Выбери игрушку

      Пак Чонсон доброе утро, Ли Хисын Парень грубо кинул телефон в сторону кровати, отчего тот подскочил на матрасе и рискнул свалиться на пол, задерживаясь на краю в последний момент. Ли натурально злился, ощущал всеми фибрами разрастающееся раздражение, неприятно стягивающее желудок и пережимающее горло. И хуже всего — он так хотел броситься к телефону и ответить моментально. Даже минута казалась слишком долгой для игнорирования такого мужчины. Мужчины, который, как последний придурок, отвез домой после совместного сна, бросил милую улыбочку и забыл о существовании какого-то там администратора на добрую неделю. Он не писал, не звонил, а Хисын никогда не имел привычки навязываться людям, предпочитая разорвать связи, нежели написывать и приветственно махать ладошкой перед холодной стеной игнора. До следующих записей Минсо было еще много времени, потому и на работе младший с Паком не пересекался, отчего, сам того не замечая, стал еще более закрытым и раздражительным с коллегами и одногруппниками. Чертов Пак Чонсон, да что с тобой не так? Ли удерживал себя, пытался занять руки и мысли другими делами, чтобы одарить Чонсона таким же игнором, окатить того из ведра холодной воды и популярно объяснить, что играться людьми — признак плохого воспитания. И он смог, он действительно не отвечал на пришедшее сообщение. Целых восемь минут. Да уж, Ли Хисын, твоим достижениям позавидуют все те девушки из ТикТока, советующие бросать своих мужчин из тепла в холод и обратно. Вот это ты поморозил, конечно, вот это ты герой.

Ли Хисын доброе

Что ж, это хотя бы звучит холодно, правда? Пусть поймет, как он был не прав, когда так относился к нему. Сообщение было помечено статусом «прочитано» сразу же — Чонсон сидел в их переписке и не закрывал её после того, как написал. Пак Чонсон встретимся? О нет, Пак Чонсон, даже не думай, что стойкий и привыкший к отсутствию всяких социальных связей в его жизни Хисын так просто прыгнет в твои объятия.

Ли Хисын если хочешь

Что ж… Он по крайней мере продолжал отвечать холодно, тоже можно считать достижением. Пак Чонсон я вызову такси к твоему дому ближе к четырем, будь готов ничего ведь, если мы выпьем кофе в этот раз у меня? Хисын чувствовал себя самым настоящим тупицей, глупым школьником, готовым по первому зову предмета тайных вожделений побежать хоть на свалке трон из мусора строить, лишь бы там был тот самый. Конечно, ничего, Пак Чонсон, конечно, Ли не пытается сдержать девичий визг от одной только мысли, что увидит твой дом и окажется, по сути, на полностью твоей территории. Только твоей, как мы это выяснили неделю назад, когда Рики оказался никаким не мужем.

Ли Хисын ничего, я буду

      Хисыну казалось, что он никогда не привыкнет к той дрожи, что охватывала его тело каждый раз перед встречами с Чонсоном. Все тело в секунды слабело, опадало, на ладонях и позвонках выступали липкие капельки пота, а губы позорно поджимались и горели. Он вытянул шею, чтобы заглянуть в телефон таксиста, где было открыто приложение и просматривался маршрут — ехать оставалось несчастные пять минут, и конечности неслабо так потряхивались, отчего Ли даже пришлось обхватить себя руками за плечи. Почему он так сильно реагировал на этого совсем не знакомого ему человека? Почему так просто готов был сорваться и приехать в свой заслуженный выходной, отбрасывая абсолютно все накопившиеся за целую неделю обиды? Машина подъехала к аккуратным смолисто-черным воротам из листов железа, и Хисын, вежливо попрощавшись с бегающим по нему скучающим взглядом таксистом, вылез на свежий воздух, что тут же подхватил непослушные завитые прядки — шапку вот парень игнорировал намного искуснее какого-то там Пака. На крыльце частного дома тут же загорелся свет, и Ли услышал, как хлопает дверь, а за ней скрежетом отзывается замок калитки. И вот и он, мечта всех его влажных, заканчивающихся крепким таким стояком снов — Чонсон собственной персоной. Конечно же, в расстегнутой на добрую половину пуговиц рубашке цвета баклажана и подвернутыми рукавами. Давай, Пак, сколько еще одаренной мощной такой дозой меланина кожи ты сможешь продемонстрировать, будучи при этом прилично одетым? Что еще придумаешь? — Привет, — он жестом указал на вход в дом и забавно зажмурился от очередного позыва ветра — а нечего вот полуголым ходить. Хисын усмехнулся собственным мыслям и прошагал в направлении входной двери, предоставляя старшему возможность, как настоящий джентельмен, открыть её перед ним. В светлой прихожей его обволокло приятное, до жути домашнее тепло, отчего пришлось сдерживать звуки, полные блаженства и близкие к мурчанию. — Хисы-ы-ы-ын, — раздалось на предельно возможной для такого маленького создания громкости, и откуда-то из глубин дома моментально появился маленький ураган, готовый снести его с ног. Ли потрепал вцепившегося в его ладонь и размахивающего ею из стороны в сторону Минсо по длинным темным волосам и наклонился чуть ближе к нему. — Ну привет. Вообще-то я на тебя обижен, — Хисын не особо умел милашничать, но в его жизни было слишком много Сону, отчего умение надувать губы уложилось где-то на подкорке само собой. — Что? Но почему, почему, почему-у-у? — мальчик даже запрыгал на месте от накатившей на него в миг досады. — Ты целую неделю не появлялся у меня в гостях! Я даже попросил у волшебника новый магический зефир в шоколаде, а тебя все нет да нет. Пришлось всё самому съесть, и теперь только я буду сильным, как воин. — Не-е-ет, это нечестно! — Нечестно меня одного оставлять на всю-всю неделю. — Это всё папа, — малыш самозабвенно ткнул пальчиком в сторону стоящего все это время позади мужчину. — У них с Рики у обоих эта своя работа, и они все время заняты. Один раз даже забыли меня забрать после занятий у логопеда! — Мин-и, ну что ты такое говоришь? Никто тебя не забывал, мы уже сто тысяч раз с Рики извинились за опоздание, — Чонсон страдальчески вздохнул и закинул голову назад, накрывая глаза ладонями, а Минсо потянул Хисына еще ближе к себе, чтобы заговорщически пошептаться. — Видишь, видишь? Как думаешь, как скоро он купит мне новую игру за свой проступок? Ли демонстративно громко ахнул и прикрыл рот рукой так, чтобы Пак старший, поглядывающий на них сквозь пальцы, смог услышать эту сцену. — Минсо, да ты маленькая хитрая крошка! — парень едва ткнул ребенка в бок, отчего тот сразу же захихикал и отодвинулся, ожидая новых посягательств на его самые подходящие для щекотки места. — Разве можно так со своим папочкой? Ты посмотри, какой он старый, а вдруг ему плохо станет от такого-то чувства вины? — Папа не стары-ы-ый! — рассмеялся в голос Минсо и ткнул в сторону слышавшего каждое слово Чонсона, что свёл брови к переносице и выглядел максимально недовольным. — Так, я сворачиваю эту лавочку молодых и здоровых. Старый я, посмотрите на них! А ну-ка разошлись по разным комнатам, чтобы я этого огненного союза больше не видел. — Ну па-а-ап, — продолжал хихикать ребенок, спрятавшийся за длинными ногами своего «союзника». — Я все сказал. Давай-давай, Мин, собирай рюкзак, Рики уже подъезжает. Хисын вскинул брови в удивлении. — Это что за «Рики подъезжает»? Ты что, бросаешь меня, о мой верный друг? С этим злобным стариканом? — Угу, — как-то более печально пробубнил Минсо. — Я бы очень-очень хотел остаться, мы бы с тобой играли до самого утра! В следующий раз я обязательно покажу тебе свою комнату и все мои любимые игры и игрушки, ладно? — Ох, блин, Рики, получается, успел первым отхватить такую сладенькую булочку. И куда же вы направляетесь? — О-о-о, — малыш уже успел подобраться и вновь выглядел ярче любой звездочки, от былой дымки печали не осталось и следа. — Мы сначала в кино, мне Рики даже обещал большое ведро поп-корна. Сладкого! Вот, а потом мы еще купим по бургеру, а еще мы поедем к нему, чтобы поиграть в его приставку. Он мне рассказывал про новую игру про супергероя, которую купил, и там даже можно играть вдвоем, представляешь? Рики сказал, что в отличие от папочки он не будет прогонять меня спать, и мы будем веселиться це-е-елую ночь. Позади послышался теплый смешок, и Чонсон прошёл вглубь дома. — Так ладно, малыш, тебе действительно пора собрать рюкзак. Ты же знаешь, какой Рики нетерпеливый. Малыш задорно кивнул и побежал за отцом. Они вернулись уже через несколько минут, и Чонсон, попросив Хисына не стоять в дверях, скинуть куртку и пройти на кухню, вышел вместе с ребенком из дома, чтобы его проводить. Ли прошёл в указанную ему сторону и мельком огляделся. Частный дом не выглядел, как покои какого-то особо богатого политика или мафиози, хотя от Чонсона явно исходила энергия успешного человека с забитыми купюрами донельзя карманами. В кухне максимально ощущался домашний уют, мебель не походила на что-то безумно дорогое. Да, обставлено все со вкусом, в каждой мелочи декора виднелся ответственный подход и скрупулезность. Пак Чонсон явно предпочитал нечто, более близкое к минимализму, избегал визуального шума и вообще старался не захламлять свой дом, но при этом успевал оставить в кухне пару домашних растений, веселые новогодние чашки, милые магнитики из алфавитной коллекции детского йогурта, какие-то свои блокноты на подоконнике. От самого Чонсона не исходило никакой вычурности, скорее, наоборот, лишь полная открытость всему окружающему, сопровождаемая заинтересованными взглядами. Мужчина казался простым, но при этом невероятно привлекательным и горячим, неприступным и таким далёким для такого, каким был сам Хисын.       Утонув где-то в дебрях собственных размышлений, он не услышал, как хлопнула входная дверь, и позади него оказался сам хозяин дома, потирающий ладони после морозного ветра. — Прости, нужно было обсудить с Рики их «веселиться всю ночь», — послышалось слишком близко, и, обернувшись, Хисын впервые за вечер столкнулся с чужим взглядом напрямую. Такие глубокие и темные просто не могли не поджигать всё внутри, оставляя за собой лишь максимально тянущее внизу живота ощущение собственной беспомощности на их фоне. Матушка Природа и сам Бог явно были в наилучшем своем настроении и получили самую наисильнейшую дозу вдохновения, когда в их руках появилось это создание. Хисын был уверен, что они провели не часы и даже не дни, вылепляя каждую деталь этих лица и тела. А потом взяли баночку с веществом под названием «сексуальность» смешали с «природным магнетизмом» и вбухали все запасы, что у них были, в одного лишь него. Они переглядывались всего несколько секунд, а Ли уже прожил внутри миллионы жизней, в каждой из которых обязательно должен был хоть ненадолго появиться этот человек. И если не он, то зачем кто-то другой? Чонсон слабо улыбнулся и, обходя замершего парня, подошёл к немного закапанной темными каплями кофеварке, ловкими отточенными движениями подцепил рожок, засыпал туда несколько чайных ложек уже молотого ранее кофе и подставил чашку, запустив машину. — На меня ты, наверно, тоже обижен, да? — как-то совсем неловко для такого статного человека прервал уже натянувшуюся до предела тишину Чонсон. — Что? — Ты сказал Минсо, что обижен на него за то, что он не появлялся неделю. На меня ведь тоже? Ох, как же хотелось Хисыну высказать все, глядя в эти близкие к щенячьим сейчас глазки. Но стоило ему провести скорым взглядом по Чонсону, что вот так вот слишком красиво выглядел, просто опираясь бедром о гарнитур и сложив руки на груди, и все мысли бедного парня, уже замученного этими юношескими гормональными всплесками, улетели в совершенно другом направлении. Заметка на все последующие жизни — никогда не надевать обтягивающие джинсы, когда где-то поблизости ошивается подобный полубог. Лучше вообще больше их не надевать, потому что, кто знает, когда он решит вновь захватить все мысли своими непотребствами. Хисын никогда не был откровенным геем, он и сексом то вообще-то, скажем так, не увлекался, как многие его сверстники, то и дело повествующие зачем-то о их похождениях тут и там. Эти альфа-самцы, которые считают количество тел, в которые они успели присунуть за неделю, месяц, год. Как насчет вывешивать рейтинг и постоянно вести подсчеты? Мерзко. Конечно, Ли не обошел пубертатный период, когда он способен был удовлетворяться хоть по семь раз на дню, возбуждался на все, что двигается (конечно же, пытаясь себя убедить, что всё это должно быть обязательно женского пола), и невероятно желал так же, как взрослые мужчины, войти хоть во что-то. Но после всё, к счастью, подуспокоилось, а со временем пришёл и вполне ожидаемый вывод из всей его интимной жизни — девушкам ни разу не удалось пробудить ничего того, что он ощущал по отношению к парням. И, что совершенно ужасно по мнению большинства его окружающих, ему вовсе не хотелось кому-то присунуть. А вот растягивать себя в душе и покупать полезные игрушки оказалось очень даже неплохим занятием и быстро вошло в привычку. Да уж, узнали бы его родственники и бывшие друзья о том, что Ли Хисын до мозга костей гей, так еще и пассив — вот было бы обсуждений им, на половину жизни бы хватило точно. Осознав, что молчание слишком уж затянулось, парень поглубже засунул (как бы иронично это ни звучало) мысли о том, как данный субъект мог бы разложить его на этом самом гарнитуре, принося свои сердечные извинения за долгое игнорирование. — Да нет. Не имею привычки обижаться. Чонсон повел бровью и кинул быстрый взгляд на кофеварку, заметив, что та практически закончила с первой порцией кофе. — Звучит, не совсем правдоподобно, знаешь. — Знаю, — слабо усмехнулся Хисын, присаживаясь на диван и по привычке подкладывая под себя одну ногу. Пак тут же поставил рядом с ним небольшую белую чашку, источающую приятный аромат. — Спасибо. — Я объяснюсь? — О Боже, ты не обязан мне ничего объяснять. Не писал и не писал, делов то. Мы взрослые люди. — Это так забавно слышать, когда видишь, как дуются твои щеки с той самой секунды, как ты оказался со мной наедине. — Что? Да нет же, — сбитый с толку Хисын незаметно провел пальцами по щекам, тогда как Чонсон отвернулся, чтобы разбавить свой кофе сливками. — Хисын, я даже не думал о том, чтобы намеренно кинуть тебя на целую неделю и не объявляться, — начал он, когда сел на стул и оказался напротив парня, уткнувшегося в чашку. — Что ж, раз уж мы «взрослые люди», то я скажу всё, как есть. Я ужасный трудоголик, и, если работа наваливается, я могу забыть про реальную жизнь, пока со всем не расправлюсь. Много вопросов по всем возможным аспектам, разные проекты — мы с Рики зашивались, как лошади. А тут еще и очередная няня уволилась из-за переезда, и мне нужно было успевать быть везде и сразу, при этом уделяя сыну достаточно внимания даже тогда, когда хотелось рухнуть и поспать хотя бы часочек. Чонсон тяжело вздохнул и с усилием сжал пальцами переносицу, слегка жмурясь. Ли, который все это время боялся перебить откровения мужчины даже излишне громким вздохом, неловко заерзал на месте, меняя ноги местами, так как одна порядком затекла. — И не то чтобы я люблю жаловаться другим людям, но я был бы не против, если бы кто-то молодой и красивый сейчас меня пожалел и сказал, как все будет хорошо. Ну и то, что он совершенно не дуется на меня, — вместо измученного выражения, что преобладало еще секунду назад, Хисын видел перед собой уже хитрые, близкие к лисьему разрезу глаза, выжидающие его реакции. — Тогда тебе стоит позвонить молодому и красивому «муженьку», — откинулся на спинку и сложил руки на груди принимающий правила неизвестной ему игры парень. — Ох, ладно, — мужчина демонстративно достал черный телефон в прозрачном чехле из кармана брюк и быстро нашёл нужный номер, прикладывая гаджет к уху и продолжая вовсю ухмыляться. Ли увидел под чехлом семейную фотографию, где были оба брата, Минсо и, судя по соотношению возрастов, родители самого Чонсона. В заднем кармане спустя несколько секунд отозвалось вибрацией. Хисын прищурился и, не разрывая зрительного контакта, потянулся за телефоном, мельком бросил на него взгляд и ответил на звонок. — Да? — Привет, — раздалось в трубке и напротив. — Привет. Что-то важное? Я сейчас немного занят. — Ох… И чем же ты таким занят, что не можешь поговорить со своим стареньким другом? — Пью кофе с молоденьким папочкой, — когда Хисын на всех собеседованиях говорил, что сильной его стороной является абсолютное понимание субординации и никаких «повертеть хвостом», он был абсолютно серьезен. — Вот как. Тогда действительно не должен тебя отвлекать, — Чонсон нарочито медленно отвел телефон и завершил звонок, бросая гаджет на стол экраном вверх. — Что ж, молодой и красивый сказал мне, что он очень уж занят. Придется мне утешать себя самому. — Блин, может, я бы мог как-нибудь помочь? — Вот уж не знаю. Что ты можешь предложить? Самая безумная за последнее время мысль тут же вспыхнула ярким светом и отмела все разумные доводы и жалкие взывания остатков смущения. Хисын не успел даже, как следует понять, что он собирался сказать, как из его рта вырвались слова. — Я могу поработать няней Минсо.