Идеальное совпадение

      Он находит Майка в их комнате.              — Эй, — похоже, Майк все это время в раздумьях мерил комнату шагами. Он бросает взгляд на Уилла во второй раз и видит, какое у него лицо. — Что случилось?              Уилл разувается, не в состоянии придумать хоть что-то, что можно было бы сказать, пока Майк наблюдает за ним с явным беспокойством.              — Уилл? Что она тебе сказала?              На мгновение Уиллу кажется, что Майк примерно догадывается, о чем именно говорила Нэнси.              Но Уилл не уверен, что может вести этот разговор прямо сейчас, не рискуя выплеснуть все, что внутри. Ему отчаянно нужно утешение. Ему нужно, чтобы муж обнял его и сказал: «Ты не ошибка, ты не обуза, я хотел тебя, я хочу тебя, я люблю тебя». Но больше всего, Уиллу нужно переварить резкую перемену в восприятии себя. Ему нужно понять, что…               На самом деле, нет, не нужно, чтобы Майк говорил все это. Это было бы приятно, он этого хочет... но это ему не нужно. Потому что он создан не только для Майка. Это значит, что ему не нужно одобрение партнера, чтобы существовать, жить, и просто быть в этом мире.              И вот так внезапно что-то внутри Уилла щелкает, словно переключатель. Еще минуту назад он больше всего на свете хотел, чтобы Майк прижал его к себе и успокаивал, как ребенка, подтверждая свою привязанность и искренность, а теперь Уилл хочет совершенно другое. Он больше не хочет распластаться на коленях Майка, он хочет посадить Майка к себе на колени. Он не хочет, чтобы его жалели и утешали, он... он...              Он не хочет, чтобы к нему относились как к Мэтчу. Вот оно! Он не хочет вести себя как Мэтч, ему это надоело. И вообще... он не Мэтч. Правда ведь? Наверное, да. Не совсем Мэтч. Может быть, он что-то между. Но сейчас он не хочет вести себя как милый, покладистый Мэтч, как живая кукла, каким ему и положено быть. Потому что он никогда так себя не вел, практически. Он был всегда просто… самим собой. И прямо сейчас, будучи собой, а не Мэтчем, единственное, что он хочет — только любить своего мужа.              Эти мысли проносится в голове Уилла за какие-то пять секунд, в течение которых Майк ждет, тревожно и напряженно наблюдая за ним. А потом весь красный и заполненный новой волной энергии, Уилл оборачивается к нему, и дрожащим голосом говорит:              — Подойди сюда, пожалуйста?              И это так просто, но так серьезно обворожительно против правил, и так не по-мэтчевски — указывать Майку. На какой-то нелепый момент Уилл даже сомневается, сработает ли это вообще и возможно ли. Но Майк подходит. Он пересекает комнату, обеспокоенно нахмурившись смотрит на Уилла, отбрасывая прядь волос со своего лица.              — Ты в порядке? — говорит Майк, и Уилл выдыхает с кивком.              — Просто... — Каким чертовым образом, он должен выразить все, что у него в голове? Он вспоминает старую просьбу, ту, что с их первой ночи вместе. — Мне просто нужно быть рядом с тобой. Это нормально?              — Да, — Майк сразу тянется к талии Уилла, нежно целуя сначала в щеку, а затем в губы.              Он ведет их к кровати, подтягивает Уилла к центру матраса и углубляет поцелуй. Через минуту или две, когда он вопросительно проводит рукой вниз по его поясу, Уилл берет инициативу в свои руки.              На этот раз он будет тот, кто поведет. И не только чтобы взять главную роль, он был главным и раньше. Он руководил всем, когда они впервые занимались сексом, но это было совсем другое — Уилл уговаривал Майка взять контроль в свои руки, Уилл заверял Майка, что его можно использовать. Но не сегодня.              Сегодня Уилл тот, кто мягко толкает Майка на кровать, он тот, кто растягивается на нем, целует, вдавливает в матрас. Самый простой способ сказать: «я позабочусь о тебе». Уилл берет контроль на себя. На этот раз он не подстрекает и не побуждает Майка сделать следующий шаг, он их предпринимает, получая согласие Майка, прежде чем снять с него парадную рубашку, затем майку, брюки и боксеры.              Уилл остается одетым. В основном. Ему приходится снять брюки, чтобы избежать нарастающего дискомфорта, и он позволяет Майку расстегнуть большинство пуговиц на своей рубашке. Оставив его выглядеть сверху так же, как на их первой встрече, когда они сокрушили друг друга взглядами через конференц-зал.               Майк протягивает руку и с нежностью, от которой в груди Уилла возникает теплая боль, снимает очки с его лица. Они итак оставаясь на волоске, съехались к носу после поцелуев. Майк тянется в сторону, не взглянув, убирает их на прикроватный столик, и Уилл подчиняется сильному желанию наклониться и прижаться к его щеке. Как их кошка Рокки, когда жаждет ласки.              Сердце Уилла трепещет и тарабанит в груди. Какая-то глубоко укоренившаяся часть продолжает ожидать, что Майк остановит его или нахмурился и скажет: «Что ты делаешь? Это не по твоей части. Отстань».              Но он так не говорит.              Он бросает на Уилла пару пытливых взглядов и, кажется, немного удивленным, когда Уилл мягко надавливает, удерживая лицо Майка, пока тот балансирует на локтях, раздвигая колени, чтобы прижаться ближе. Однако он не действует слишком стремительно, пока что. Сначала он хочет, чтобы Майк сам захотел. Захотел его. Поэтому Уилл только лишь целует нежно, сладко, едва улавливая контакт между их губами. Он покачивает свои бедра к Майку ровно настолько, чтобы почувствовать, что это действительно происходит. Когда Майк приподнимает бедра, делая отчаянный вдох через нос в поисках трения, Уилла захлестывает волна удовольствия.              Он никогда раньше не вел себя так во время секса. И хотя он все еще нервничает, что Майк в любую секунду может отстраниться или ему станет неприятно, он чувствует пробивающую уверенность.              Особенно, когда отрывается от поцелуя, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Темные глаза смотрят на Уилла с любопытством и легким замешательством, мягкие губы покраснели и припухли от поцелуев, кончики волос запутались, а в его выражении лица нет ни капли колебания и страха. Потому что они партнеры. Они доверяют друг другу. Майк доверяет Уиллу, что бы тот ни делал. Даже когда он снова двигает бедрами, придавливая Майка своим телом. И на этот раз крепкие поцелуи смешиваются с прерывистыми довольными вздохами, когда Майк с благодарностью встречает его толчки. Теплое удовольствие разливается по всему телу и концентрируется внизу живота, усиливаясь каждый раз, когда Майк приподнимает свои бедра.              Уилл все еще в боксерах и собирается стянуть их с себя, но Майк скользит руками вниз по бокам, вызывая мурашки по коже.              Он наклоняется ровно настолько, чтобы прошептать Уиллу на ухо. — Могу я отсосать тебе?              Уилл не собирался прилепляться к Майку, инстинктивно выгибаясь, с силой прижимая их кожу друг к другу. Это просто произошло, неожиданно, само собой, не так, как должно быть. В обязанности партнера не входит делать такое для своего Мэтча, а ровно наоборот.              Не то чтобы Майк никогда раньше не делал ему минет. Он делал, и несколько раз. Один особенно запоминающийся случай произошел в роскошной ванной особняка другой богатой семьи, когда им пришлось сопровождать остальных Уилеров на нудном званом ужине.              Но сегодня все по-другому.              Раньше Уилл, как подобает Мэтчу был покладистым сексуальным партнером. Он делал то, чего, как он думал, хотел Майк, и получал от этого удовольствие, но теперь… теперь, когда он знает…              Он не уверен, что удивляет его больше: насколько легко и естественно отпустить себя, когда это должно казаться таким неправильным, или тот факт, что Майк, кажется, не испытывает никакого смущения, стягивая боксеры Уилла с ног и переворачивая их.              Уилл шипит, когда впервые чувствует, как рот Майка, горячий, как огонь, и влажный от слюны, смыкается вокруг кончика его члена. Он постоянно забывает, насколько это приятно. И всегда готов предложить и услужить, что довольно необычно, когда Майк берет эту роль на себя.              — Боже, Майк, — бормочет он грубым голосом. — Ты… делаешь так приятно. Так хорошо.              Майк мычит, заставляя мышцам Уилла напрячься, когда вибрация чувствительно проходит по всему телу. Не торопясь, он скользит вверх-вниз и сжимает основание рукой. Майк не может брать так глубоко, как Уилл, его рвотный рефлекс более сильный. Или его мозг просто не был запрограммирован автоматически глотать вместо того, чтобы задыхаться и подавлять возбуждение. Уилл может взять Майка полностью, без единого писка — факт, которым он гордится, — но Майк использует другую технику. Он сосет большую часть, попеременно покачивая головой и облизывая член языком, и использует одну руку, чтобы надавливать на основание, время от времени откидывая голову. Его слюна служит заменой смазки.              Уилл позволяет своим мыслям разойтись на некоторое время, впитывая удовольствие, заботу и внимание. Он удерживает затылок Майка, ложась на матрас, и периодически издает негромкие стоны и вздохи.              Но он не хочет заканчивать на этом. Если все закончится сейчас, им придется поговорить о том, что произошло в машине, а Уилл к этому не готов.              Не говоря уже о том, что он не готов отказаться от нового удовольствия, от вседозволенности. Чувство гораздо более затягивающее, чем он когда-либо ожидал — эта опьяняющая власть. И чем дольше он двигает бедрами — слегка, чтобы Майк не подавился, — тем сильнее ему хочется большего. Больше силы, больше контроля.              Дело не в том, что он хочет контролировать Майка. Ну, в какой-то степени, но не так. Он хочет этого не из-за желания управлять своим партнером, а потому, что хочет управлять собой.              Всю жизнь он был марионеткой и считал себя невероятным везунчиком, что Майк не оказался кукловодом. Но это не меняет того факта, что Уилл, вся его сущность, появился на свет, чтобы служить определенной цели и выполнять определенную роль.              Хотя он этого не делал.              Я едва ли вообще являюсь Мэтчем, думает он.              Я не Мэтч, приходит осознание с лихорадочной дрожью от ощущения всасывания рта Майка. Я... в действительности я партнер. Я не обязан подстраиваться под чьи-то желания. Я личность.              — Подготовь меня… — внезапно он колеблется, потому что собирался сформулировать это как вопрос. «Подготовь меня? Пожалуйста? Если хочешь». Но в последнюю секунду передумывает, вместо этого останавливаясь где-то посередине на требовании. Это начало.              Майк поднимает голову, его ресницы образуют мерцающую тень на щеках, когда он моргает и отрывает глаза, только для того, чтобы сказать: — Смазка.              Уилл ожидает, что Майк переключится с одной задачи на другую. Но, как только они находят смазку — она закатилась под кровать два дня назад, — Майк снова устраивается на том же месте, поощряя Уилла обхватить ногами его плечи. Наклон позволяет удобно приподнять бедра Уилла, чтобы Майк просунул вниз указательный палец, ни секунды не колеблясь, он начинает массировать гладкое кольцо мышц. Тыльной стороной ладони он приподнимает яйца, пока его рот снова скользит по члену, заставляя Уилла стонать и извиваться от неожиданного приступа услаждения.              На несколько минут он забывается, теряясь в двойственном ощущении: языка Майка, и скользкого от смазки пальца, растягивающего без спешки. В его голове не остается ничего, кроме животного желания усилить давление, придвинуться ближе. Он приподнимает бедра и без согласия толкается в рот Майка, а затем снова прижимается вниз к его руке. Он мог бы кончить вот так, если бы не был сосредоточенным. На самом деле, он на грани оставить все так. В течение нескольких минут он больше всего на свете хочет просто расслабиться в объятиях своего возлюбленного и позволить ощущениям овладеть его нейронами до тех пор, пока он не забудет свое имя.               Но он получал слишком много удовольствия от своего нового контроля, чтобы сдаться сейчас.              Ему требуется вся сила воли, когда наконец получается произнести: — Любимый… м-х...              Майк хмыкает: — Хм? — и у Уилла снова возникает искушение просто забить на все это и сказать: «Ничего, просто, пожалуйста, продолжай. Боже, пожалуйста, не останавливайся». Но он молчит.              Есть кое-что, что он всегда хотел попробовать. Это то, что ему никогда не давало покоя. Иногда он даже фантазировал об этом в «Идеальном Совпадении», после того, как одна его соседка по комнате упомянула, что ее партнер хотел, чтобы она была “опытной” в этом. Но Майк никогда не давал и намека, а Мэтчи не делают запросов в сексе. Только Партнеры.              — Тебе бы... ты мог бы…              Когда он наконец пытается сказать это вслух, то сражается с тем, что ему внушили в учреждении. В его голове раздается хор волнующих шепотов: «Не говори, что ты делаешь, это недопустимо, стой, прекрати».              Он преодолевает сопротивление, но его собственный разум не дает ему выразить это как утверждение. Ему приходится формулировать желание как просьбу, чтобы получилось хоть как-то произнести слова вслух.              — Ты можешь использовать язык?              Майк трясет голову в стороны, явно ничего не понимая. Он использовал свой язык много раз. Но это не то, что Уилл имел в виду.              Майк понимает это секундой позже. Уилл видит, как в его глазах загорается маленькая искорка. Слова «ты не обязан», и «только если хочешь», вертятся на кончике языка, и он сознательно их игнорирует.              Он партнер.              Уилл — партнер Майка.              Они равны.              Ему можно просить о чем угодно.              Он ждет утвердительного кивка Майка, сопровождаемого медленной дьявольской улыбкой, прежде чем начинает двигаться. На мгновение он замирает, неуверенный, в какой позе будет удобнее, прежде чем переворачивается, встает на колени и локти с пылающим лицом. Он чувствует себя ужасно уязвимым, глупым и на секунду хочет все отменить, вернуться к более безопасной, знакомой территории.              Прежде чем сомнение окончательно зарождается, он чувствует руки Майка сзади и слегка подпрыгивает. Кровать раскачивается и скрипит под ними, когда Майк, очевидно, пытается сам найти удобное положение. Майк скользит руками по внешней стороне бедер Уилла к изгибу задницы, пальцы впиваются так, что Уилл дергается, и на этом моменте у него больше нет времени сомневаться, потому что Майк врезается в него двумя пальцами, проверяя, и двигает ими достаточно, чтобы расплавить мозг Уилла в лужу.              Он тяжело дышит и борется с сверхчувствительностью, когда Майк резко убирает пальцы и без предупреждения заменяет их языком.              Уилла трясет. Звук, который вырывается из его рта, в высшей степени непристоин, он сразу же отпрянул вперед, его тело реагирует на это совершенно независимо от сознательных намерений. Язык Майка нежный, но твердый, проникающий неестественно скользко от смеси смазки и слюны, и он примерно в десять раз горячее, чем его пальцы. В смысле температуры. И охрененно другом смысле тоже.              — Охренеть, — хрипит Уилл, как только обретает способность говорить. Его лоб опускается вниз, плечи тянутся к кровати, а бедра приподнимаются в какой-то сумасшедшей позе йоги. Если йога подразумевает, что твой муж работает языком.              Майк пользуется преимуществом смены позы, крепче обхватывая зад Уилла, прежде чем продолжить. Он несколько раз пробно облизывает, снова засовывает язык внутрь, срывая слабый стон с губ Уилла. Его член подпрыгивает, болезненно пульсируя и ударяясь о живот несколько раз.              Новое удовольствие развеивает сомнение, придавая ему уверенности снова взять контроль на себя.              Он начинает управлять процессом. «Сделай это снова» или «Сильнее». И удивляется самому себе, когда огрызается услышав, как Майк дрочит себе: — Не надо. Я сам.              — Тогда давай! — Майк тяжело дышит, отступая, чтобы перевести дух. — Я тут умираю.              Справедливое замечание. Уилл едва прикасался к Майку с тех пор, как все началось.              Итак, он говорит: — Хорошо, — садится, подталкивает Майка на спину и забирается на него сверху.              Уилл все еще в рубашке. Он забыл об этом, будучи отвлеченным, и теперь это немного захватывает его внимание. На Майке нет ни клочка одежды. Я все еще в рубашке. Эта деталь заставляет чувствовать себя значимым.              Майк снова притягивает его для поцелуя, и Уилл принимает мгновенное решение. Майк все это время неустанно доставлял ему удовольствие. Он сделал достаточно. Теперь очередь Уилла.              Уилл на ощупь ищет в кровати определенную текстуру. Он улыбается, когда находит шелковистый, прохладный материал — галстук Майка, который затерялся в постельном белье, когда они раздевались.              Уиллу удается поднять обе руки Майка над головой, прежде чем вызвать подозрения. К тому времени, как Майк в замешательстве отстраняется от поцелуя, Уилл уже частично привязал его руки к каркасу кровати.              — Эй, — говорит Майк слегка обиженно. — Это жульничество.              Его нахмуренный взгляд исчезает, когда Уилл выливает на ладонь смазку и касается его. Майк вздыхает, будто с облегчением и Уилл чувствует укол вины за то, что заставил ждать так долго.  Водить большим пальцем твердыми, медленными круговыми движениями прямо по всей длине и наблюдать, как напрягается живот Майка довольно легко.              Уилл усмехается, наклоняется к центру и без единого слова вводит в себя член Майка. Он более чем подготовлен. Язык Майка хорошо поспособствовал этому. Майк удивленно чертыхается, распахивая глаза, и на секунду дергает галстук запястьями, как будто в попытке машинально схватиться за бедра Уилла. Но у него не получается. Ему остается только лежать, издавая сдавленный стон и приподнимать бедра навстречу медленному ритму Уилла.              Это головокружительно. Уилл до краев переполнен чувством, которое кричит: Майк, Майк и Майк, но его сердце наполняется чем-то другим. Он все еще пытается осознать, что является личностью, что не обязан жить и существовать только из-за кого-то другого, что он такой же человек, как и Майк. В какой-то степени. Он не думает, что когда-либо сможет избежать природы своего происхождения, но сейчас...              Просто Уилл ожидает, что Майк или выскажется против его действий, или скажет что он за. Потерпит немного ради Уилла, а затем, возможно, устанет и скажет: «Ну, это было странно, давай больше не будем так делать.» Но Майк, кажется, наслаждается тем, что Уилл пробует главную роль, так же как Уилл получает удовольствие от того, что ведет их. Пока Уилл трахает его, чередуя подпрыгивания и раскачивания в зависимости от того, какие мышцы начинают ныть, Майк практически вжимается в матрас. Он толкается навстречу, тяжело дыша и хрипло хвалит его:              «Боже, любимый, ты потрясающий.»              «Ты такой красивый. Только можешь немного быстрее?»              «Ты сводишь меня с ума, Уилл.»              Это опьяняет.              Когда Уилл чувствует, что он близко, то наклоняется вперед, упирается руками в спинку кровати и толкается на Майка так, что, вероятно, это слышно на весь этаж. Если кто-то вообще мог что-то услышать после ударов изголовья о стену.              Майк шепчет: — Уилл, Уилл, — и от того, что он слышит свое имя из уст партнера, мина внутри взрывается. Он продвигается еще ближе, вцепившись для равновесия одной рукой в волосы Майка. Его мышцы ноют от постоянных интенсивных движений.              — Ты сейчас?.. — выдыхает Уилл грубым голосом, и Майк кивает.              — Да. Чертовски близко, Уилл.              — Хорошо. — Пальцы сжимаются в волосах Майка, и Уилл выпаливает: — Ты мой. — Он поражен самим собой, как только произносит, это — восхитительный и опасный разворот на сто восемьдесят, плевок в лицо системе.              Майк содрогается всем телом — Уилл чувствует, как дрожь доходит до него, — и соглашается: — Я твой.              Уилл торопливо целует Майка в висок и дергает за галстук, развязывая узел. — Прикоснись ко мне, — просит он, и Майк не раздумывая протягивает руку между ними.              Уилл финиширует десятью секундами позже и Майк не отстает на долго.              — Я люблю тебя. — Уилл пытается переварить то, что только что сказал Майк, когда тот добавляет: — И не только потому, что у нас только что был отличный секс.              Они лежат на боку в постели, все еще переводя дыхание, приведя себя в порядок рубашкой Уилла. Теперь они вдвоем полностью обнажены, отдыхают под простынями с включенным кондиционером, чтобы справиться с послеоргазмом. Уилл — маленькая ложечка, под кондиционером ему всегда становится слишком холодно.              Он посмеивается, удивленный и полный искренним и неожиданным счастьем. Майк впервые сказал это. Он открывает рот, чтобы сказать «я тоже тебя люблю», а затем вспоминает, почему у них вообще был такой классный секс.              Он колеблется, но когда-то же придется об этом поговорить.              — Даже если ты не хотел меня создавать? — тихо спрашивает он, держа пальцы Майка.              Майк ерзает под простынью, пытаясь лучше увидеть лицо Уилла. — Что?              Уилл глубоко вздыхает и обретает смелость. — Нэнси рассказала мне, как проходило заполнение анкеты.              Майк напрягается, как осиновый кол. Уилл затаивает дыхание, ожидая его реакции. Может быть, он разозлится. Или начнет отрицать. Или просто равнодушно ответит: «да, конечно, Нэнси заполнила больше половины анкеты, и что с того?» Вместо этого Майк делает то, чего Уилл вообще не ожидал. Он сжимает талию Уилла, прижимая его крепче и издает хныкающий вздох. Уилл с внезапным шоком понимает, что Майк сейчас заплачет.              Майк выдыхает: — Прости.              Уилл должен видеть его лицо, он должен видеть, что происходит, так что высвобождается из объятий и садится, чтобы посмотреть на Майка сверху вниз. Майк отпускает его без сопротивления. Он плачет.              Он прячет лицо, проводя пальцами по глазам, словно вытирает пот. — Я должен был рассказать, просто... я не знал как и...              Уилл чувствовал себя смелым, когда начал все это, он был охвачен своим эмоциональным сокрушением, но сейчас его сердце тревожно бьется, и ему холодно. Он сопротивляется желанию натянуть простыни выше, чувствуя себя уязвимым находится голым, и вспоминает слова Нэнси: «Ты же знаешь, что он любит тебя, да? Просто потому, что он никогда не хотел Мэтча, не значит, что сейчас он не хочет быть с тобой».              Уилл бросает взгляд на обручальное кольцо на своей левой руке — матовое серебро, с гравировкой в виде маленького созвездия. Медленно, дрожащими пальцами, он берет руку Майка и проводит пальцем по его кольцу — золотому с полоской из дерева. Это единственное украшение, которое он носит. Впрочем, Уилл не уверен, что видел, как Майк снимал его со дня их свадьбы. Не для душа, секса, ни для чего еще.              — Ты не хотел Мэтча, — медленно говорит Уилл, повторяя слова Нэнси. — Ты ненавидишь Мэтчей. Твои родители заставили тебя.              — Уилл…              — Просто скажи, это правда или нет.              Темные карие глаза Майка наполняются слезами, а кончик носа становится красным. Но он не отводит взгляда от Уилла, когда кивает. — Правда, — говорит он разбито. — Прости меня, Уилл, я так… я...              — Ну, а я никогда не хотел быть Мэтчем.              Майк удивленно моргает. Затем, нахмурившись устремляет взгляд вниз. Он пытается расслабить выражение лица с явным усилием, надевая социально приемлемую маску мужского стоицизма, и прочищает горло. — Нам, вероятно, придется оставаться вместе, чтобы не вызвать подозрений, — говорит он сдержанным голосом. Спрятав эмоции под этим небрежным тоном. — Пока мы не сбежим. Как только мы выберемся, сделаем тебе свои собственные документы и все необходимое, и ты сможешь уехать, куда захочешь.               Уилл вдруг понимает, что происходит в голове Майка. — Блять, Майк, не о том речь…              — Пожалуйста, не думай, что я попытаюсь заставить тебя остаться или что-то в этом роде...              — Господи, ты меня вообще слушаешь? Я не имел в виду, что собираюсь тебя бросать...              — … ты не должен оставаться со мной только потому, что...              Уилл больше не может выносить этого. Он не может смириться с тем, как паршиво грустно звучит Майк, как бы сильно он ни старался, чтобы его голос звучал равнодушно и безэмоционально. Он не может смириться с тем, как трясется рука Майка в его собственной. И особенно он не выносит того, что говорит Майк.              Он тянется к лицу Майка, не уверенный, хочет ли он остановить слова, слетающие с его губ или провести по его щеке, перекрывая эту паранойю. — Майк… милый, прекрати, черт побери, Майк, стоп! Я люблю тебя!              Он останавливается.              Уилл придвигается немного ближе, успокаиваясь, что поток бессмысленных слов прекратился. Его голос срывается, когда он говорит: — Я тебя люблю. Майк, я с тобой не расстаюсь. Иди сюда…              — Ты не хочешь быть Мэтчем, — говорит Майк, сопротивляясь, когда Уилл пытается обнять его. — Ты сам это сказал.              — Да, но что… — Уилл неопределенно жестикулирует, его мысли крутятся со скоростью миллион миль в час. Он облизывает губы. — Что, если я не буду им?              Майк смотрит на него в полном замешательстве, но на этот раз, когда Уилл протягивает руку, он не отодвигается.              — Ты никогда не хотел быть вместе с Мэтчем, — спокойно говорит Уилл, боясь, что, если повысит голос, все пойдет насмарку. Застенчиво и нервно, он продолжает: — Тогда... как насчет быть с партнером?              Он видит точный момент, когда Майк понимает, что он имеет в виду. Что-то меняется в его темно-карих глазах, а мышцы щек дергаются, как будто улыбка хочет прорваться. — Правда?              — Да, — все это время Уилл становился ближе, и теперь он, наконец, устраивается на коленях Майка. — Из меня вышел бы неплохой муж. Если бы ты захотел быть со мной.              Майк негромко смеется и прижимает Уилла к себе. — Конечно. Если ты согласишься быть со мной.              Уилл сжимает его руку. — Я уже согласился. Ты мой, помнишь?              Майк издает еще один смешок, а затем вздыхает, растворяясь в объятиях Уилла, кладя голову на его плечо. — Твой.              Ночью они снова занимаются сексом, но без прежней интенсивности. На этот раз медленно и сладко в полусонном состоянии. Это длится так долго, что к тому времени, когда они заканчивают, оба чуть не плачут от облегчения. Затем моются, переодеваются в пижамы, и впускают Рокки. Каждый день она все больше выглядит как кошка, а не котенок. Она одна может занять всю двуспальную кровать, если очень постарается.              Теперь, когда Уилл засыпает, обнимая своего мужа, а его кошка, свернулась у его подушки, охраняя их, он чувствует гармонию с миром и с самим собой больше, чем когда-либо.              Несмотря на знание, что скоро они будут помогать Нэнси в учреждении.