Чтобы увидеть звезду, нужно открыть глаза

Конечно, хотелось этого Феликса встретить самому, но Крис совершенно не знал, во сколько тот приедет, и освободить у него получилось только первую половину дня. С одной стороны — ну хоть выспаться мог, с другой же, разумеется, его подорвало в традиционные шесть с лишним утра и всё, больше заснуть обратно не удалось. Хуже того, если всё могло пойти по самому поганому варианту развития событий — оно и пошло бы; оно и пошло. Другим-то расписание никто не отменял, и все, кроме откровенно недовольного Хёнджина, разъехались ещё с утра. Самого Хёнджина ждали только сильно после обеда на вокал и занятия по английскому; традиционные уже занятия по подготовке к, как они это называли за глаза, «тому, как быть настоящим айдолом», сегодня отменили по рутинной, но оттого не менее расстраивающей Криса причине: у омеги-преподавателя по актёрскому мастерству началась течка. На нервах, накрутив себя, Крис даже к Сынмину в комнату с утра сунулся — посмотреть, как там всё устроили, чем вызвал отдельную волну недовольства в свою сторону. Но и интересно было, чем будущий угол омеги отличается от его собственного, да и вообще стоило глянуть, не забыли остальные чего. Оказалось, что ничем не отличается. Кровать как кровать, может, только с лишним тёплым одеялом. В принципе, в обществе считалось, что омеги всё время мёрзнут, а альфы, наоборот, счастливые обладатели повышенной температуры тела — но Крис даже сходу не верил, потому что у этой теории концы с концами не сходились. Если у тебя повышенная температура тела — то тебе и холодно должно становиться куда раньше, чем другим, нет? Особенно если ты не кот с шерстью по всему телу, а обычный человек. Так что если омеги действительно всё время мёрзли — это как будто они должны были активно выделять тепло в окружающую среду, терять его и оттого казаться остальным очень горячими. Они, а не альфы. Так что Крис склонялся к мысли, что всё это обычные штампы восприятия, построенные на индивидуальных особенностях организма. Забыли ли чего остальные или нет, ему понять тоже не удалось по той простой причине, что он даже не знал, нужно ли омегам чего-нибудь особенного. Обо всём, что требовалось бетам, Чанбин побеспокоился сам: постель, тумбочка, светлый, кукольного вида комод, небольшой светильник над головой. Постельное белье застелено и ещё одна упаковка лежит сверху на одеяле. Достаточно ли этого было для омеги, или Крису стоило принести сюда чего-нибудь ещё? Всё, что он знал об омегах, он почерпнул или из художественных произведений или интернета, с сайтов совершенно различной степени правдоподобности, доверять которым на полную точно не стоило. В статьях на этих сайтах писали тоже совершенно разные вещи, иногда противореча не только друг другу, но и даже самим себе. Если им верить, то омеги, во-первых, были слабыми, плаксивыми, никчёмными созданиями, раз в определённый срок впадающими в нимфоманию и запрыгивавшими на первый же ближайший член неподалёку и не слезавшими с него некоторое (в разных источниках — разное) количество дней. Да, Крис гуглил. Во-вторых, в некоторых странах омеги всё ещё боролись за равноправие, и потому их местами считали несколько, кхм, умственно неполноценными, потому что неравноправие технически кончилось, а борьба продолжалась и по факту являлась уже борьбой за привилегии. В-третьих, если омеги-женщины могли рожать, то омеги-мужчины — нет, и потому это были самые бесполезные создания в мире. Ни оплодотворить, ни оплодотвориться. В-четвёртых, Крис потом полночи краснел, почитав об анатомии. Он думал, что у мужчин-омег там всё как у женщин, и морально готовился к испытанию: страшно, ново, непонятно — потому что сексом он не занимался ни с кем в принципе. Оказалось, что мужчины-омеги не слишком отличались от бет, просто у них задница была многофункциональной. Откуда-то там бралась и вырабатывалась смазка. Писали, что это эволюционный баг, ошибка в историческом развитии ДНК, такая же болезнь, как, например, синдром Дауна, но настолько массовая и укрепившаяся в генах, что ставшая почти нормой; ещё бы не стала, в принципе — треть популяции затронута. Просто по какой-то причине куски хромосом перепутывались определенным образом, конкретный набор генов передавался куда-то не туда, и вместо того, чтобы мужчины были с узлами, а женщины текли, природа по ошибке создала женщин с большим клитором, похожим на маленький пенис, вместо нормального влагалища, и мужчин, у которых текла задница, как будто она и есть влагалище. Женщин-альф с перепугу Крис вообще поклялся себе обходить стороной, потому что случайно открыл картинку. Боялся потом, что в кошмарах сниться будет. Нет уж, лучше мужчина-омега, там хотя бы отличия от того, что сам Крис у себя видел и трогал, казались минимальными. В принципе, в какой-то момент он наткнулся на статью, где рассказывалось как раз о генетике, о том, что если считать мужчин-омег или женщин-альф больными от рождения, то можно считать больными от рождения их всех, потому что эволюция человека на таких ошибках как раз и была построена, и эта статья Крису нравилась куда больше, несмотря на недвусмысленно напрашивавшиеся выводы о параллели с синдромом Дауна, который так-то такой же ошибкой и был, и болезнью успешно считался. Но, если уж начинать такие параллели, думал он, то можно было бы и в евгенику свалиться и начать решать, кто имеет право на существование, на основании внешнего вида, половых органов, ориентации… Пока, считал Крис — и, блядь, хвала богам, как и большая часть общества — это не причиняло проблем ни самим альфам или омегам, ни окружающим, болезнью это не являлось, а лишь особенностями развития. В конце концов, альфы-мужчины и женщины-омеги тоже ошибками были, если продолжать логическую цепочку. Главное — лишь бы не вслух, потому что слишком многие известные личности имели второй значимый пол; признать, что, к примеру Седжон Великий, будучи альфой, императором, завоевателем, победителем, был ошибкой? Больным? Ха. Самому же Крису новообретенный пол сулил абсолютно неведомый, нелепый узел, то есть, подобно собакам, раздувающееся основание члена при оргазме, сулившее сцепку на произвольное время (в разных источниках тоже отличавшееся). И точно так же раз в некоторый срок ему тоже обещали гон — приступы сексуального маньячизма с желанием выебать всех и вся — на совершенно неопределённое количество дней. При этом что альф во время гона больше всего привлекали омеги, что омег во время течки — альфы. Что-то там с гормонами и меняющимся запахом. Впрочем, про себя Крис уже сейчас мог сказать, что пахнет не только привычным бергамотом, но и гвоздикой. Глинтвейн на ножках. Были и ещё кое-какие бонусы — стаи, укусы, метки, вот это всё — но про них он знал и ранее. Как и про обмен запахами. Чанбин его вот недавно понюхать просил — то есть проверить, подходит ли альфе Криса его запах, понравится ли инстинктивно, сочтёт ли альфа его своим. Или, может, не так — как раз, чтобы альфа познакомился, запомнил и в будущем счёл. И Джисона тоже. Можно было запахами метить: буквально обтирать феромонами кого-то, чтобы он пах тобой. Чем сильнее пах, тем, соответственно, сильнее обтирали, всё логично. Во время секса запахи смешивались в принципе, как таковые, и окружающие сразу понимали с первого вздоха, насколько близки эти абстрактные двое. Стая — если была она, эта стая — обычно вся пахла друг другом, в той или иной степени. Крису запах что Чанбина, что Джисона с Минхо нравился, и он был не против ими пахнуть — но пока не пах, настолько близки друг другу они ещё не стали. Хотя с Минхо как раз мог бы, но приближающийся гон всё испортил. Следовало бы, наверное, поднять эту тему ещё раз, снова, после. В-четвёртых, кстати — Крис усилием воли загнал себя читать дальше про омег, пока ждал — омеги гнездились. То есть вили гнёзда из шмоток, словно птички. От этих шмоток, соответственно, должно было тоже пахнуть вполне определённым образом, и в сети даже инструкции были для особенно тупых, что куда класть. Вожак к сердцу, вещи родителей к ногам, омеги — стенки, беты — основание… Альфа, основной альфа, партнёр не упоминался вовсе, и Крис даже не понял, почему. То ли инструкция была предназначена для одиноких омег, то ли омегам в гнезде запах этого самого партнёра вовсе даже не к месту казался. Впрочем, на большей части сайтов писалось, что «вы сами поймёте, что и куда класть, когда начнёте вить гнездо». Ужасно каждый раз хотелось пошутить про откладывание яиц, но Крис точно знал, что, если он откроет рот и скажет это вслух, кто-нибудь точно ему въебёт. Или поддержит шутку, разовьёт её, и неизвестно, что ещё будет хуже. Нет уж, то, что он думал, он предпочитал оставлять при себе. Во избежание, так сказать. Крис тянул до последнего, не начиная собираться до самого крайнего момента, пока до назначенного времени выхода не осталось около десяти минут — только тогда, со вздохом поднявшись, он заставил себя начать одеваться, и, разумеется, именно в этот момент в дверь позвонили. В глубине души он, честно говоря, ждал, что не повезёт сильнее и Хёнджин заорёт нечто в духе: «Хён, это мне доставка приехала!», но нет, вместо этого Хёнджин забарабанил ему в дверь ладонью с воплем: «Открывай! Это твоя обязанность!». Натягивавший прямо в этот самый момент джинсы Крис — потому дверь и закрыл вообще-то — заторопился и, наступив сам себе на штанину, чуть было не упал носом прямо в дверь. Футболку он натягивал уже в коридоре. Нажав на звонок один раз, Феликс ждал молча и не тыкал и не зажимал его снова, просто терпел, пока ему не откроют — отметив этот факт где-то у себя в голове, Крис наконец дотянулся до кнопки замка и на ощупь потыкал в неё. Раздался громкий, пронзительный, но короткий писк — и всё, Крис распахнул дверь. За порогом стоял… Крис жадно рассматривал его во все глаза, изучал, запоминал. Привыкал. К тёмным волосам цвета шоколада, торчавшим из-под невзрачной чёрной шапки, к слишком светлой для урождённых корейцев коже — такой же, как и у самого Криса, — к схожему росту: омега оказался ниже его, может, на пять сантиметров, не больше. В принципе, и сам Крис-то не дылдой вырос, но и омеги, как ему обещал интернет, в своей массе были низкорослыми. И тут — глаза в глаза. Шоколадная радужка, щеки — словно у Джисона, веснушки, рассыпанные по всему лицу, будто чёрный кунжут — настолько яркие и тёмные, настоящий австралиец; маленькая, словно детская ручонка, вцепившаяся в лямку рюкзака. — Извините… — пробормотал омега по-английски. — Я… правильно пришёл? Мне нужен Бан Чан-сси… Сонбэним… Голос у омеги оказался неожиданно низкий для его внешнего вида — скорее то ли курячьего, рыжего такого, рябого курёнка, то ли и вовсе котёнка, но в любом случае мелкого и несносного; а по голосу представлялся исключительно хищник. Впрочем, Крис был хищником и сам. — Прошу меня простить, — вдруг перешёл на корейский омега, и тембр стал ещё сочнее, родной акцент слышался буквально в каждой ноте. — Я… кто вы, хотеть узнать. Бан Чан-сси вы есть? Корейский у омеги — Феликса, поправил себя Крис, Феликса, дурень — оказался отвратительным, что сулило ещё и проблемы с его освоением в ближайшем будущем. Конечно, наверняка тому пришлось бы заниматься с учителем, но дома, дома… Это он английский понимал с рождения, да Джисон из-за поездки в Малайзию отлично болтал на британской версии, а остальным так не повезло. Минхо вообще, как человек, который японский учил, по-английски знал тот минимум, что помнил, наверное, каждый кореец: камера, микрофон, милый, шоколад. Да и то произносил на корейский манер, как его ни старались переучить. На тексты пары песен, в которые ему уже дозволили заглянуть краем глаза, Минхо уже смотрел, исключительно скрипя зубами, кстати. Феликс же… Ну, Крис надеялся, что или он, или Джисон хотя бы в первое время переводить смогут, а там уж эти оба кое-как научатся. И как они с Минхо раньше общались, спрашивается? — Бан Чан — это я, — решительно ответил он по-английски. — Можно просто Кристофер. — Крис?.. — на лице Феликса появилось неприкрытое изумление, разом затмившее прежний испуг. — Ты не кореец? — Оззи, — одним словом объяснил Крис, стараясь не удивляться в ответ слишком явно и не морщиться в неприязни. Это что, Феликс действительно даже не знал, на кого соглашается? Ему настолько было плевать? Однако Феликс вовсе не походил на кого-то расчётливого, циничного, на какую-то… на шлюху, и чего Крис стеснялся этого слова?.. Тоже не походил, в общем, и это могло значить только одно: Феликс, казавшийся таким открытым, радостным, заулыбавшимся в ответ на его слова так, будто Крис ему луну с неба принёс в подарок, являлся слишком хорошим актёром. Слишком опасным человеком, от которого следовало ограждать как можно лучше всю группу и, разумеется, ограждаться самому. Но айщ, Крис не мог, просто физически не мог не растянуть губы в ответ, само тело среагировало за него, купилось, поверило — и тут же потянулось пожать протянутую руку. — Я Феликс, — сияя, представился тот. Крис, конечно, уже знал, но всё равно руку потряс и, не отпуская пальцев, потянул того за собой. — Заходи, — легко предложил он и, пользуясь возможностью — быть нечестным, так уж взаимно — втянул носом запах. Нахлынуло сразу, в одно мгновение. Ещё мгновением назад Крис стоял на пороге собственного общежития, а в следующее — уже брёл, черпая ногами мокрый серый песок, по мелководью, с океана дуло в спину и несло йодом, холодом, влагой, а впереди торчали кокосовые пальмы, и один орех прямо на его глазах упал вниз, ударился, отскочил и раскололся надвое, заполнив мир вокруг слабым запахом содержимого, сладкого, но не приторного… Жутко захотелось пить, пересохло в горле, и альфа внутри жалобно поднял голову, попросил: дай! Вот же оно, рядом! Просто возьми! Испуганно мотнув головой, Крис выпустил руку Феликса и отступил назад. Что это было такое? В жизни так не накрывало никогда, и он не слышал, чтобы накрывало хоть кого-то — но мало ли о чём он не слышал? Феликс вон, кажется, и не понял ничего, просто удивился и, кажется, слегка расстроился, напрягся — отличный актёр, Крис оценил. Высший балл. — Пойдём, — хмуро велел он и кивнул вправо: — Дальняя дверь — твоя комната. — Чан-хён! — перебил его откуда-то с кухни выкрик Хёнджина. — Менеджер-ним звонит, ты уже опаздываешь! — Айгу, — выплюнул Крис и снова схватил Феликса за руку, потащил за собой, не давая даже нормально разуться, распахнул перед ним сынминову дверь с табличкой, явно частично срисованной с электрощитка: молния, череп, знак высоковольтной опасности и надпись «Не влезай, убьёт». — Вот, твоя постель справа, я побежал, мне надо на занятия. Оставив Феликса разбираться самого, он снова засунулся к себе в комнату, подхватил с пола рюкзак и на ходу покидал в него всякое, только ноут сложил и сунул аккуратно: провода, наушники, флэшки, энергетик в банке, какие-то чипсы со стола — с позавчера остались, кажется, или с той недели? Неважно, решил он и с трудом застегнул молнию. Сдёрнул с подушки толстовку и, на ходу вдеваясь в неё — рюкзак грустно висел на запястье, демонстрируя наполовину оторвавшуюся лямку — выскочил в коридор. Феликс так и стоял у двери, нерешительно переминаясь с ног на ногу, и так они и встретились все трое: Феликс, пытающийся попасть нижним краем молнии в замок Крис и, словно пава, выплывший им навстречу из кухни Хёнджин. — Чан-хён, — непривычно ласково улыбнулся он. — Давай помогу. Послушно опустив руки, Крис позволил ему схватиться за полы толстовки, ещё не понимая, в чем причина такой неожиданной дружелюбности и что тот задумал. Правда, стоило Хёнджину вскинуть голову, повести рукой выше с зажатым в ней язычком молнии, как всё стало ясно как день. С видом «я здесь омега» Хёнджин бросил ленивый взгляд ему через плечо и, дозастегнув молнию, нежно погладил Криса по груди. — Пометишь меня запахом? — мило улыбаясь, предложил он и наклонил голову набок. — Опять допоздна же не увидимся. По рецепторам полыхнуло хенджиновой травой — типичным запахом беты, — однако распространяемым с такой силой и — Крис принюхался — с такими явно собственническими нотками слабо возбуждённой черёмухи, что в намерениях Хёнджина ошибиться оказалось невозможно. «Я тут главный, а ты — так, хотя и собираешься с ним спать. Знай своё место, омега, ты здесь никто и зовут тебя никак». Ко всему прочему, будто этого было мало, Хёнджин снова глянул ему за спину, будто поймав носом беспокойство, и лукаво протянул: — Ты иди, хён, я позабочусь о нашем госте. Пометь меня — и иди. Хуже всего было то, что Чан точно знал: отказать сейчас Хёнджину было смерти подобно. По множеству причин: и потому, что Феликс, скорее всего, в группе был временно, а Хёнджин — навсегда, если ничего, конечно, не изменится; и потому, что Феликса явно следовало сразу поставить на место; потому, что отношения с Хёнджином тоже следовало налаживать. Однако иррационально, беспричинно, очень хотелось — не только ему, но и альфе; или нет, не только альфе, но и ему самому — рявкнуть на него и отступить назад, прикрывая собой Феликса. Пришлось идти на компромисс. И с собой, и с альфой, и с Хёнджином, и с Феликсом. Хёнджин явно ожидал, что получит по максимуму, однако, шагнув навстречу, Крис даже не подумал наклониться к его шее губами. Хватило с того и запястья, потёртого о запаховую железу, за глаза хватило: явно накрытый волной гормонов, Хёнджин закатил глаза в приступе удовольствия — если кто спросил бы Криса, то довольно наигранного, — и принялся оседать на ослабевших ногах. Такого эффекта Крис, честно говоря, не ждал и готов к нему не был, хотя каким-то чудом среагировать успел: подхватил под руки, прижал к груди этого наркомана-недоделка, довольно что-то простонавшего себе под нос. С Феликсом тоже, впрочем, следовало разобраться. Одной рукой он кое-как нашарил телефон и открыл сделанную недавно от скуки и в расчёте на будущих поклонниц онлайн-визитку с номером телефона, катока и всем остальным. Видел бы менеджер — убил бы, конечно, но Крис отказывался верить в то, что его доверие хоть когда-нибудь может завести его в пропасть. Чаще всего он ставил на людей всё — и они расплачивались тем же. Вот и Феликсу он просто сунул телефон и принялся инструктировать, привычно переходя на английский, одновременно перетаскивая расслабленную, ленивую тушку в своих руках в сторону дивана: — Сохрани себе мой номер и пиши, если что-то потребуется, или звони, если что срочное. И просто напиши, чтобы у меня был твой тоже, как начнётся гон — я тебе сразу сообщу. Все остальные вопросы можешь задавать Хёнджину, щас, он очнётся, не принимай близко к сердцу. Феликс вздохнул. Уложив Хёнджина, Крис выпрямился, повернулся и только сейчас смог оценить выражение его лица: мордочка грустная, расстроенная, будто обидел кто. Сразу захотелось пожалеть, обнять и снова вдохнуть свежерасколотый кокос — но лучше, наверное, не стоило и приближаться, а то накрыло бы вдруг снова — Крис тогда вообще не знал, как покажется на глаза менеджеру. Айгу. Менеджер! Он опаздывал! Феликс, наверное, только и успел, что номер переписать, как Крис торопливо выхватил у него мобильный и, чуть было не выронив, попытался запихать в карман джинс. — Всё, — бросил он, всё ещё по-английски. — Я правда опаздываю. Где мой рюкзак? А, айщ, вот. Всё, я побежал, ты разберёшься, файтин! Рюкзак и в самом деле так и висел у него на плече — Крис, наверное, совсем придурком выглядел, пока его искал, и недоумение на лице Феликса ему явно не почудилось. Однако с ним такое бывало временами — забегавшись, увлёкшись, он путался в том, что происходило здесь и сейчас, терял то, что лежало прямо перед носом, забывал поесть, поспать, да и вообще мучился бессонницей. Или наслаждался, он ещё не решил. Выскочив за дверь, Крис принялся спускаться по лестнице, перепрыгивая разом через пару ступеней и прокручивая тем временем в голове впечатления от первой встречи. Феликс оказался совсем не таким, каким он его себе представлял, а совершенно иным. Во-первых, Феликс пах домом. Не сильно, ненавязчиво, но настолько знакомо, привычно, что Крис уже сейчас понимал, насколько сложно лично ему будет бороться с предвзято тёплым отношением, если его так и дальше будет каждый раз крыть бешеной ностальгией при каждом вдохе. Во-вторых, Хёнджин капельку охренел, и вечером, если, конечно, они сумеют пересечься в разумное время, об этом следовало поговорить. В-третьих, Крис искренне надеялся, что эти двое не подерутся наедине, и ощущал некоторую вину за свой поспешный уход. Но он и так тянул сколько мог, и кто же знал, что следовало вторую половину дня освобождать, а не первую? Его ждала сначала теория музыки, а потом сольфеджио, и опозданий трейни, даже собиравшимся дебютировать, не прощали. В-четвёртых, до него только сейчас дошло, что Феликс, наверное, ни слова не понял из того, что сказал Хёнджин, и при этом условии со стороны они двое, наверное, выглядели ещё, кхм, красочнее. Точно устоявшаяся пара — особенно если бы Крис ему шею нализывать принялся. Но он сумел сдержаться — хотя запах Феликс почувствовал всё равно и кто ж его знает, что в результате подумал. Ладно, он оставил Феликсу свой номер. Позвонит, если что-то случится. Крис, по крайней мере, искренне на это надеялся. Точно так же, как надеялся на то, что ему не позвонит вдруг кто-то ещё с сообщением о чрезвычайной ситуации, случившейся дома, в общежитии. Особенно вечером, когда все остальные бы уже вернулись обратно. Феликса он ещё не знал, однако остальных будущих членов группы — уже слишком хорошо, чтобы в полной мере не рассчитывать на то, что все они будут благоразумны. Оставалось только надеяться, и он надеялся. Верил.