Секреты

***

Друг мой, оставь этот нож Ты сделал всё что мог Выбрал других на главный роли наш бог Ну и что ж Позади закаты в одинокую ночь Ты никому не в силах уж здесь помочь «Пора домой» — Перемотка

      — Если мы не ускоримся — она потеряет печень! У нас нет больше времени на теорию, нужно действовать! — Разводит руками Форман, который два часа пытался выяснить, какое аутоиммунное заболевание у пациентки.       Хаус хочет сказать что-то по теме, когда видит, сколько времени на часах. Тогда он быстро достаёт телефон из кармана, бормочет, что у него дело «особенной важности» и хромает в другую часть, садится на стул и принимается строчить сообщение, совершенно не слушая возмущённые речи Формана.       Тот нервно закатывает глаза:       — Хаус, сейчас не до ваших любовных игрищ, у нас умирает пациентка, а мы даже не знаем от чего. Проявите человечность!       — Это вы проявите человечность, у моей детки всего пятнадцать минут перерыва в день, я, между прочим, скучаю, — отмахивается Хаус.       Он быстро-быстро печатает сообщение и искренне улыбается, когда почти моментально получает ответ от своей «детки». Что это за «детка» подозревает только Кэмерон, но вслух озвучить не решается. Наверное, потому что отчаянно пытается убедить себя в том, что отношения с начальником возможны и он не предпочёл ей того мужчину с красным лицом и в безвкусном свитере, измазанном соплями и слюнями.       — Хаус, у нас умирает человек! — Подключается Кэмерон.       — А у меня человек через десять минут уйдёт на работу, так что подумайте как-то сами, будет вам упражнение для мозга, — небрежно отмахивается Хаус, продолжая быстро-быстро набирать сообщения, одно за другим.       Форман и Кэмерон переглядываются, а Чейз смотрит куда-то мимо всех. Он будто знает, что происходит с их начальником, но никого не собирается просвещать. От этого всё равно Форману и не всё равно Кэмерон. Она хмурится, поджимает губы и нервно смотрит в сторону Чейза в ожидании, когда же он хотя бы попытается повлиять на Хауса, а не в очередной раз послушно проглотит выходки. Наверное, Кэмерон ожидает вмешательства Чейза, потому что тот всегда именно это и делал, когда они спали друг с другом без обязательств. Однако после завершения тех отношений поддержка тут же испарилась. Хаус любит шутить на эту тему, постоянно ссылается на то, что за всё приходится платить, а порой и натурой. А ещё то и дело добавляет: «Ты сама не поддерживаешь бывшего австралийского дружка, огрызаешься на него и ведёшь себя, не как ангел. Так чего ты ждала?»       Наверное, что обид после разрыва не будет.       А ещё — что Хаус проявит человечность и не станет смешивать отношения и работу. В конце концов он за обратное других осуждал.       — Нам всем необходимо подумать над анализами… — снова начинает Кэмерон, пока Форман тяжело вздыхает и садится за стол.       — Вот и начинайте думать, а меня не трогайте в ближайшие семь минут. Прояви человечность, Кэмерон, и не обламывай мне интересный вечер, — отчеканивает Хаус, улыбаясь новому сообщению и игнорируя мир.       — Кэмерон, давай уже хотя бы втроём обсудим нашу умирающую красавицу, — Чейз неумело подражает начальнику.       Тот слабо, но искренне улыбается. Ему, наверное, впервые снова хорошо из-за другого человека, а не викодина или алкоголя. Удивительно, ведь Джеймс даже не рядом, а умудряется уменьшать боль в ноге. Правда, об этом никто не знает. Джеймс по-прежнему остаётся тёплым секретом Хауса, утаивающего правду даже от Кадди. Она хорошая и желает всем лучшего, верит, будто каждый человек рано или поздно встретит своё счастье, но можно ускорить этот процесс. А Хаус слишком опасается всё испортить.       — Она утверждает, будто никогда не пробовала травы, но анализы показывают обратное. Тут наверняка какое-нибудь отравление, — Чейз сразу погружается в работу: у него на вечер есть огромные планы, которые не хочется обрывать.       — Но она мать троих детей, — возражает Кэмерон, а сама смотрит в сторону начальника, погружённого в переписку с головой.       Тот просто обязан хоть как-то, да отреагировать на попытку доказать, что пациент может не врать. Однако Хаусу всё равно. Кэмерон обречённо вздыхает и вяло слушает, как Чейз и Форман перекидываются версиями и решают, кто устроит откровенный допрос несчастной. Конечно, это Кэмерон, но она не желает прямо сейчас покидать кабинет, ей охота прочитать лекцию начальнику. Проще говоря. В очередной раз попытаться исправить того, кто не желает меняться. Это как обучать свинью правильным манерам, а потом удивляться, почему она продолжает чавкать во время обеда и валяться в грязи.       — Кэмерон, нам надо поторопиться, — говорит Чейз.       Он топчется, облизывает губы и нетерпеливо вздыхает. Мысленно он уже отдыхает в компании привлекательных девушек из БДСМ-клуба и потягивает хороший виски. Отойти от отказа Кэмерон Чейз всё же смог, принял это и стал двигаться дальше, точнее — пробовать новое. Наверное, именно окончательный разрыв стал главной причиной, по которой поведение рабочие отношения перевернулись на сто восемьдесят градусов. Теперь Чейз реже соглашается с Кэмерон, откровенно не воспринимает серьёзно её речи о морали и толком не вникает в её духовные переживания. Наверное, именно так и происходит со всеми бывшими, вынужденными работать бок о бок друг с другом по десять часов в сутки.       — Я сейчас… — Кэмерон сверлит взглядом начальника.       Тот заканчивает печатать, грустно поджимает телефону и выключает его, запихивая в карман. Взгляд счастливый и невероятный искренний.       — Хаус, тут у нас… — Кэмерон не успевает договорить.       — Я слышал, вы сами всё правильно решили, а теперь дуйте работать, — отчеканивает Хаус и облокачивается о спинку кресла.       — Кэмерон, пошли уже, я и Чейз не хотим похоронить человека и вернуться домой под утро из-за того, что ты решила снова прочитать нотации Хаусу, — вскипает Форман и тут же уходит прочь из кабинета, Чейз направляется следом.       — Кэмерон, ты их слышала. Не трать моё и своё время, не говори мне, что правильно, а что нет, — Хаус прикрывает глаза.       Кэмерон сдаётся и уходит, так и не узнав, что у её начальника на этой неделе намечается нечто крупное — свидание.       Первое свидание с тех пор, как Стейси ушла.

***

      Переписка с Уилсоном начинается рано утром, когда он собирается на учёбу, продолжается в короткие обеденные перерывы и заканчиваются ближе к ночи. Тогда обычно Уилсона вырубает ото усталости, а Хаус просто перечитывает прошлые сообщения и по-глупому улыбается, ощущая, будто жизнь становится менее паршивой.       И нет.       Недороман с актёром не избавляет от привычки постоянно глотать викодин, язвить и избегать работы. Просто… просто теперь Хаус делает всё немного реже. Его мысли забиты человеком и возможностью скоро встретиться лично вне сцены без лишних свидетелей. Можно сказать — скоро состоится свидание в одной из кафешек. Кажется, там подают французские вафли и неплохой кофе и в последний раз Хаус там был со Стейси до аварии. По ощущениям, то было в далёкой прошлой жизни, что теперь кажется чужой.       Иронично.       Сейчас у Хауса намечаются отношения с мужчиной, совершенно не похожим на Стейси, а всё равно сравнивает его с ней и, откровенно говоря, загоняется и мысленно старается подготовить себя в вероятному разрыву.       Глупо ли это?       Определённо.       Но страх снова оказаться брошенным никуда не уходит, он окутывает с головой, проникает глубоко в лёгкие и распыляется там, проникая, глубоко в капилляры и разносясь по крови. Как же это всё глупо, это обычно испытывают идиоты.       Хаус один из них.       Он готовится к свиданию, как ненормальный, думает, как произвести впечатление и задушить настоящего себя. Стейси ясно дала понять — никто не любит страдающих, когда они прямо говорят о боли.       Необходимо притворяться ради счастья.       И как же от этого быстро устаёшь.       Да, Джеймс точно не против грязных шуток, но палку перегибать нельзя. Да, он сам постоянно делает пошлые намёки, но нужно сдерживаться. Да, он иногда отправляет вполне очевидные метафоры на секс, но необходимо держать язык за зубами. Любое неосторожное действие способно спугнуть ранимого актёра.       Ведь все же актёры ранимые?       Так ведь?       Джеймс ранимым не выглядит и не ощущается. Он в ответ на оскорбление скорее отшутится, чем реально обидится. Однако рисковать у Хауса нет возможности, он слишком долго был один и теперь не может допустить потерю близкого человека. Руками ногами вцепится, но точно не отпустит легко, как было со Стейси. Пытаться удерживать её рядом с собой было провальной идеей изначально: Стейси — воплощение упрямости и готовности делать то, что ей захочется, в чём была (и остаётся) похожа на Хауса.       Сейчас у него намечается роман с другим человеком. Он уступчив в жизни, но упрям, когда дела касается работы. Пару раз он рассказывал о том, как в колледже чуть ли не дрался с другими студентами за главные роли. Да и то, что Джеймс сейчас постоянно мелькает на переднем плане и говорит большинство реплик — очевидный показатель стойкости духа и готовности отдаваться профессии на все сто.       На все сто Хаус старается выглядеть, когда собирается на свидание. Чувствует себя он глупо и неуютно, потому что не любит видеть на себе гладко выбритые щёки, строгую идеально выглаженную одежду и зализанные волосы, вымытые раз двадцать самым освежающим шампунем из всех возможных.       Это сплошная ложь.       Однако без неё никак.       Во-первых, Хаус — последняя сволочь, не умеющая нормально проявлять эмпатию и заботу. Во-вторых, он обычно выглядит хуже некоторых умирающих пациентов. В-третьих, по-прежнему остаётся инвалидом, с которым даже по парку невозможно пройти, который вечно тормозит и собирает на себе тысячи пар сочувствующих глаз. В-четвёртых, Хаус просто хочет, чтобы Уилсон его принял хотя бы ненастоящим, а потом, может быть, пригреет и подлинную версию, лишённую идеальных черт.       Их нет и у Джеймса. Да, он обладает целым рядом плюсов, но сквозь них прослеживаются и минусы. Их невозможно не заметить, если не носить розовые очки. Они у Хауса разбились в далёком детстве, когда мечта стать музыкантом оказалась растоптана отцом и жизнью. Сейчас мало что поменялось. Хаус бесконечно увлечён музыкой и Джеймсом, но понимает — к первой прикоснётся лишь как к хобби, а ко второму — может и вовсе не прикоснуться по-настоящему. Если Джеймсу что-то не понравится — он не скажет об этом прямо, навесит красивую лапшу на уши из разряда «это не твоя вина, дело во мне, а не в тебе, прости, ты заслуживаешь всего лучшего, но я не смогу ничего из этого тебе дать». Джеймс слишком «хороший», чтобы прямо говорить людям об их недостатках и настоящих причинах.       Как же сложно.       Как же всё сложно.       На встречу Хаус едет на такси. Почему? Потому что так в случае неудачного свидания будет шанс напиться и уехать домой снова на такси без риска попасть в аварию и потерять права. В любом случае необходимо перестраховаться.       В машине Хаус нервно мнёт красный галстук, поджимает губы и думает, нужно было ли его надевать и стоило ли вообще выводить отношения с Джеймсом на новый уровень. Не слишком ли это поспешное решение? Со Стейси всё было в сотню раз быстрее, с ней не было страшно торопиться и пропускать какие-то этапы. Джеймс же напоминает тонкий лёд, покрывающий уютный пруд у небольшого дома. Один неверный шаг и замёрзшая вода примется трескаться, а убежать от этого будет невозможно.       — Выходите, — говорит таксист, прибыв на месте.       Хаус быстро расплачивается, вываливается на улицу и замирает, увидев через окно кофе Джеймса, сидящего за столом.

***