Витражи

      Среди футуристичных стеклянных высоток почти теряется оплот классики. Несмотря на свои скромные высоты по сравнению с общим пейзажем города, оперный театр захватывал дух каждого случайного прохожего. Подсветка выгодно подчеркивала лепнину, снег мягкой вуалью опускался на крыши, а стекла вырисовывались хрустальным узором инея. Гладкая поверхность черного автомобиля, что подъехал к главному входу в театр, отражала яркие огни. Неон и теплая имитация свечей. На припорошенную снегом красную дорожку ступил человек.              Опоздавший зритель направлялся с оперный театр оставляя за собой кровавые следы. Хотя это был лишь растаявший снег. Мужчина стремительно поднимается по ступеням, проскальзывая между высоких колонн. Он сам отворяет массивные двери в театр, попадая в главный вестибюль. Там сотрудники не сразу его узнают. Порыв остановить уважаемый гость прощает.              Только что прогремел третий звонок.              С белых волос падают такие же белые снежинки. Высокая фигура, облаченная в черный костюм, поднималась по парадной лестнице. За ним словно тянется шлейф из мрака и теней. На расстоянии семенит красивая девушка из персонала, ненавязчиво провожая зрителя в его ложе. Только вот Сайлас отлично знал к нему путь.              Роскошное фойе встречает его отголосками величественной увертюры. Поёт всё здание, резонирует дерево, и вместе с ним сам Сайлас напевает любимый мотив не размыкая губ. Закрыты двери в бельэтаж, но перед ним открывается всегда закрытая. Самая дорогая, царская ложа, приветливо раскрывает свои объятия. Его тут же обдаёт волной пробирающего до костей звука труб. Они громогласно воцаряются над умами зрителей, забирают себе их внимание, готовя их узреть таинство оперы.              Темнота Сайласу приятна, а музыка… А музыка ему услада… В темноте и одиночестве он мог насладиться пищей для души. Та пробивалась сквозь слои тьмы на бледное лицо. Улыбка светится в игре софитов, сусального золота, и… Атласном блике подола женского платья.              Увертюра набирает обороты, сердце отзывается силе нот, и полнится пугающим гневом. Во мраке его глаза наполняются алым светом. Кровавая аура шлейфом тянется за ним, расходится туманом по полу царской ложи. Колышется от звуковых волн.              Это лишь его место. И он рассчитывал сегодняшний вечер провести наедине с музыкой, а не с незна…              Но незнакомка не пугается. Она оборачивается к нему совсем не изящно, её облик лишь прикрытие. Этот факт бросается в глаза Сайласу сразу, словно сор. Красная тряпка в руках матадора становится красным платьем на теле незваной гостьи. В руках она сжимала театральный бинокль. В её руках он не изящная игрушка, а рабочий инструмент.              — Меня не предупреждали об ещё одном зрители.              Прекрасные ноты увертюры рокочут внутри его грудной клетки.              — Аналогично, — отвечает Сайлас совсем не дружелюбно.              Незнакомка забегала взглядом, предчувствия окончание музыкального вступления и возможные крики. Тревога тенями ложится на её правильные черты. Но боится она всем не мужчину перед собой. Высокого, статного. Сайлас знает все свои сильные стороны и как может вгонять раздражающих его людей в дрожь.              Но испугалась незнакомка вовсе не его.              Тишина эхом расходится в огромном зале оперы. Распахиваются тяжелые шторы сцены. Начинается представление.              — Прошу меня простить, — скомкано и тихо произносит девушка, поднимаясь с богатого кресла. Руки её сжимают золоченый бинокль на манер оружия.              Она стремительно сокращает расстояние. Сайлас сжимает рукой спинку своего кресла, ему оно служит опорой. Шлейф цветочных духов с тщательно упрятанной ноткой безумной магии.              — Достаточно смело проникать в царскую ложу. Или же вы одна из тех, кто случайно теряется, — насмешкой шипит Сайлас ей в спину.              Обнаженные лопатки, впадина позвоночника, скользящие по коже пряди волос. Цепочки серебряной заколки блестели в свете софитов и терялись в блеске темных прядей. Какого цвета? Не может распознать.              Взгляд, которым незнакомка ответила Сайласу, был красноречивее слов начавшейся оперы.              Нет. Она совсем не случайно оказалась здесь.              Незнакомка приструнивает своё недовольство. Её планы куда важнее доказать нахалу своё благочестие. Девушка поступает куда краше. Скрещивает ноги в манер реверанса, но в итоге опускает корпус вперед, прикрывая декольте своей ладонью и блестящим биноклем. Женские реверансы совсем другие, она же делает так, как Сайласу отвесили бы равные. Наглость! И кем она себя возомнила?!              Недовольство искрится под его кожей. Это лучше блеска сусального золота и страз на театральных костюмах.              Но раздражитель ускользает, словно вовсе не существовала. Словно бы призрак оперы, появилась и исчезла в царской ложе. Сайлас на мгновение допускает мысль.              «Не захочет ли призрак отомстить ему? Легкую пакость, на большее фантомы не способны»              И эта мысль вытесняет всё великолепие давно заученной оперы.              Кто её сюда пустил? Почему ему не сообщили раньше, что его ложе занято? Боялись его гнева? Почему она так просто сдалась? И за кем она следила?..              Сайлас из праздного любопытства скосил взгляд вправо. Со своего места он легко мог разглядеть другие места. Как и он становится видимым как на ладони. Поэтому он любил приходить с опустившейся темнотой на оперный зал. Все любопытные уже прознали, что главного гостя сегодня можно не ждать, а на деле…              А на деле Сайласу испортили всё представление, потому что он мало того, что не понял с первого взгляда, кого незнакомка выслеживала, так и её появление сбило с толку. Неплохой разброс, от царской ложи до балкона под самой крышей. Самые дешевые места для вольных слушателей. На сцену обзора почти никакого, но вот на зал…              Девушка оперлась на холодные железные перила. В том пыльном и душном месте её великолепный образ едва ли вписывался. Под самым потолком, как пташка на жердочке. Глаза её устремлены в бинокль, а губы нашептывают:       — Всё под контролем. Нет нужды прерывать операцию. Да, я помню, я на чужой территории. Никаких проблем не будет. Мне всего лишь нужно записать доказательства, помню. Хватит уже капать мне на мозги, я работаю!              Либо же незнакомка немного сумасшедшая разговаривать сама с собой, либо же она Охотник. И оба варианта Сайласу не нравятся. Он не слышит непосредственно её слов, но может прочитать эмоции с губ. Звать своих помощников он не хочет, опера не заслуживает лишнего шума. Да и пока эта маленькая Охотница не мешает ему больше нужного, у Сайласа нет причин действовать. Однако же ему стало любопытно. Совсем немного. За свою шкуру ему не страшно, но вот темные делишки за его спиной…              Свет экрана телефона неприятно резанул глаза. Пару слов и сообщение отправлено. Он вновь поднимает глаза, но не на сцену, а на галерку.              Затрубили знакомые мотивы, звучавшие в самом начале, в увертюре. Это последнее выступление перед антрактом.              Женский голос заполнил пространство зала. Магическая атмосфера, блеск огней, манящий звон. Незнакомка медленно зашагала вдоль деревянных перил галёрки, скользя по ней ладонью. Её ястребиный взгляд прикован к двум мужчинам в костюмах, что всё выступление перешёптывались между собой. Их эскорт скучающе наблюдал за игрой на сцене. Они знают своё место.              Стоило Сайласу получить подтверждение на телефон, как всё становится куда интереснее. Мужской голос сотряс своей силой и звонкостью театр, а Сайлас же молча улыбается. Его ладонь скользит по бархату царской ложи. В опустившемся мраке наивная пташка не понимает, что за ней давно уже ведут охоту. И когти постепенно сжимаются на цветастом оперении.              Незнакомка скрывается из виду, и Сайлас размеренно поднимается со своего места. Музыка провожала его темную фигуру.              Девушка спешит. Ей нужно пробежать столько лестничных пролетов, коридоров, чтобы успеть оказаться у нужных дверей точно к звонку антракта. Подгадать нужный момент! Упасть в нужные руки. Иначе всё напрасно!              Тонкие шпильки перестукивают по мрамору. Ей так не удобно бежать. Платье сковывает движения, при этом делая её такой уязвимой. Воздухом полнится грудь, ладони нервно потеют, а колени становятся слабее. Развиваются выбившиеся пряди, гремит заколка в волосах. Вписаться в резкий поворот на лестнице помогает цепкая ладонь. Она хватается за перила, а затем легко запрыгивает на них. Гладкая ткань платья помогает резво скатиться с них.              Она в самом роскошном театре, который есть на свете, катается на перилах роскошной мраморной лестницы.              И ещё раз! Ветер подхватывает юбку.              Ей всё это с упоением напоминает её истинное место.              Погоня для Охотника.              Грохочут в зале последние ноты. И сердце вместе с ними.              Мгновение полета. Девушка была уверена, что легко приземлится, даже с наличием шпилек.              Но приземляется она не на пол, а на человека, который точно не должен был появиться. Словно бы он подгадал момент, и всё для того, чтобы в палете поймать Охотницу. Вроде бы сегодня опера, а не балет… Чтобы загасить импульс от скорости, Сайлас вместе с ней оборачивается вокруг себя, словно в танце. Свидетелями им были лишь величественные музы и блеск золота.              Девушка на инстинкте схватилась крепче за воротник рубашки Сайласа, совершенно не думая о его стоимости и сохранности. Ей и не положено так себя вести, это почти провал операции, это потерянная попытка схватить преступников с поличным! Но музыка, словно самый крепкий алкоголь, вскружила голову. Прошла сквозь её тело, ребра, дошла до самого сердца и заставила раствориться в себе. Как и в этих темных глазах, в которых словно бы красный огонек светится. Пугающий, как фонарь в густом тумане. И только на него оставалось идти, потому что кругом — кромешная темнота.              Платье струится с её фигуры как пролитое вино. Красное и пьянящее. Цепочки заколки в волосах покачиваются, звенят едва слышимо, как бубенцы.              Сайлас усмехается, свет в его глазах стал ярче, а руки сжали крепче несопротивляющееся тело.              — Вы либо глупы, что решили действовать на чужой территории в присутствии хозяина. Либо же восхитительно храбры, бросая мне вызов.              Девушка едва-едва дышит через приоткрытые губы. Охотник стал добычей. Теперь она пушистый зайчик в руках хозяина этого театра, явившаяся без спросу и подношений.              — Смелость всегда граничит с безрассудством, — выдыхает в итоге незнакомка.              Ответом ей была усмешка:       — Ваша безрассудность в катании по лестничным перилам?              Но незнакомка решает перестать врать человеку, в чьих руках она всё ещё оставалась. В наушнике кричат о том, что это может сорвать операцию. Что с ним не договаривались, это может повлечь больше последствий, чем она могла бы просто вообразить. Но под светом этого красного маяка в черном тумане незнакомка делает шаг навстречу.              — В охоте на тех, кого бы хозяин театра сам бы хотел проучить. Я уверена, вы тоже недовольны тем, что сделку на контрабанду в обход вас заключают именно здесь. «Спрятать на виду» никогда не работает.              — И вы хотите, чтобы я их наказал?              — Прямо сейчас я хочу, чтобы меня поставили на пол. А что вам делать в своём театре — указывать никто не смеет.              И вновь на её слова отвечают снисходительной улыбкой. Было в ней нечто покровительствующее, как и в сильных руках, которые никогда бы не уронили. Она это точно знает.              Звонок.              Сигнал, обозначающий начала антракта убивают всю магию между ними. Незнакомка мечется, не понимая, какое же Сайлас решение в итоге выбрал. Ей нужно закончить начатое. Хотя бы попытаться!              Мужчина осторожно ставит девушку на место, на каблуки и красный ковролин, а та времени не теряет. Буквально отшатывается от хозяина театра, хватая ртом воздух, словно бы всё это время и вовсе не дышала.              Распахиваются двери. Люди в дорогих одеждах как вода выливаются в коридоры. Она на нужном этаже. Вместе с целями пройти в переговорную у неё уже не получится. Тогда пускай хотя бы окажется в ней раньше. А там спрячется и подслушает разговор. Раз этот безумный мужчина не собирается ей помогать.              Беги зайка. Пускай твоя юбка развивается, как шлейф манящего запаха. Пускай звенят цепочки твоей заколки, подобно колокольчику на ветру, привлекая его внимание. Маня за собой.              Незнакомка бежит изо всех сил, несмотря на каблуки, а Сайлас идёт спокойным и размеренным шагом. Он понимает, куда бежит эта храбрая дурочка. Знает, где будет проводиться встреча. Знает, как их наказать. И пускай в зале стихла сокрушающая ночную темноту музыка, сам мужчина идет и напевает глубоким голосом знакомый мотив.              — В твой разум Призрак оперы проник, он твой двойник.