Витражи

      Бабушка называла драконов — самыми преданными существами на свете.              Выбирая себе всадника, по каким-то своим особенным критериям, они становились не просто самым чудовищным оружием в руках человека, а самым преданным другом, родственной душой. Не имя крови Таргариен, невозможно понять эту магию. По молодости ей это описывали как «одна душа на двоих», но, к сожалению, за все свои годы бабуля так и не смогла хотя бы на шаг приблизиться к этому чарующему единению. Так она мне, по крайней мере, рассказывала.              А мне довелось на себе прознать, что значит делить душу на двоих с драконом.              Моя бабуля, Леди Джозефинна Корбрей, являлась хозяйкой нашего родового замка, Дома Сердец, находящийся в долине Арренов, ниже по течению от Суровой песни. Нас окружают горы и дремучий Змеиный лес. Наш дом — древний и благородный, и был достаточно богат, пока некое проклятье не нависло над нашим родом.              Что-то пошло не так, когда бабушка попала в Королевскую гавань. Будучи единственной дочерью своих родителей, её хотели выгодно выдать замуж, сыскав достойного жениха в стенах Красного замка. Её старший брат должен был занять место Лорда Дома Сердец, пока ей была уготовлена роль уйти в другую семью. На моё удивление, бабушка с теплом отзывается о всём, чему её научила Гавань. Она видела драконов, она танцевала с таргариевскими принцами и видела сам железный престол. Огромный, пугающий, но притягивающий к себе каждого охотного до власти человека.              Но случилась трагедия. Когда её дорогой брат приехал в Красный замок вместо пожилых родителей, чтобы одобрить помолвку, он внезапно умер. Бабуля держала это в тайне, давно забытой и отброшенной. Самое главное, что она смогла вернуть фамильный валерийский меч «Покинутая», принадлежавший брату, и смогла уже дома быстро выйти замуж за менее высокородного, чем она сама. В стенах Дома Сердец и родилась моя матушка, которую я совсем не помню. Они, вместе с отцом, сгинули в горах, направляясь на поклон в Орлиное гнездо, нашим сюзеренам. Бабушка так и осталась хозяйкой Дома сердец с этим самым разбитым сердцем. Но была я, и меня бабушка оберегала как зеницу ока.              К её прискорбию, росла я очень непоседливым, свободолюбивым ребенком. И с возрастом это не изменилось.              Няньки обо мне никогда плохого слова не говорили. Меня вообще, как благородную дочь, любили в замке. Да, порой сворую пару плюшек с кухни, но всё это было для правого дела. Заботиться о своих верных рыцарях была моя обязанность, как будущей Леди Дома Сердец. Но и устроить им хорошую трепку — дело чести.              Ох, и натерпелся же Калеб в своё время. Он был ненамного старше меня, но огромное сердце бабули, которая приняла его ко двору даже в таком юном возрасте, обязывала его стать лучшим. Самый ответственный, самый отзывчивый, самый благородный и честный. Калеб старался быть примером для меня, а также надежным защитником, который, в нужное время, возьмет в руки мой фамильный валерийский меч и встанет на защиту моего дома. Поварихи шептались в коридорах небольшого замка о том, как скоро Калеб будет назван моим женихом. Год, два или же в следующем месяце? Бабуля не молодела, хотя и была достаточно крепка, чтобы не выдавать меня замуж в 11 лет.              Но внутри…              Моя кровь кипела, когда я сжимала тяжелый меч из валерийской стали. Перед сном я мечтала не о балах, а о парящих в облаках драконах. Я мечтала найти свою родственную душу, которая незримо, но была всегда рядом. Это чувство не покидало меня никогда. Словно ты не один. Тебе никогда не будет грозить одиночество.              Не знаю, виноваты ли в этом сказки, которые рассказывала мне бабушка, а может это всё просто бурное девичье воображение… Когда мне стукнуло 11, я нашла свою родственную душу. Она была, правда, всегда рядом. Мой второй, верный, немного язвительный и своенравный, но рыцарь.              Сайлас был бастардом Таргариенов. В этом не оставляли сомнений его белые волосы и кровавые глаза. Ходили слухи, что он прибыл в Дом Сердец ещё совсем маленьким мальчиком. Сбежал из Красного замка, или его кто-то сюда отправил, не важно. Сам Сайлас поклялся молчать, хотя мне всегда казалось, что и рассказывать ему было нечего. В Королевской гавани было много бастардов, идентичных царственным отпрыскам, но никто из этих бедняг не имел и шанса на кусочек власти, дарованной им кровью. Я ставила всегда на то, что бабушка в свои годы такую хорошую молву о себе оставила в замке с железным троном, что её отправили Сайласа на воспитание. Но его настоящие родители так и не объявились, не дали о себе хотя бы намека… Так мне казалось.              Пока однажды, когда сам Сайлас посчитал, что я достаточно взрослая, чтобы разделить с ним великую тайну, мы не отправились в горы.              То путешествие я не забуду никогда.              Затихшие звуки ругани, особенно Калеба, из кабинета Леди Корбрей, ознаменовали новую страницу в моей жизни. Калеб смолк, бабуля словно и не проронила ни слова, лишь махнула рукой, дав отмашку Сайласу действовать. И он начал действовать.              — Собирайся, котёнок, я хочу поделиться с тобой одной тайной, — сердце пропустило удар. Он улыбнулся мне легко да взъерошил мне волосы на затылке. Дотянуться до его в ответ я не могла. Сайлас был выше меня на головы четыре, если не больше. И он тактично опустил сам факт того, что встретились мы аккурат под дверями бабули. Он ждал этого. Знал, что я не удержусь.              Впервые без возражений я сменила платья на походный костюм.              Сайлас посадил меня на крепкую лошадь, пока сам разбирался с припасами. Нагромоздили в седельные сумки спальные мешки да съестное, и даже валерийский меч был надежно закреплен на лошади. На себя его надевать Сайлас не стал, что говорило о том, что бабуля его точно не отдала. Средство моей защиты. И только.              — Ты смотришь на него так, словно бы я его украл, — словно прочёл мои мысли. И моё насупившееся лицо быстро дало ему верный ответ, — Никуда я твой меч не забираю. Он для… — и умолк, только сейчас поняв, что маленькому ребенку не стоит знать.              — Защиты? — закончила за него я, — Куда же ты меня везёшь, раз тебе обычного меча не хватит для моей защиты?              Мои неумелые попытки в лесть только рассмешили бастарда, но всё же часть напряжения сняло. Я не буду бояться, пока он не боится. И Сайлас не испытывает страх по отношению к нашему пути. Нет. Он тоже волнуется. Это волнение пробирает до мурашек лучше холодного горного ветра. От него не закрыться плащом, волнение заставляет трястись руки, потеть ладони, а сердце пускает вскачь лучше, чем сам Сайлас управлялся с лошадью.              — Вообще-то я уже умею ездить на лошади.              — Знаю, но в этот раз ты поедешь со мной, — только и ответила юноша на мои бахвальства, плотнее запахивая плащ на нас обоих. Ткань почти полностью закрыла мою голову и большую часть пути в первый день я благополучно проспала.              Было тепло и безопасно. Мерно покачивалась лошадь при ходьбе. Шумел Змеиный лес, убаюкивал меня. И небо, тяжелое, холодное, грозилось разразиться ливнем. Дождь чувствовался в воздухе, в мокрой лоснящейся траве на предгорье, в кучкующихся серых овечках.              Сайлас оставил меня на лошади, попутно закутов меня своим теплым плащом. Сам в черном кожаном кафтане. В нём плечи юноши казались просто широченными, даже в сравнении со взрослым пастухом. В свои 17 лет Сайлас внушал всем страх своим видом. Высокий, ветер колышет белые короткие пряди. И глаза красные, от которых не скроется ничего. Так и сейчас, мелкий обман пастуха не прошел незамеченным от моего рыцаря. Именно потому что его Леди ждала поодаль на лошади, он не стал лишать мужика вороватой руки. Лишь поймал зазевавшуюся овечку, да веревкой привязал к нашему коню.              — Зачем она нам? Мы разве взяли недостаточно еды?              Раздраженный Сайлас дернул веревку, проверяя крепость узла, но его пыл не оценил наш конь, который дернулся от рыцаря в сторону. Я тут же усмирила его, берясь за поводья.              — Для нас достаточно, котёнок, — так же беря под узды свой гнев, ответил рыцарь, — Но завязывать дружбу на голодный желудок никто не захочет. Поэтому это не нам угощение.              Овечка, ничего не подозревая, продолжала щепать траву на зеленых горных склонах.              Мой взгляд устремился туда, где тропа скрывалась в низких облаках. Туда, куда лежит наш путь.              — В той стороне никого знатных не живет, — негромко произнесла я ветру, — Целый баран на ужин… Тот, с кем ты хочешь меня познакомить, очень… Важный. Почему раньше вы не устраивали встречу? Бабуля давно меня познакомила со всеми знатными домами долины.              — Ты была ещё слишком мала, — запрыгивая на седло позади меня, — По правде говоря, твоя бабуля всё ещё так считает, но мне удалось уговорить её. Тебе не нужно быть взрослой, чтобы познакомиться с ним.              — Почему ты так считаешь?              — Не я считаю. Он так сказал. Просто поверь мне, котёнок.              Просто поверить. Сайлас говорит это так легко, отлично зная, что я ему уже верю.              С самого детства я доверяла этому юноше больше, чем родной бабуле. Кормилицы смеялись сквозь слёзы, что никому не удавалось успокоить меня в младенчестве, кроме как моей матушке и Сайласу. Тогда ещё сам мальчишка, он нянчился со мной у колыбельной. Мамы не стало, а он продолжает со мной нянчиться, хотя я изо всех сил старалась быть взрослой. Но, как и любой ребенок, я быстро уставала, канючила и упрямо ворчала. Сайлас никогда на меня не кричал. Делал частые остановки, даже раньше, чем я успею пикнуть. Он рассказывал о цветах и травах, которые водятся в ближлежайших от Дома Сердец горах. Как по облакам понять переменчивую здесь погоду.              В первый день мы не успели добраться до нужного нам места, поэтому ночь мы провели под огромной раскидистой елью. Иголки мне казались мягкой периной, а за счёт сухостью ельника, тепло быстро окутало моё маленькое тельце в шерстяной мешке. Облака рассеялись, открывая темное небо, усеянное звездами.              — Сай, — шепнула я в ночи. Рыцарь сидел у огня, лицом ко мне, и пламя отражалось в его кровавых глазах, — Ты ведь не собираешься никуда уходить?              Юноша улыбнулся уголком губ:       — Спи спокойной. Никуда я не уйду.              — Нет. Я не об этом. Мне почему-то кажется, что после этого путешествия ты уйдешь. Словно ты прощаешься, — мой голосок был не громче ветра, но Сайлас всё расслышал.              Блуждали тени среди еловых веток. Звезды безмолвно наблюдали с вышины небосвода, а величественные горы громадами скальными нависали над нами.              Пламя и кровь в его глазах.              — Ничего от тебя не утаить.              Этот тон был до дрожи пугающим. Сайлас никогда на меня не кричал, не ругался, но со всеми другими людьми он был безжалостен. В нём не было такого благородства, как в Калебе. Бескорыстную помощь от Сайласа не дождешься. Его не обмануть, быстрее получишь вспоротую глотку. Но лишь со мной…              — Я ведь даже твоей бабушке не сказал…              — И не нужно! — тут же пискнула я, ощутив вернувшегося моего любимого Сайласа, — Если тебе что-то не нравится у нас дома, то скажи это мне. Я всё исправлю! Я будущая Леди Дома Сердец, меня послушаются!              — Послушаются? — смеется он недобро, — А если я не послушаюсь и уйду, то, что ты сделаешь? Прикажешь мне остаться? Запрешь меня? Закуёшь в цепи? — все озвученные опасения никогда бы не пришли в голову маленькой девочке, которая только вступает в юношескую пору, — Я останусь с тобой, котёнок, не потому что ты мне приказала или твоя бабуля. И не назло этому придурку Калебу. Я хочу всегда быть рядом с тобой, но я должен буду уйти. Рано или поздно.              В его сжатых ладонях читалась вся та сила противоречий, которые сейчас испытывал. Я чувствую их.              — Куда?              — Пока не знаю. Но я уйду, чтобы вернуться за тобой.              — За мной?              Сайлас поднял на меня красные глаза. В них мне чудилось зарево кровавого рассвета. Реки крови и пылающие замки.              — Да. Я заберу тебя туда, где наше место.              Но я, по детской наивности, не восприняла эти слова всерьез. Я совершенно ничего не поняла, а сила этого обещания больше пугала, чем давала покой. Поэтому мой звонкий смех раздался под пышной елью. Он уносился в горы, проходил сквозь них и растворялся в ветре.              — Не может быть места лучше, чем наш дом.              Мой ответ остался без комментариев.              В силу своего возраста и скудности имеющейся информации, я не могла понять, почему Сайласа выжигает изнутри гнев, обида и боль. Почему он так старательно делает вид покорного слуги в глазах Леди Дома Сердец, почему терпит Калеба. Сайлас был удобен и безжалостен к врагам. Что ещё можно было требовать от него?              Напротив, это именно Сайлас должен был требовать от нас всего, что ему причитается по праву.              Потому что клинок из валерийской стали идеально смотрится в его руках. Большой рубин в навершии загорается ярче, блестит пылающим закатом. Я со стыдом признаю, что Покинутая на поясе Сайласа выглядит лучше, чем в руках Калеба.              Сайлас мог просить у моей семьи всё. Все королевства должны были склониться перед ним, как в свою пору перед Эйгоном Завоевателем.              Потому что тот, с кем меня хотел познакомить Сайлас — был дракон.              — Не бойся, котёнок, — чувствую тяжесть его руки на своём плече, — Он боится больше всех нас.              — Не буду бояться я, — онемевшими губами, — Не будет бояться он.              Сайлас одобрительно кивнул, садясь прямо на траву рядом со мной. Я же встала как истукан, продолжая смотреть, как дракон сжирает бедную овечку.              В горах, где-то между небом и землей, среди низких облаков, скрывается пещера с заточённым в ней драконом. Обычно он не рычит, сотрясая скалы, а поёт грустную песню, едва ли отличающуюся от воющего ветра. Чешуя его была чернее ночи. В полумраке пещеры она переливалась багровым и стальным. Его голову венчали два изгибающихся рога, настолько острых, что сомнений в их опасности не было. Как и когтей. Дракон не мог в пещере расправить крылья полностью, но красные перепонки с рубиновым рисунком вен, меня восхитили до мурашек. А ещё глаза… Глаза его были такого же цвета, как у Сайласа.              Судорожно обернувшись, я встречаюсь с таким же взглядом. Юноша на меня смотрел с той же тоской, что и дракон в пещере.              Мне захотелось плакать. За них двоих.              Я прячу слёзы от их взглядов, устремляя лицо навстречу ветру. Носом стараюсь шмыгать негромко, но эти позорные слёзы не получается сдержать, видя… чудовище? Самого опасного существа на свете? Дракона.              — Как он… — шмыг, — …здесь оказался?              Сайлас позволял мне оплакивать его тяжкую судьбу.              — Твоя бабушка приказала его заковать здесь.              — Зачем?              — Это лучше, чем убить его. Ты ведь не глупая, котёнок. Хотя… Наверное тебе стоит действительно всё объяснить.              Тяжелый вздох Сайласа был чем-то похож на скулёж лежащего в пещере дракона. Вновь юноша погружается в собственные размышления, молчит, как и весь путь сюда. Он так и не смог сделать выбор. Тогда я решила сделать его за него.              Первый шаг был самым страшным. Казалось, земля уходят из-под ног, шатается, такая неустойчивая. Летать было проще, чем идти к нему. Но я не остановилась. Теплый плащ по моему росту шуршал о невысокую траву. Ветер трепал мои выбившиеся из косы волосы. Я боялась моргнуть и потерять эту нить, которая вела меня к нему.              Он боялся, как и я. Но ещё он безумно скучал. Ему было очень одиноко все эти годы. В нём было столько боли, скопившейся нежности, но ни капли гнева на меня. Моей вины во всём этом он не видел. Не осуждал.              Поэтому мне удалось подойти к дракону так близко.              Его морда была испачкана бараньей кровью, но меня это не отталкивало. Рубиновые глаза с вертикальным зрачком святились изнутри каким-то дымчатым светом. Как зарево пожара в дыму. Дракон распахнул пасть, когда я протянула ему ручку. Клыки влажно блестели.              Позади раздался скрежет обнаженного клинка.              — Поранишь её, ящерица, я тебя лично обезглавлю.              Валерийская сталь нужна была для дракона. Сайлас сам первый вскрыл бы себе глотку этим клинком, чем позволил мне пострадать по его вине.              — Всё хорошо, — говорю я им обоим. Мой голос эхом разносится по небольшой пещере.              Мои руки пачкаются в крови, когда дракон дает мне себя коснуться. Гладить драконью морду оказалось так странно, чешуя была не холодной, а теплой, словно кожа живого создания. Рокот из пасти низко зазвучал, не давая никак Сайласу расслабиться. Юноша вскакивает с травы, держа в руках Покинутую, когда я падаю на обуглившуюся землю, придавленная мордой дракона. Нет, он не пытался напасть на меня. Так сильно ему хотелось моих касаний.              — Ну что за нахальная ящерица… — ворчал Сайлас, уже чуть спокойнее относясь к происходящему. Меч не убрал, но был до глубины души оскорблён, когда дракон уже с угрозой зарычал на него.              Драконы те ещё собственники.              А я смеюсь, обнимая морду чудовища. Моя одежда пачкается кровью. Вся я в крови. Драконий язык, который вылизывал мои крошечные ладони, делу не помогал от слова совсем.              Когда Сайлас точно понял, что мне не угрожает никакая опасность, он убрал клинок с рубином обратно в ножны и сел чуть поодаль. Всё же именно для этого он и привел меня.              — И всё же, я не понимаю, почему он в цепях здесь, — попыталась вернуться к мучащим меня вопросам, — Разве драконы не должны быть на Драконьем камне или в Драконьем логове?              Рыцарь терпеливо держал ответ.              — Должны быть. Но в Драконьем логове держат только прирученных королевской семьей, так же, на цепи, под землей. И выпускают их только по прихоти хозяев. На Драконьем камне дело обстоит несколько иначе. Там живут прирученные драконы по своей воле, насколько это вообще возможно. Там они гнездятся охотнее, всё же именно на этот остров драконы прибыли в Вестерос после падения Древней Валлирии. Но существуют и дикие. Их не много. Их никто удержать не может. Летают где хотят.              — Тогда почему этот дракон в цепях?              — Драконы не вылупляются просто так. Для этого нужен Таргариен с сильной кровью. Это магия, котёнок. И право на эту магию есть только у законных представителей дома. Возникнут вопросы, каким образом вылупилось яйцо. Захотят его забрать, а может и убить. Я не хотел ни одного из этих исходов.              — Ты украл его? Яйцо, из которого он вылупился.              — Возможно ли назвать кражей то, что никому не нужно? Оно обрело ценность только здесь, в Доме Сердец. Поэтому оно моё. Этот дракон наш, котёнок.              Но я чувствую — Сайлас не договаривает. Он слишком тщательно подбирает слова. Он мне не доверяет? Или может считает слишком маленькой знать всю правду? Ничего из этого не подходит.              У него были свои планы на счёт всей правды. У него вообще, были грандиозные планы, спрятанные от меня облаками. Потому что знай я всё тогда, ничего бы не произошло. Не пролилось бы столько крови. На мне самой не оказалось бы цепей. И не было бы столько крови на руках.              — Раз он наш, тогда мы обязаны о нем позаботиться!              Дракон недовольно заворчал, когда его голова упала на землю. Я поднялась порывисто. Стала рассматривать его мощные лапы. Железо уродливо впивалось в плоть, ломало чешуйки и уже давно оставило неисправимые шрамы.              — Мы должны освободить его!              Сайлас качает головой:       — Это слишком опасно. Он зверь, рано или поздно он подастся голоду и спустится с гор. Драконы растут пока едят. На воле драконы вырастают до исполинских размеров. Нам не удастся его скрыть! — повышает голос по мере моего наплевательства на его слова, — Да послушай же ты меня!              Дракон зарычал не из-за боли, а из-за хватки на моём детском плече.              — Мы сделаем ему новые оковы. Свободнее. Пока не станет безопасно для него.              Пытаясь донести до меня свою мысль, рыцарь опускается перед мной на колени. Смотрит глаза в глаза, да рукам обнимает плечи. Больше он не кричал.              — Котёнок, ты же понимаешь, что безопасно для него станет только в двух случаях. Когда я стану законным представителем Таргариенов, или когда право владения драконом распространится на бастардов. И оба этих варианта невозможны. Короли слишком жадные до своей власти.              — Тогда сам стань королём!              Детская, совершенно глупая прихоть прозвучала раскатом грома в пещере. Даже дракон обратил на меня свои рубиновые глаза.              Сайлас поражённо смотрел на меня пару мгновений, прежде чем расплыться в счастливой улыбке. Самой теплой, самой сердечной. Таким я его ни разу в жизни не видела. В этот момент я перестала испытывать разрывающую меня боль от несправедливости. Я ощутила покой и единение.              В порыве я сама обняла своего рыцаря за шею. Тот, тихо посмеиваясь, обнял в ответ. Большая ладонь гладила мои волосы. Тихий голос звучал мне в макушку.              — Не грусти, котёнок, мы со всем справимся. Я ведь привел тебя сюда чтобы ты обрела нового друга, а не для планов свержения власти. Давай это обождёт. Мы обязательно придумаем с тобой, как сделать его жизнь лучше. Это ведь не последний наш поход сюда.       Вернулась я в Дом Сердец совершенно другим человеком.              В лице всё та же маленькая Леди, чьё благородство и стать не унять грязными походными одёжками.              — Семеро! Как же от вас несёт! Быстро идите мойтесь, пока Леди Корбрей не хватил удар, — первым, что сказал Калеб, встретив нас в воротах замка.              А я совершенно ничего не чувствовала. Драконий запах стал для меня как вторая кожа.              

Так Дом Сердец стал охранником великой тайны — Драконьего наследника.

      

      

Это были 5 лет полные счастья.

      

      

Пока я не повзрослела.

             Нам много играло на руку. Например то, насколько род Корбрей отошел от политических интриг и взоров королей. Никто не смел лишнего слова бросить в сторону моей бабушки, но и она не позволяла для этого шанса. Всё списывали на её вечный траур по единственной дочери и ещё маленькой внучке.              — Не повезет её будущему мужу, — шептали знатные лорды за моей спиной, когда мне исполнилось 16 и мы были просто вынуждены показать при дворе рода Арренов, — Она так похожа на свою мать… Уверен, это страшное проклятье она тоже унаследовала, как и этот пылкий нрав.              Я улыбалась мило, но незаметно наступила на юбку одной из знатных леди, которая посчитала достойным обсуждать меня в моём же присутствии. Дорога ткань порвалась с громким треском.              — Ах, я такая неуклюжая, — с самым невинным видом я бросилась поправлять свой же проступок, полностью убедившись, что платье было уже не спасти.              Бабушка лишь качала головой, сидя за столом с нашими высокородными господами. Аррены холодным взглядом, точно орлы со своего высокого гнезда, рассматривали будущую добычу. Я лишь делала максимально угодливый вид, но натуру не скрыть, как бы я не пыталась.              — Если хочешь, мы можем уйти, — тихо шепнул мне со спины Калеб, — Леди Корбрей справится и без нас.              — Нет, — с печальной улыбкой ответила своему рыцарю, — Сбегу и покажу свою слабость. Пускай буду бельмом на глазу у всех эти высокородных господ. Я не хуже их.              Род Корбрей заметно потерял свой было статус и величие. Всё из-за череды неудачных браков и женщины во главе рода. Бабушка не укрепила власть браком с кем-то хотя бы равным себе, как и моя мать. Чтобы сохранить позиции при дворе, мне нужно было либо хорошо выйти замуж, либо же правильно распорядиться оставшимися богатствами. Ни первое, ни второе, не было простой задачей.              — Знаешь, какую самую большую привилегию дала тебе твоя семья? — перед отъездом в Орлиное гнездо, сказал мне Сайлас, — Ты можешь быть той, кем ты являешься. Будь собой и всё что тебе причитается придёт к тебе. У тебя есть возможности и право себя не ломать. Тогда в чём смысл выдавать себя за другую?              Ох, милый Сайлас.              Едва ли вообще можно было завидовать его положению бастарда, но я ему завидовала. Он умел договариваться, умел запугивать, умел ставить себя в обществе даже с клеймом на своём лице — красных глазах и белой челке. Сайлас не уступал во владении мечом Калебу, прозорливости ума Леди Корбрей и мне умению торговаться. Порой я ловила себя на мысли, что именно Сайлас должен был стать главой Дома сердец. На него он был больше всего похожим. Но в Орлином гнезде была именно я и именно мне держать лицо своего Дома.              Бабушка расстроилась, что ей не поступила ни одного предложения о встрече от знатных юношей. Калеб облегченно выдохнул, стоило опуститься в домашнее кресло. А Сайлас мрачно сохранял молчание. Тяжелый думы нависали над его головой подобно грозовым тучам. Близился шторм.              Богатое платье красного цвета сменилось на походный костюм.              Шумела высокая трава под ногами. Постукивали камни под толстой подошвой. Меховая оторочка куртки защищала меня от холодного горного ветра. Тем вечером он был особенно сильным. Тяжелые облака быстро проносились над головой, низко-низко, почти коснуться можно было. Но вот сквозь завесу я замечаю темную тень. Свистит ветер.              Я останавливаюсь, закрывая лицо от порыва. Вглядываюсь в видневшуюся горную вершину. Бах! Раздался яростный рёв. Каменные глыбы обрушились куда-то в пропасть. Не вписались в поворот.              Когда я дошла до знакомой пещеры, на выжженную перед ней поляну опустился черный дракон. Всадник спрыгнул на землю даже раньше, чем дракон всеми четырьмя конечности коснулся земли. Дракон заворчал, клацая зубастой пастью аккурат за спиной всадника, а тот лишь яростно отмахнулся, разразившись криком громче чем драконий рёв.              — Хватит, Мефисто!              Дракон недовольно замотал головой. Явно обиженный хлестнул хвостом и направился в свою пещеру. Всадник же упал в высокую траву, скрываясь из виду.              Как интересно. Давно такого не было.              Пять лет назад я впервые встретила дракона в горной пещере. Теперь на регулярной основе я и Сайлас поднимались сюда с одной овечкой. И летом, и зимой. Дракон рос медленно, я бы даже сказала управляемо, пускай и не испытывал большого счастья от столь скудного рациона. Однако, нам мало того, что удалось сделать драконы оковы куда свободнее, но и сделать седло для него. Мефисто вместе с Сайласам начали учиться летать.              Вообще, драконам принято давать имена на Валирийском. Однако, в угоду того, что ни Сайлас, ни я, этого самого валириского не знали, мы решили попробовать найти подходящее имя из книг, купленных из-за узкого моря. В Вольных городах всё ещё говорят на высоком валирийском. Мы рискнули. Дракон отозвался.              Этот вопрос, о истинном языке драконов, всплывал в самом начале. Сайлас знал, что Таргариены управляют этими чудовищами при помощи команд на этот умершем языке. Правящая семья разговаривает между собой на нём свободно. Способности к усвоению такого тяжелого языка считалась мерой «силы крови». Настоящий дракон должен без труда разговаривать на своём языке. Но Сайласу это было не нужно. Он понимал дракона без слов. Чувствовал на расстоянии. Слышал его эмоции как свои. Мысли наездника отзывались в самом драконе, и я это видела своими глазами. Не могла найти объяснения, но верила, что Мефисто разговаривал с Сайласом на своём, уникальном языке, рыком и жестами.              Разумеется, ведь Сайлас — Таргариен. В нём кровь сильная, как и он сам.              Тогда почему во снах я чувствовала ветер в крыльях?              Почему закрывая глаза, я улетала прочь в ночное небо, тонула в звездах и рассекала серебряные облака?              Первое, что мне пришло в голову, так это просто разыгравшееся воображение. В седло к дракону меня не брали, но охотно давали посмотреть со стороны. Я засекала время на песочных часах, насколько ловко дракон вписывался в повороты между горными шпилями. Разумеется, мне хотелось присоединиться к нему. Пока однажды Сайлас уехал к дракону сам, в одиночку, а ночью мне приснилось небо. Это совпадение Сайласу отрыло глаза на что-то, что он не стал мне раскрывать, сославшись на нашу с Мефисто духовную связь.              Вот бы мне иметь такую же духовную связь с Сайласом, чтобы понять, что творилось на его душе в те тяжелые дни, как этот.              Рыцарь слышал шорох травы, когда я подошла к нему. Не стал открывать глаза, всё так же утопал в изумрудном море, покачивающееся волнами от ветра. А я стояла над ним, рассматривая точёное лицо.              Он был уже совсем взрослым. Каждая красавица в замке мечтательно вздыхала, падала ему в ноги, лишь бы он обратил на них внимания. Сайлас не брал обет безбрачия, как делали это белые плащи, и всё же к своим 22 годам он отчего-то так и не нашел себе невесту. Я вообще ни разу не видела его проявления внимания к другой даме. Наверно, к счастью. Только подумаю об этом и под сердцем неприятно ноет.              Сайлас был безумно красивым. Высокий, широкоплечий, о его мышцах можно слагать песни. Белые волосы сами ложились под его пятерней. Острые пряди подчеркивали кровавый взгляд хищника. У него черные ресницы, подчеркивающие разрез глаз. По его носу хотелось провести пальцем, почувствовать эту едва уловимую горбинку. Очертить контур чувственных губ…              Его глаза приоткрылись. В них вновь мне чудится свет, зарева пожара.              — Почему ты так смотришь на меня? — спрашивает Сайлас тихо.              — Как?              — Словно хочешь меня съесть, — отшучивается рыцарь, вновь закрывая глаза с довольной улыбкой.              У меня же повода улыбаться не было.              — Я просто задумалась.              — О чём?              — Какой будет твоя невеста.              — Хм. И что надумала?              — Не могу представить никого рядом с тобой, — мой голос опускается до полушёпота, в взгляд в ступни. Я наблюдаю, как трава мнется под подошвой, пытается выбраться, а цветы распрямиться, — Когда-нибудь ты же найдешь себе невесту. Как иначе?              — Ты думаешь, кому-то нужен такой бастард, как я? — горечь сквозит во всей фигуре Сайласа, хота тот утопал в мягкости горного склона.              — Конечно. Ты красивый.              — Приятно знать, что ты меня таким считаешь.              — Ты умный. Ты смелый. Ты приручил дракона!              — Ну в приручении мне помогла ты, котёнок.              — Ты не сможешь быть всю жизнь рядом со мной.              Мои слова звучат как гром среди ясного неба. Даже дракон в своём логове дрогнул, зазвенев цепями. Сайлас вынужден поднять корпус. Смотрит сначала поражённо, словно преданный, затем вновь уходит в себя, обхватив свои колени.              — А в детстве ты просила меня не уходить, — горькая усмешка вызывает во мне мурашки. А может это просто прохладный ветер так меня пробирает.              Я падаю на траву рядом с ним. Облака бегут над нами даже на миг не останавливаясь.              — Я и сейчас не хочу, чтобы ты уходил. Но тебе не кажется, что ты достоин большего? Большего, чем рыцарь какой-то строптивой девчонки, — мне так сильно не хотелось его обижать, но жестокие слова были правдой, — Я ведь даже не смогу тебя сделать хозяином Покинутой. Фамильный меч должен быть у хозяина дома…              — Разве я когда-нибудь говорил, что он мне нужен? — смеётся он совсем рядом. Ему мои слава кажутся очевидными, — Это Калеб всё обхаживает Покинутую.              — Бабушка называет Калеба своим внуком. Он мой названный брат, так что у него есть право на этот меч, но только если я разрешу ему владеть им.              — Тогда не вижу никаких проблем.              Сайлас запрокидывает руки за голову и обратно падает на траву. Делает вид совершенно безразличный, расслабленный, хотя отлично знает, что таится за всеми этими словами. Там, на дне, мы сами ходим вокруг да около, как сам Калеб рядом с этим мечом.              — Покинутая в твоих руках смотрится намного лучше.              Сердце колотится как загнанный зверь. Как бабочка в банке.              — Валирийская сталь всегда будет хорошо смотреться в руках Таргариена.              Не понял.              Сердце рухнуло.              А почему я вообще надеялась, что он поймет такой завуалированный намёк? Я вообще сама понимаю, что пыталась сказать?              — Но если быть откровенным, — продолжил внезапно Сайлас, — Ни в чьих руках он не смотрится так органично, как в твоих.              Я оборачиваю голову на рыцаря, а рыцарь всё это время смотрел на меня. Самыми чистыми глазами. Этой самой чарующей улыбкой в них. Самой искренней, доброй, почти по-детски наивной. Самой нежной.              У меня не нашлось что ответить на это.              В этом чарующем мгновении, когда сердца замерли, когда мысли одни на двоих. Когда каждый трепет ресниц говорил слишком много. Его рука, большая и горячая, тянется к моему лицу, едва уловим проводя загрубевшей кожей по нежной щеке.              Но у Сайласа находятся силы удержаться. Остановить и себя и меня от непоправимой ошибки. Ему бы я отказать не могла. Не сейчас.              — Твоя бабушка хочет тебя как можно скорее выдать замуж, — сказал очевидную вещь Сайлас, поднимаясь с травы. Я запоздало последовала за ним. Каждый его шаг как два моих, — А меня Леди Корбрей желает выслать из Дома Сердец.              Ветер подхватывает нас. Почти сбивает меня с ног. Мне не удается ухватиться за Сайласа.              — Если я воспротивлюсь, она оставит тебя!.. — мой крик заглушает стихия.              — Нет, — отвечает Сайлас даже не пошатнувшись, — Мне давно пора уйти.              Это выло так странно. Представлять жизнь без него. Без дракона в пещере.              Это должно было случиться. Я давно об этом знала, о желании Сайласа вырваться из цепей на свободу. У него были все силы на это, но рыцарь не делал этого из-за меня. Так он говорил.              Пока я нуждаюсь в нём — он будет рядом. Разве что-то изменилось? Да. Теперь мне нужно учиться самостоятельности. Давно пора.              Бродя по горам, я знаю, что мне ничего не страшно, ведь Сайлас меня защитит. Засыпая в чужом замке, я знаю, что мне ничего не грозит, потому что Калеб стоит за дверями и охраняет мой сон. В очередной раз брезгливо вороча нос от возможных кандидатов на мою руку, я знаю, что бабушка неизменно будет на моей стороне. Единственное, в чём была Леди Корбрей непреклонна, так это в вопросе с Сайласом и драконом.              — Он должен улететь, — твердила мне бабуля, — Отпусти его. Пусть он найдет себе место подстать и заживет счастливо. Разве ты этого не хочешь?              — Ты просто не хочешь, чтобы он влиял на меня, верно? — промолвила я безжалостно, словно бы нож всадила в сердце любимой бабушки. Злые слова оказались правдой. Ну разумеется, это было очевидным, — Ты хочешь, чтобы Калеб стал Лордом Дома Сердец. Чтобы женился на мне, и уже вместе мы бы восстановили дом. Так?              — Он станет тебе отличным подспорьем, — почти оправдывалась, — Он верен тебе больше, чем таргариенский бастард.              — Не правда.              — Таргариены верны только своей крови! — впервые повысила на меня голос, — Не знаю, что он тебе успел наговорить, но знай, ими движет жажда власти и сражений. Те, в ком сильна кровь дракона, всегда такие. Это просто их природа. Они не любят никого, их ничто не может остановить, кроме их собственных амбиций и желаний. Ты думала о том, что ты можешь ему дать?              — Думала, — почти огрызнулась.              — И что? Отдашь ему Покинутую после моей смерти? А ты думала о том, как будет тяжело всему Дому, когда ты поставишь рядом с собой бастарда Таргариен? Как отреагирует королевская семья, узнай об этом? Они прилетят на своих взрослых драконах и сожгут наш замок вместе с тобой и этим мальчишкой!              — Королева не такая…              — Королева? На железном троне не может быть королевы. Не когда ей в затылок дышат три подрастающих зеленых драконов. Визерис совершил самую страшную ошибку, сделав свою любимую дочь принцессой драконье камня, но напрочь позабыв о наплодившихся ящерицах.              — Бабушка!              — Я тебя не так воспитывала, милая. Нет. Тебе пора повзрослеть. Сайлас улетает чтобы отвадить от нас надвигающуюся войну. И я в смятении, не зная, что хочу больше. Умереть раньше этого безумия или увидеть своими глазами то, как этот проклятый род разорвет самих себя. Я лишь возлагаю огромные надежды на то, что Сайлас в этом деле внесет наибольший вклад.              Словно призрак я выхожу из кабинета бабули, тут же сталкиваясь с молчаливым Сайласом. Во дворе замка уже ждёт нагруженная лошадь. Одна единственная.              Это были наши молчаливые проводы.              Идя по коридорам замка. Встречая кланяющихся нам слуг. Выходя под ночное небо.              Ни Калеб, ни бабушка не стали выходить провожать прожившего почти всю жизнь драконьего бастарда.              — Постарайся меньше ругаться с Мефисто, — негромко сказала я, поглаживая крутую шею коня.              — Постараюсь, но не обещаю, — рокочущий смех вибрирует в груди рыцаря. Он стоит рядом, нас от любопытных взглядов закрывает черный конь.              — Тогда обещай мне, что обязательно вернешься живым и невредимым.              — Вернусь.              Чужая рука тянется к моему лицу вновь. Касания едва уловимые, боязливые. От их нежности я блаженно закрываю глаза, впитывая последние слова и касания.              Но затем.              В следующим миг.              Руки рыцаря становятся мне ошейником на шею. Сайлас жестоко притягивает ближе, не даёт и шанса вырваться. И всё для того, чтобы прорычать драконом мне в лицо. Полоснуть ожигающимся дыханием.              — Но тогда и ты мне обещай. Не выходи замуж до моего возвращения. Иначе мы никогда не разорвем этот порочный круг мести и потерь.              Губы обожгло пламенем.              Сайлас забирает с собой мой первый поцелуй, честь и сердец, оставляя мне лишь валирийский меч да годы ожидания.              Ночами мне продолжало сниться ночное небо.