Чтобы увидеть звезду, нужно открыть глаза

Утро тоже как-то не задалось: невыспавшийся Минхо пересёкся сначала на кухне с Джисоном, а потом вломился в ванную, когда там был Уджин — и Минхо вообще-то даже определиться не сумел, первое было хуже или всё-таки второе. Джисон попытался его проигнорировать. Обидевшись ещё тогда на невнятные попытки Минхо объяснить, что ему и так нормально, что он не склонен испытывать желание попробовать чужие микробы на вкус, а уж тем более разрешать себя трогать под нижним бельём, Джисон как послал его нахер, так и не разговаривал все остальное время, только перед камерами взволнованно и влюбленно улыбаясь — так, как Чан улыбался Феликсу почти с самого начала, не переставая. Ну да, оззи бразерс, хмыкнул Минхо своим мыслям и потянулся ко включённой на подогрев рисоварке, стараясь не отсвечивать, не мешать… А потом вдруг на него нахлынуло. Гормоны, что ли, ещё после течки не отпустили? С какого хрена Минхо так старается? Он же не виноват ни в чём. Что ему, себя переделывать? Ну не возбуждают его мысли о сексе вне течки, не возбуждают — и течка-то, конечно, но Ёнбокки сумел не сделать происходящее отвратительным, слишком… слишком плотским, не слишком навязчивым, или, может, это слишком милый Ёнбокки никак не мог оказаться противным, что бы он ни делал, и тогда выходило, что Минхо просто Джисон не подходил… Тьфу, в общем. Вообще-то Джисон ему нравился. И вот исключая секс — это как раз то было, чего Минхо хотел бы от пары. Что-то милое, податливое, нежное и хрупкое, о чём, точнее о ком, он мог бы заботиться и любить, и кто бы не сбежал от его словесных укусов — но вот тут как раз Джисон пролетал мимо рамок со свистом. В бытовом плане он терпел Минхо с неожиданной лёгкостью, но, стоило огрызнуться на него после попытки поцелуя — всё. И шутки не помогли. И ничего не помогло. Чонин, давясь смехом, предложил рухнуть перед ним — перед Джисоном, конечно, а не перед самим Чонином, вполне себе разделявшим нелюбовь Минхо к близким контактам с другими людьми — на колени и отсосать, за что оказался не растерзан исключительно благодаря своему умению делать очень жалобное лицо. Всё-таки кошатник Минхо имел заметную слабость ко всему милому, но большую часть времени он пребывал в уверенности, что Чонин в этот список попал по ошибке. Притворился просто, как ядовитые твари притворялись нормальными, имитируя окраску не-хищников, чтобы подманить поближе жертв. В глубине души Минхо вообще считал его инопланетянином, но это уже было, к сожалению, без вскрытия недоказуемо. Джисон завтракал, недовольно поглядывая в его сторону, но всё ещё игнорируя и не заговаривая первым. Сдавшись, Минхо подошёл к нему сам. — Джисон-и? — позвал он жалобно. Не прокатило. Тот даже глаза из упрямства не поднял. Но переупрямить Минхо? Наивный ребёнок. Не стоило даже и пытаться. — Джисон-и, — повторил он и приблизился ещё, почти вплотную. — Поговори со мной. — О чём? — зло вдруг отозвался тот, всё ещё продолжая пялиться в тарелку. — О чём с тобой говорить, омега Минхо-хён? О, а вот это был вообще неожиданный наезд, учитывая, что конфликт у них с Джисоном произошёл вообще до того, как Минхо обнаружил в себе текущую жопу, желание заткнуть её чем-нибудь потолще и умение феромонами отгонять кого угодно, кроме пары отдельных уникумов. — О том, что случилось тогда, Джисон-и? — Минхо не поддался. Он тоже умел упрямиться. — У тебя есть альфа, — Джисон задрал подбородок и уставился ему прямо в глаза, — вот к нему и иди, я-то что? Раз я тебе не нужен. — Вообще-то нужен! — Минхо даже оскорбился. Ладно альфа, Чан там ничего не пояснял и Уджин тоже промолчал, — но Минхо никогда не говорил, что ему Джисон безразличен. Ни разу вообще. — При чём здесь альфа? Ты мой друг, Джисон-и, и я не хочу тебя терять! — Друг, значит, — фыркнул Джисон. — Друг. Навстречу к медленно, полусонно вползающему на кухню Сынмину, он почти бегом из-за стола рванулся, выскочил буквально пулей. Осознав, что он здесь не один, Сынмин торопливо выпрямился, придал себе независимый, равнодушный вид — но тут же под весом Джисона покачнулся, чуть было не упав. Тут же сориентировавшись — Минхо бы его реакцию, а не тупую панику и ступор, он бы и правда в телохранители подался, но таких, как он, туда не брали, — Сынмин подхватил Джисона и вопросительно попытался заглянуть ему в лицо. И спросить попытался. — Джисо… — И всё, и рот ему заткнули поцелуем. Не дожидаясь, чем закончится этот показательный концерт, обиженный до глубины души Минхо — ещё и отвратительно голодный, между прочим, — независимо прошёл мимо и съебался в ванную с полным видом того, что туда ему и надо было, а не что на самом деле он просто нырнул за ближайшую дверь и торопливо защёлкнул за собой дурацкую мелкую вертушку-замок, которая вечно заедала и не открывалась с первого раза. Айгу. *** В офисе ему не повезло снова. Как лидеру танцевального юнита, ему снова пришлось много контактировать с Уджином. Несмотря на то, что тот вёл себя исключительно идеально, Минхо бы променял его общество на чьё угодно и на что угодно — хоть на новую течку, хоть на Джисона, пытавшегося засунуть язык в лицо Сынмину, хоть на пожилого альфу из числа наставников для женских групп, от которого ощутимо несло чем-то заплесневелым. От самого Минхо пахло ароматизатором «чёрный чай». Отвратительно. Уджин лишь иногда на него посматривал, зато так, что у Минхо с перепугу ноги чуть ли не отнимались и элементарные вещи он демонстрировал с трудом, вызывая ощутимое недовольство преподавателя. Конечно, сонсенним надеялся на то, что Минхо снимет с него нагрузку, а не добавит новой — а Минхо не мог. В голове нет-нет, да и мелькал образ Уджина, например, вжимающего его в стену и шепчущего на ухо какие-нибудь угрозы, вроде «я отдам тебя своим друзьям выебать по кругу», а потом трогающего между ног — и, в общем, понятно, почему Минхо с таким образом перед глазами дёргался-то и ждал всё время какой-нибудь подставы. Ещё, выходить наружу он старался тогда, когда Уджин отвлекался на разговоры с кем-то — и, видимо, слишком заметно сбегал, потому что в какой-то момент следом за ним вышел Чан. — Минхо-я, — жалобно позвал он. — Погоди, не беги, я забыл тебе сказать… Минхо недовольно замедлил шаг, но до конца всё равно не остановился: и пить страшно хотелось, да чего-то из автомата, а не воды, и свалить подальше душа просила. — Что? — со вздохом отозвался он. — Если у тебя какие-то проблемы с Уджином будут, приходи ко мне, — торопливо, все ещё тяжело дыша после предыдущей отработки припева, предложил Чан. Минхо глянул на него, как на идиота. Очень вовремя, ага. Спустя сколько… три дня после появления Уджина? Четыре? И только ему предложил, да, а не Хёнджину? Не Чонину? Хотя с Хёнджином, конечно, Минхо погорячился. Этот засранец мгновенно нашёл с Уджином общий язык, и теперь они и ели вместе, и, кажется, срать тоже вместе ходили, даром что туалеты разные для альф и бет предназначались. Впрочем, не то чтобы Минхо чего-то другого должен был ожидать, если задуматься. Хёнджин с его характером хищника на Уджина был похож, пожалуй, только действовал не так впрямую, а обходными путями, да и угроз боялся сильнее. А может, именно потому, что боялся, и выбирал не прямой конфликт; на того же Джисона Хёнджин поначалу давил, но быстро получил отпор и сдался. На Минхо же тот и вовсе никогда не пытался тявкать, а потом и вовсе, загнав Джисона в больницу, присмирел с перепугу. Но Минхо, в принципе, пообещал ему втихую шею свернуть и прикопать в следующий раз вне зависимости от того, кто отравится на этот раз — по ошибке выпивший его воду Джисон (хорошо хоть Чан не узнал историю до конца, с ума бы сошёл), сам Минхо или кто угодно третий. Наверное, стоило Хёнджину об этом разговоре напомнить и уточнить, что Ёнбокки в этот список тоже входит, а вот Уджин — нет. Хотя об Уджине вообще, пожалуй, упоминать не стоило. Просто на всякий случай. — Спасибо, хён, — наконец со вздохом заставил себя ответить он. — Я обязательно приду, если что-то будет не так. Ну конечно. Обязательно. Вот прям сразу. Глядя самым честным взглядом, Минхо дождался, пока Чан не кивнёт успокоенно и наконец не свалит, и поплёлся на первый этаж к вендингу, по пути почти на автомате принюхиваясь ко всем живым запахам — ну так, просто на всякий случай. Ёнбокки писал что-то такое про соседнюю общагу, про их Очень Надёжный План с переманиванием альфы оттуда, но Минхо только грустно посмеялся с утра над его — их — наивностью. Счастливые австралийские дети. Здесь, в этой группе, только Уджин — да, может, Хёнджин — понимали, насколько этот мир жесток на самом деле, просто все трое они выбрали для себя разный способ борьбы с этой жестокостью. «Соседняя общага» вообще-то являлась местом, куда тот лейбл ссылал самые неуправляемые группы, тех, кого чудом удавалось скрывать от прессы, и там в кого ни ткни, попасть можно было исключительно в уникума на всю голову. Один, Минхо знал, на наркотиках торчал и ему лично как-то предлагал, другой подкарауливал девчонок-бет у выхода из их, Минхо и остальных, здания лейбла и ждал, пока те не зайдут в тёмный переулок… Попросившие Минхо проводить их девчонки, собственно, с ним и поделились рассказом, именем и фотографией того, кого стоило избегать любой ценой. Третий, альфа, просто отличался невоздержанностью и таскал к себе чуть ли не десяток омег в неделю, хорошо хоть с их согласия… С одним из омег из тех групп Минхо даже, возможно, дружил — если можно было так назвать их нечастые встречи за соджу. О своих одногруппниках тот отзывался очень сдержанно, но даже так Минхо мог бы предположить, что у одного имеются явные проблемы с головой, лидер же просто самодур, заставляющий группу делать не самые приятные вещи, ну а третий — Хёнджин в квадрате, только с кучей мышц. Про остальных его друг не говорил совсем, так что оставалось только догадываться — но Минхо всё равно потянулся к телефону. «Есть свободные альфы на примете?» — поинтересовался он в КТТ. «Тебе поебаться завернуть? Могу предложить одного, хуй аж с локоть, я полконцерта потом его чувствовал». — Друг ответил почти сразу, повезло. Не повезло, правда, с содержанием ответа. «Для метки.» — Минхо даже точку поставил, показывая всю свою серьёзность, молясь, чтобы до друга уже наконец-то дошло. «Ты ебнулся?» — Тот ожидаемо удивился. И следом прислал уже менее риторическое, но, к сожалению, более чем предсказуемое: «Даже не смотри в сторону наших, если ты первого попавшегося у себя там укусишь, он и то окажется лучше». Минхо потянул носом. Первым попавшимся оказался тот самый преподаватель с запахом плесени, и, вежливо кланяясь, Минхо сморщился от отвращения. Нет, ну если до следующей течки он никого не найдёт… Или раньше, когда уже терпеть не сможет, то может быть — но не раньше. «Спасибо за щедрость», — раздражённо сбросил он в ответ. «Придурок, я же от души. Совсем пиздец?» «Совсем.». — Минхо заблокировал экран. Телефон снова завибрировал, но он уже дошёл до автомата и, испуганно оглядываясь по сторонам, завис, пытаясь понять, что ему хочется. И остальным, вероятно, следовало, что-нибудь взять, а потом содрать с кого-нибудь денег. Минхо вообще-то богачом не являлся — а как хотелось, ах, как хотелось. Но хотелось нормального, заработанного честно, а не предложенного в коридоре здания группы по развитию, куда их гонял лейбл, «ты мне отсосёшь, а я тебе помогу? Хороший ротик». Леденея, Минхо тогда еле заставил себя смерить наглеца презрительным взглядом, а потом развернуться и уйти. Если бы тот надавил, может, все обернулось бы не так удачно, но повезло: тот забил хер. Ушёл, точнее. Нет, Минхо всё же следовало больше спать, а то после совершенно бессонной ночи он вообще не сдерживался. Ещё немного — и вслух тому же Чану чего-нибудь в этом духе ляпнет, и все, прости-прощай покой, да здравствуют расспросы. Минхо своё душевное спокойствие ценил. До определённого момента: в холл здания ворвалась толпа трейни с несколькими преподавателями — ездили куда-то, что ли? Галдя, несколькими оживлёнными группами они пронеслись мимо Минхо, следом ускорили шаг преподаватели, совершенно не обратившие на него внимания — и только тогда он сумел заставить себя снова сделать вдох. А потом ещё. Совершенно неожиданно толпа принесла с собой запах свежести. Не мяты или ментола, даже не дождя — а грозы, того неуловимого запаха озона, что витал в воздухе, рождённый бурей и громом и заставлял в кои-то веки Минхо дышать полной грудью и хотеть, чтобы это никогда не заканчивалось. Минхо очень любил грозы, особенно морские, особенно когда при этом сидел один, скорчившись, на берегу. Сверху лил дождь — или, наоборот, уже кончался, — температура опускалась до двадцати пяти, а юный Минхо, глядя на вспышки на горизонте, наслаждался покоем и одиночеством. Ещё Минхо помнил, что озон в больших дозах ядовит. Х-ха, кто бы так ни пах, Минхо он уже нравился. Отвлёкшись, он совсем забыл про автомат — и тот запищал, напоминая о неоплаченной покупке напитка. Грустно вздохнув — три тысячи вон в минус, и это только за свой — Минхо потянулся за картой. До носа донёсся еле заметный запах дёгтя, айщ, Минхо не успевал, оплата проходила слишком медленно… «Оплачено»! Подхватив бутылку из лотка, он рванулся к выходу. *** — Чего так долго? — Чанбин встретил его в коридоре. — Прошёлся немного, остыл, — пояснил Минхо, вновь надевая своё лучшее из коллекции выражение лица под названием «а тебе какое дело». План сработал: Чанбин в похуистичное лицо не поверил, но и глубже копать не стал, решив, что видит Минхо насквозь и что тот попросту отлынивает. Отступив, он пропустил Минхо в зал и аккуратно прикрыл за его спиной дверь изнутри. Айгу, притворяться было противно — но выбор отсутствовал. Как, впрочем, и всегда. Убедившись, что Уджина ещё нет, Минхо дотопал до дивана и с облегчением упал под бок к Ёнбоку. Тот, конечно, нахмурился, встревоженно потянул носом и начал даже искать глазами Чана — но Минхо вопросительно муркнул, потянул его к себе, подставляя шею, и вопрос решился сам собой. Забавно, Ёнбоку такие звуки вроде не удавались, а вот Минхо с лёгкостью выдавал и жалобные трели, и провокационные, и угрожающие — то ли строение голосовой щели отличалось, то ли весь Ёнбок разом отличался. К сожалению долго отдохнуть не удалось — вернувшийся вместе с Уджином преподаватель замахал руками, напоминая, что перерыв закончился, подгоняя их подниматься быстрее. *** Не везло. Айгу. Минхо злился на себя всё сильнее и сильнее. Как он мог быть таким слабаком? Сильный лишь на словах, он даже на борьбу когда-то пошёл, чтобы набраться смелости, но всё равно цепенел, ощущая в свой адрес неприкрытую агрессию. И на танцы омма его тоже по той же причине в детстве отдала — социализировать перепуганного мальчишку, показать ему, что мир бывает тёплым и любящим. На сцену потом Минхо рванулся по той же причине: ощутить себя настоящим. Важным таким, какой он есть. Достойным себя и того, что он делает — что бы он ни делал. Привет из детства. Всё из детства; омма страдала вместе с ним. Когда-то добрый, хороший человек, аппа Минхо, попав в аварию, изменился в характере, стал подозрительным, агрессивным… Минхо с детства ненавидел громкие крики. Став старше, он научился защищать себя, кусаться ещё до того, как укусят другие: близкие не нападут, если этих близких не будет. Тем более что у него всегда оставалась омма, которой он даже не звонил ещё после смены второго пола, и она не звонила сама — давала ему пространство после их последнего разговора. «Тебе нужно расти, сынок, — ласково сказала она ему, — стать самостоятельным и не оглядываться на свою старуху». «Но ма! — возразил Минхо. — Ты ещё ого-го, и я тебя люблю и не хочу бросать!». Он и так из-за гастролей дома бывал слишком редко, а тут, видимо, вообще больше не светило. Зато сцена дала бы ему больше денег; счастья он омме подарить не мог, зато обеспечить покой после смерти абодзи собирался попытаться. Конечно, за гастроли платили, но вовсе не столько, чтобы содержать в одиночку их дом… В мечтах Минхо омма не работала, а отдыхала и занималась чем хотела. Она сняла трубку после первого же гудка, и Минхо непроизвольно замер, ожидая, что та сразу всё поймёт по запаху, но омма радостно улыбалась ему и всё тараторила, спрашивала, как дела, как он там, когда приедет… — Я омега, — перебил её Минхо и замолк во вмиг повисшей тишине. В конце концов омма построжела: — Сын, — начала она почти воинственно, уже готовясь к отпору, — может, ты вернёшься? Омма затевала этот разговор раз в год. И то её правда — слишком редко Минхо возвращался и к ней, и к любимым котам. Каждый раз, приезжая, он смотрел на старые, проседающие полы, на протекающие потолки, этого дома, где должен был, уходя, оставлять любимых, и ненавидел себя. — Не, — он замотал головой, — до дебюта всего ничего осталось. Честно, я в порядке. — Мой сын стал омегой и говорит мне, что у него всё хорошо?! — тут же возмутилась та и шутливо погрозила экрану пальцем. — Вот так мой сын оммони уважает и ценит, никаких новостей не дождёшься! Ты расскажешь мне всё? — Обязательно, — заверил Минхо. В нос дохнуло дёгтем, и он с трудом удержал лицо. На плечо легла тяжёлая рука, подтянула его вмиг похолодевшие, окоченевшие плечи ближе к слишком горячему, отвратительно пахнущему чем-то вульгарно-плотским телу. — У вашего сына всё хорошо, я клянусь вам, — пробасил Уджин, придерживаясь официального стиля и вежливо глядя в камеру. — Оммони, у него даже есть альфа… — Я перезвоню, — старательно игнорируя изменившееся лицо оммы, торопливо перебил его Минхо. Откуда только силы взялись? Ткнув «отбой», он завершил звонок и, не дожидаясь дальнейших действий Уджина вывернулся из-под его руки, рванулся прочь на совершенно подгибающихся ногах. Айгу, айгу, айгу, как так, айщ, Минхо просто не мог, не мог, как он должен был с ней объясняться? Уджин тяжело топал сзади по коридорам здания лейбла, а Минхо мчался дальше, чувствуя, как трясёт его всего из-за нахлынувшего разом адреналина. И страха. И ужаса. Прямо сейчас он был в безопасности — но это сейчас, и как, что, куда… Телефон вновь зазвонил; торопливо выключая звук, Минхо свернул на лестницу и заторопился вверх. Там, ещё через этаж, он громко хлопнул дверью, а сам на цыпочках поднялся на пролёт и прижался всем телом к стене, пытаясь каким-то образом стать невидимым и успокоить дыхание. Уджин поднимался прямо к нему. Айщ. Минхо выдавал запах. Он потянул носом: пахло табаком — здесь явно всё время курили, да и пепельницы на каждом этаже стояли забитые битком, — почему-то снова озоном и им самим. Чёрным чаем. Айщ. Шаги всё приближались и приближались. Прошло ещё мгновение — и Уджин показался в поле его зрения. Перестав дышать, Минхо молился всем богам, в которых никогда не верил, чтобы пронесло. Чтобы ничего не случилось хотя бы сейчас. Он бы… Дыхания не хватало. Он бы рухнул здесь и остался сидеть ещё на час, заставляя своих сокомандников себя искать — или, может, попытался бы принять независимый вид и вернуться, не выставляя себя беззащитным слабаком. Воздух… Из груди вырвался тихий хрип, и Уджин немедленно всем телом развернулся в его сторону. Ухмылка, появившаяся на его лицо, оказалась достойна лучших голливудских фильмов о маньяках. — Привет, омежка, — прошептал он нарочито театральным шёпотом. — А вот и твой альфа. Соскучился по мне?