Выбери игрушку

      С тех пор Хисын, собрав все необходимые на первое время вещи, переехал в дом семьи Пак. Поначалу было чертовски сложно, парень разрывался от обязанностей и вечно испытывал головокружение от плотного расписания Минсо. Ему плохо удавалось запомнить все и сразу, а потому часто приходилось сверяться с записками в телефоне, ставить будильники, оставлять себе напоминания на холодильнике. Кроме того, в его личное пространство и, что уж там, душу по вечерам врывался неугомонный мужчина с невероятно красивыми улыбочками. Чонсон будто с каждым новым днем проверял, где начинаются те самые границы, которые ему нельзя пересекать, а Хисын, к собственному стыду, все больше и больше их сужал. Он якобы совершенно не замечал лишних сближений, двусмысленных шуточек и более личных вопросов, пролезающих в глубину. Отчего-то Ли сам стал все более интересоваться жизнью и бытом Чонсона, часто совал свой любопытный вздернутый нос в его бумаги, когда протирал пыль в кабинете, и сам задавал всевозможные вопросы во время совместных ужинов. С Чонсоном становилось все более комфортно, Хисын ощущал внутреннее тепло и спокойствие. Одиночество в его жизни отошло на второй план, теперь он всегда был окружен вниманием, разговорами и взаимной привязанностью. Методисты университета все же подписали нужные документы, а потому Хисыну оставалось лишь дожидаться сессии в конце семестра, чтобы, как и все студенты на заочном обучении, помучаться пару недель, а после снова вернуться к необычной работе. В его обязанности входило забирать и отвозить Минсо, помогать ему с домашними заданиями и уроками от руководителей кружков, готовить домашнюю еду на семью, убираться в доме и остальные домашние мелочи. Иногда он даже начал по пути закидывать обед в офис Чонсона, передавая ему контейнер через Рики, и помогать ему раскладывать бумаги в кабинете. Жизнь казалась такой размеренной и комфортной, что Ли сам не заметил, как слишком уж прикипел ко всему происходящему.       Прошло два месяца, на улице заметно похолодало, и чаще хотелось оставаться в стенах теплого уютного дома, нежели выбираться хоть куда-то. Благо, Минсо уехал на все выходные к любимому дядюшке Рики поедать бургеры с картошкой и рубиться в игры, пока глаза не сомкнутся. У Чонсона же были запланированы встреча за встречей с какими-то серьезными людьми, из-за чего вернуться он должен был совсем поздним вечером, а то и остаться ночевать на диване в собственном офисе. Потому Хисын остался дома совершенно один, и старался успеть переделать все дела по дому. Он подольше посидел в большой ванной с множеством пузырьков вокруг себя, успел приготовить обед для Чонсона на следующий день и даже разобрал все оставленные на столе в офисе бумаги. Он продолжал аккуратно смахивать едва заметную пыль со стола, когда в коридоре хлопнула входная дверь. — Чонсон? — обозначил себя Хисын, поворачиваясь спиной к столу. — Это ты? — Привет, — послышался усталый голос с коридора, после чего некоторое время продолжалось некоторое шуршание — мужчина скидывал куртку и ботинки. Наконец, в дверном проходе показалась темная макушка. — Как ты тут? — Все в порядке, — махнул небольшой тряпочкой в руке парень. Чонсон выглядел по-настоящему уставшим. Несколько темных прядей выбились и спадали на лоб, рубашка у горла расстегнута, в глазах едва заметные лопнувшие капилляры. Казалось, Чонсону срочно нужно хоть какое-то подобие выходных, иначе он прямо-таки рухнет на пол и уснет беспробудным сном. Но Хисын знал, что у мужчины сейчас происходил процесс согласования каких-то супер важных договоров и соглашений с представителями других крупных организаций, а потому Пак иногда даже сна не видел в своих подготовках и анализах. — Будешь ужинать? — аккуратно спросил Ли, откладывая тряпку на специальную полочку. — Устал, — отмахнулся он в ответ, бросая переутомленное тело на диван. Он широко раздвинул ноги и откинулся всем корпусом на спинку, на выдохе прикрывая глаза. Хисын подошел ближе. Чонсон действительно засыпал на ходу, но голодным оставаться не мог — Ли не позволил бы. — Может, хотя бы чай сделаю? Что-то легкое подготовлю и позову, хочешь? — Спать хочу, — словно ребенок, пробубнил Пак. Хисын подошел еще ближе и, остановившись у дивана, осмотрел Чонсона, так и сидевшего в закрытыми глазами. Того хотелось пожалеть, приласкать, даже в каком-то смысле помиловаться с ним. Ли старался отгонять это тепло внутри себя, игнорировать его природу и ту силу, с которой его тянуло поближе к Чонсону каждый день. — Подойдешь? — хрипло пробормотал мужчина, открывая глаза и наблюдая за мысленными метаниями парня. — М? — сделал шаг вперед Хисын, едва ли не соприкасаясь коленями с ним. — Я собирался идти ставить чайник.       Чонсон поднял руку и, обхватив запястье Хисына, потянул его к себе. Неуклюжий парень сделал пару мелких шагов и, споткнувшись о воздух, рухнул вниз, на диван. Чонсон успел крепко обхватить его талию ладонями и удержать от падения, но, выдыхая от испуга, Ли осознал, что буквально забрался на колени к своему начальнику. Ему разве что осталось опустить бедра, висящие в воздухе, и тогда все рамки приличия оказались бы в далекой мусорной урне. — П-прости, — принялся заикаться Хисын в попытках слезть с Пака, но тот лишь крепче сжимал его талию, фиксируя на одном месте. — Я бы хотел… — Посиди так, пожалуйста. Хисын в миг остановился, пытаясь осознать, точно ли он услышал именно то, что услышал. В растерянности, он сам не заметил, как опустился всем телом на чужие бедра и сидел осоловело хлопал глазами. — Ну что ты так смотришь на меня? — Я то? Я-я… не смотрю. Чонсон лениво улыбнулся одними уголками и, заметив что-то в стороне, потянулся к подушке на диване. Горячая ладонь оставила после себя покалывание на талии, ее отсутствие тут же ощутилось неприятной прохладой, и Хисын невольно завозился. Пак тут же вернул все внимание ему, сдвигая брови к переносице. — Что ты делаешь? — Пытаюсь слезть. — Но я же попросил о другом, — как-то разочарованно ответил Чонсон, рассматривая находку в своей руке. Он откопал среди маленьких подушек оставленную в кабинете детскую игрушку Минсо, маленькие плюшевые рожки, которые обычно надевают детям во время праздников в детском саду или начальной школе. На оленьих ушках от каждого движения рукой едва слышно позвякивали небольшие бубенцы. Чонсон усмехнулся каким-то своим мыслям, и по каким-то причинам Хисыну безумно захотелось узнать причины. — Чего забавишься? — Минсо сказал, что ты похож на них, маленький олененок, — мужчина с какой-то довольной улыбкой натянул маленькие рожки на голову Ли, поправляя за собой едва завивающиеся пряди. — Вот так, теперь намного больше. — Ты что, пьян? — Вовсе нет, — Чонсон вернул руки на талию, большими пальцами собирая в складки ткань домашней футболки. — Ты отвез Минсо? Все в порядке? — Да, Рики сам вызвал нам такси и встретил на улице, отдал со всеми вещами ему лично в руки. — Отлично. Пусть развлекают друг друга все выходные. И ты отдыхай завтра, закажем из еды что-нибудь, не стоит напрягаться тебе. — А ты? — Что? — Когда будешь отдыхать? Чонсон задумался, опуская взгляд на собственные ладони и едва заметно проводя на пару сантиметров вверх-вниз по телу парня. Он сильнее вжался ногтями в спину, из-за чего Хисыну пришлось выгнуться корпусом вперед и задушенно выдохнуть от неожиданности. Парень тут же застенчиво потупил взгляд. Ему казалось, что сердце остановилось где-то на том моменте, когда Чонсон аккуратно поправлял его волосы, чтобы не сделать больно ободком, совсем перестало биться и лишь тихонечко так скулило в сторону столь красивого вблизи мужчины. Ли хотелось еще ближе, еще интимнее, еще взаимнее. Но ответная реакция на действия Чонсона от его тела заставляла быстро отводить взгляд и молить, чтобы Пак не сильно его высмеивал в своих мыслях. — Я отдыхаю сейчас, с тобой. — Ч-что? — Мне вполне комфортно и спокойно, когда ты просто вот так сидишь и разговариваешь со мной. На удивление, даже не язвишь и не фыркаешь, как обычно. И так я могу отдохнуть от постоянной беготни и переговоров. — Тогда… Тогда отдыхай, — чуть более уверенно сказал Хисын, усаживаясь поудобнее. — Тебе так идет, — вновь улыбнулся Пак, подергивая пальцем бубенчик и разнося тем самым легкий звон по кабинету. — Прямо таки прелесть. Хисын усмехнулся, представляя как выглядит здоровый лоб с небольшими ушками и рогами на макушке. Но снимать не стал — если Чонсону нравилось, значит, нравится и ему. Он аккуратно дернул головой, вновь звеня бубенцами и вызывая мягкую улыбку Пака.       — Может, пойдешь спать? — уточнил Хисын, замечая, как слипаются глаза у мужчины. — Сейчас пойду. Чонсон внезапно перехватил парня покрепче, прижимая корпусом сильнее к своему, и с напряжением мышц резко поднялся с дивана, подкидывая тело парня на крепких руках. Хисын от неожиданности ойкнул и, сам того не замечая, обхватил шею мужчины руками. Тот же, придерживая Ли за бедро одной рукой и обхватывая талию другой, направился к лестнице, а по ней — на второй этаж, в свою спальню. — Ч-что ты делаешь? — в шоке спросил Хисын, когда за ними закрылась дверь комнаты. — Это ведь твоя комната! — Ты же сам отправлял меня спать, — с усмешкой ответил Чонсон, укладывая парня на одну сторону кровати. Он начал расстегивать ремень штанов, а у Ли глаза на лоб полезли от непонимания происходящего. Чонсон поймал его взгляд и улыбнулся. — Мне нужно переодеться перед сном. Так и будешь наблюдать? Хисын тут же засмущался и отвернулся, выискивая в другой стороне комнаты то, за что мог бы ухватиться взгляд. — Почему я здесь? — Я устал, мне нужно отдыхать, разве нет? — И?.. — И, как я только что тебе сказал, мне вполне спокойно с тобой. Считай, сегодня побудешь моей мягкой игрушкой, чтобы я лучше спал. Ли, словно рыба на суше, открывал и закрывал рот, пытаясь подобрать подходящие слова. У него в голове не укладывалось, что вообще творил и говорил этот до жути странный мужчина. Пока Хисын перезагружал систему и пытался состыковать все детали, Чонсон действительно переоделся в домашнюю пижаму и улегся на другую сторону постели, едва накрывая ноги одеялом. — Я не хочу тебя заставлять, Хисын, но если ты будешь не против… останься сегодня со мной. Хисын смотрел прямо в чужие глаза, осознавая, чего от него просят. Он медленно поправил подушку и прилег рядом, стараясь хоть немного расслабить тело. Но каждая мышца была напряжена и желала бежать, бежать подальше и прятаться в своем беэмоциональномм, полном одиночества коконе. Но Чонсон лежал напротив и сонным взглядом осматривал, не торопил, ждал. Ли постарался придвинуться ближе по подушке, из-за чего забытый на голове ободок звякнул. Мужчина же аккуратно вытянул руку и вновь обхватил чужую талию, помогая придвинуться к себе. — Так лучше, — пробубнил он, окончательно закрывая глаза и вжимаясь лицом в волнистые, пахнущие мужским шампунем волосы. — Доброй ночи, моя мягкая игрушка. — Д-доброй ночи, — ответил Ли, более смело прижимаясь к Чонсону. Он еще никогда не спал в таких условиях, не засыпал с кем-то рядом, но окутывающее со всех сторон тепло пробиралось под одежду, протекало по венам и расслабляло все тело, клеточка за клеточкой.       И сон мог бы захватить его в ту же секунду, однако горячая ладонь внезапно медленно сползла ниже, и Хисын почувствовал, как длинные пальцы сжимают его бедро. Жар расплывался от этого места по всему телу, заставлял едва заметно ерзать, собирая под собой ткани простыни. Ли думал, что на этом и может закончить жизнь, остановить все процессы в своем теле. Он аккуратно двинул ногой вперед, так, чтобы ладонь Чонсона смогла захватить больше, взяться крепче. Чонсон в свою очередь пальцами начал играть с кромкой домашних шортов. Хисын не видел, рассматривает ли его мужчина, он сам зажмурился и посильнее прижался лицом, оставаясь всего в нескольких сантиметрах от крепкой груди. Пак же продолжал мять суховатую кожу на бедре, поглаживать от колена и вверх и все тяжелее дышать ему в макушку. Внезапно Чонсон позволил себе больше, вцепляясь сквозь ткань шортов в мягкую ягодицу, на что Ли тихо вздохнул и невольно сжал в кулаках чужую домашнюю футболку. У парня дыхание вовсе от этого сбилось, все вздохи казались слишком тяжелыми, а выдохи сбрасывали огромный груз с плеч, и Хисын пытался хоть немного унять то головокружение, которое внезапно появилось. Чонсон зарылся носом поглубже в ароматно пахнущие волосы, втянул воздух и аккуратно коснулся губами чужой макушки. Совсем не ощутимо, но у Хисына уже все рухнуло, растворилось внутри. Пак же губами спустился ниже, задевая ушную раковину и выдыхая теплом прямо на кожу за ухом. Он все же запустил пальцы под домашние шорты парня и принялся поглаживать ягодицу, заставляя Ли все сильнее прижиматься и едва ли не залезать на него всем телом. Наконец, Чонсон аккуратно задел пальцем и без того сжавшийся вход, и Хисын, не сдержавшись, тонко всхлипнул, толкнувшись тазом вперед. Послышалась легкая усмешка, а после — Пак неожиданно резкими движениями перевернул парня на спину и навис сверху. — Чонсон?.. — не рискнув открыть глаза, позвал куда-то в темноту комнаты парень. — М? — удовлетворенно промурлыкал взрослый мужчина, изучая кончиком носа мягкую кожу на шее. Руки Пака уже не видели абсолютно никаких преград, они изучали его тут и там, залезали под одежду, обжигая несчастное, попавшееся в их сети тело. Пальцы успели пересчитать выступающие на худощавом теле ребра, аккуратно задеть самыми подушечками соски и вновь спуститься к мягким ягодицам. Чонсон почти что подкидывал таз Хисына, чтобы все крепче обхватывать его округлости, как бы нечаянно при этом вжимая в себя. Ли готов был сгореть прямо на этой кровати, обратиться в пепел и никогда больше не возрождаться: он отчетливо ощущал чужое возбуждение. Чонсон уже был полностью на взводе, и Ли и подумать не мог, что эта реакция могла возникнуть лишь на него. В голову лезли всякие мерзкие мысли, обидные, колющие, но парень старался не давать им ходу и просто жить в моменте. В том самом, где Пак уже не жалел его шею, выцеловывая так страстно, что на утро совершенно точно останутся бордовые с кровоподтеками следы. Мужчина вел себя, словно дикий, вырвавшийся из клетки зверь, оголодавший по свежему мясу. Чонсон продолжал губами обхватывать сухую молодую кожу, бедрами тереться о чужие и с силой сжимать мягкость везде, где только проходили пальцы. Хисын по-настоящему изнывал под ним, вился, словно обжигаясь, и по-прежнему стойко держал глаза закрытыми. Бубенчики тихо позвякивали на плюшевых ушах, пока Чонсон несколько часов, словно в каком-то самом невероятном сне, с животным удовольствием наслаждался телом молодого парня, а после мирно уснул, впервые за последние несколько дней действительно отдыхая во сне. Хисыну ничего не оставалось, как сразу после мужчины в омуте горячих рук забыться сном.