ножик застучал о доску, а я поставил на огонь котелок с водой, кинув на дно небольшую горсть чая. Стоило тому слегка нагреться и мою кухню в один миг, целиком окутал свежий аромат цедры, щедро разбавленный колючими нотками мяты и сосновых иголочек. - Конечно, может. Но тогда ему придётся два часа ползти по снегу до города, потому что еда в доме нежити закончится ой как быстро. Запах, такой пряный и стойкий, что легко перебил даже мясной дух варившегося рядом бульона, показался мне чересчур ярким. Словно мальчик намерено своим чаем мне нюх отбить вздумал - хотя, кто знает, может, так оно и было. Потому я открыл окошко, впуская в комнату свежий воздух вместе с роем снежинок, мгновенно таявших и оседавших на полу мелкими капельками. Уилл проворчал себе под нос. - И что у тебя за любовь к промораживанию помещений насквозь? Везде холодрыга такая, что не будь у меня иммунитета... Я повернулся, насмешливо улыбаясь, глядя, как он зябко ёжится, но не бросает своей работы и продолжает усердно крошить корнеплоды в труху. - Ну, он ведь у тебя есть, этот пресловутый иммунитет? Так не ной. Мой дом, что хочу, то и делаю. Вся геройская одежда, что я притащил из гостиницы, будто была специально подобрана исключительно на летнюю погоду. То ли мальчик закаляться любил, а передо мной только прибеднялся, что простудиться может, то ли просто не рассчитывал задержаться здесь до снегов. И мысль о втором варианте мне категорически не нравилась. - Эй, упырь? Что притих? Беззлобно спросил Клинок, невежливо запустив мне в лицо кусочком морковки. Я отмер, поняв, что буквально провалился в мысли на несколько минут и совсем забыл о том, что стою здесь не один. - Да так, не бери в голову. Пробормотал и тут же развёл бурную деятельность, стараясь выкинуть дурные мысли из собственной черепной коробки. Почему так неприятно думать, что он правда может быть посланцем старого мастера? Почему от одной мысли о предательстве от этого недоумённо хлопающего глазками мальчишки, у меня нехорошо сжимается сердце? Не знаю. И знать не хочу. Через несколько минут мы сидели напротив друг друга и пили. Он - чай, я - сцеженную недавно с оленьей туши кровь. Что странно, Уилл даже не морщился, глядя на мой однозначно не-вегетарианский напиток, хотя по законам жанра ему было положено возопить "Какую деву ты загубил ради этого?!" или нечто в таком роде. Но он не вопил. Только смотрел на меня очень странно - задумчиво и как-то особенно мягко, словно я был его давним другом и чересчур изменился со дня нашей последней встречи. Тихий, тёплый такой взгляд. Тихий тёплый вечер в хорошо натопленной кухоньке с кружащимися под светом ламп и свечей снежинками. Спокойно. Приятно, чёрт побери.

***

Бесконечный замок. Настоящий лабиринт, наполненный страхом, что звенит в воздухе натянутой леской арбалета. Ни звука. Пригнись, опусти голову, прижмись к стене, двигайся по тени в надежде, что тебя не заметят. Выход. Единственное, о чём я способен думать, единственное, что толкает усталое тело продолжать движение вперёд. Перестук костей сзади, далёкий, но четко различимый за бормотанием слуг. Бежать, бежать, бежать, стоит старой развалине Гонди до меня добраться - его глазами в меня вперится тот, о котором нельзя вспоминать. Тот, кто сможет вновь скрутить горло незримой цепью, а если не повезёт - то и цепью настоящей. Зал, пробежать вдоль стены мимо толпы слуг, шмыгнуть в чёрный проход слева, где даже мои привычные к мраку глаза не видят ничего кроме пола и стен, покрытых то ли слоем паутины, то ли хлопьями пыли. Не думать о том, что шум костей позади становится всё громче и громче, бежать, как кролик загнанный в колесо, бежать чёрт тебя дери! И вдруг - тихая мелодия звучит впереди. Простая, незатейливая игра флейты, манящая за собой странным, полузабытым чувством безопасности. Чувством, что где-то там могут быть иные звуки, кроме визга хлыстов и бездушных шепотков бесконечной армии фанатичных идиотов. И я двигаюсь за этим звуком как рыбак, идущий на зов гарпии - зная, предчувствуя что впереди меня ждёт ловушка, но не имея иного ориентира, цепляясь распухшими от ударов по ним пальцами за эту крохотную нить надежды. Коридор за коридором, поворот за поворотом, всё громче и громче, пока под ладонью вдруг не оказывается... Дверная ручка. Я открыл глаза. Музыка не прекратилась. Лёгкая, воздушная, медленная и искристая, как перестук камыша в весенней реке. Странно умиротворяющая. Странно домашняя. Сел на кухонном столе, неловко потягиваясь и потирая саднящую от неудобного ложа спину. Лучше чем каменный гроб, но определённо хуже, чем моя любимая кроватка. Да и который день подряд расстилать, а затем снова сворачивать старый походный лежак мне поднадоело... Но ничего. Лёгкая боль в спине - не такая большая плата за то, чтобы избегать вечерних расспросов от моего гостя. Спустил ноги на пол, бесшумно прошёлся по кухне, соображая для Уилла подобие завтрака из вчерашнего остывшего чая и какой-то сладкой выпечки из города. Зная, чьи свежеисцелённые руки мне стоит благодарить за эту чудесную побудку, я бы и конфет шоколадных ему притащить не поскупился, но где найдёшь в такой час кондитера? Потому в благодарность мне оставалось лишь закармливать мальчика булочками. Сгрузить всё на поднос, прошмыгнуть в проходную, оттуда приоткрыть дверь спальни и заглянуть внутрь. Разумеется, он был там. С распущенными до плеч кудрями, расслабленно подогнутой здоровой ногой, завёрнутый в небесно-голубые домашние тряпки неясного кроя, весь такой поэтичный и светлый, чисто бродячий бард со страниц любовного романа. Сидел на кровати, прикрыв глаза и играл на короткой флейточке из тёмного дерева. Я прислонился к косяку, слушая, стараясь не шелохнуться лишний раз, чтобы шелест посуды по подносу не прервал это очаровательное зрелище. Признаться, давно не приходилось вот так наблюдать за чьей-то игрой. Настоящих бардов в тавернах едва слышно за шумом пьяных гуляк, да и те зачастую не стремятся сделать свою музыку значимой и чувственной, лишь повторяя всем сотни раз приевшиеся мотивы похабного содержания. Эта игра была иной. Искренней. Самозабвенной. И я не мог сдержать лёгкой улыбки, проступившей на лице от того, как резко она оборвалась - стоило Уиллу только заметить, что он тут не один. - Неплохо. А у тебя много скрытых талантов, я погляжу. Может ты ещё и танцевать умеешь, радость моя? - спросил я, опуская поднос на тумбочку, и тут же вернулся к своему прежнему месту. - Представь себе, умею. Правда, с этой ногой не выйдет показать, уж извини. Ох, эта улыбка... С каждым днём становится более тёплой, широкой и искренней. Как и моя собственная. Чёрт. - Кто разрешил тебе быть таким идеальным, мальчик? Он удивлённо приподнял брови а я прикусил язык - дерьмо, я что, это вслух сказал? Фу, ну и розовые сопли пошли. Размяк ты, Астарион. Два года мирной жизни в деревне, много нормальной пищи и хорошего вина, одна улыбка случайного врага и - всё, внутреннего стержня как и не было. Почувствовал чьё-то тепло и тут же потянулся к нему, как какая-нибудь сиротка с паперти. Смотреть противно. - Кхм, я польщён, если это и правда был комплимент. Если как обычно - стандартный ответ ты знаешь, убью, закопаю... Как он покраснел. Как принялся копошиться в своей сумке, запихивая флейту на самое дно. Как избегал моего взгляда, нервно разглядывая то собственные ладони, то потолок над головой. Такой бессовестно молодой и легковерный. Податливый как мягкая глина, тёплый, наивный, чистый, искрящийся от малейшего проявления симпатии, мой домашний принц. Принц, которому я должен как минимум за то, что он дважды - пусть неосознанно, пусть лишь по собственной прихоти - вырвал меня из плена кошмаров. Я отстранился от косяка, сделал шаг, другой, потянулся пальцами к его подбородку. Он не отпрянул. Ни когда настойчивая ладонь осторожно сжала его челюсть, ни когда ледяные губы накрыли его рот. Только задержал дыхание на миг, словно опасаясь спугнуть меня любым лишним звуком. А когда я отпустил его и присел на край кровати рядом - рассмеялся, пряча лицо в ладонях. И от этого искреннего, восторженного смеха мне на мгновение показалось, что мёртвое сердце ещё способно биться. Но и лишь на мгновение. "Не привязывайся к нему. Это плохая идея. Даже если сейчас всё хорошо - ты не знаешь, останется ли он рядом и после того, как окончательно поправится. Ты ему никто. Он тебе никто. Лучшее, что вы можете сделать друг для друга - не доставать оружие, когда ваши пути разойдутся." Хорошая мысль. Здравая. Чистая и не замутнённая иллюзиями. Может сейчас он и смотрел на меня, как на сошедшее с фресок божество, может, неловко сжимал мою ладонь, бормоча что-то про привязанности и то, что всё движется слишком быстро, может продолжал улыбаться - нелепо, но, чёрт побери, искренне... Однако, сколько это будет длиться? Неделю? Месяц? Три? Как только снега растают - сюда повалят торговцы и я не смогу больше избегать разговора о зелье лечения. И что тогда? Даже если он не лжёт сейчас, бормоча нелепости о своих чувствах. Даже если правда что-то испытывает к этой сладкой маске, что я показываю ему каждый день, в лучшем случае он просто разочаруется и отправится дальше странствовать. А о худшем и думать не следует. Нет. Улыбайся, Астарион. Целуй его щёки и ладони. Шепчи на ухо всякие глупости, от которых это славное личико всё больше напоминает цветом спелое алое яблочко. Но не забывай, ни на миг не забывай - в жизни нормального человека тебе места нет. Соблазнить, манипулировать, выбросить из головы. Повторяя как мантру, позволить заключить себя в объятия, игриво провести пальцем по бледному шраму на широкой груди. Услышать: - Кхм... Для нас будет иное время, обещаю. Оставить поцелуй на его шее и уйти не оглядываясь. Выпорхнуть из горячих ладоней, чувствуя, как в груди разрастается поганое, дурацкое, никому не нужное чувство лёгкости, с которым я не то что домашний быт - горы свернуть смог бы. И тут же стряхнуть его, как капельки воды с пиджака, стоит только двери закрыться за спиной. Слишком быстро и просто я поддался на его шарм. Забылся. С кем не бывает. Больше не повторится.