Витражи

      Перси с ужасом понимает, что начинает терять счёт дням.       Разумеется, она всё так же находится в заточении. Ничего о своей матери она узнать не может, что у Сайласа, что у его подручных. Да даже ворона на плече мужчины раздраженно каркала. Перси не смогла в тот день выбраться на волю, не смогла и во все последующие. Пришлось искать другие варианты спасения.       Она, не без помощи, восстановила квартиру, ставшую ей камерой. Цветок, который Перси кажется началом всего, теперь стоял на солнечной стороне в целости и сохранности. С кем, а с цветами у неё был опыт общения.       С ним было трудно найти общую тему беседы. Девушка давно догадывалась о том, что он какой-то преступник, важная шишка. К сожалению, Перси никогда не касалась того мира. А может и к счастью. В любом случае, каждый раз, когда Перси пыталась вывести Сайласа на рассказ о себе, хотя бы как день прошел, он переводил тему. Да так раздражающе, просто игнорируя.       — Порой я ловила себя на мысли, что жизнь с мамой, это настоящая тюрьма. Она тоже меня от всего огораживала, буквально дома держала. На старом телевизоре были всего два канала, про науку и природу. Спасибо, что я быстрее мамы просекла, как обойти её родительский контроль в интернете. И всё равно… Разрешала дружить с теми ребятами, кого сама одобрила. В детстве я мечтала сбежать от неё, но теперь… — раз Сайлас о себе не говорил, приходилось девушке давить на жалость. Но раз он слушал, продолжая есть приготовленную вместе еду, значит ему это нравилось, — Что-то не меняется, да? Судьба у меня такая, вечно быть прикованной к кому-то. Зависимой.       — Не верно мыслишь. Не ты зависима, а от тебя, — вкрадчиво ответил похититель, толком на Перси и не смотря. Он продолжал вкушать домашние яства, которые никогда раньше не пробовал. А ещё было немного пересолено.       — Час от часу не легче, — бросила Перси в стакан с любимым гранатовым соком. В бокале Сайласа дорогущее вино, а в её — сок, и оба одинакового цвета, — Ты ведь наверняка был свободен, как птица. А если и был скован, то смог отвоевать себе свободу. Даже не отпирайся, ты не выглядишь сейчас как человек подневольный.       — Сейчас — нет. Но так было не всегда.       — Тогда ты должен понимать, как это тяжело. Нужно ли мне объявлять тебе новую войну, чтобы отвоевать хоть кроху свободы?       Вилка с ножом звонка упали на тарелку. Это Сайлас их просто откинул, раздраженный очередной уловкой. Эта девчонка умела заговорить зубы, подобрать ключики к его слабостям. Она — росток, пробивающий самые толстые слои бетона и асфальта. Ему бы в пору вырвать его, как растущий не там волос, но рука не поднималась.       Ему нравилось наблюдать за её копошением в этой квартире. Как она наряжается в вещи, которые он сам покупал. Нежные цвета, летящие юбки и гребанные цветочки. И всё же, чаще всего, она выбирала носить свои вещи. Те самые, в которых её и похитили. Хотя Сайлас знает, что купленные модели буквально те же самые, что таились в её шкафу.       Зачем ему всё это? Почему именно она?       Сайлас давно привык мало спать, но вот Перси каждый раз во время вечерних посиделок с ним боролась со сном часов до двух. Потому отсыпалась в одиночестве, под взором камер. Сайлас находил нечто успокаивающее, зная, что пока он работает, она спит безмятежным сном.       Когда мужчина привез в квартиру огромную монстерию, им пришлось большую часть вечера потрать на пересадку растения.       — Вот представь, а обычно я одна с этим справляюсь, — ни то ворчала, ни то хвасталась Перси, пока промывала корни уставшей монстерии.       — Всё ещё не понимаю, зачем мыть корни… Пойму ещё листья, пыль там, но корни…       — А как ты знаешь, в какой земле он всё это время сидел? Жуки, пауки. Нет? Вот и я тоже. Лучше перестраховаться. Кстати, придумай, как поощрить Люка. Он смог дотащить все пакеты грунта с дренажом. Он молодец.       — А меня поощрить не хочешь за то, что я этот чертов цветок держу уже полчаса? Уже весь мокрый.       Перси, хитро улыбаясь за большими зелеными листьями, «случайно» направила лейку душа вверх, прямо в лицо Саласу. Вода была комфортной температуры, так что вреда никакого не принесла. Разве только сердцу и нервам.       — Ты всегда можешь отправить меня домой, — плохо скрывая хихикание, ответила Перси, — И вот теперь ты действительно весь мокрый. Пф…       С белый волос Сайласа срывались капли. Они ударяли по его выразительному носу, очерчивали недовольно дёргающиеся губы. Тут Перси поняла. Худо дело. Девушка сжала в руках лейку так же судорожно, как когда-то держала горшок с цветком. Запищала что-то в своё оправдание, когда монстерия выпала из рук Сайласа прямо на пол душевой кабины.       — А-А-А! Нет! Не надо! Пожалуйста! — завизжала она так, что кажется стекла зазвенели. Огромная фигура Сайласа в домашнем светлом пуловере, который был уже насквозь мокрый, повисла над ней страшной тенью. Зажатая в угол Перси направила струю во врага, продолжая по-детски визжать. Заткнулась Перси только когда ей в горланящий рот не направили струю воды. Она буквально чуть не захлебнулась, издавая ну ужасно забавные звуки.       Разумеется, Сайлас отобрал лейку. Месть его была страшной. Теперь они вдвоем стояли все мокрые в большой душевой кабине, пока под ногами продолжала валяться в образовавшейся луже несчастная монстерия.       — Тьфу ты! — отплевывалась Перси. Светлые волосы липли к лицу, как и одежда. Точнее легкое белое платье, которое вообще Перси было привычнее летом носить, — Ну вот. Доволен? Теперь мы оба мокрые. А цветок так и не пересадили.       Перси всего 23 года, большую часть из которых она с настоящими мужчинами не контактировала. У неё даже нормального романа не было. Первой подростковой любви. Нет, она не настолько пропащая, знает как появляются дети, но то, какое влияние может оказать её вид…       Мокрая белая ткань стала почти прозрачной. Волосы прилипли к шее и лицу. От прохладного воздуха кожа покрылась мурашками.       Сайлас тяжело сглатывает, мечтая эти мурашки слизать языком. Они на вкус обязательно окажутся как цветочная пыльца. Такими же сладкими. Жаркая волна охватывает всё его тело, почти заставляя сорваться. Но всё, что выдало состояние Сайласа, так это горящие глаза. Перси списала это на воду, попавшую ей в глаза. Стекла во влажной ванне начинают запотевать. Наивными глазами девица продолжает стоять, зажатая в угол, и улыбаться этими слипшимися ресницами. Это всё убивает его, словно бы Перси была не безобидным цветком, а ядовитой проказой.       Она не просто сорняк, а настоящее оружие. Против него.       А у Сайласа не должно быть слабостей. Желания — да, потребности — разумеется. Но никаких привязанностей. Ему просто стало интересно. Ему просто нравится её образ. Ему просто нравится её голос. Его просто клинит от её дерзости вперемешку с невинной улыбкой.       Перси — невинный цветок. Это вполне логично, раз у неё даже подросткового романа не было.       Сайласу хотелось смять этот цветок. Пожрать его. Оставить его одному себе.       Будет жалко, если с ней так поступят. Кусочек прекрасного в бетонных джунглях. Живое обещание о спасении.       Вместо крови с них стекают теплые капли.       — Я перегнула палку? — в затянувшемся молнии прозвучал её голос.                   Это и стало последней каплей.       Огромные ладони Сайласа обхватываю её лицо, почти грозясь свернуть шею. От испуга Перси распахивает губы, охает, а этот ох тонет в чужой глотке. В этот момент всё рухнуло. Схлопнулся мир. Треснули стекла и обрушались стены. Умелые губы Сайласа уничтожают её, испивают нектар крупными глотками. Стекающие в их губы капли воды на вкус — растворенный сахар. В его руках Перси кажется такой маленькой. Кожа нежная, как кожура на персике. Бархатная. Холодная от воды. А ещё бледная от шока.       И плевать ему было на то, что девушка ему не отвечает. Застыла как мышка в углу. Ни вздоха. А вот Сайлас не скупится на рычание, вдохи, обжигающие щеки выдохи.       А ведь он убеждал себя, что это всё лишь платонический интерес. Она была интересна как цветок, делающий интерьер уютнее. Он не планировал переводить их отношения в горизонтальную позицию. Но вновь что-то пошло не так. В может это всё её хитрый план? Попытки его выкрутить ради свободы.       С болезненной истомой, сгибаясь почти пополам, Сайлас чуть отстраняется от покрасневших, истерзанных губ. Он всё ещё ощущает её вкус.       А затем очередной удар по лицу. Только в этот раз не ладонью, а кулаком. Да так хорошо, что мужчина отшатывается. Почти поскальзывается на мокром полу душевой. Врезается спиной в стекло. Теперь от него оно вибрирует и грозится рухнуть.       — Сволочь.       Эти слова звонче пощечины.              Красные глаза Сайласа с удивлением смотрят на Перси. Легкое платье всё так же прилегает к её нежному телу, на голове лишь больший беспорядок. А ещё слезы в покрасневших глазах. Её всю охватила дрожь не от холода, а от подступающей истерики.       — Если так хочется моего тела, зачем нужно было забирать первый поцелуй?!       Её мечты о большой и красивой любви, идеальном первом поцелуе под луной, разбились.       — Значит этого ты хочешь? — истерично спрашивает Перси, внезапно раскрывая руки, — Вот я! Забирай, если ты такой же извращенец с лишать девушек невинности. Хватит с меня этих игр! Тебе заняться нечем, как возиться со мной?       На скуле Сайласа краснеет ссадина. Спасибо маме, она научила её постоять за себя. Жаль недостаточно хорошо.       — Это было ошибкой… — тихий крип вырывается из его груди. Та тоже обтянута мокрой таканью, но Перси ведь держит себя в руках!       — О да, всё это одна большая ошибка. Так давай! До конца доведи!       Сайлас плохой человек. Его руки по локоть в крови. Но то, что сейчас происходило в этой душевой… Цветок всё так же лежал на полу.       На пол к нему присоединилось это проклятое белое платье. Оно мокрым комом шлепнулось с её плеч, открываясь весь вид на её фигуру. Только трусики в цветочек остались.       Он видел многих красавиц. Ещё больше брал. Едва ли его вообще было возможно удивить. Но это и не нужно. Перси была невысокой и стройной. Не болезненно худой, хотя Сайлас мог поклясться, что у неё до похищения ребра меньше виднелись под кожей. Размер груди скромный, и он давно об этом знал. Она легко ляжет в его ладони.       В тишине, разглядывая её обнаженное тело, Сайлас ловит себя на том, что руки чесались вырывать сердце из этой груди. Сквозь ребра, обтянутые кожей. Сквозь мышцы и осязаемый ореол света.             Так выглядит невинность?       С пылающими яростью зелеными глазами.       Резкий приступ омерзения к самом себе прошиб мужчину насквозь. Как молнией поразило.       Сайлас буквально выбегает из ванной. И плевать ему было на мокрые вещи.       Перси первые мгновения тупо моргает, не помнимая, куда он делся, а затем бросается за ним. Прямо так, почти голой.       — Не смей заставлять меня бегать за тобой! Сайлас!       Но дверной замок уже перекрыл кислород. Так Перси лишилась единственного нормального собеседника.