Туманность Бабочка

— Значит, здесь вы живете? — полувопросительно произносит Паудер, осматривая кухню.  Дом внешне классический, стандартный по заунским меркам, абсолютно неприметный, бедный. Внутри также нет ничего необычного. Только любопытные и интересные к изучению механизмы, собранные из местного металлического мусора. Паудер подходит к обеденному столу, чтобы ближе рассмотреть паровой двигатель. Прежде ей не доводилось видеть настолько маленького маховика. Позолоченные детали. Искусная, но небрежная работа, сделанная в очевидной спешке. Некоторые из запчастей блестят, будто только что начищенные в лавке Бензо. — Да, — подходя ближе, Виктор неловко забирает изобретение из рук Паудер. Не выхватывает, а весьма осторожно изымает. Начинает крутить, приводя механизм в движение. Виктор тихо хмыкает. Паркет под ногами не скрипит. Лишь стук трости и детские голоса за окном разбивают тишину внутри маленького дома. На кухне неряшливо, однако, вместо заваленных горами мусора стола и раковины, у них раскиданы запчасти и стеклянные бутыли машинного масла. — И где обещанный Джейс Талис? — спрашивает Экко.  Тоска окутывает тело. Как и воспоминания о Вай. С новой силой. Это давно не злость, ведь она простила Экко за ту наводку. Паудер давно простила и себя саму. С каких пор магия может воскрешать мертвых? — Вероятно, вышел куда-то, — довольно безразлично отзывается Виктор. — Он должен подойти в скором времени. Джейс хотел поговорить с вами о хекстеке, — тон Виктора привычно сер, непримечателен. Акцент в такие моменты становится особенно слышимым, будто специально выдавленным из себя. — Очень сильно хотел.  Экко располагается на широком диване, подзывает Паудер к себе. Разрываемая чувствами, виной и тоской по сестре, она укладывает голову на чужие колени. Чувствует мягкие прикосновения к волосам; Экко всегда нежен с ней, возможно даже излишне. Не хватает пресловутого огонька, страсти. Паудер чувствует грани кристаллов даже сквозь мешочек и ткань собственных брюк. Хмурится. Имеет ли Паудер право злиться на Джейса? Она переводит уставшие глаза на Виктора. Тот долго не отрывает взгляд с её лица.

***

Визиты к Кейтлин в спальню через окно становятся привычными, рутинными, но оттого не менее трепетными. Джейс раз за разом обнимает её, однако не мог избавиться от липкого чувства искусственности. Его не должно быть здесь. Кейтлин другая. Не его.  Вновь привычный подъем на второй этаж особняка, привычно ноющая, в связи с ним, нога.  — Джейс! Каждый раз, когда ты приходишь сюда, мне до сих пор кажется, что я сплю.  — Но я все ещё здесь, Тростинка. Как сильно не жмурься, я не исчезну, — пока он здесь. Это временно, но сказать об этом Кейтлин невозможно.  Нельзя. Джейс запретил себе делиться желанием о возвращении. Возвращение мнимое и скорее всего несбыточное, но сама мысль о его возможности в этой вселенной вгоняет в странное довольство. Это лишь этап. Его нужно пережить, перетерпеть, да вот только терпит ли Джейс?  Совсем скоро что-то изменится. Джейс растворится, исчезнет, навсегда останется мертвым. Смерть постигнет его во второй раз. Возможно, это последний раз, когда они видятся так, лицом к лицу. Совсем скоро Виктор приведет Экко и Джинкс (Джейсу до сих пор с большим трудом удается примерить на неё маску Паудер). Он смотрит в глаза Кейтлин. И в этот момент в нем перемыкает. Замыкается провод, отвечающий за рациональность, начиная искрить. Секунда. И Джейс жмётся к ней, беспомощно и обессилено, не будучи способным совладать с чувствами. Наверняка выглядит слабым для Кирамман, буквально бросившись ей в объятия. Но это не имеет значения. Талис позволяет себе повиснуть на хрупких, сахарных плечах, обхватив шею. Как она только его держит?  — Я никуда не уйду, — ложь.  Большие, до странного пустые пространства в доме Кирамман кажутся безликими. Вгоняют в тоску. Джейс начинает понимать Виктора с его вечными претензиями и ворчаниями на тему архитектуры Академии. Особенно после недели жизни в Зауне. Или он провел здесь уже две? Талис потерялся во времени. — Я тебе верю, — говорит Кирамман весьма обиженно, уязвленно. Волосы Кейтлин сильно длиннее, чем в их измерении. Та Кейт выглядела менее травмированной, за формализмом крылось больше жизни и авантюризма. Они никогда не разговаривают о настоящем. Боги, а что, если она не поступила в училище? Что, если Кейтлин послушала маму и выбрала политику? — Твой отец… и мать, твои родители знают, что я здесь? — встревоженный вопрос и странно взгрустнувшая Кейтлин. Здесь — все иначе. Но нечто навсегда останется неизменным в обоих мирах. Джейсу всегда хочется и хотелось в такие моменты начать подтрунивать над Кейтлин. Она выглядит слишком серьезной. — Знай они, думаешь, я была бы здесь одна? — Талис чувствует нужду оправдаться, чувствует себя брошенным и виноватым. Кейт кидает не упреки, не оскорбления, просто данности. — Джейс, ты мертв, — но данности, как оказывается, могут ранить больнее упреков и оскорблений. — Тебя нет. А два единственных человека, которые знают о том, что ты цел, что с тобой все в порядке — я и твоя мама. Я права?  Кирамман супится. — Кейт!  Она коротко вздрагивает. Руки сжимаются в кулаки, дыхание учащается. — Ты мне ничего не рассказываешь. Каждый раз ты только приходишь сюда, обнимаешь и вспоминаешь прошлое. Не говоришь о том, где ты, черт возьми, был, не упоминаешь о том, где ты, черт бы тебя побрал, живешь! Ты удивляешься тому, почему я не верю в то, что ты жив, а сам не можешь вразумительно ответить ни на один мой вопрос. Ты только затыкаешь меня, стоит мне спросить про настоящее! — Человек Прогресса, Защитник Завтрашнего Дня. — Это дико!  У Кейтлин яркие голубые глаза и не менее яркие точеные скулы. Она смотрит пронзительно, сжигающе. Во взгляде — сухой лёд. — Не сердись, Кейтлин. Пожалуйста. Я знаю, что ты хочешь ответов.  — Как ты догадался?! — Кейтлин в бешенстве. Вместо спокойствия реплики Джейса принесли ей лишь большую ярость. — Я готов дать их, но ты мне не поверишь. Это бред, это прозвучит, как бред. — Вот как! — она звучит изнеженно, до того избаловано, что Талису почти смешно. Кейтлин может исправить это. То, что Джейсу каждый раз приходится красться сюда, будто вору, то, что о нем знают лишь два человека. — У меня есть условие. Поговори с родителями обо мне.  — Но они не поверят. Я и сама с трудом верю.  — Ну теперь ты меня понимаешь! Я не тот Джейс, которого ты знала. Тот Джейс мертв, — голос дрожит. — Я из другого мира. И Кейтлин молчит. Кажется, она вот-вот раскрошится, исчезнет, как те видения, что он лицезрел, когда шел в коммуну Виктора. Он всё сломал, разрушил хрупкое равновесие. Его настигает головная боль. Без галлюцинаторных бредней, в сухом остатке принося с собой лишь неприятные ощущения в затылке. Кирамман жует губы, ожидая продолжения реплики. Для Джейса — он рассказал слишком много. Для Кейт — неприлично мало. Понимая, что он не собирается добавлять ничего за этим, она выдыхает: — У меня нет другой, более рациональной версии того, как ещё ты мог оказаться здесь. Кейтлин — ненадежная конструкция. Металлическая, но ветхая. Вот сейчас она скажет что-то ещё и выгонит Талиса из собственной спальни. — Я тебе верю, — произносит она, присаживаясь на кровать и приглашая собеседника последовать за ней. — А я себе нет, — хрипло отзывается Джейс. — Мне кажется, что я сплю, Кейт. — Я понимаю, — интонация отсутствующая. Если Джейс собирается уходить, зачем просить Кейтлин рассказать о нём родителям? Зачем привязываться?

***

Джейс бредет к матери, распинывая гальку на пилтоверских дорогах, но вдруг останавливает себя. Зачем? Зачем идти к маме? Зачем привязываться? Он быстро сворачивает на мост, ведущий в Заун. Запах гнили уже не ощущается в воздухе, не чувствуется. Джейс привык. Заун пропитал его тело, осел в легких и под кожей, оплел грудь стеклянно-металлической вязью. На манер вторых ребер. На манер корсета Виктора. У Джейса фантомно болит спина. Точечно, в тех местах, которые полоснула мать убитого им мальчика. Там ничего. Ни ран, ни кровоподтеков, ни заражения, только шрамы. И те уже побелели, успев затянуться. Он заходит в лавчонку у дома Виктора, на пересечении улиц Мертон и Эолипил, а после и в булочную на углу. Джейс открывает дверь своим ключом, не оглядываясь по сторонам, он произносит: — Ви, прости, я задержался. Был у Кейтлин, — рука, тянувшая в рот выпечку, зависает. На диване сидят Экко и Джинкс. — Привет. На пару слов, — Талис быстро уводит Виктора в ванную, громко хлопая металлической дверью. — Ты не говорил, что они прийдут сегодня. Не так ли?  — Я говорил, — настаивает. — Они здесь, чтобы поговорить о хекстеке, так что будь душкой.  — А мне кажется, — Джейс подевает чужой подборок пальцем, прося посмотреть в глаза, — они здесь из интереса к моей персоне.  Джейс целует в уголок рта. Совсем быстро — прикладываясь на секунду и в следующее же мгновение отстраняясь. Виктор смотрит поплывше, с явным вызовом. — Джейс, — строго шепчет он. И Талис мгновенно затыкается, подчиняясь. Даже отступает на шаг.   Они выходят из ванной комнаты. Виктор тянется, чтобы привычно сжать запястье Талиса, но отдергивается, заметив заинтересованные взгляды, устремленные в их сторону. — Так ты действительно Джейс Талис? — интересуется Экко. — Да. Джейс Талис во всей красе. — Когда Виктор сказал, что вы прибыли из другой вселенной, я не поверил. Попросил доказательства и вот теперь я здесь, разговариваю с человеком, которого нет. Которого я, считай, самолично убил. — Судьба та ещё сука, да, Экко? — Виктор коротко щелкает тростью по его ботинку, заставляя прекратить словесную перепалку. — Я хотел сказать, что не злюсь. Я правда не злюсь. — Я тоже не злюсь, — Паудер выходит из-за спины Экко, и Джейс, против собственной воли, вздрагивает. С пучками и розовой прядкой она совсем не похожа на ту безумную террористку. Глаза синие. Такие же, как на пропагандистских постеров, которыми Кейтлин завесила оба города. Оторопь берет. И взгляд такой же. В душу. — Только ответь на один мой вопрос, — продолжает она хрипло, — ты знал о том, что те кристаллы взрывоопасны? — Да, — Джейс не видит смысла увиливать и врать. Девушка хмурится, каждый мускул на её лице сжимается в неприязни. — Мне жаль. — Это была не твоя вина. Это была совокупность вин разных людей, — отчужденно произносит Паудер, кивнув на Экко. — У меня есть кое-что для тебя, — Джейс поднимает коричневый блокнот, собственный, и выдергивает из него две страницы. Одна с заметкой о Вайолет, зачеркнутой карандашом после. Он написал ее в ту же ночь, когда Виктор ушел спать, оставив Джейса наедине с кучей тетрадок. Там есть не только про Вай. Талис тоже фиксировал различия этого мира, но иначе, нежели Виктор. Его история — про людей. Джейс сначала написал, а лишь затем перечеркнул, вспомнив, что Вай мертва. На другой странице рисунок, смазанный и неловкий (он давно не брал в руки карандаш), прямо как те лабораторные скетчи Вика. Паудер принимает листы, полюбовно оглядывая Экко. Они странно гармоничны вместе. Экко приобнимает ту за талию. Карман брюк Паудер распахивается — она достает из него холщовую сумку с кристаллами. Тихая среда разрывается потрескиванием и гулом хекстека. — Как думаешь, мы сможем стабилизировать их? Сможем провернуть этот трюк без оборудования? — Мы всегда можем попытаться, — глухо отзывается Ви, кажется, с большой усталостью и неохотой только размыкая губы. Осталось понять одно. Почему руна телепортации перенесла их с Виктором в это измерение, а не телепортировала. Почему именно сюда? У них без пяти минут есть ключ домой, уже вовсе не иллюзорный, нет, настоящий! Осталось только придать ему необходимую форму, как тому пруту, что Ви использовал в качестве отмычки. Джейс прикасается к хекстеку. В ту же секунду его тело пронзает резкий импульс, сравнимый с болью, испытанной в пещере. Перед глазами маячат живые силуэты, осязаемые и физичные. Восприятие мутится. Галлюцинаторный бред! Джейс видит залитый солнечным светом край жизни, конец. Те самые растения, те самые бензиновые пятна и марионетки, неживые куклы. Все мертвое. Словно заунская вода, покрытая масляной пленкой. Он не может двинуться и встать с колен. Тонкая эфемерность растворяется, стоит Джейсу резко дернуть руку от кристалла. Запястье вновь сводит острой болью, пронизывает от костей, дерет, тянет ни то вскрик, ни то болезненный стон. — Виктор, — Талис старается отдышаться, вцепляясь в чужое плечо. — Скажи мне, что ты тоже это видел. Пожалуйста.  — Видел что? — Виктор поднимает на него недоуменный взгляд. Растерянность и животный страх Джейса остаются непонятыми, он не находит в глазах напротив понимания. — Я объясню тебе потом, — ему удается выровнять дыхание спустя некоторое, весьма продолжительное время. — У вас есть какие-то разработки того, что поможет стабилизировать их? Опасность давно перестала пугать Джейса Талиса. Оправданные, и нет, риски, глупые и абсурдные в своей авантюрности планы — это он позаимствовал у Виктора. Вик же, кажется, растерял черты, когда-то сведшие их вместе. — Нет, у меня… у нас пока ничего нет, — произносит Паудер, с виноватой улыбкой глядя на Экко. Он улыбается ей в ответ, сжимая руку вокруг плеча сильнее. — Виктор сказал, что вы занимались созданием хекстековых устройств. — Что скажешь, Вик, мы сможем повторить? Рука Джейса болит. Её сводит. Капиллярные сети вновь посинели. Это контакт с магией. Прикосновения к Виктору, также дотронувшемуся до аркейна, более мягкие, невесомые. Виктор — посредник, точнее не столько он, сколько его тело. — Со временем. Экко, скажи мне, что ты чувствовал в момент, когда твоим телом пользовался другой? — формулировка странная. Виктор прикусывает язык, видимо, поняв это. — На что были похожи эти ощущения? — Что я чувствовал? — Экко задумчиво закусывает кончик указательного пальца. — Ничего. Как во сне без сновидений. А затем я просто вернулся в свое тело у Паудер в шахте, — он посмеивается, но быстро стихает и ойкает, получая укол под ребра. — Прости, в мастерской. Ви достает уже собственный блокнот, названный в порыве чувств «их общим», чтобы вписать туда наблюдения. Делает это на весу. Когда Джейс заглядывает тому за плечо, почерк оказывается едва ли читаемым.

***

Виктор, проводив детей, возвращается к Джейсу всё с той же мечтательностью во взгляде. С той самой игривостью, словно он только что осушил не менее двух бокалов спиртного. Они украдкой переглядываются. Виктор смотрит с азартом, с блеском в глазах. Талис так скучал по этому, казалось бы, абсолютно рутинному ритуалу. До мандража, до сводящих пальцев, до истомы внизу живота. Снова работают над хекстеком. Снова партнеры. Джейс не может надышаться этим словом, осуществившейся мечтой. Просто не верится. — Сегодня в Академии я видел Хеймердингера. Он поздоровался, и я ответил ему тем же. Попросил меня заменить преподавателя на лекции по инженерной механике. Кажется, он не заметил изменений. Нам с ним надо поговорить об этом. И о тебе. Завтра ты пойдешь со мной. Вот как? Виктор поставил его перед фактом. Не приказывал, не умолял. Просто лаконично, в весьма ультимативной форме выдвинул необходимость. Джейс вновь заходит ему за плечо. Нависает. Виктор перестал заниматься сборкой блока управления после начала этого разговора. — Значит, это даже не требование? — шепчет на ухо, прикусывая мочку сразу же после. Виктор прислоняет кулак ко рту, тяжело выдыхая в него. — Все верно. Это не требование, не приказ, не мольба, скорее факт. Возможно, просьба. Я пойму, если ты откажешься. Ты имеешь на это право. Ты не обязан идти. Но мне было бы приятно, если бы ты пошёл со мной. Хеймердингер сможет помочь. Джейс касается его талии, прижимает к себе, замечает нетерпение во взгляде Ви и то, как заалели чужие щеки.