Идеальное совпадение

      Первый этаж дома Уилеров украшен сверкающими огнями, бархатными шторами, металлическими серпантинами и шарами, а также множеством роз разных цветов.              Майк ненавидит розы.              Вся тонкая и изящная посуда отдает светом от свечей. Потолок главного бального зала, имитирует яркое ночное небо, глубокая синяя окраска усыпана звездами-бриллиантами. Скатерти на столах черные и невероятно блестящие, сделанные из мягкого, сверкающего материала, который поднимается всякий раз, кто проходит мимо. Вся привычная излишняя роскошь на месте: ледяные скульптуры, шоколадный фонтан и множество закусок, которые разносят официанты. В ледяных кубиках — замороженные цветочные лепестки. На дне бокалах с шампанским — пузырятся по две замороженные ежевики, а некоторые пирожные украшены съедобной золотой фольгой. Музыка сочетается с мероприятием — достаточно бодрая, чтобы поднять настроение, и достаточно ненавязчивая, чтобы не обделить вкусы каждого, даже если очень постараться. По типу игры на фортепиано в дорогих ресторанах.               Фотографы уже запечатлели рукопожатия, танцы, тосты и неудачный выбор гардероба одного несчастного гостя.              Все лестницы на верхний этаж ограждены веревками, и у каждой стоит охранник, вежливо отказывая любому гостю, который может не понять намека.              Гостей очень много.              Майк стоит в окружении светских людей, держа в руках бокал с мартини, нервничая и умирая от скуки. Вокруг него перемещаются люди в костюмах, вечерних платьях и другой деловой одежде, создавая приглушенную радугу всей элегантности. Драгоценные камни, шелк, кружева, голографические материалы переливаются в кучу цветов, как машинное масло в воде. Это похоже на современный королевский двор, где все одеты в свою самую достойную, привлекающую внимание, формальную одежду.              Они еще не в главном зале. Когда они будут там, Майку придется сделать принужденное объявление под взглядами десятков камер. Пока они находятся в бильярдной его отца, разговаривая с так называемыми «важными людьми о важных делах». Совместные компании, политика, беспокойные профсоюзы рабочих, развитие технологий Мэтчей. На большом экране телевизора идет какая-то скучная, мыльная романтика от Hallmark, а рядом — сводка прогноза погоды.              Майк переминается с ноги на ногу, ненавидя двухдюймовые каблуки на ботинках, которые он должен был надеть — якобы они делают тебя выше и, следовательно, внушают больше страха — и вертит свой бокал, перекатывая по стакану оливки на зубочистке. Несколько минут назад он разговаривал с молодым предпринимателем в жилете цвета павлиньего пера, но когда тот заметил обручальное кольцо Майка, сразу же потерял интерес и ушел.              Уилл где-то сам по себе в этом хаосе. Мистер Уилер очень настойчиво не пригласил его разговаривать о делах с VIP-гостями. Видимо, Мэтчи недостаточно высокопоставленны, чтобы быть в курсе этих “очень важных вопросов” о налогах и проблемах с пробками.              — Хочешь еще один, милый?              Майк поворачивается, немного удивленный, увидев Джойс.              Джойс не должна быть здесь.              Джойс не официантка и, в общем-то, не должна сегодня работать. Они наняли Кейтеринг для предоставления еды. И, вообще, эта комната не должна быть открыта для официантов. И тем не менее, вот она, в скромном темно-синем жилете, как одеты все официанты, и тугом хвостике.              — Лучше не стоит, — угрюмо говорит он, подбирая оливку с зубочистки. — Если я соберусь повеситься на собственном галстуке, мне нужна ясная голова.              Обычно за такой комментарий она бы ударила его по руке, но здесь, при всех, конечно, не может. Это не выглядело бы нормально, если бы рабочий ударил сына важного политика, пусть даже и в шутку.              Джойс раньше работала горничной в их доме. До того как Эл пошла в колледж, Джойс повысили до повара, чтобы она могла зарабатывать больше. Майк пытался предложить оплатить хотя бы часть обучения Эл, если бы он уговорил своих родителей дать деньги, но семья Хопперов гордая, они отказались. Но даже до того, как Майк встретил Эл, в ту ночь, когда они оба пытались сбежать и Эл это действительно удалось, Джойс была для Майка больше матерью, чем его собственная. Ей искренне были интересны его глупые детские истории. Ее единственный сын, Джонатан, на четыре года старше его, но Джойс все равно взяла Майка под свое крыло. Он ходил за ней, пока она убиралась, болтал с ней и помогал, когда никто не видел.              Он не спрашивает, что она делает в VIP-комнате. Никто не спрашивает. Зачем? Она просто официантка с опущенной головой, которая предлагает напитки и убирает использованные салфетки. Но пока она ходит по комнате, Майк одним глазом следит за ней. Она перемещается стратегически, прислушиваясь.              Ему это кажется немного странным. Она никогда не подслушивала.              С другой стороны, какое ему дело до того, что она делает?              Он отворачивается, замолкает и съедает последнюю оливку.              В любом случае, Майк тоже кое-чему научился, грея уши. И пока он слушает, он думает. В его мозгу формируется идея, большая идея. Но ему нужно обсудить это с Уиллом, прежде чем он раздумает больше, и для этого ему нужно выйти из этой чертовой комнаты. А чтобы выйти из этой комнаты, — Майк. — Рука отца тяжело опускается на его плечо, и Майк вздрагивает, выдернутый из своих мыслей. — Пора.

***

      Уилл чувствует, что все на него смотрят.              Наверное, ему это кажется. Здесь много людей, а он один — Тед увел Майка на встречу с VIP гостями. И, кроме того, он одет проще многих из присутствующих, в своем королевско-фиолетовом пиджаке с серебряным орнаментом из звезд. «Фиолетовый Клерка», обозвали они с Майком, когда выбирали его. Его брюки сочетаются с пиджаком и жилетом блестящего черного цвета. Перед вечеринкой миссис Уилер успела поймать его и уговорить присесть, пока ее визажисты выравнивали тон его кожи пудрой и наносили подводку на глаза.              Сейчас он разговаривает с женщиной в белом костюме с волнистыми каштановыми волосами, собранными в небрежный пучок. Они вдвоем стояли в стороне во время благотворительного аукциона, наблюдая с умеренным интересом, и начали беседовать об искусстве, выставленном на торги. Когда Уилл упоминает слова «мой муж», она спрашивает:              — О, как долго вы женаты? Вы выглядите очень молодо.              — Только один месяц.              Она ахает: — Поздравляю! Это так здорово. Какой была ваша церемония?              И вот тут Уилл настораживается. Потому что, хотя не является секретом, что Уилл Мэтч, они с Майком особо это не афишировали. Но когда она спросила о церемонии, его отвлекла картина с натюрмортом, и по глупости он отвечает: — О, мы просто провели церемонию в учреждении, — произнося не подумав, а потом ругается про себя.              Но когда он смотрит на нее, паникуя из-за своей ошибки, она прижимает ладонь к груди.              — О, слава богу! — она воскликнет, а затем понижает голос. — Я думала, что я здесь одна такая.              Его рот удивленно приоткрывается. — А вы?..              Она кивает, широко раскрытыми глазами и делает полшага ближе.              Он не может не оглядеть ее. Она не похожа на Мэтча. У нее начали появляться морщинки возле глаз, ее фигура не слишком стройная и подтянутая, а скорее средняя и немного непропорциональная, явно с корректирующим бельем под вечерним платьем. Она недостаточно идеальна, чтобы выглядеть как Мэтч. И вскоре он узнает почему: ее создали не как идеального партнера, а как замену покойной жене ее партнерши. Как точную копию.              Они быстро переходят к разговору Мэтчей, возвращаясь к старым привычкам со своего места создания. Взявший за руки, они отходят в уголок, чтобы посплетничать, как это делали в учреждении во время свободного часа, слушая и сочувствуя друг другу из-за общих трудностей. Ее зовут Оливия Вторая, она шутит, хотя ее тон говорит, что она серьезна. И оказавшись в компании понимающего слушателя, она начинает рассказывать все больше и больше. Она говорит о попытках угодить своей жене, быть такой, какой хочет та, и Уилл слушает с сожалеющим нахмуренным лицом.              — Но, — она переводит дыхание, на взводе, — я все равно не такая. Мне кажется, что что бы я ни делала, я все равно не буду ей. Бывает я что-то говорю и вижу, что сказала это неправильно, имею в виду, не так, как сказала бы первая Оливия, потому что моя жена… как бы хмурится. И это так раздражает. У меня даже есть часть ее воспоминаний. Ты знал, что они могут так сделать? Судя по всему, это обошлось в целое состояние и заняло месяцы. Меня разрабатывали полгода, прежде чем смогли завершить процесс. Так что для меня…               Она делает неглубокий вдох, глядя вверх, чтобы влага в ее глазах не потекла и не размазала макияж. Ее нарощенные ресницы блестят при свете.              — Моя жена. Моя жизнь. Я помню ее. Я помню нашу свадьбу, и я помню, как мы начали встречаться в колледже. Я помню нашу собаку и рождение нашего ребенка. Иногда я забываю, что я не она, потому что... я ей и являюсь. В большинстве случаев, которые имеют значение, я — она. Но есть разница. Я не знаю, где именно, но я просто… я недостаточно похожа на нее. Я хочу быть той, кем должна быть для жены, но...              Она качает головой и вдруг залпом выпивает полбокала белого вина.              — Прости, — говорит она, поморщившись от большого глотка алкоголя. — Мне не стоило все это на тебя вываливать, я только убиваю настроение. Просто, обычно я не встречаю таких, как я. Тех, кто меня поймет, понимаешь?              Уилл кивает, тихо произнося: — Абсолютно.              — Обычно у меня нет возможности поговорить с кем-то вроде меня, так что я, кажется, переборщила. Я всегда дома или в походах, без людей поблизости. Мы много ходим в походы. — Внезапно, она улыбается, широко, искренне, сладко. — Знаешь что, когда я впервые оказалась дома, нашей девочке было три года. И она меня узнала. Она меня помнила. Или ее. Она помнила первую Оливию. Но когда я вошла, она запищала. Она побежала ко мне так быстро, как только могли ее маленькие ножки, и прыгнула прямо мне на руки. Она не отпускала меня часами. Это был лучший момент в моей жизни.              Они все еще разговаривают, когда Уилл замечает Майка. Он мечется с поднятой головой, бегло осматривая толпу, и Уилл поднимает руку и машет. Оливия Вторая спрашивает:              — Это твой? — и Уилл кивает. Она одаривает его лукавой улыбкой.              — Везет тебе. Я тогда оставлю вас. Приятно было познакомиться, Уилл.              Проговорив, она удаляется, постукивая каблуками, к столу с шоколадными трюфелями. Майк замечает Уилла секундой позже, и быстро подбегает.              — Вот ты где, — Уилл уже готов извиниться, когда Майк обнимает его за плечи и говорит: — Слушай, я должен тебя предупредить, мой отец хочет, чтобы я…              Но он не успевает закончить предложение, как к ним подходит Карен Уилер, блистая в своем роскошном алом платье.              — Господи, где же вы пропадали? — укоряет она, беря их обоих за плечи и твердо направляя в главный зал. — Майкл, твой отец заждался.

***

      В главном зале, на сцене рядом с живой музыкой, Тед начинает объявление с собственной речи. С микрофоном в руке и женой рядом, он приветствует всех на вечеринке. Он выражает заранее заученные любезности о благотворительном аукционе, ради которого якобы все это устроено, поздравляет с днем рождения одного из пожилых гостей, и бла, бла, бла. Рядом стоит Уилл (которого Майк наконец нашел, но только за секунду до того, как Тед втянул их на сцену) он нервно сжимает руку Майка. Ему непривычно быть на сцене, под взглядом множества неестественных лиц и жаром света от прожекторов.              Затем, с интригующей улыбкой и широким жестом, Тед заканчивает свое выступление словами:               — А теперь, прежде чем вы продолжите веселиться, мой сын хочет сделать особое объявление.              — Скорее тост, чем объявление, — парирует Майк, позволяя отцу наклонить к себе стойку с микрофоном.              Он чувствует на себе взгляд Уилла и надеется, что его простят. У него не было времени объяснить ситуацию до того, как их вывели на сцену. Что, как он понимает, и было в планах его отца.              Он берет бокал шампанского с подноса, который волшебным образом появляется рядом при слове «тост». Многие гости следуют его примеру, поднимая свои бокалы в ожидании. Глубоко вдохнув, Майк поднимает свой бокал в воздух. Его отец повторяет за ним, самодовольный и уверенный в своей победе. Майк чувствует, как потеет в своем угольно-сером костюме с серебряной вышивкой. Рядом с Тедом ему гордо улыбается его мама. Он не знает, в курсе ли она происходящего.              — За моего супруга, — говорит Майк, демонстративно покачивая руку Уилла между ними в игривом жесте. — Уильяма Уилера.              Тут же возникает наплыв шепота. Вот и все — Майк подтвердил слухи. Сплетен было предостаточно.              Кто этот молодой человек, которого видели с сыном Теодора Уилера? Это его парень? Секс-работник? Они помолвлены? Тайно женаты? Может, он Мэтч?              Но дело в том, что никто не успел сделать снимок Майка и Уилла, выходящих из «Идеального Совпадения» в день их встречи, поэтому этот слух не был подтвержден. Майк подозревает, что это одна из причин, из-за которой его отец хотел, чтобы он сделал эту огласку.              Только Майк не сказал ничего про Мэтча. Он сказал «супруг».              Звон бокалов раздается по всему огромному залу. Майк чокается с матерью, которая светится — видимо, она не знала об этой договоренности — с  отцом, который смотрит на него пристально и многозначительно, и с Уиллом, который краснеет до пят.              — Прости, — шепчет Майк ему на ухо, маскируя шепот под поцелуй в щеку. Ему приходится сильно наклониться, так как Уилл в обычных плоских туфлях, так что их разница в росте стала на два дюйма больше обычного. — Я объясню чуть позже.              Но позже — после множества вспышек камер, аплодисментов и завершающих слов Карен — Тед отводит Майка на тет-а-тет на пустой балкон.              — Это не то, о чем мы договаривались, — полу шепчет он. Его поза, спиной к камерам, показывает непринужденную беседу отца и сына, но тон его голоса говорит: у тебя будут проблемы, мистер. — Ты не выполнил свою часть сделки!              — Ох, — Майк перебивая его, — на самом деле, выполнил. Если ты помнишь, я согласился сказать тост за Уилла. Но ничего не обещал с… — он понижает голоса, — с частью Мэтча. Ты не включал это в сделку, когда мы пожимали руки. И я не врал, Уилл — мой супруг. Что не так? — Он поднимает брови на фоне ярости Теда. — Ты же знаешь, как все устроено.              Майк самодовольно делает глоток шампанского и уходит.              Ему придется заплатить за это позже, но сейчас ему все равно. Потому что сейчас тот план его голове только разрастается. И эта вечеринка — эта грандиозная, расточительная вечеринка с закулисной политикой и показной роскошью — стала последней каплей.              Уилл должен был быть якорем. Кем-то, кто удержит Майка здесь, дома, где он мог быть пешкой. И какое-то время Майк в это верил. Но, особенно в последнее время, с тех пор, как он встретил Уилла, он начал задумываться. Возможно ли взять Уилла с собой? Нет, уйти вместе с ним? В налоговых документах Мэтчи указаны как иждивенцы и супруги. Если Мэтч не был создан для работы в бизнесе, от него не ожидается их выполнение.              Но Уилл не против работы. Наоборот, когда Майк уезжает по делам с родителями, Уилл находится на кухне с Джойс, помогая ей разделывать рыбу, мыть полы и ухаживать за цветами на подоконнике. И он уже показывал свою неусидчивость, он часто гуляет с Эл, с Майком, и иногда даже один.              Он научился вызывать такси и запоминает маршруты автобусов, когда сам Майк вообще не понимает, как работает эта система. И теперь иногда он сам ходит за кофе или в магазин, или просто гуляет по городу со своим скетчбуком, останавливаясь время от времени, чтобы что-то нарисовать. Он возвращается домой с целыми страницами зарисовок города, пешеходов, деревьев в парке, статуй и голубей. Майк переживает за него, когда он там один, но знает, что это глупо. Уилл владеет самообороной больше, чем Майк.              Это странно для Мэтча. Обычно Мэтчи привязаны к дому, к своему партнеру.              Возможно, все это время Майк ошибался на этот счет. Он думал, ну его родители заставили его думать, что твой Мэтч остается дома, а ты его содержишь. В такой экономике невозможно жить без наших денег. Ты никогда не справишься без нас. Помоги нам, и мы поможем тебе. Если будешь препятствовать нашим планам — мы разрушим твои.       Так долго Майк чувствовал себя ужасно беспомощным, запертым, безнадежным. Одиноким. Но дело в том, что он больше не одинок.              До сих пор он старался не углубляться. Это было слишком пугающе в своих последствиях. Но теперь, когда его отец действительно начал угрожать, это меняет ситуацию. И в любом случае, та маленькая победа над отцом дала Майку прилив глупой храбрости. Достаточной, чтобы начать действовать. Так что если он собирается начать, сейчас самое время.

***

      Уилл тонет в гуще доброжелателей и камер, поздравляющих его с браком в попытках заставить его позировать, когда Майк появляется рядом.              — Извините, извините, — говорит Майк толпе, — боюсь, мне придется его украсть.              Уилл с облегчением вздыхает и прижимается к Майку, когда тот обнимает его за талию. Майк наклоняется с приглушенным шепотом:              — Я только что узнал, почему мой отец так настаивал на нашем присутствии здесь… Черт, эти каблуки!              — Почему? — тихо спрашивает Уилл.              Неожиданно для него, Майк кусает его за ухо. Уилл старается не выглядеть удивленным. Что ты делаешь? Ты никогда не ведешь себя так на публике.              Но затем Майк шепчет: — Сделай вид, что мы уходим уединиться, это будет выглядеть менее подозрительно.              — Менее подозрительно? — тихо спрашивает Уилл, но соглашается, стараясь стеснительно хихикать, когда видит камеру, направленную в их сторону и фотографа, самодовольно запечатлевшего молодоженов, сбежавших с роскошной вечеринки для уединения. Интересно, в каком журнале появится эта фотография? И с каким заголовком?              Майк ведет их к кухне. Они пробираются мимо охранника в коридор для персонала, оттуда на служебном лифте на кухню, где сейчас пусто. Еда была привезена кейтерингом, так что сейчас кухней никто не пользуется.              Майк все равно осматривается, проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь, прежде чем со спокойной душой стянуть галстук. Уилл идет в кладовку за хлебом, арахисовым маслом и джемом. Он был слишком напряжен, чтобы есть на вечеринке.              Пока Уилл делает себе бутерброд, Майк садится на стол рядом с ним, будто собираясь с мыслями. Он давно уже снял ботинки, оставив их где-то на полу, и начав раскачивать ногами и стучать пятками о шкафчики. В конце концов, он говорит:              — На этой неделе был громкий протест.              Уилл замирает, на полпути готовый облизать джем с ножа. Он вспоминает толпу людей из новостей, прежде чем Карен поспешно переключила другой канал.              — Что?              — Неудивительно, что мой отец так настаивал на нашем присутствии. Ему нужно было объявить о нас, чтобы поднять рейтинги.              — Протест против чего?              Майк выглядит некомфортно, когда отвечает: — Мэтчей.              — Против нас?              Майк запускает руку в волосы на затылке. — Знаешь, есть люди, — произносит он медленно, — которые думают, что такие, как ты, в общем смысле, не лично ты, не должны...              — Существовать, — заканчивает Уилл. — Да.              Он знает. И в каком-то смысле, он почти согласен с ними. Но ему не хочется думать об этом слишком много, иначе он опять глубоко погрузится в себя.              — Люди протестуют, — продолжает Майк. Он говорит тихо, даже несмотря на то, что они одни в комнате. — И не один год, но теперь… все намного хуже. Начали всплывать истории. Истории, которые ублюдки вроде моего отца... — Он агрессивно указывает на потолок, как бы намекая на тех, кто на первом этаже, — хотели бы держать в секрете.              Голос Уилла тоже тихий. — Истории, как у Эл?              — Черный рынок, домашнее насилие, судебные иски, все дерьмо выходит наружу.              — Ты не выглядишь удивленным, — замечает Уилл.              — Ну да, я знаю об этом уже много лет, — хмыкает Майк, а затем прикусывает язык. — Дело в том, что сейчас у моих родителей дела идут не очень. По крайней мере, в политическом плане.              — Значит, стоит ожидать ухудшений, — говорит Уилл мрачно, махнув в сторону потолка и откусив бутерброд.              — Нет. — Майк говорит это с такой уверенностью, что Уилл вскидывает брови. Заметив его реакцию, Майк смягчается, наклоняясь. — У меня есть идея. Она может быть глупой, но я хочу узнать твое мнение.              — Ладно, — говорит Уилл, прожевывая бутерброд.              — Это будет непросто, и я не знаю, как именно мы это сделаем, но... это просто идея, я просто хочу ее озвучить, и мы...              Он сглатывает.              — Эй, придурочный, выкладывай.              Майк немного успокаивается, облизывает губы, как бы собираясь с мыслями.              — Я обдумывал, — говорит он тихо. — И считаю, что с моими сбережениями у нас хватит денег, чтобы... Ну, их не много, но, наверное, хватит, чтобы начать новую жизнь. На квартиру, машину, дорогу, мебель. Понимаешь? Мне просто...              Он все еще слишком взвинчен, проводя рукой по волосам и убивая аккуратную укладку. Его тело смещается, как будто он вот-вот спрыгнет со стола и унесется в случайном направлении. Как бы он ни относился к своей идее, он явно испытывает много эмоций. Уилл дает ему время пережить этот всплеск, молча наблюдая и доедая свой бутерброд. Через мгновение Майк вздыхает и протягивает руки. Уилл убирает остатки бутерброда и хватает Майка за руки, вставая между его колен. Пальцы Майка дрожат.              — Ты бы хотел этого? — шепчет Майк, и Уилл едва успевает ответить «Да», как Майк резко говорит: — Нет. Не говори да, только потому что я это предложил.              — Когда это я так делал? — Уилл раздражается.              Майк, кажется, задумывается, прослеживая глазами по воздуху, как будто пытается вспомнить, прежде чем вернуться к лицу Уилла, пожимая плечами.              — Ладно, ты прав.              Уилл сердито смотрит на него. Тот факт, что он Мэтч, не означает полную покорность.              Майк снова начинает говорить, сжимая руки Уилла. — Я просто хотел спросить тебя. Или… озвучить. Я просто озвучиваю идею.              — Понял.              — Это не будет весело, — предупреждает он, звуча почти отчаянно, как будто считает, что Уилл не понимает, и это его последняя попытка изменить его мнение. — У меня достаточно средств для одного, но не знаю, хватит ли для двоих. Мы будем… держаться на ниточке.              Это заставляет Уилла задуматься. Почему Майк не предполагал, что Уилл будет частью плана? Он заказал его больше полугода назад. Когда он это задумал? И почему рассчитывал бюджет только для одного, если знал, что создаст себе Мэтча? Это бессмысленно. Но Майк продолжает говорить, не давая Уиллу времени обдумать.              — У нас не будет большого дома, понимаешь? Не такого, как сейчас. И нам придется самим водить машину, вероятно, даже не будет денег на водителей или уборщиков. И нам нужно будет работать. Мои сбережения могут помочь нам прожить какое-то время, в зависимости от того, как мы справимся с первоначальными расходами...              — Майк.              — … но на них мы не протянем вечность, и я уверен, мой отец постарается сделать так, чтобы мне было трудно найти хорошо оплачиваемую работу, если я перестану делать то, что он хочет...              — Майк.              — … он буквально сказал мне это недавно, так что мы...              — Майк.              Майк наконец-то прекращает свою нервную тарабарщину, сосредотачиваясь на Уилле.              Уилл качает головой, слегка улыбаясь тому, каким болтливым становится Майк, когда взволнован или нервничает, и приподнимается на цыпочках, чтобы поцеловать его.              — Я провел три месяца в неуютной комнате и мылся в общей ванне. Это точно будет лучше, — он качает их сцепленные руки с хитрой улыбкой, зная, что заставит Майка покраснеть. — Особенно потому что ты будешь рядом. — И действительно, Майк краснеет. — Я уже жил без удобств. И я не люблю богатых людей. Они обычно поверхностные ублюдки. Будет приятно избавить себя от их компании.              Он кусает язык, понимая, что сказал совсем не в духе Мэтча. Но Майк выглядит довольным. Он с удивлением хихикает и разражается смехом.              — Прости, — вырывается у Уилла, ужасно неловко.              — Нет-нет, — Майк вытирает слезу с глаз, используя их сцепленные руки, и продолжает говорить сквозь смех: — Все в порядке. Ты, в принципе, прав.              Сердце Уилла колотится. Он всегда был беспокойным, всегда стремился быть где-то еще, ненавидел свою красивую клетку. Сначала в «Идеальном Совпадении», теперь в особняке Уилеров. Идея оставить все позади и начать с чистого листа очень привлекательна и заманчива в своей простоте. И Уиллу даже не придется многим жертвовать. Он не может представить, сколько всего оставляет Майк. За двадцать с лишним лет накопилось так много вещей, связей, обязательств и репутации. Слишком много, чтобы было так просто избавиться. И, наверное, перспектива отказаться от всего его пугает, после столь долгой жизни со всем этим. Внезапно, Уилл чувствует радость, что у него нет настоящего прошлого. Прошлое такое обременительное.              — Давай сделаем это.              Майк выглядит слегка испуганным. — Правда?              Уилл сжимает его руки. — Ты ведь хочешь?              Майк горько смеется.              — Хочу ли я сбежать? Боже, я хочу выбраться из этого дома уже десять лет. Я хочу свою собственную жизнь, я не хочу здесь больше находиться.              — Тогда давай сбежим.              — Я... — Майк закрывает глаза, наклоняясь ко лбу Уилла. Его руки все еще дрожат. — Не знаю, так ли это просто.              — Непросто не значит невозможно. — Но Майк пятится, явно испуганный масштабами этого. Поэтому Уилл касается его щеки, поднимает его лицо и целует. — Я тоже не в восторге от вечеринок и обсуждений политики.              — Но, что если они?..              — Решим эту проблему, по мере поступления.              — Но, что если мы?..              — И эту решим.              — Но, если…              — Не глупи, это отменили много лет назад.              Они смотрят друг на друга и начинают смеяться. Время с Эл только укрепило абсурдное чувство юмора Уилла. Когда они успокаиваются, Майк вздыхает и качает головой.              — Не знаю, смогу ли я это сделать, — признается он тихо.              Уилл качает головой. — Ты ничего не забыл? Нас двое. Просто скажи мне, что нам понадобится.

***

      Ты никогда не был самостоятельным, Майкл, ты даже не умеешь ходить за продуктами, не говоря уже про распоряжение своими деньгами. Мы хотим, чтобы у тебя все было хорошо, поэтому решили, что сделаем это за тебя, вот и все. Нам не сложно. Мы даже инвестировали часть твоих денег в акции, ты должен был это сделать уже давно.              Прошло две недели с тех пор, как они согласовали свой план.              Майк и Уилл только что вернулись домой после публичного выступления с отцом Майка, в основном они просто стояли, пока Тед разговаривал с людьми. Они все еще в своих костюмах и галстуках. Выйдя из машины, Карен прошла мимо них в прихожей и небрежно сообщила новости: родители Майка добродушно объединили банковские счета Майка со своими. Включая секретные счета, о которых он не подозревал, что они знали. По-видимому, они их нашли, поскольку деньги были на имя Майка. Или их юристы. Какая разница, кто? В любом случае, теперь счета Майка, деликатно взяты под крыло его родителя.              Майк захлопывает французские двери их сьюта. — Блять! Что мы будем делать? — Он в бешенстве пинает кофейный столик, срывает с себя пиджак и швыряет его на спинку дивана.              — Майк, успокойся…              — Это был наш шанс, Уилл!              — А нам…              — Бля-ять!              — А они нам нужны вообще?              Майк поперхнулся. — Нужны ли нам деньги? Да, нам нужны деньги, Уилл!              — Хорошо, а сколько?              — Я не знаю! — Майк задумывается с открытым ртом, видимо, пытаясь посчитать. — Не знаю! Но нам нужен грузовик, новые номера телефонов, взнос для аренды. — Он размахивает руками, и перечисляя, словно бросает каждый предмет надобности в стену. — …пока мы ищем квартиру. Нам нужна новая машина, которая не будет записана на имя отца, новая страховка, но теперь у нас нихрена нет. Вообще ничего. Боже, я такой дурак!              Уилл садится и проверяет кое-что в телефоне. Несколько секунд загрузки, и функция подтвердилась. Он поднимает глаза. — Ну, похоже, у нас все еще есть мой счет. Думаю, они не ожидали, что он у меня есть и не проверяли.              Майк выглядит так, будто кто-то нажал кнопку перезагрузки в его мозгу. — О, точно! — он радуется, но тут же снова мрачнеет. — Но там только четверть сбережений... Большая часть денег были на моем счете, а теперь...              — Думаю, мы все равно сможем справиться с тем, что имеем.              Майк бросается на диван с еще одним громким ругательством, испугав котенка, который убегает в спальню. Он развязывает галстук, продолжая возмущаться. — Они были правы! Я ничего не знаю о распоряжении бюджета, как я должен нас содержать, если даже не могу…              — Лю… Майк, — вмешивается Уилл, немного раздраженный, — Ты не единственный, кто будет нас содержать.              — Верно, верно. Я знаю. Но все равно, они правы по поводу этого, я даже ни разу не ходил за продуктами. То есть, ходил, но не за всем, только за некоторыми, и обычно это были глупости типа хумуса и бри. И я ничего не знаю о реальном мире…              — И ладно, я же знаю, — вмешивается Уилл. Он устраивается рядом на диване.              Майк смотрит на него. На мгновение его скептическое выражение очень понятно показывает: Ты Мэтч. Как ты можешь знать о реальном мире? Ты даже не прожил достаточно. Но все, что он говорит, это: — А ты ходил когда-нибудь за продуктами?              — Нет, — признается он, — но я знаю, что нужно брать и как выбрать еду, которая быстро не испортится. Вроде бы. — Майк по-прежнему смотрит на него, его взгляд немного смягчается, и Уилл постукивает по своей голове. — С помощью знаний Мэтча. Предварительно загруженных. Все таки пригодились, да? И я могу распоряжаться бюджетом. Они заставили нас всех пройти основу финансов. Я умею управлять бюджетом и знаю, как работают кредиты и займы, если потребуется. Конечно, они учили нас управлять большими суммами, но я могу научиться экономить. Эл уже начала меня учить. Знаешь, есть такой магазин сэконд…              У него не получается закончить свое предложение. Потому что этому преграждает Майк. Уилл целует его в ответ, все еще немного раздраженный, но радостный тому, что их маленькая ссора, кажется, улеглась. И, когда Майк отступает, его руки все еще остаются в волосах Уилла. Он царапает кожу его головы, заставляя покрываться мурашками.              — Знаешь, — говорит он, — я был бы без тебя в полной жопе.              — Да, ты бы был, — отвечает Уилл с иронией. — Мне жаль, что они так поступили.              Майк глубоко вздыхает, протирая глаза. — Я должен был это ожидать. Глупо было составлять счет на мое имя. Я должен был переписать его на кого-то другого, или... Не знаю. Боже, я такой тупой.              — Ты не тупой.              — Я тупой. Я должен был предвидеть…              — Что? Ты должен был ожидать, что твои родители воспользуются своими юридическими и финансовыми связями, чтобы покопаться в твоих документах? И, что они найдут твои банковские счета и просто нечаянно заберут их себе? Это не делает тебя глупым, это делает их жуткими собственниками.              Майк фыркает и вздыхает. — Да. Наверное, я просто к этому привык. Они занимаются этим, сколько я себя помню. И, думаю, это также исходит и из хороших побуждений. Где-то внутри, я думаю — они действительно хотят позаботиться обо мне, просто...              — Это абсолютно неадекватный способ заботиться о своем ребенке. Особенно о взрослом ребенке.              — Да, ну, добро пожаловать в мой мир.              — Да, ну, мы выведем тебя из твоего мира. — Уилл протягивает руку и сжимает колено Майка. — Обещаю.              На уголках губ Майка мелькает слабая улыбка, и он бормочет: — Спасибо, любимый.              Его лицо мгновенно меняется, он выглядит немного удивленным, что сам произнес это. Но по рукам Уилла бегут мурашки — трепетная реакция, которую он не может подавить. Вербальное проявление привязанности, это то, чем Майк не часто балует, что странно, учитывая, что он такой болтливый. Поэтому этот неожиданный момент подтверждения заставляет Уилла рефлекторно улыбнуться, опустив лицо, чтобы тут же скрыть. В глубине души он любит слышать приятности. Это врожденная штука Мэтча.               — Я не знал, что тебе нравится, — он говорит тихо. — Так друг друга называть.              Майк застенчиво пожимает плечами. — Ну, тебе не обязательно называть меня так только потому, что…               Уилл вздыхает. — Опять это «обязательно». Я понимаю, мне не обязательно. Я понял. Ладно? И вообще, ты сам указал его в моей анкете! Помнишь?              Майк избегает встречаться взглядом. — Да, да. Ты прав.              Уилл не понимает. Почему Майк так странно себя ведет? Затем он выдыхает. Им не нужно ссориться из-за этой глупости. Он посещал семинар по коммуникации для пар в ИС, он должен знать, как с этим справляться.              Ему требуется время, чтобы вернуть здравый голос. — Ты не против, если я буду так тебя называть? Потому что мне бы этого хотелось.              — Правда?              — Правда.              Что за глупый вопрос? Майк — партнер Уилла. За последние шесть недель они стали больше, чем просто партнерами. Близкими друзьями, лучшими друзьями, доверяющими друг другу. Они целуются каждый день и часто занимаются сексом. И также планируют побег и свою дальнейшую совместную жизнь.       Майк ухаживал за Уиллом целую неделю, когда у него была ужасная простуда. Он убирал кучу сопливых салфеток и приносил ему суп, когда возвращался с работы с отцом. Иммунная система Уилла все еще приспосабливается к требованиям жизни в реальном мире. Прочитав работы Майка, Уилл дает обратную связь, указывая на упущенные моменты: «Подожди, разве здесь не должен идти дождь? Тут написано, что солнечно…» или «У тебя не закончено это предложение». Они партнеры. Они заботятся друг о друге. Конечно, Уилл хочет называть своего мужа любимым.               Майк сканирует глаза Уилла, и через момент нежно улыбается. — Хорошо, — с легкостью соглашается он. И, так же неожиданно, как и в первый раз, наклоняется и произносит: — Любимый. — Уилл снова дрожит. Это не «Я люблю тебя», не совсем, но достаточно близко, чтобы заставить его грудь заполниться эмоциями.              Он хватает Уилла за галстук, притягивая к себе. В поцелуе, развязывает его и мягко толкает назад. И они оказываются на диване.              Минуты тянутся, и Уилл с удовольствием забывает о том, что сегодня произошло. Об этом можно подумать позже. Он сможет расписать цифры и распределить бюджет, обдумав, сколько им нужно будет зарабатывать в час, чтобы выжить в том или ином городе. Но сейчас у него есть время расслабиться и он этим пользуется. Он счастлив лежать на диване под своим мужем, медленно освобождаясь от ограничивающей одежды: пиджака Уилла, галстука Майка.              Майк расстегивает рубашку Уилла, приближаясь впритык, и делает то, чего никогда раньше не делал — переходит к  поцелуям в шею Уилла, а затем, отодвигая ткань воротника, кусает. Уилл дергается, его рука летит к затылку Майка, чтобы удержать его.              Майк понимает намек и начинает присасывать кожу. Сильное давление его губ зажигает каждый нерв в теле Уилла, заставляя его трудно дышать и неконтролируемо толкать бедра вверх.              Майк никогда не делал такое. Это совершенно новое ощущение, новое и наркотическое. Кажется, Майк не хотел оставлять следы на нем раньше. Ему не нравилось видеть синяки на коже Уилла, но теперь он оставляет, и это ощущается адски приятно.              Уилл дышит через приоткрытый рот, и удерживая коленями Майка между своих ног, трется об его брюки без какого-либо смущения. Они занимались этим достаточно, чтобы Уилл знал — Майк не против. На самом деле, он уверен, что Майку нравится, потому что он чувствует твердую часть за молнией его джинсов.               Майк слегка отодвигается и проходит мокрыми губами по шеи Уилла.              Уилл мог бы замурлыкать, как их котенок, когда Майк вздыхает: — О, любимый, — почти всхлипывая, прежде чем прижаться к другой стороне шеи. Уилл вскидывает бедрами выше, к талии Майка, сжимая его ногами, наполовину пьянея от тепла, от силы, прижимающей его к дивану и сладкого всасывания губ на чувствительную часть шеи.               Пьянея от долгожданных слов.              Он замечает движение уголком глаз и видит, как Тед Уилер быстро удаляется по коридору, поворачивая за угол, очевидно, только что увидев их через стеклянные двери.              Уилл ухмыляется. Да, беги, думает он. Пока ты не увидел что похуже.              Следующими слетают рубашка и очки Уилла, а затем брюки Майка. И вскоре комната усыпана частями от официальных костюмов. В редких случаях Майк уговаривает Уилла быть сверху. Обычно все по-другому, но после этого тяжелого дня, Уилл не винит Майка в том, что он хочет просто полежать и быть любимым. Уилл с удовольствием подчиняется, позволяя Майку устанавливать темп, держа его за бедра и целуя его покрасневшее лицо.               Позже, когда они приходят в себя, Уилл держит руку Майка и думает: Мы выберемся отсюда. Я обещаю.