Чтобы увидеть звезду, нужно открыть глаза

Омега сводил Криса с ума. Весь. Целиком. Даже при условии того, что Крис и так себя вообще не контролировал и сам себе казался воистину сумасшедшим, действуя исключительно под влиянием инстинктов и игнорируя голос разума в принципе, как таковой, как явление в целом. Инстинкты говорили: «вали и трахай». Инстинкты говорили: «отметь его своим запахом». «Укуси его». «Выполни все его желания». «Заставь омегу рыдать». Много чего говорили, в общем, и большей части — особенно в контексте удовлетворения желаний омеги — Крис поддавался не просто с лёгкостью, но и с нескрываемым удовольствием. Может, ему просто с омегой повезло — он не знал, у него как-то с другими не сложилось проверить за эти дни, да и не то чтобы он стремился — но у этого конкретного омеги желания зачастую совпадали с его собственными. А иногда и вовсе предвосхищали их. Вместо того, чтобы снова подставлять зад, омега снялся с его члена и бесцеремонно пополз этим самым задом назад, словно паркующаяся машина, и остановился, навис на вытянутых руках в точности над членом Криса и хитро уставился на него… снизу вверх? Сверху вниз? От члена, в общем, вскинул глаза, проверяя реакцию, и, хихикнув, вдруг быстро облизнулся. Конечно, Крис первую остроту уже снял — два раза так-то, если задуматься — однако реагировал всё равно как в первый: стояло так, что хоть орехи коли. Собственные. В мошонке. По ощущениям, опять же, ещё немного провокаций — и он действительно к этому оказался бы близок. — Пожалуйста, — он снова не узнал свой голос. Он, альфа — и так просил? Так жалобно? Нет, не то чтобы Крис как-то на этих второстепенных полах циклился, типа альфа только мужественный, омега только женственный и так далее. Нет, он считал, что дело в самом человеке и что пол не изменит ничего. Попросту говоря, если человек гондон — это навечно. Просить же было не свойственно самому Крису… вроде как. В постели он, разумеется, не проверял, но вообще-то до сих пор ему куда проще было пойти наперекор, невзирая на любые последствия, а не отступить и показаться слабым. Однако перед омегой… Перед омегой хотелось быть каким угодно, и если тот собрался его дразнить — что ж, значит, так тому и быть, Крис собирался поддаваться и просить. Все мысли о том, как ему следовало себя вести, словно ветром сдуло, стоило омеге подышать на головку и оставить на вершине первый, самый сладкий поцелуй. Все представления о «поддаваться», об «омега — актёр» растворились тут же со стоном, и вот теперь Крис действительно чувствовал себя слабым, жалким и ничтожным, потому что омега буквально держал в руке самое дорогое, что у него было — его яйца, и перекатывал между пальцами. А потом другая рука легла на качнувшийся от поцелуя ствол, придержала его — и порно в ощущениях превратилось ещё и в порно умозрительное. Глядя, как по-прежнему не могут сомкнуться пальцы кольцом, какой крошечной кажется рука омеги по сравнению с его членом, Крис ловил отдельный кайф уже исключительно с открывшегося ему зрелища. Однако, с лёгкостью распознавая по запаху его реакцию, омега только посмеивался и перебирал внизу пальцами, оттянул на миг мошонку — и вновь потянулся ртом к головке. Вот тут Крис сам рот раскрыл, не в силах сдержать выдох от удовольствия на грани боли — настолько сильно накрыло и придавило, и показалось, что омега обеими руками может ощутить, как у него там всё пульсирует. И губами, сука, губами. Крис готов был выть от них, от языка, заинтересовано коснувшегося и тут же вернувшегося обратно. Омега явно делал это впервые, но делал с явным интересом и энтузиазмом, и дышал запахом Криса с очевидным удовольствием. А ещё он трогал — не только яйца, но, пользуясь широко расставленными ногами Криса, и всё вокруг. Ощущая, как не сдерживаемые никакими уже остатками самоконтроля и правилами приличия стоны рвутся из груди наружу, Крис еле-еле мог смотреть и одновременно чувствовать. Не хватало нейронов в мозгу, чтобы обрабатывать одновременно две настолько разные и одинаково прекрасные вещи: он искренне хотел бы остановиться на чём-то одном, или глаза закрыть там, или чувствовать перестать, но омега шёл только комплектом и всем комплектом с лёгкостью сводил его с ума. Юркий, любопытный язычок снова прошёлся по головке, но на этот раз не исчез, а скользнул ниже. Хмурясь, омега недовольно облизался и вернулся к головке обратно: та ему явно нравилась больше. Каким-то чудом Крис сообразил, в чём дело, практически мгновенно: омеге попросту не понравился свой собственный вкус. Выделявшийся же предъэякулят уже пах, как Крис, и, видимо, омегу устраивал гораздо сильнее. Поэтому, не рискнув пробовать снова, омега просто задумчиво двинул рукой на пробу, подрочил ещё и деловито кивнул сам себе. Почти ощущая разочарование, Крис выдавил: — Там… в пакете… должна быть съедобная смазка. Он не настаивал, честное слово. И в пакет-то заглянул всего лишь раз после разговора с менеджером, просто глаз зацепился и запомнилось — и вот теперь пригодилось. Хотя и не хотелось омегу расстраивать, но раз увиденное было уже не развидеть и организм Криса, кажется, жёстко настроился кончить исключительно конкретным образом. Они с этим омегой дополняли друг друга так, что страх брал, и восторг тоже — и, когда тот сорвался с кровати к столу, Крис лишь приподнялся на локтях, чтобы видеть лучше его мелкую, тощую задницу, на которой неожиданно вдруг тоже оказались веснушки. И на спине. Боже, Крис хотел его укусить. То есть не как партнёра, но просто вот грубо, зубами, за лопатку, и сразу ласково зализать, и ниже спуститься, раздвинуть ягодицы и укусить уже за любую из них. Или просто взять, подойти сейчас сзади, и… А что ему мешало? Омега и так копался слишком долго, читать какие-то надписи, что ли, пытался, и Крис не выдержал, вскочил к нему тоже. Пересёк разделявшее их расстояние за какие-то считанные мгновения. Почувствовав, как притирается Крис к нему сзади, омега лишь на мгновение вздрогнул и в первую секунду не отреагировал никак — только руки замерли на ручке пакета и тихим стуком выронили какую-то там баночку. Плевать, решил Крис и потёрся снова, цепляясь головкой за всё ещё тесное отверстие, но пока не входя. Не так, пока он не получил… нет, не разрешения, но хотя бы положительного отклика. Совершенно ему не улыбалось в середине гона вдруг оказаться насильником — и страх вдруг оказался так силён, что Крис даже в себя пришел ненадолго от всплеска адреналина. — Феликс? — Он ласково погладил того вдоль позвоночника, и вот теперь уже ощутил отдачу: Феликс прогнулся в пояснице под нажимом и тихо, еле слышно рассмеялся. — Давай, Крис, — выдохнул он. — Вставь в меня прямо так. Хочу твой большой член, альфа. Этот омега его убивал. Кажется, Крис уже даже об этом думал совсем недавно, но это было не точно, потому что прояснившийся было мозг затопило гормонами снова. И не только мозг, а и всё тело — аж колени ненадолго задрожали. Да всё у него задрожало — от сдерживаемого восторга, да такого, что хотелось задрать морду, как зверю, в воздух, и завыть, хотя бы так избавляясь от излишка эмоций — всё тело, вся душа, в конце концов, стоило омеге расставить ноги и выгнуться ещё сильнее, так, как Крис и не надеялся, что вообще возможно. — Альфа, — капризно позвал тот. Одного движения хватило, чтобы, не отстраняясь слишком далеко, снова оказаться в нём внутри и проскользить без лишних проблем, по собственной сперме, по естественной смазке со сладким хлюпаньем. Только недавно растянутое тело ещё не спешило отторгать его — наоборот, омега принял до упора и тихо, низко простонал в ответ. Двинуться тот не мог — мешали руки Криса на талии и пояснице, — но Крис и сам не торопился, замерев и пережидая первые, самые тяжёлые секунды, хватая ртом воздух и яростно моргая. Картина зрелища перед ним, ему казалось, должна была отпечататься на внутренней стороне его век, выжженная навечно. Под пальцами светлая кожа белела, а, стоило на миг провести тупыми ногтями вдоль позвоночника и убрать руку обратно, то и краснела, и эти четыре длинных полосы поверх веснушек притягивали взгляд Криса будто силой. До тех пор, по крайней мере, пока омега не устал ждать и не сжался провокационно и смело вокруг его члена. Ничего другого он всё ещё не мог: руки Криса лежали на неожиданно тонкой талии, держали и фиксировали вплотную — не отодвинуться, не сбежать, и всё, омеге оставалось только надеяться, что Крис сжалится над ним. Ещё несколько секунд потянув — честное слово, он не издевался, это ему самому нужны были эти мгновения, чтобы не кончить сразу — Крис наконец качнулся назад, выходя почти до самой головки, и тут же толкнулся обратно до самого конца, до хлопка бедрами о задницу и абсолютно нецензурного выдоха, сорвавшегося с губ омеги. Ну да, ему не показалось, с восторгом осознал Крис, качнув бёдрами. То ли угол оказался правильный, то ли в целом поза, но в этот раз омега вёл себя куда шумнее, громче, не стесняясь и стонать, и называть Криса по имени, и буквально ругаться своим грязным маленьким ртом при особенно удачном движении. Только-только сумев было перестать смотреть на спину, Крис случайно опустил взгляд ниже, туда, где соединялись их тела, где тесная задница жадно принимала его ходящий туда-сюда, словно поршень, член — и залип, засмотрелся. Покрасневшая кожа вокруг отверстия блестела лишней смазкой и белыми каплями ещё с предыдущего раза, и при каждом толчке наружу выступала смесь все той же смазки и спермы. Издаваемые ими звуки раньше показались бы Крису пошлыми, но здесь и сейчас он хотел слышать их снова и снова, слышать и чувствовать, как жадно омега принимает его, как сам подаётся навстречу. Неизвестно, как тот ощущал всё, но Крису происходящего казалось мало настолько, что он хотел бы сам вдавиться внутрь, вместе с членом, всем собой, словно так бы он ощутил куда больше удовольствия; чем теснее он вжимался, тем громче звучал в ответ омега. И всё казалось недостаточно близко, недостаточно сильно, мало — настолько, что, не выдержав, Крис навалился на него всем телом, защищая собой от всего мира вокруг и продолжая двигаться-двигаться-двигаться до тех самых пор, пока омега под ним уже не перешёл на откровенный плач и не сжался весь. Чувствуя, как по телу под ним проходят мощные волны — собой чувствуя, всем членом — Крис даже не понимал, что заставило его резко отстраниться. Чувствуя пустоту, омега жалобно простонал — и под эти звуки, яростно двигая рукой, Крис кончил снова, окрасив кожу спины очередной порцией горячей, свежей спермы. Будто ему мало было, Крис ещё и рукой растёр туда, докуда не достало, получая отдельное удовольствие от этого зрелища, от осознания, чем именно пахнет омега, где пахнет. Кажется, он мог бы кончить уже от одного только ощущения собственных пальцев, измазанных в его собственной сперме, проходящихся по запаховой железе омеги, втирающих эту сперму — будто он запах старался заменить, да чтобы с гарантией — и жалобная дрожь тела под ним ему совершенно точно не казалась. Хуже всего, что это действительно возбуждало его настолько, что у него тоже стояло — и Крис совершенно не представлял, когда всё это кончится и не умрёт ли кто из них в процессе от обезвоживания. Обезвоживание. Вода. Омега. Возбуждённый мозг снова прояснило — на этот раз насильно, стремлением позаботиться — и Крис с откровенным усилием заставил себя выпрямиться и дать наконец омеге встать. Омега свой шанс игнорировал, развалившись на столешнице, растёкшись по ней; Крис встревоженно коснулся его волос: — Ликс? — Полным именем не выходило. Что бы он там себе ни говорил, не получалось, даже если помнить и об актёре, и о карьере через постель. — Ты как, в порядке? — Ноги дрожат, — пробормотал Феликс и надул губы: — Отнеси меня в обратно в постель. Это твоя вина, в конце концов. Да без проблем, подумал Крис, представляя, как размажется по белью сперма, как омега сам испачкается в ней со всех сторон и снова будет пахнуть им. Весь. Целиком. — Две секунды, — вздохнул он, впрочем, не отказываясь. — Вода. До мини-бара дойти получилось с откровенным трудом, но в основном потому, что тянуло обратно к омеге, и Крис изо всех сил пытался не смотреть в ту сторону, не видеть, как жадно сжимается пустая дырка, будто прося наполнить её снова… Нет, мотнул он головой сам себе. Это у него гон был, а омеге стоило бы дать возможность сделать перерыв. Отдохнуть. Что он, не потерпит немного? Поставив воду на тумбочку, Крис сгрёб омегу со стола — не заморачиваясь, прямо как тот и лежал, вокруг талии, и подхватил под ноги только, чтобы не упал. И вот так, словно девушку на концерте держал повыше, чтобы та айдола увидела, и потащил к кровати обратно. Только уронить постарался поаккуратнее, чтобы не сделать Феликсу больно, и вновь навис сверху, но на этот раз бескомпромиссно, с бутылкой. Феликс под ним не сжимался, не стеснялся, а вёл себя совершенно естественно — если, конечно, можно было считать естественным лёгкое любопытство во взгляде. Ну да, они, в конце концов, так и не успели ещё разглядеть друг друга нормально. Сейчас казалось, что они встретились полноценно не час — или сколько там — назад, а целую вечность, настолько… своим казался Феликс, настолько знакомым, родным — и всё ещё недостаточно, к слову. Только-только дождавшись, когда тот закрутит обратно крышку, Крис уже потянулся было куда не надо, но не успел сделать вообще ничего: Феликс сунул бутылку ему прямо в заинтересованно разжатую руку. — Пей, — строго велел он. — Ты тоже. И чтобы допил, понял? Он казался таким милым, когда командовал, что у Криса сердце заходилось на месте и член вновь твердел до конца. Даже то, что он всё-таки послушно, несколькими жадными глотками прикончил остатки воды, его не спасло — отставив бутылку на тумбочку, Крис непроизвольно и жадно уставился на омегу вновь. Опять накатывало и хотелось так, что волны запаха шли во все стороны от него настолько осязаемо, что аж сам чувствовал. И — впервые — чувствовал такие же заинтересованные волны от омеги; этот факт его потряс настолько, что сдерживаться не осталось сил, и он повалился сверху, потянулся за поцелуем — без сомнений, легко, улыбаясь и чувствуя радостную улыбку в ответ. Когда Феликс только пришёл, то показался Крису… ну, никаким. Сейчас же тот сиял, словно солнце, и от него в буквальном смысле невозможно было отвести глаз. Вот физически. Перестать смотреть на то, как тот щурится в ответ, как вздрагивают уголки губ, как брови, словно живущие собственной жизнью, вопросительно взлетают к линии роста волос, когда омега, удивленный паузой, смотрит на него снизу вверх и выжидающе наклоняет голову. И веснушки, господи, эти веснушки сводили Криса с ума настолько, что в голове цензурной мысли не оставалось совершенно. Очень хотелось абсолютно конкретных вещей, и впервые он не знал, позволено ли ему. Омега с явственным удовольствием подался навстречу ладони, потёрся о неё щекой. — Ликс, — выдохнул Крис. Попросить — это же он мог, да? Вдруг да согласится? — Что, альфа? — вскинул тот обратно свои лучистые глаза. В груди снова вздрогнуло сердце и забилось сильнее. — Отсосёшь мне? — стесняясь, выдавил он, ощущая, как смущённый румянец с ушей спускается на щеки и оттуда, кажется, стекает на шею. — Пожалуйста? Омега ощутимо заколебался, правда, через пару мгновений оказалось, что смущало его вовсе не то, о чем Крис в первую секунду уже успел было подумать. Не отвращение. — Я не умею, но… — пожал тот плечами. — Я попробую, ладно? Только ты… ну, ты сможешь не двигаться? Дать мне самому? Если это всё, что от него требовалось ради губ омеги на члене, Крис собирался превратиться в каменную статую навечно. Без проблем вообще. Перекатившись на спину, он задрал руки и ухватился за изголовье. Сам вскинул брови: так хорошо? — Так отлично, — хмыкнул в ответ на невысказанный вопрос омега и вновь деловито переполз пониже, но секундой спустя вновь глянул ему в лицо: — Ты обещал, альфа, помни. Крис кивнул — и всё. Кончился с первым прикосновением к торчащему, словно Намсан над Сеулом, члену. Застонал, закрыв глаза, и потому пропустил первое, аккуратное прикосновение губ — ну, в этот раз пропустил, по крайней мере. Прошлый он помнил, и, наверное, это всё ещё считалось? В любом случае, Крис быстро забыл про эти мысли, когда омега вновь заинтересованно провёл языком и недовольно фыркнул вслух. — Невкусно, — пожаловался он. — Я за смазкой, подожди. Всё ещё не открывая глаз, Крис так и продолжал сжимать пальцы на изголовье, морально держась только на том, что омега попросил, омеге хотелось, потому что если бы не эта просьба — он сорвался бы следом без вариантов, даже на полметра отойти от себя бы не дал. Однако пришлось быть хорошим альфой, пришлось дождаться, хотя и каждая секунда казалась откровенно мучительной. Прошло вроде всего ничего, но он настолько загнался, настолько уже погрузился в свой собственный мозг, что словно кипятком ошпарило, стоило омеге прикоснуться к нему снова. И опять — холод, холод смазки следом по всему телу; Крис начинал подозревать, что до минета может не дожить. То ли сам лопнет (и кровать сломает), то ли только его яйца, но всё равно насмерть. По контрасту тёплый рот ожёг огнём, ошпарил блаженством — и вот теперь омега не церемонился, не боялся, а точно знал, чего ждать — и, кажется, ему было вкусно. Чем уж эта смазка на вкус отдавала — Крис не знал, не чувствовал, а вот сам омега на вкус точно так же отдавал кокосом, как и на запах, и вновь захотелось вылизать его всего, с ног до головы, и устроиться между ног, остаться жить там вечно… Забрав в рот головку, омега сунул её за щеку и с интересом пососал. Буквально. Нет, ну Крис догадывался, что «отсосать» значит «отсосать», но вообще-то минет ему тоже раньше никто ещё не делал, и он не представлял себе, что это настолько буквально, и что вот это простое вроде бы действие приносит такое немыслимое удовольствие. Как это вообще можно было представить, не испытав ни разу, спрашивается? И что-то Крису ещё подсказывало, что только часть удовольствия он испытывал благодаря гону, как минимум за треть — а то и за половину был ответственен вот этот яркий, увлечённый, заинтересованный в Крисе не меньше, чем сам Крис в нём, человек… омега. Он сам не понял, когда открыл глаза — но открыл и вновь уставился на склонённую над членом голову, на тонкие, маленькие пальцы, обхватившие основание, и вновь провалился в ту самую блаженную муть, когда всё перед глазами начало расплываться и стало не хватать воздуха. Только ощущения имели сейчас значение, и именно этот конкретный омега своими действиями, своими ответным восторгом ввёл его в это состояние, только он управлял сейчас телом Криса, играл на нём, словно на музыкальном инструменте, срывая глухие, жалобные стоны, вылизывал, прятал зубы и брал до самого горла снова, и отчаянно хотелось дёрнуть бёдрами навстречу… Как Крис терпел — только чудом, наверное. До последнего момента терпел, до последней секунды, пока не оказался совсем близко к поступающему оргазму и выдохнул что-то такое, просительное, что ли, сам даже не осознал, что именно — и омега вдруг отстранился и руки убрал. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга: пристально, внимательно, и Крис снова ощущал себя заворожённым — так он ловил каждый вздох, каждое движение ресниц и даже дыхание затаил. Ждал. Чего угодно ждал, дрожа от напряжения, но не смея даже звука недовольного издать, хотя ему казалось, что прикосновения будет достаточно, чтобы кончить. Даже вздоха. Но омега не торопился прикасаться. То ли специально тянул, то ли… колебался. Решался на что-то; Крис молчал, не в силах даже заговорить. Всё равно его отпускало слишком медленно, и тёмный, глубокий взгляд омеги был тому далеко не последней причиной. — Альфа, — наконец выдохнул тот. Крис ощутил резкий всплеск собственного запаха — и в ответ ему неожиданную встречную волну кокосовой, сладкой ванили. Возбуждение. Смазка. Ждать стало ещё тяжелее. — Омега, — сильнее сжимая пальцы на изголовье, с дрожью в голосе отозвался Крис. Не выдержав, он приподнялся навстречу. — Что? Что мне сделать? — Ты можешь… кончить мне на лицо? Криса как волной кипятка обожгло, как только до него дошло, что он услышал. Омега сам — сам! — просил его отметить так, как Крис даже представить себе полноценно пока боялся, но думал об этом уже неоднократно, глядя на эти чертовы веснушки, и тут такой подарок! Наконец разжав руки, Крис встряхнул онемевшие кисти и коротко, предвкушающе улыбнулся. — На колени, — велел он. Вместо ответа омега вновь торопливо попятился — но ни единого признака страха или опасения на его лице и близко не было, Крис посмотрел. Наоборот, глаза горели предвкушением, и точно с таким же ожиданием удовольствия тот облизывал откровенно мокрые губы. Да и вокруг рта, на подбородке, на щеках провокационно поблескивала смазка; позже явно надо бы вытрахать омегу в рот у стены. Может, не в этот гон. Позже. Сейчас же омега замер на коленях перед кроватью, и Крис сомневался бы до последнего, не опусти он взгляд. Не сводя с него глаз, омега, обхватив свой собственный член, уже торопливо дрочил, явно пытаясь закончить в то же самое время, что и сам Крис. Очень красивый член, к слову. Вроде бы его начало действительно отпускать — но нет, эти руки делали с его извращённым, помешанным сейчас на сексе мозгом, абсолютно непростительные вещи. Крис даже представить себе боялся, как будет реагировать позже, вне гона, на эти руки в самых обыденных ситуациях. Без вариантов же стояком. Даже сейчас вмиг стало хуже, тяжелее, и он торопливо накрыл ладонью собственный член, подполз ближе и встал. Зажмурившись, омега — в отличие от того, как представлял себе Крис — не стал открывать рот, но просто задрал голову и легко-легко улыбнулся, всем своим видом показывая, что готов. В этот момент, в этой позе, такой довольный, доверчивый, счастливый, пахнущий нежным возбуждением, он выглядел так красиво, был таким красивым, что Крису хватило всего нескольких движений. Будто молнией прострелило и прошло по телу высоким напряжением, разобрало его на куски, свернуло в комок и разобрало обратно, уже счастливого, удовлетворённого, умершего на миг и снова ожившего. Белёсые струи растянулись, легли поверх лица Феликса, капли попали и на тёмные, блестящие волосы, и местами остались даже на груди; перед Крисом будто порно вживую разворачивалось. Нога зачесалась. Он глянул вниз — и удивился. В тот же самый момент, что и сам Крис, по-видимому, Феликс тоже наконец кончил, и теперь небольшой потёк спермы стекал по ноге, незамеченный ранее, раздражал кожу. Интересно, а Феликсу тоже хотелось его так отметить?.. Возвращая к себе всё его внимание, Феликс приоткрыл глаза и с интересом облизнулся, пробуя на вкус сперму с губ. Выдыхая восхищенное ругательство себе под нос, Крис даже не знал, чего ему сейчас больше хочется — повторить то, что он делал сейчас, снова, или кончить ему на грудь, на тело, снова на спину или внутрь, — но неминуемо начал возбуждаться опять. Господи, помоги, в панике подумал он, глядя на то, как Феликс собирает с подбородка стекающие капли и снова сует испачканный палец в рот. Я не справлюсь.