Нечто большее, или...

Двенадцатое апреля было, как и предыдущие дни, холодным, несмотря на календарную весну. Он был таким же хорошим, как и прошлые, потому что я общался с Алисой, казалось, всë свободное и несвободное время, но на перемене перед физкультурой не получилось, так что, когда урок закончился, быстро переоделся в школьную форму ввиду десятиминутного перерыва и случайно встретился с ней у раздевалок. – Привет, Алиса, что ты тут забыла? – Привет ещë раз. Тебя, Андрюш. – Меня? В каком смысле? Я не понимаю. – Я действительно не понимаю. – Я только что была в творческой и узнала про одну замечательную новость. Угадай какую? – То, что я там редко когда появляюсь? Так я знаю про это. – Дурак. – Она с улыбкой на лице поставила лëгкий щелбан мне в лоб. – Будешь пытаться или позволишь мне сказать? – Выбираю второй вариант. – Помнишь ту ситуацию с креслом? – Как тут не забыть! – рядом находящиеся редкие школьники повернули свои лица в нашу с девушкой сторону. – Я тебя потом успокаивал, а когда проснулась, как говорила Наталья, ты еë ругала, потому что меня не было с тобой. – Ага, да, эту… Так вот, ты же знаешь, что конкурсы обычно не просто так разыгрываются, да? – Да. – А значит, победитель что-то получает, когда занимает призовое место. Верно? – Верно. Получается, мы что-то с тобой выиграли? – спросил, глядя в глаза. – Да. И знаешь что? – Просвети. Я весь во внимании. Алиса заулыбалась, после чего подошла ко мне поближе и, закрыв у меня левое ухо ладошкой и прислонившись почти впритык к нему губами, шепнула, от чего по коже прокатилась приятная дрожь: – Мы выиграли… сертификат, согласно которому ты теперь официально дурачок. – Что, серьëзно? Можешь показать прямо сейчас? – Шучу, дурак. На самом деле мы заняли первое место и также выиграли две путëвки в лагерь «Совëнок». – Ого. – Сказать, что я был рад, – ничего не сказать. – Ты сейчас не шутишь? – Не-а, – ответила девушка, чуть отойдя от меня. – Над таким не шутят. Это как обмануть человека, что он выиграл миллион долларов, хотя на самом деле ему выписали очень большой штраф, выплатить который – большая проблема. Да и знаешь же, что я обычно сразу говорю, не виляя. – Насколько я помню, Алиса, ты в начале знакомства говорила, что… – Не начинай только, хорошо? Я тогда действительно не думала, что наша дружба перерастëт в нечто большее, или, говоря проще, в любовь. – Да. Именно про это. Хорошо, что ты наконец додумалась до правильного ответа, хоть и назвать его однозначно правильным нельзя, потому что есть некоторые ситуации. – Ага… – Кажется, перед еë глазами пронеслась картина, в которой она одна в комнате и с ножом – хорошо, что я тогда пришëл, а то что было бы, если б посидел тогда дома… – Сюда же можно и отнести мои почти ежедневные плачи, когда нахожусь с тобой. – Я не считаю это чем-то таким, что должно осуждаться обществом. – Почему? Прозвенел звонок на урок. Послышался крик бегущего в свой кабинет первоклассника, и мы чуть посмеялись с него. – Потому что мне это нравится. Мне очень нравится тебя успокаивать, подбадривать и просто-напросто обнимать. Это больше плюс, чем минус, дурëха. – Дурак. На следующей перемене здесь же. хорошо, Андрюш? – Хорошо. Прошло полтора месяца, и весна пришла наконец на свою власть, так как стало гораздо теплее по сравнению с началом апреля, а значит, можно гулять в одной футболке, не боясь простудиться, если, конечно, долго не находиться там, где сквозит и холодно по полу. Вечная весна вышла из своей одиночной камеры, чтобы дать людям тепло, которого не хватало холодной зимой, когда спасением являлось закутывание в тëплую одежду, включение всех конфорок на кухонной плите с открытой дверью и банальное постоянное нахождение около батареи, хотя изначально Егор явно другое подразумевал в небезызвестной песне, носящей то же название, что и данная, немного переделанная строчка. Для того, чтобы перевестись в девятый класс, нужно удовлетворительно сдать экзамены, с чем мы, к слову, отлично справились, написав каждый предмет на пятëрку. Я не знаю как, но у Алисы вышло так, что по химии у неë было ровно столько баллов, сколько нужно для получения пятëрки – находилась на пороге между четвëркой и пятëркой. К счастью, ей поставили оценку повыше, что и должны делать в подобных – спорных – случаях, из-за чего после получения результатов мы вышли за угол школы и как-то одновременно, будто у нас один мозг на двоих, поцеловались. – Спасибо, Андрюш, – сказала она, отлипнув от меня. – Если б не ты, то не получила бы пять. Ты мой спаситель в данной ситуации. – Не за что. Знаешь, мне и самому понравилось помогать тебе с разборами заданий в вариантах. – И ещë раз спасибо, дурачок. – И ещë одно лобызание. После окончания восьмого класса двадцать седьмого мая последовал последний в этом учебном году классный час, где были уже раздельно друг от друга и меня четвëртый год подряд поздравляла классная руководительница, ставя меня одноклассникам как пример, к которому нужно каждому стремиться, чтобы в будущем стать успешным, а не стоять на кассе в магазине за углом за двадцать пять тысяч рублей в месяц. Я просто молча сидел и принимал хваления, исходящие только от неë и ни от кого больше. После всего она отпустила нас домой, и я пошёл ждать Алису, сидя на лавке перед еë кабинетом, не решаясь заглянуть хоть краем глаза внутрь – лучше будет у неë самой спросить. Не знаю, но, кажется, я уснул, когда ждал еë, а это было у меня впервые – никогда такого ранее в жизни не было, и вот случилось. Я проснулся от чьего-то лëгкого касания по плечу и мгновенно встал в стойку солдата с сонными глазами. Мгновенно поплохело, и поэтому сел обратно на жëсткую деревянную скамью, ставшую такой мягкой за то время, пока спал. Послышалась чья-то речь. – … ты… ишь? – Что? Можете, пожалуйста, повторить? – Я спрашиваю: ты спишь? – Не знаю. А мы знакомы? – Андрюш, ты что, меня не узнал? – я присмотрелся получше и увидел, как девушка улыбалась, держась правой рукой за талию и левой – за край подоконника. – Спать надо было ночью, а не переписываться со мной. – Да ну, Алиса. Мы же всего лишь до часу сидели, и всë. Вроде бы. – А ты посмотри в телефоне свою активность и увидишь, что вообще-то до четырëх. – Вопрос у меня возник: ты хочешь спать? – Если честно, то да, а так не очень. – Так да или нет? – До десяти протяну, а дальше как получится. Может быть, нет. Всë возможно. – Ты главное, Алиса, не злоупотребляй кофеином, чтобы вообще не спать. – Я и не буду. Только одну кружку кофе выпью в часика четыре, и всë. – Она села справа от меня и взялась за мою правую руку. – Буду дальше практиковаться игре на гитаре. Кстати, угадаешь, какую песню я учу сейчас из списка тех, которые ты знаешь? – Говори. – Так скучно. Есть варианты? Я тебе за правильный ответ дам приз. – И что за приз, Алиса? – И что за песню я учу? – в таком же тоне ответила своим вопросом на мой вопрос. – Сдаюсь. – Русские не сдаются, они идут до конца. – Шамана учишь? Самое актуальное время для его изучения, хоть я и не самый ярый его фанат. Короче, нейтрально отношусь к нему. – Спасибо, но я не просила давать свою оценку по исполнителю. – Алиса внимательно посмотрела на моë лицо. – Ну так что, кого я учу? – Игоря Фëдоровича? – Да не буду я учить его «Русское поле экспериментов» и уж тем более «Прыг скок»! Даже не проси о них! Не буду их учить, и всë. – Вообще-то я имел ввиду «Философскую песню о пуле» и «Солнце взойдëт» из «Бременских музыкантов»… Ладно, не хочешь – не учи. – Не-не-не, последнее я как раз-таки буду учить, но потом. Кстати, Андрюш, может, пойдëм потихоньку домой? – Она встала с насиженного места и подняла меня. – Почему бы и нет. Может, дашь подсказку? – Только одно слово, хорошо? – «Пачка сигарет»? – Что? Не, Цой меня подождëт. Он сразу после Хоя. – Клинских Юрия Хоя? Да, хорошие песни писал, особенно «Носки» и «Домой». – Меломан есть меломан, да, Андрюш? – Видимо. – Слегка задумчиво кивнул головой. – Ну так что, дашь подсказку? Одно слово так одно слово. – Пыли. Всë, дальше сам. Мы вышли из школы и покинули территорию через боковые ворота. На площади почему-то было много людей и почему-то именно взрослых, хотя мероприятий, насколько я знаю, в ближайшее время – и уж тем более рядом со школой или в самой школе – не запланировано. – Красота… Как успехи с песней? – Кажется, я догадываюсь, о какой группе ты говоришь. Это рок? – Да, рок. – В их группе худой вокалист и здоровый ударник? – Да. – Вокалиста и ударника зовут Рустем Булатов? – Да. – Эта группа была создана в Уфе, и одной из известных их песен является «Государство»? – Да, правильно. И что же за песня и группа, Андрюш? – «Сид и Нэнси» и «Lumen». ''И мы с тобою будем вместе, как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси''… – ''И ни за что не доживëм до пенсии''… – ''Мы Сид и Нэнси, Сид и!'' – Молодец, – сказала она, потрепав мою голову, словно я для неë маленький миленький котëночек. – Приз будешь? Только учти, что он горький. – Горький шоколад? То что я обожаю. – Не думала, что ты его любишь. Я думала, я единственная, кто такой любит. – Как видно, нет, не единственная. Вообще я люблю любой шоколад, но молочный… – Ты его что, не любишь, что ли? – Люблю, но я больше предпочтение отдам обычному или горькому и чëрному. – Половину тебе, половину мне? – Не, мне можно чуть меньше. К тому же это твой шоколад, а значит, и тебе больше. – Всë равно как-то неправильно… – Вдруг взгрустнула Алиса. – Ты мне помогаешь, поддерживаешь меня, проводишь со мной время, а я тебе ничего не даю взамен… Нет, тебе больше, Андрюш. Ты заслуживаешь это. Она достала из рюкзака обëртку шоколада, открыла его, и я увидел, что сладкое каким-то образом не расплавилось, хотя в рюкзаке наверняка было душно. Потом девушка поделила его на тридцать на семьдесят и дала мне кусок побольше, но я поменял на меньший. – Почему?.. – тихо спросила. – Почему ты поменял? – Потому что это твой, а не мой, это во-первых, а во-вторых, хоть я его и обожаю, но думаю, что тебе самой будет приятно, когда у тебя будет больше, чем у меня. – Андрюш, давай всë-таки поменяемся? – Нет, – сказал я и тут же положил себе в рот всю ту часть, которую получил после обмена. – Не получится, только если не будешь мне вспарывать живот, чтобы достать его из… – Перестань. Мне и так противно, а ещё и ты тут… говоришь такое… – А почему противно, если не секрет? – Я… не знаю. Просто противно, и всë. – А почему не знаешь, Алиса? – Просто не знаю, и всë. Можешь… шутку рассказать? – Да я не особо шутник. – Это правда. – Врëшь. Я же знаю, что ты на всë способен. Когда ты первый раз взял в руки гитару, так сразу правильно исполнил тот аккорд, который мучала несколько часов. – Ну ладно, преувеличиваю. И какую шутку хочешь? – Желательно с матами. – С матами? – я удивился, хотя и знал, что Алиса хоть и очень редко, но, бывает, пропускает одно небольшое ругательное словцо. – Ты же знаешь, что я не матерюсь и… – Брось. Каждый человек матерится, и в этом прям чего-то плохого нет. Думаю, и ты тоже материшься, но только внутри, в душе. До давно привычного места встречи оставалось около двухсот метров, и мы сели на лавку, находящуюся рядом с дверью подъезда. Кусок шоколадки был обратно обëрнут в обëртку и убран в рюкзак, чтобы полностью не растаял на солнце. – Так ведь, да? – Не совсем. Точнее нет, но… – Расскажешь? Пожалуйста… – Только потом не обижайся, что не понравилось, и не проси больше, хорошо, Алиса? Только два слова, больше не буду материться. – Хорошо. – Девушка коснулась губами моей правой щеки и стала внимательно, чуть ли не пристальным взглядом смотреть за каждым моим движением, что, мягко говоря, чуть насторожило. – Так, как там начиналось… Вспомнил. Ебëт как-то Толстой Горького в жопу и спрашивает его: ''Ну почему ты такой горький, сладкий?'' Почти сразу она меленько, почти беззвучно посмеялась, обозвав меня дураком, однако через несколько секунд заплакала горячими слезами и рыдала в правое плечо. Я не знаю, что с ней произошло, ведь в школе было всë нормально, а думать до психического расстройства ещë далеко. Или нет?.. Может, это биполярка? Если так, то понятно, почему резко начинала плакать, когда находился в одной комнате вместе с ней и чем-либо занимались. Я обнял еë. Мне решительно не хотелось верить в то, что моя версия может быть правдивой. Вообще не хочется, хоть и некоторые доказательства к этому делу есть. Нет, если это окажется правдой, во что мне не хочется верить, я Алису не брошу, так как еë люблю, а значит, останусь с ней. Мне никогда не приходилось ранее думать о психических расстройствах, а про очень близких, как девушка, – тем более, потому что это может оставить свой серьëзный отпечаток в голове. Буду надеяться на лучшее и постараюсь быть готовым к плохому повороту событий, если такие произойдут. – Алиса? Нет ответа. Посмотрел на лицо и понял, что она спит. После плача хочется спать, и это не удивительно, потому что силы во время слëзоотделений иссякают и человек становится более склонным к засыпанию, и про это прочитал в районе десяти-пятнадцати статей в интернете, когда нечем было заняться ещë до появления Алисы в своей жизни. Всего лишь одна случайная встреча, а привела к такому исходу. Думаю, это судьба принесла мне то, что будет очень дорого потерять в будущем, так как сейчас более чем привык к ней и просто так не отдам. – Ну ладно, спи, Лисëнок. – Последнее слово произнеслось как-то само по себе, чему удивился, ведь раньше и в мыслях не думал еë так называть, не то что в разговоре. Может, пора? Мне это слово очень понравилось, и хочется ещë раз повторить, но уже вслух, чтобы она услышала. Для этого необходимо еë пробуждение ото сна и ясное видение, а не как у меня в школе, когда заснул перед еë кабинетом и не мог некоторое время проснуться после. Не знаю, оценит ли Алиса данный приëм, но мне кажется следующее: Алиса услышит это и набросится на меня, а когда я повторю ещë раз, она остановится и примет на своë милое личико самую красную краску, которая есть у неë, и потом девушка будет говорить, что ей это не нравится, хотя на самом деле нравится. Прошло некоторое время. Стало ещë теплее на улице, несмотря на то, что и так было жарко – типичная погода Урала и, как думаю, всей страны. Почувствовал движение справа, а когда повернулся туда, увидел еë полусонную. – Доброе утро, Лисëнок, как спалось? – Хорошо, только сейчас не утро, а… Как ты меня назвал? – Лисëнок, а что? Нельзя? – Я тебя закопаю на месте и… – Тише, Лисëнок, тише. Ты только что проснулась. Не нервничай и не проявляй агрессию и тогда поймëшь, что всë хорошо в этом мире. – Андрюш, ты что, дурак? – как я и говорил, она смутилась и говорила на полушëпоте. – Какая я для тебя Лисëнок, м? Я максимум для тебя Алиса, Алис, и всë. Забудь про это обращение, хорошо? – Понял, Лисëнок, больше так не буду говорить с тобой и буду общаться как раньше. – Дурачок, я… ну… – Так и скажи, что тебе нравится, как я тебя назвал. – Что? Нет! Я терпеть не могу, когда меня так называют и… Я взял еë за подбородок и поднëс к своему лицу. Она мгновенно замолчала и стала ждать, что я скажу. Я молчал и продолжал вглядываться в эти песчано-оранжевые пустыни, которые только одним своим видом завораживали и заставляли всматриваться в них ещë лучше. – Ч-что? – смущëнно спросила девушка, продолжая что-то искать в моëм взгляде. – Ничего, Лисëнок. Успокоилась? – В смысле успокоилась? Я что, до этого кричала и набрасывалась на тебя? – Нет, но определëнные попытки были. Нравится, когда я тебя так называю, Лисëнок? Просто если нет, могу вернуться обратно к… – Да… – Очень тихо ответила, что я едва еë расслышал. – Спасибо. Ты лучший, Андрюша… – За что? Я же по сути ничего не сделал и… – За то, что ты всегда был, есть и будешь моим самым любимым дурачком на свете, который помогает. Или ты хочешь сказать, что ты не такой? – Почему я так хочу сказать, Лисëнок? – я поцеловал в левую щëчку. – Или у тебя есть кто-то, кто больше претендует на это место? – Пока что нет. – Теперь она меня в нос. – Но если и дальше будешь себя так вести, то найду гораздо лучше тебя, дурак. – То же самое могу сказать в своëм случае, если я найду лучше тебя. Не сомневайся, Лисëнок, в этом, ведь ты знаешь меня. – Так, а вот здесь ты не начинай только, потому что я боюсь быть брошенной тобой и… – Пошутил. – Я обнял еë со спины и принялся щекотать еë за талию с правой стороны, и девушка, естественно, начала смеяться от данного моего действия. – Нравится, Лисëнок? – Перестань, пожалуйста! Я сейчас тебя точно закопаю! – я перестал. – А вот я не шутила. – Это как пони… Понял твои правила, Лисëнок. – Давно пора было понять. – Значит, раз я только сейчас это понял, я всë ещë подхожу под твою кандидатуру, так? – Это пока что. – Ладно, по домам? – По домам, Андрюш. Пока шли к еë подъезду, поровну разделили оставшийся кусок шоколадки, однако большую свою часть скормил ей, потому что наелся прошлого. Поцеловались на прощание и как обычно обменялись дружескими обзывательствами: она – дураком, я – дурëхой.