Заводь

***

      Он проводит все выходные вне дома.       Это малодушное решение, но Уилл не готов смотреть Молли в глаза после произошедшего. Он прилюдно напал на Джун. Уолтер теперь ненавидит его.       "Так и будешь бегать от проблем? Хоть раз поступи как взрослый мужчина", - думает Уилл, и голос в голове принадлежит Джеку Кроуфорду, ворчит от досады, как в сносные дни, гремит от разочарования, как в дни похуже.       Но взрослые мужчины постоянно делают это, думает Уилл безучастно. Они то и дело сбегают от всего.       Он возвращается вечером понедельника. От него плохо пахнет, он не снимал одежду несколько дней и мучается от боли в шее, потому что спал в машине. Он думает, что не готов к разговору, пока не примет душ, но правда в том, что даже когда он смывает с себя всю грязь и избавляется от неопрятной щетины, решимости не становится больше.       Когда Уилл выходит из спальни, его взгляд застревает на двери комнаты Уолтера. Та закрыта.       Молли ни о чем его не спрашивает. Она не начинает разговор, посмотрев на него лишь раз, и Уилл чувствует чужое разочарование, такое громадное, что воздуха в доме не остается. Но Молли молчит, опустив глаза в планшет, и Уилл садится на другой конец дивана, чтобы включить телевизор.       Они не обмениваются ни единым словом.       Уилл гадает, рассказал ли ей кто-нибудь. Знает ли еще кто-нибудь? Сказал ли ей Уолтер?       Ближе к десяти Молли оставляет планшет и уходит в спальню.       Уилл пытается не думать о том, что Ганнибал уехал еще вчера. Он думает о том, как сам останется здесь, в этом доме, на этом диване, где спит все последующие ночи.

***

      Уолтер его избегает.       Уилл предвидит подобное поведение, но это все еще неожиданно больно. Он дает ему несколько дней, не теша себя надеждой, что этого хватит ребенку, чтобы простить его. Уилл пытается дать Уолтеру пространство, если не для того, чтобы успокоиться, то хотя бы для того, чтобы он определился с обидными обличительными словами, которые ему хочется выплюнуть Уиллу в лицо.       Уолтер пытается проводить меньше времени дома, но вечером ему все равно приходится вернуться, и Уилл испытывает сухой острый гнев, направленный на самого себя за то, что превратил для Уолтера дом в место, откуда ему не терпится сбежать.       Уилл ловит его в комнате, откуда Уолтер теперь практически не выходит. Уинстон лежит, уткнувшись носом в щель закрытой двери, и Уилл, постояв рядом, коротко стучится, прежде чем мягко повернуть дверную ручку.       В комнате темно, только включена лампа на письменном столе. Уилл колеблется на пороге, наблюдая за тем, как Уинстон тычется носом в колени Уолли, который не обращает на пса никакого внимания, угрюмо сгорбившись за столом. От внимания Уилла не ускользает то, что Уолтер теперь даже не смотрит на Уинстона и отпихивает его ногой, когда тот пытается проскользнуть вместе с ним в комнату. - Знаешь, Уинстон не виноват в том, что я сделал, - говорит Уилл.       Это первые слова, с которыми он обращается к Уолтеру с тех пор, как тот назвал его гомиком. - И что? Он все равно твой пес.       Голос Уолтера тщательно безразличный. Уиллу становится грустно. Мальчик любил Уинстона, и Уинстон все еще преданно таскается за ним по пятам, даже когда его отвергают раз за разом. - Но ты тоже его хозяин, - возражает Уилл так мягко, что это больше похоже на уговоры. - И он любит тебя сильнее. Ты его друг.       Не отвергай его только потому, что я его друг тоже, имеет в виду он.       Уолтер не отвечает, но коротко ерзает, и это заставляет Уинстона на мгновение завилять хвостом сильнее. Уилл знает, что заронил в душу Уолли зерно вины и позже мальчик оттает хотя бы к псу. - Послушай, - произносит Уилл и тут же замолкает. - Уолтер. Я совершил ошибку.       Он говорит и говорит, оправдывается, просит прощения и открывает простую истину, что все взрослые состоят из совершенных ошибок. Уилл говорит, не глядя на Уолтера, а Уолтер молчит, сидя к нему спиной. Никогда Уилл не говорил столько пустых, никчемных слов за раз, и вся искренность звучит топорно и фальшиво.       Уолтер не отвечает. Уилл выходит, как только заканчивает.       Внизу он напарывается на присутствие Молли. Ее грязная обувь стоит у двери. Верно, в это время года здесь становится дождливо, и у дома вечно стоит грязь. Уилл не слышал, как Молли вернулась с работы, но теперь видит ее мелькающий силуэт на кухне. Вести еще один разговор выше его сил, и он выходит наружу, накинув сверху куртку.       Снова накрапывает. Уилл ходил вдоль берега в погоду и куда хуже этой, но теперь ему тошно при одной мысли о коттеджах, которые неизменно поджидают его на конце пути. Он игнорирует белесое пятно лечебницы, которое сереет тем сильнее, чем чаще льют дожди.       Поэтому Уилл идет к машине. Он обещает себе не уезжать надолго и вернуться к ночи. К поздней ночи, уточняет он мысленно. Возможно, к тому моменту, когда все в доме уже уснут.       Уилл едет в бар напротив заправки.       Ладно, говорит он себе мысленно. В крайнем случае снова можно поспать в машине.       Уилл редко здесь появляется. Он предпочитает пить дома в одиночестве, где-нибудь подальше от чужих глаз. Но теперь он знает, что все испортил, и даже в мастерской днем, когда Молли на работе, а Уолтер учится, и Уилл предоставлен самому себе, даже тогда он не может спрятаться от семьи и собственного разочарования.       "Ты знал, что так все и будет, - говорит голос Молли в его голове. - И все равно сделал это".       "Люди все время изменяют друг другу, - говорит Ганнибал в его голове. - Драма вечная как мир".       "Прекрати жалеть себя, - говорит Беделия. - Смотреть тошно".       Кто-то заглядывает в его окна, и Уилл ловит себя на том, что уже какое-то время сидит в машине перед баром.       В баре пахнет, как в пивном бочонке, и въедливый запах мгновенно забивается в ноздри. Посетителей не так много, но лица знакомые, все до единого, и Уилл в самом деле ненавидит жизнь в пригороде, где все на виду у тебя, и ты на виду у всех. Этих людей не было в тот вечер в лечебнице, но Уилл чувствует, что они знают, взгляды жгут спину и вгрызаются в загривок.       Он садится за пустую барную стойку. Воцаряется подчеркнутая тишина, и на секунду Уиллу кажется, что ему не нальют, боже, он ведь едва не ударил женщину на глазах у толпы, что его вышвырнут, черт, жена Ганнибала отымела его в зад, и все это знают, он целовал Ганнибала, пока Молли стояла и болтала с другими всего за двумя дверьми, господи, он мастурбировал на Ганнибала, и все это знают.       Уилл поднимает глаза, встречаясь взглядом с молодым парнем за барной стойкой - сыном или племянником владельца бара. Он чувствует, как пот стекает за воротник. Уперевшись руками в столешницу, парень смеряет его долгим оценивающим взглядом. - Ты что, на измене, мужик? - хмыкает он и выпрямляется, снова принимаясь протирать стаканы. - Если так, то шагай отсюда по-доброму. Я не наливаю обдолбавшимся. Без обид.       Уилл моргает. Осторожно оборачивается, но никто на него не смотрит. Со вздохом Уилл трет лицо ладонями. - Нет. Нет, я не... что? Боже, нет, я не употребляю.       Он заказывает стопку виски, затем еще одну, тут же.       Никто не знает, убеждает Уилл себя. Никто не смотрит на тебя. Никто о тебе не думает.       Он даже не напивается. Люди заходят и уходят, и Уилл трезвеет каждый раз от тревоги, когда дверь хлопает. Подозрения лопаются в нем, как воздушные шары, и он накручивает себя, затем сдувается, накручивает снова.       К тому времени, когда парень за стойкой со стуком ставит перед ним еще одну стопку, Уилл вымотан. Мелко вздрогнув, он смотрит на дрожащий отблеск, прежде чем поднять взгляд на парня. - За счет заведения, - объявляет тот, едва заметно усмехаясь. - Это ведь ты набросился на Джун, верно? Все только об этом и болтают. Сам знаешь - дыра несусветная, ничего не происходит, вот все и обсасывают кто кого ударил да кто кого трахнул.       Уилл заставляет себя не реагировать. Он еще раз смотрит на стопку, которую не заказывал, и парень принимает его молчание за недоумение. - Ах да. Знаешь, эта Джун та еще сука. Облапошила моего батька когда-то да свалила. Вот женщины, а? Сердце ему разбила, можно сказать. Как приехала, так он места себе не находит, совсем осатанел, - парень замолкает, давая Уиллу ответить, но Уилл молчит. - Так она тоже бросила тебя или типа того? Чего ты на нее набросился-то?       Уилл медленно качает головой. Желания пить эту стопку нет, но пальцы уже сжимают стекло, и ему ничего не остается, как отдаться во власть привычки.       Как только виски обжигает ему рот, Уилл снова смотрит на парня. Тому не так любопытно на самом деле. Просто скучно. Он пытался уехать отсюда, найти работу поприличнее. Связался с наркотой, встрял на большую сумму, лишился места, убежал обратно в несусветную родную дыру, поджав хвост. Уилл знает такой тип людей.       Он улыбается. - Лишился контроля. Вот и все.       Парень недоверчиво хмурит лоб. - Но причина-то должна быть. Почему ты лишился контроля.       Уилл пожимает плечами. - Года четыре назад, - начинает он. - Слышал о Мэрилендском мяснике?       Парень отрицательно вертит головой. - Я псих, - сообщает Уилл, все еще улыбаясь; он цитирует название заголовка, жирные буквы которого до сих пор с легкостью всплывают перед глазами, будто он увидел их пять минут назад на газетном листе, только-только отошедший от лекарств в психушке. - Не всегда все можно контролировать.       Ни к чему не обязывающее дружелюбие в глазах парня поутихает. Он хмыкает себе под нос и спустя напряженную паузу советует: - По ходу я дал тебе лишка. Не советую садиться за руль в таком состоянии, если ты на колесах.       Он отходит, чтобы обслужить других, и Уилл чувствует его облегчение. Никому не хочется выслушивать чужие бредни даже от скуки.       Уилл оставляет щедрые чаевые в качестве извинения.       Он приезжает домой спустя еще час. Теперь, когда он устал и дал мыслям измотать себя, алкоголь штурмует его, но Уилл твердо держится на ногах. Он подумывает найти Молли и поговорить с ней, ведь она наверняка ждет от него первого шага.       Но затем он заходит в дом, где так тихо, что когда он опускает ключи на привычное место, грохот сотрясает тишину. Выпрямившись, Уилл прислушивается. Потом идет к спальне, включает там свет, обнаруживая пустоту.       На идеально заправленной кровати кровавой кляксой лежит измятый платок. Уиллу не нужно брать его в руки, чтобы увидеть засохшие пятна его спермы. Что-то внутри опускается.       Он обходит дом, заглядывает в пустую комнату Уолтера. Уинстон тоже пропал, но вся одежда в шкафах. Украшения Молли на месте.       Уилл добредает до дивана в гостиной. Он думает, что Молли ему не ответит, но в ухе раздается ее голос. - Да? - коротко произносит она, и у Уилла дергается сердце, потому что она всегда отвечает так на все телефонные звонки. - Где вы? - спрашивает он. - Мы останемся у Джун на какое-то время.       Уилл молчит достаточно долго, чтобы можно было потерять интерес к разговору и завершить его, но Молли висит на проводе. Наконец он говорит: - Джун тебе рассказала. - Нет, Уилл. Мне рассказал платок, который ты прятал в комоде. Забавно, что Уолли раньше меня узнал о том, что тебе нравятся мужчины. Знаешь, он до последнего не хотел тебя сдавать.       Уилл жмурится, сгибаясь пополам на диване, упираясь лбом в колени. В голове стучит, как отбойным молотком. - Молли... - Уже поздно. Не приезжай, ладно? Мне надо... мне надо все обдумать. - Молли, - повторяет он, но вызов завершается.       Уилл отбрасывает телефон. В носу все еще стоит запах пивного бочонка.       "Ты ведь сам все испортил, - стучит в его голове голос. - У тебя все было, но ты сам все испортил".       Уилл не может понять, кому он принадлежит на этот раз. На секунду ему кажется, что это его собственный голос.

***

      Оставаться дома теперь невыносимо.       Уилл терпит. Он не приезжает к Джун, чтобы увидеть Молли и Уолтера. Он убеждает себя, что внутри у него все зудит от желания приехать, но на самом деле это не так. Ему жаль, что Уинстон не рядом.       Уилл пытается заниматься своими обычными делами, но он безработный, от него ушла жена, забрав сына и собаку, и даже доктор Лектер наигрался с ним. У него нет никаких дел.       Ему жутко хочется позвонить Ганнибалу.       Вместо этого он рыбачит. Рыбалка не несет успокоения, как раньше, и тогда Уилл закрывает глаза на диване, чтобы войти в тихую заводь своего разума, где он провел большую часть времени, запертый под присмотром Чилтона. Заводь - точная копия местечка, где Уилл рыбачил, когда жил в Вирджинии, и он с тоской вспоминает свой белый домик в Вулф Трэп, хотя много лет не думал о нем.       Он больше не звонит Молли. Он дает ей все обдумать, как хороший муж. Он знает, что цветущее в ней самоедство вынудит ее вернуться.       Но Молли не возвращается ни на третий день, ни на четвертый, ни на пятый.       Утром шестого дня его арестовывают. Днем, скованный наручниками, он узнает, что в лечебнице обнаружено два женских трупа - Сары Приммс и Джун Такер. Вечером обнаруживается, что у обеих жертв отсутствуют органы - глаза и почки, язык и печень, - почерк Мэрилендского мясника, не так ли, мистер Грэм?       Но что-то не сходится. Что-то сходилось так гладко, что выбивалось из общей картины. Теперь Уилл видит. Он думает о Ганнибале все это время.       Ночью он разбит.       Наутро он прочнее стали.