Туманность Бабочка

— Тогда, находясь в астрале, я не хотел умирать, — произносит Джейс.  Виктор смотрит на него настолько удивленно, будто Талис только что внезапно разоткровенничался. Это даже не признание. В сущности, констатация безынтересного факта.  Все это время Виктор не просто пытался исправить ситуацию. Нет. Он хотел починить жизнь, восстановить по осколкам, будто чертов ювелир. Склеить разломанную на части судьбу. Разломанную самим Джейсом. — Я тоже. Должен был, но не хотел. Я говорил, — Виктор зачесывает темные волосы назад, вскидывает голову; подбородок вверх, глаза полны холода. Джейс ловит себя на дежавю с их первой встречей, — что хотел этого только однажды. Я почти шагнул вперед.  — Я тоже. Но здесь я всё же шагнул. Происходит затишье. Джейс вновь дезинфицирует шприц, в нос вновь бьет привычный запах лекарств, спирта. Ледяной, холодный. Он отрезвляет. Предметное стекло с размазанными по нему каплями крови также спиртуется, убирается в шкаф вместе с микроскопом и шприцом. В кабинет Виктора стучат. Джейс подпрыгивает от этого. За дверью оказывается мисс Янг. Сегодня у Виктора выходной, так что формально их не должно быть здесь, но никто не запрещает появляться в Академии в нерабочее время. Ведь так? Конечно, Скай жива. Её очки бликуют на солнце, а сама она, кажется, заливается краской в дверях кабинета. Привычная форма Академии идеально выглажена. Они с Виктором перекидываются парой фраз. Талис замечает, насколько самому Вику нервозно. Скай заметно интересуется Джейсом и тем, что он забыл в кабинете Виктора. Ви же называет его своим партнером в исследованиях и выпроваживает Скай за дверь, справедливо рассудив, что она и без того увидела и узнала слишком много. Возвращаясь к столу, он задерживает взгляд на лице Джейса. Непозволительно долгий, стоит сказать, взгляд. — Хочешь посмотреть на свою лабораторию? — сейчас Виктор задает по-настоящему внезапный вопрос, но сам же смотрит настолько серо и невыразительно, что у Джейса подкашиваются ноги. — Ты уже был там?  — Нет. Я не был.  Джейс в последний момент выхватывает фонарик из шкафа и передает Виктору. Металлический корпус исчезает в портфеле.

***

Виктор вновь проворачивает тот же трюк, чтобы вскрыть замок. Вернее, хочет провернуть. Дверь оказывается не запрета. Ви бесшумно проходит вглубь квартиры. На Джейса же накатывает. Он перебарывает тошноту, перебарывает себя и идёт вперед. Навстречу Виктору.  Лаборатория пустует. Разорванная взрывом стена забита камнем. На полках стоят те же книги, на столах лежат те же исследовательские журналы. Все это покрылось слоем многолетней пыли. Замороженная во времени лаборатория, совершенно осиротевшая без ученых.  Джейс не находит на тумбе ни браслета, ни конверта. Вероятно, мама забрала их.  Света катастрофически не хватает. Виктор выуживает из внешнего кармана портфеля фонарь и тут же зажигает, окрашивая пространство вокруг желтовато-оранжевыми тонами. — Джейс, — голос Виктора резок и остр, как лезвие бритвы. — Как ты?  — Опустошенно, — к горлу волнами подкатывает тошнота, царапая корень языка. Оставляя гадкое, едкое послевкусие желчи. — Паршиво. Я-я не знаю. Мне становится легче, правда, но осознание собственной беспомощности, бесполезности и ненужности раз за разом, день за днём прибивает меня к земле.  — Ты нужен, Джейс. Нужен мне, — слова Виктора доносятся сквозь гул биения сердца в ушах. — Нужен детям. Нужен Кейтлин и маме. Ты больше не советник, это правда. От тебя не зависит судьба города, но ты нужен и важен. Мы снова партнеры, как ты и хотел. Как мы и хотели. Талис заторможенно осознает смысл сказанного, но не реагирует. Тогда Виктор инициирует физический контакт, прижимая безвольное и несопротивляющееся тело к себе. Фонарь направлен в потолок. Свет мягко рассеивается по комнате, оседая на коже золотом вместе с пылью.   — Если тебе понадобится помощь, я буду первым человеком, который протянет руку, — произносит Виктор, будто нехотя. Хотя, возможно, Талис додумывает несуществующие смыслы в дрожащем голосе.  — Можешь сходить со мной к матери? — Джейс находит себя осевшим на колени. Окруженый темнотой и Виктором, он забывается и вздыхает. Вздох похож на натужный всхлип.  Тонкий фонарь золотым прожектором освещает пару дюймов меж ними, выкраивая мизерное пространство. Уединение. Такое болезненное, островатое, шершавое, но тем не менее близкое. — Хорошо, — Виктор кивает сам себе. Голова остается в заваленном положении. — Сегодня?  — Да. Сегодня.  — Как давно ты был у неё в последний раз? — осторожно спрашивает Ви, обвивая шею Талиса рукой. Мягкие, теплые прикосновения кожи к коже горячат.  Виктор вынуждает посмотреть на себя, громко выдыхая из легких, кажется, весь воздух. Цепкий, встревоженный взгляд бездумно оглаживает лицо Джейса. Ви не тянет из него слова, откровение не кажется пыткой. — Больше месяца назад. Тогда она сказала, что я не её сын. Очень похож, но не её. С тех пор мы больше не виделись.  Виктор хмурит брови. Хочет что-то сказать, но резво останавливает себя, на краткое мгновение отводя взгляд. — А у Кейтлин?  — Не так давно. Пару дней назад. Я до сих пор пытаюсь убедить её поговорить с родителями. Это невозможно. Она такая упрямая, Ви! Упрямее тебя, знаешь. — Хочешь, я могу сходить с тобой и к ней? — А ты думаешь, это поможет?  — Возможно. Мы можем попытаться. Никто ведь не забирает у нас такую возможность, — Виктор чуть заметно улыбается. Джейс долго смотрит на него, цепляясь взглядом за мимические морщины от улыбки — Виктор стал улыбаться чаще. От одного этого факта становится теплее на душе. Талис усмехается собственным мыслям.  Джейс узнает собственную цитату. Вложенная в уста Виктора, она, кажется, звучит уместнее, органичнее уж точно.  — Ты цитируешь меня? — заискивающе интересуется Талис; Виктору удалось переключить его внимание. Джейс поддевает подбородок Ви указательным пальцем. — Я польщен.  — Ох, прошу, утихомирь свое эго. И не обольщайся.  — Очень постараюсь, — искусственный свет мягко затемняет лоб и переносицу Виктора, освещая золотом лишь низ лица. Вик резко отворачивается. По щеке Джейса мажут ломкие волосы. Он вдыхает аромат свежего дегтярного мыла. Виктора вдруг осеняет; Джейсу знакомо это выражение лица. Как раньше, когда у него сходились расчеты на доске после долгого застоя или удавалась вывести четкую формулу спустя множество попыток. Виктор закусывает фонарь, фокусируя свет на чашке Петри. Крошечное стекло, припорошенное слоем пыли. — Экко был здесь! Ну конечно! Получается, они смогли создать прибор, перемещающий во времени и пространстве, используя всего-лишь осколки хекстека. Паудер говорила, что ее хекстек не задействовался, но тогда я не придал этому значения. — Получается, мы приняли верное решение, выйдя из исследования магии. — Потому что она опасна? — В умелых руках она может быть даром. Ты же сам видел, к чему она привела Экко. — Видимо, наши руки оказались недостаточно умелыми, — Виктор горько усмехается, выдохнув реплику.

***

Здание Академии возвышается над городом. Нога ноет, будучи до сих пор закованной в ортез. Это невыносимо. Джейс страстно мечтает снять неудобный металл. Сейчас он уже надевает его в разы реже. Только на долгие прогулки. Джейс снова здесь. Застывает в узком коридоре перед материнской квартирой. Рука ложится на плечо сзади, успокаивая. По дороге Виктор успел сказать, кажется, все из известных ему напутствий в попытке успокоить. Талису не нужны напутствия. Ему нужно тонкое запястье на плече и ощущение близости. Слова перестают иметь ценность, физическая близость же по-настоящему помогает. Вина, необходимость в извинениях и разговоре формируют нечто в легких, мешающее вздохнуть. Будто бы шар. Чужеродный отросток. Талис стучит. И шар, надувшийся в груди, лопается, когда Химена открывает. Виктор отходит на два шага назад, убирая руку с плеча. В уголках глаз Джейса больше не скапливаются слёзы. По телу разливается холод. Идёт изнутри и просачивается в дрожащие руки, в подгибающиеся колени. — Я должен рассказать вам, почему я здесь, — Виктор выходит из-за спины Джейса, оставляя трость припертой к стене. Решает не докучать её стуками? Какая глупость. Талис предельно галантно протягивает тому собственный локоть, не переча. — Почему мы здесь. — Твоё лицо кажется мне знакомым, — голос Химены блекл. Она осматривает лицо Виктора с дотошностью во взгляде. Нижняя губа дрожит. — Ты был на опознании тела моего сына. Ты был ассистентом декана тогда. Что… произошло? Химена сжимает себя в подобие объятий. Джейс же подхватывает трость, передает ту Виктору. — Нам нужно многое рассказать. Химена пропускает их внутрь. У Джейса возникает желание назвать её мамой в момент их диалога за чаем. Говорит по большей части Виктор — у него лучше получается совладать с эмоциями. Когда он обращается к матери, как «госпожа Талис», по привычке, она тепло отвечает: «Зови меня Химена». И Джейс вновь ловит дежавю. Второе за сегодняшний короткий день. Ровно такой же разговор состоялся в их первую встречу, в их мире. Виктор тогда смущенно отвел глаза и сёрбнул чаем, закашливавшись сразу же после. Джейс помнит этот момент до мельчайших подробностей. Вик позволяет Талису отвлекаться, беря контроль над беседой в собственные руки. Показывает матери Джейса блокнот, рассказывая о деталях. Голоса смешиваются, ненавязчиво затекая в уши. Виктор старается не слишком вдаваться в подробности. Виктор, вместе с тем, чересчур въедлив и дотошен. Это не дает Талису покоя. Он концентрируется на мелочах, ненужных и лишних, упуская важные вещи. Боится? Неужели? Чай горчит на языке. Мама часто делала мятный раньше. Даже посуда та же: белый сервиз, чайник с надколотой ручкой — будучи ребёнком Джейс неосторожно толкнул его с подставки на стол. Седина покрывает всю голову Химены призрачной вуалью. Джейсу необходимо будет свыкнуться с этим. — То есть вы были коллегами с моим сыном? Занимались исследованием магии? — тон матери с сырого и блеклого меняется на более опечаленный, понимающий. Она накрывает пальцы Виктора, нервно стучащие по стеклянному столу, собственными. Металлическими. Они заржавели. Как он раньше не заметил? Джейс ведь самостоятельно изготавливал эти протезы, смазывал механизмы внутри. Джейс облизывает собственные губы, сглатывая прохладность мяты во рту. Сладко. Предложение спонтанно вырывается из его рта: — Если ты-вы хотите, я мог бы заменить протезы, — Джейс опешил. Как ему называть эту женщину? Собственную маму, но при этом и неё? Очень похожа, но не она. Боже. — Смазать эти или изготовить совсем новые. Будто разговариваешь с ней, но вместе с этим не с ней вовсе. Как через слой тонкой пленки, которую невозможно разрезать. Реальность больше не расслаивается, не режется. Это сводит с ума. — Можно на ты, Джейс. Я не думаю, не уверена… — Они болят? — мама дергает руку с ладони Виктора, сжимая металлические пальцы. Она собирается в плечах. — Нет. Обычно нет. Только когда снимаю. И по вечерам, — Виктор несдержанно усмехается. Но тут же округляет глаза, пряча улыбку за чашкой. Ухмылка растворяется в горячем чае. — Простите мне мою несдержанность, просто ваш сын говорил мне то же самое про свою руку. С идентичной интонацией. На заинтересованный вопрос «а что с рукой?» Виктор весьма немногословно отвечает: «Заражение из-за контакта с магией». Мама понимающе кивает, решая не допытываться до ответов. Химена ведёт их в комнату Джейса после чайной церемонии. В комнате всё также, как Джейс помнит. Даже лучше. Время застыло, остановилось. Виктор видит плед, которым застелена кровать. Синий, с подкладкой из красного велюра на отвороте. Тот самый плед, которым Джейс укрыл его плечи. Морщась от нахлынувших воспоминаний, он отходит к окну. Талис провожает его взглядом. Мама выносит вскрытый конверт. Намокшие глаза бегло пробегаются по тексту. «Мама, надеюсь, ты не будешь сильно грустить. Не грусти. Пожалуйста, не печалься о своем бедовом сынке. Это не поступок на эмоциях. Я думал, что меня поймут. Я надеялся быть услышанным и понятным. Но мои идеи рассыпались. Меня втоптали в грязь. В один момент я потерял всё. И из-за чего? Из-за пустяка! Нет, конечно это не пустяк. Мои исследования привели к гибели ребёнка. Я никогда раньше не чувствовал себя настолько отвратительным. У меня не осталось ни одного человека, который бы понял. Даже ты не понимаешь. Я чувствую себя вышедшим из ума. Прости.

Т.»

***

Происходит взрыв. Когда они переходят мост, Джейс видит отблеск в районе бара Вандера. Синяя вспышка, как в момент удара молотом по самоцвету. Та же волна, появившаяся буквально на пару секунд. Талис останавливается, провожая голубые разводы взглядом. До их полного растворения в густом заунском тумане. — Хекстек всё ещё хранится у Паудер, да? — Формально, это её хекстек, — отзывается Виктор спокойно. Завтра утром, самым ранним, Талис должен будет прийти к ней, чтобы поговорить. А пока он не хочет спорить. Сейчас не время для ревностных заявлений. Сейчас не время придаваться воспоминаниям. В этой вселенной они с Виктором никогда не были партнерами, не должны были ими стать. Их союз разрушителен сам по себе. Магия стала их личным проклятием. Виктор целует его сразу же после того, как они оказываются дома. Не глубоко, мягко, просто касается губ губами. Успокаивает таким образом. И лезет холодными руками под одежду. Здесь Ви живой, настоящий. Это сводит с ума. Когда-нибудь Джейс сможет привыкнуть. Но явно не сейчас. Чувство новизны не ушло даже спустя… а сколько времени прошло? 5 недель? 7? По собственным ощущениям, едва успела пройти неделя. Виктор резко отдергивается, покачивается странно. Джейс схватывает его настрой. Взбудораженный. Что не так? — Быстрее! Дай мне свою руку! — властно требует Ви ломким голосом. Джейс покоряется, задирая рукав и протягивая левую. Запястье привычно обжигает и саднит от прикосновений Виктора. Ничего фантастичного. — Я понял, Джейс! Я понял, что не так! Я думал, что слышу гул в ушах, просто биение крови, но я слышу тебя, твое тело, твои реакции во время прикосновения. Я не просто чувствую твой пульс, я его слышу, Джейс. — И я чувствую и слышу тебя в ответ. Выходит, мы связаны на физическом уровне. Это невероятно. Ты говорил, что твои воспоминания неполные из-за смещения с моими. Это произошло в момент передачи руны! Но воспоминания Джейса не изменились. Или ему так кажется. — Попробуй взять сахар или соль и насыпать немного себе на язык. Джейс вновь повинуется, уходя на кухню и возвращаясь оттуда с щепотью соли в руке. Виктор трогает запястье всей ладонью, наблюдая за тем, как Талис сыпет порошок на язык. — Что ты чувствуешь? Сугубо научно. Без лишних слов или вопросов. Виктор вздрагивает, вздыхает, облизывает губы, пытается уловить вкус, но ничего не выходит. Это Джейс понимает по нахмурившимся бровям. Моментально. — Необходимо зафиксировать, — Виктор фиксирует, но уже не на бумаге. В голове. — Только ты способен чувствовать вкусы, оседающие у меня на языке. И то только тогда, когда я прикасаюсь губами к твоей руке. Приходит та же мысль, что царила в голове на протяжении первых суток после попадания сюда. Она плотно засела. Настолько, что не выкорчевать ни одним топором. Идея вросла, забилась. Что, если они оказались здесь по собственному желанию? Джейс, наконец, делится этим предположением с Виктором. Тот, цокая языком, выдвигает свое. Они проводят ночь за выписыванием концепций, порой откровенно идиотских и совершенно бредовых. Под утро, когда Джейс уже сидит в одиночестве, он снова пробегает глазами по записям. И снова. «Если наше попадание в этот мир объяснено нашими же желаниями, то получается, что руна телепортации на короткое мгновение стала восприимчива к нашим чувствам». Джейс пролистывает назад, находя зарисовки звеньев крови. Места под чертежами не осталось. Тогда Талис вырывает лист из собственного блокнота, который давно перестал вестись за ненадобностью, и пишет на нем: «Хекскор оказал большее влияние на кровь Виктора. Почему Виктор не почувствовал ничего, дотронувшись до хекстека? Я же каждый раз проходил через боль, работая с ним. Но видения были только в первый раз. Боль сильнее той, когда Ви дотрагивается до руки. Иными словами, возможно ли, что моя кровь отторгает магию?». Страницы в блокноте подходят к концу. Теперь у Талиса появляется стойкое чувство, можно даже сказать уверенность в том, что разгадка совсем близка. Ближе, чем когда-либо была.