Свобода

Раздался лязг тяжелой связки ключей. Железные двери с тяжелым грохотом отворились и Эндрю открыл глаза. Это был очередной унылый день в стенах последнего, шестого крыла городской тюрьмы. Такой же, как и остальные: скучный, пропитанный отголосками крысиного писка и местных благовоний.  Отмечая каждый день пометкой на стене, Эндрю насчитал их триста шестьдесят пять. Подумать только, а ведь прошел всего лишь год. Ему казалось, что время пролетело слишком уж незаметно, оставляя после себя только пустоту. Сначала его сбивало это с толку, заставляло ощущать себя так, будто время утягивает его за собой на дно, а ему остается лишь отдаться ему и смириться с тем, что он здесь заперт навечно. Впрочем, за то время, что он провел в этой камере, он успел недурно обустроиться и даже заявить свои права на главный авторитет этого крыла. К нему редко бросали соседей, что не могло не радовать. Миньярд был убежден, что здешние вояки его просто побаиваются, поэтому не смеют лишний раз показываться ему на глаза. Но так ли это было на самом деле или всем остальным просто дела до него не было, сказать точно Эндрю не мог. Он обитал довольно тихо, что делало его почти незаметным для окружающих, но вполне видимым и ощутимым, если кто-то всё же его беспокоил.   Эндрю был бы бесконечно рад, если бы и этот день, его формальная годовщина,  был таким же тихим и безмятежным, как предыдущие триста шестьдесят пять. Но с самого утра всё шло наперекосяк. Миньярду очень не нравилось, когда его беспокоили с утра.   — Куда его, командир?— послышался неприятно басистый голос визитера. И Эндрю отметил для себя, что это был новый голос.  “Значит новенький в ряду свиней?— подумал Эндрю, слушая приближающихся стражников. — А вы не оставляете попытки набрать поросят, да?” — Куда-нибудь подальше от нас,— ответил командир Хиггинс младшему по званию. — Давай в камеру №666. — Но если губернатор узнает, куда запекли его сынка, то... Эндрю до последнего старался игнорировать назойливых тюремщиков, что развели тут шума с утра пораньше. Однако когда их спор о новом заключенном перешел на личности, стало совсем немного, но всё же любопытно: кого же там поймали? Эндрю повернул голову на шум. Перед собой он мог видеть лишь излюбленную стальную решетку, сквозь которую он почти мог видеть очень мощный энергетический барьер. — Посмотрите на паренька, командир, на нем же живого места нет, — трусливый тон новичка совершенно не соответствовал его брутальному тембру. — Соберись, салага,— подбодрил его Хиггинс. — Ты правда думаешь, что его папеньке уже не наплевать? Сама начальница пообещала им лично заняться. Помяни моё слово, он негодяй еще тот. А иначе какой отец бы упек собственного сына за решетку? — Но в шестьсот шестьдесят шестой же...— попытался возразить младший, но старший его перебил не терпящим возражений тоном. — Выполнять! Дай тут нечисти как следует наиграться. Монстру он должен понравиться,— о да, это прозвище Эндрю по-особенному нравилось. — Ты-то не знаешь, но его прошлому соседу хорошо досталось. Если и этого так, то не просто по головке погладят, так еще и дадут парочку лишних серебряных за то, что быстро справились с гадом.   Медленные шаги, больше похожие на шарканье двух старых дедов, сопровождались странным звуком, словно по земле волокли увесистый мешок картошки. Новый заключенный однозначно был без сознания. Огонь факелов, закрепленных на черных стенах, мерно колыхался в такт приближения двух стражников к последней камере в самом конце коридора.   Наконец-то из-за угла показались двое тюремщиков. Те шли мимо пустых и, в большинстве своем, одиночных камер в тишине. И, Эндрю буквально чувствовал страх свиней перед тем, кто по легендам обитал в самой последней камере. Эти легенды принесли ему небывалую славу, чего уж там. Обычно, подходя к шестьсот шестьдесятой камере шаг постепенно замедлялся в два раза, а воздух начинал дрожать от напряжения. Даже самые бравые воины безнадежно слабы перед тьмой. Именно так себя успокаивали эти самые воины после того, как коллеги впервые поведали о знаменитой местной нечисти шестого тюремного крыла. Эндрю усмехнулся и эта усмешка сотрясла запустелую тишину. Шаги прекратились.   — А-а!— судя по звуку, новичок подпрыгнул и выронил от неожиданности свою тяжкую ношу. — Чего ты орешь, дурень?!— разорался в ответ его командир, перепугавшись от крика младшего коллеги. — Тьфу на тебя! Мне даже крик самой госпожи Малькольм не так страшен, как твой неотесанный ор. Вот как разорёшься, так и слетится сюда вся нечисть, а там, помяни моё слово, и со всех ног не удерешь. — Но разве вы не слышали, командир? Этот звук будто чей-то смех...— Эндрю очень ясно мог представить, как новый стражник сжимается и дрожит, говоря эти слова. — Неужели Монстр правда здесь остался жить? — Поднимай парнишу скорей, идиот! Мало ли, что там тебе послышалось,— пожурил коллегу командир и шепотом произнес: — Абы то был не смех начальницы Малькольм, а то несдобровать нам.    Больше Эндрю не был намерен вслушиваться в их бессмысленный лепет. Здешние командиры только и могли, что рассказывать легенды и бояться тюремной начальницы.  Он и пальцем не пошевелил, когда раздался звон очередной связки ключей — теперь уже от камер — и щелчок замочной скважины. Дуновение ветра колыхнуло челку Миньярда. Теперь он в камере не один. Пока командир придерживал стальную дверь и нервно оглядывался по сторонам, высокий чернокожий парень лет двадцати пяти подтащил нового заключенного к единственной циновке у стены, противоположной от него самого.  Им двоим здесь было неуютно и они поскорее хотели отсюда свалить. Как бы то ни было, эти бедняги сейчас даже от собственной тени трястись будут. И стражники совсем не были ему интересны в данный момент. К нему подселили нового соседа, а это значит надо изучить того как следует.   Связанного по рукам и ногам парня небрежно уложили на соломенную циновку, не потрудившись даже немного ослабить веревки или, в конце концов, освободить бессознательного парня хотя бы в камере. Но никаких поблажек тому, видимо, не светило.  Новоприбывший выглядел прискорбно. На нем были лишь тонкие льняные штаны и потрепанная рубаха. Следы грязи, явно оставленные чьими-то сапогами, свидетельствовали о том, что приказ оставить его в живых всё же был, но остальное — на усмотрение свиней. А те очень даже постарались. «Ну что за изверги. Никакой человечности.»— насмешливо подумал Эндрю и заметил, как в солнечных лучах что-то небольшое мельком сверкнуло, выскальзывая из-под воротника льняной рубахи. Стражник это также заметил.   — Командир, это, ну…— мялся он, не зная как назвать эту вещицу. — А что всё таки делать с этой штукой на его шее? По протоколу ж запрещено. — Да хрен с ней, с побрякушкой этой, — отмахнулся от младшего Хиггинс, — может хоть она его от нечисти упасет. Только смотри мне, не трожь её! Наши ребята настрадались, пока пытались снять эту штуку с парня.  — Заколдована, видать,— стражник встал и вышел из камеры, стараясь не оглядываться по сторонам.  — Как знать,— командир подождал, пока младший спрячется за его спиной и запер камеру, разворачиваясь к выходу из этого крыла. — Пошли, нечего нам делать на земле проклятых.   “Верно, нечего свиньям на нечисть охотиться.” — подметил Эндрю, ожидая, пока его оставят наедине с его новым соседом. — Ох уж эти чертовы маги, — не унимался Хиггинс, — своих дел натворят, а огребать потом нам, да по всей строгости. — Это точно, командир. Жуткое место…    По мере того, как их голоса отдалялись, свет от факелов удалялся и освещение в камере становилось слабее. Теперь основным источником света стало маленькое окошко в нескольких метрах от земли. Те солнечные лучи, что проникали сквозь него, освещали лишь циновку, на которой расположили нового заключенного.  Не волнуясь о том, что его могут за это упрекнуть, Эндрю стал пристально разглядывать своего нового соседа. Удлиненные волосы темного оттенка всклокоченными волнами были разбросаны по циновке и частично скрывали лицо, не позволяя разглядеть его выше подбородка. С виду парню было около восемнадцати. Он и так был достаточно тощим, но веревки, что достаточно туго перетягивали его конечности, делали его визуально еще меньше и ничтожнее. Эндрю по своему опыту знал, как ощущались эти оковы: они не просто полностью обездвиживали, не давая нормально вздохнуть, но еще и лишали какой-либо энергии. Эндрю подумал о том, что с одной стороны ему жалко парня, а с другой — стражников, которым поручили его схватить. Миньярд знал, что тюремщики вырубали и связывали новых заключенных только по двум причинам: либо те слишком уж сопротивлялись, либо заключенный был одарен магически и мог использовать свои руки или ноги для побега. Судя по следам яростного сопротивления, Эндрю мог бы решить, что тут скорее первое. Но насыщенно алый цвет и внушительная толщина веревки говорила об обратном. Парень — маг.   «Малец не просто не сдавался без боя, но еще и пытался использовать запрещенные приемчики,— размышлял Эндрю, не отрывая прищуренный взгляд от неподвижной фигуры напротив себя. —Либо хулиган, либо беглец.»   Но просто хулигана к нему бы не кинули, даже если тот был одарен магически. А значит — беглец. Вот только картинка совсем не складывалась.   “От кого же ты так бежал? Неужели правда сын губернатора?”   В камере раздался сухой кашель. Парень начинал отходить от снотворного зелья, но еще долго не предпринимал никаких попыток двигаться.  Эндрю словил себя на мысли, что уже скучает по тишине и одиночеству. Хотелось верить, что он быстро разберется с соседом, как и с остальными, коих он мог насчитать в своём послужном списке несколько десятков. Справившись и с этим парнишей, может, его опять оставят в покое.  Но тот слишком долго приходил в себя, что было необычно, ведь от единственного и неповторимого, излюбленного стражами препарата отходили максимум несколько минут. Он был уверен, что так и было, ведь этот самый препарат тестировали на нем.  “Неужели нашли нового доктора? Поганые свиньи…” Эндрю еще больше не нравился этот день.   Когда это связанное недоразумение осознало, в каком положении находится, то попыталось дотянуться до узлов самостоятельно. Эндрю заведомо знал, что у него не получится, а потому с удовольствием наблюдал за его тщетными попытками.   — Заколдованная?— послышался чужой шепот. Провернувшись несколько раз, теперь он и вовсе лежал лицом к стенке. — Серьезно? «Сообразительный. Может не так уж  и безнадежен?»— подумал Эндрю и тут же об этом пожалел.   Атмосфера в камере мгновенно изменилась. Этот глупец попытался использовать магию, тем самым совершив огромную ошибку. Из-за его тщетных попыток веревки затянулись лишь туже, ведомые лишь их собственной магией. Раздался приглушенный стон.   — Ну же, давай, бесполезная ты вещица, работай!— Эндрю уже успел подумать, что тот разговаривает сам с собой, но заметил слабое рубиновое свечение на стенке рядом с парнем. — Еще немного... Режущий звук озадачил Эндрю. У соседа точно не могло быть ножа. Однако он вспомнил, что на шее парня висел тот странный резной камень. Магический кинжал? Защитный амулет? Режущий талисман? Чем бы эта побрякушка не была, у Эндрю появлялось всё больше и больше вопросов к этому загадочному парню.  С ним может быть не так просто разобраться. И Миньярду совершенно не нравилось, что этот человек вызывает у него столько интереса. Эндрю отчетливо ощущал давно забытый зуд где-то в груди. Ничем хорошим это не кончится. Когда веревка ослабла, парень, хоть и с большим трудом, но смог освободиться. Он двигался тяжело и слегка дергано, будто отходя от действия сильного наркотика. Но несмотря на это, он всё же уселся спиной к холодной темной стене и облегченно вздохнул. Заключенный не потрудился открыть глаза и осмотреть камеру, в которой его оставили. В кулаке он сжимал заостренный резной камень, которым только что смог перерезать прочнейшие оковы.   «Так вот оно что. Зачарованный на крови амулет, оттуда и рубиновый цвет.»— заключил мысленно Эндрю, получив наконец возможность узреть во всю лицо парня.   На удивление он оказался достаточно привлекателен. Редкие белесые шрамы на лице и оголенных руках не должны были произвести такое впечатление на Миньярда, его давно не удивить подобным. Но отчего-то вкупе с некой загадочностью его образа и мягкими чертами лица, эти уродливые отметины отражали последствия нелегкого прошлого этого человека, но никак не делали его страшным. И, Эндрю должен был признать, история шрамов его действительно заинтересовала. — Что же мне с тобой делать таким?—  нарушил тишину Миньярд. Он сидел в такой же позе напротив соседа. Их разделяло расстояние не больше двух метров.   От неожиданности незнакомец вздрогнул. Конечно случалось, что люди могли слышать какие-то обрывки фраз или отголоски местной нечисти. Однако рано или поздно именно эти редкие отголоски тьмы и сводили их с ума. Таким образом, спустя несколько дней им мерещились образы и тени, затем галлюцинации, кошмары, бессонные ночи и человек пропадал.   Вот только чего Миньярд уж точно совершенно не ожидал, так это того, что парень откроет глаза и устремит свой взгляд на него. И непросто в его сторону, а прямо в глаза. Пронзительные голубые глаза вглядывались в его карие так, словно это вовсе не его все тюремные стражники боялись больше, чем собственную смерть. «Нет, он не видит меня. Никто не видит.» — убеждал себя Эндрю, прислушиваясь к своим ощущениям. Со смешанными эмоциями он подметил, как в его грудной клетке сначала что-то заметно кольнуло, а затем раздался стук, слишком похожий на сердцебиение.   — Надо же, ты только очнулся, а уже успел стать такой проблемой,— он обязан был проверить, видит ли его парень или просто случайно уставился на стенку напротив.  “Нужно его спровоцировать.”— решил Миньярд и произнес, не забыв про язвительный тон: — Что, папенька не долюбил и ты решил податься в преступники?   На лице соседа промелькнула эмоция, которую можно было считать за отвращение или гнев. Но ответа не последовало, а зрительный контакт был прерван.  Заметно поморщившись, парень стал растирать красные отметины от веревки на своих запястьях, склонив голову и опять скрыв лицо за шевелюрой растрепанных отросших волос.  Только сейчас Эндрю обратил внимание на их цвет. Темные до этого они стали переливаться то медью, то золотом, как обычно это происходило у магически одаренных людей, пытавшихся скрыть или закрасить свой естественный цвет волос. Впрочем, у парня это плохо получалось. Если он бежал от кого-то под искусственной личиной, то либо он бежал недостаточно быстро, либо его враги были слишком шустрыми. Ведь, в конце концов, он оказался здесь.   — Как любопытно, ты ведь видишь меня, не так ли? Ну же, поговори со мной, бегунок, — он не знал имени парня, но на это прозвище тот отозвался мгновенно. — Мне здесь было совсем скучно последние несколько недель. Не часто ко мне кидают загадочных магов. Неужели совсем не страшно?   — А должно быть?— наконец подал голос парень, подтверждая догадки Эндрю. Он на самом деле мог видеть и слышать Миньярда.  В его словах отчетливо звучал вызов, а во взгляде было столько дерзости, что хоть отбавляй. Этого Эндрю совершенно не мог ожидать, а потому в камере воцарилась звенящая тишина, никто из них не смел пошевелиться. Он просто не знал, как вести себя теперь. До этого момента он был невидим для всех.  Понадобилось несколько минут чтобы осознать, что его правда смогли заметить. Ему совершенно не свойственно было нервничать, но видимо сегодня все его чувства и эмоции решили все разом выйти из под контроля. Незнакомец же, словно в отместку наблюдал за его замешательством и даже не собирался скрывать своего любопытства или скрашивать как-либо эту неловкость.   — Как знать,— проговорил Эндрю, собравшись с мыслями,— ты не первый здесь и как правило, такие как ты тут задерживаются ненадолго. — Такие как я,— повторил парень, нахмурившись. — Беглецы, не знающие элементарную систему защиты в тюрьмах.   — Почему здесь не сработала магия?   — Может потому, что ты идиот?— насмешливо предположил Эндрю. Он встал, не собираясь разговаривать с магом на равных, и сделал два шага вперед, теперь глядя на соседа сверху вниз.— Был бы смысл пользоваться тут магией, меня бы здесь давно не было, бегунок. Таких, как мы, тут все боятся, смекаешь?   Эндрю сам попал сюда, потому что однажды при свидетелях, сгоряча использовав свои силы, убил одного зазнавшегося ублюдка. Тот пытался навредить его кузену, с пеной у рта доказывая тому, что его любовь к парням противоестественна. Когда мужчина потянул руки к Ники, Эндрю, вопреки просьбам кузена, не стал сдерживаться и со всем усердием показал ему, что действительно противоестественно. Датчики, считывающие все магические всплески, сработали не вовремя и Эндрю только успел помочь брату и кузену скрыться, как его схватила городская стража.   Его быстро определили именно в это крыло. Вот только не сразу он оказался в самой последней, шестьсот шестьдесят шестой камере. Куда бы его не пытались пристроить, всюду рано или поздно начинался хаос. Даже самые опытные в тюремной жизни заключенные боялись его. Эндрю как никто другой знал о запрете на использование магии в этом месте. Ему пришлось всего добиваться собственными кулаками и никак иначе.   — Если ты собрался отсюда бежать, то стоит придумать что-то более остроумное, чем простые магические приемчики,— посоветовал он новичку.   — Ты уже пытался, не так ли?   — Может быть и так,— и не просто пытался. Он перепробовал столько способов и лазеек, что сложно себе представить. Более того, ему удавалось сбегать и не раз. Возможно, удалось бы и сейчас, если бы не то, кем он сейчас был.   — В чем же тогда проблема? “А парень не промах, — усмехнулся про себя Миньярд, — всё-то ему нужно знать.”   — Ты правда забавный, бегунок, знаешь?— Эндрю подошел к парню почти вплотную и присел на корточки прямо перед ним, вглядываясь в загадочный амулет на его шее.   Если амулет не мог снять никто, кроме его владельца, то тот определенно должен быть именным. И, конечно же, он оказался прав. В тусклом освещении, гравировка была почти не видна, но Эндрю удалось отчетливо разглядеть имя «Натаниэль».   — Натаниэль, значит? — Не произноси это имя,— огрызнулся парень, отстраняясь. — У кого-то явно проблемы не только с отцом. Так как мне, говоришь, тебя звать?  — Для тебя просто Нил,— он сделал глубокий вздох, взглянул из под насупленных бровей и уточнил: — Нил Джостен.   Ох уж этот недоверчивый, но такой наивный взгляд исподлобья. Вероятно, этот Нил очень хотел выглядеть неприступно и, может быть, угрожающе, но получалось у него это с горем пополам. Парень явно был смущен и, стоило признать, это еще больше будоражило в Миньярде интерес в нем. Смущенный Нил выглядел достаточно мило. Эндрю особенно позабавил его румянец. На мгновение у него появилось необъяснимое желание еще больше спровоцировать Джостена, просто чтобы увидеть его реакцию, насытиться еще больше тем теплом, что он почувствовал внутри, смутив соседа. Однако Эндрю опять словил себя на том, как ему не свойственны подобные желания и едва ли не отшатнулся от него, возвращаясь к “своей” стене.  “Черт, что же с этим парнем не так?” — возмутился Эндрю. Подобного с ним еще никогда не было.    — Тебе было интересно знать, возможно ли отсюда сбежать?— Миньярд постарался перевести тему. — Да, вполне. И я бы даже тебе помог… Вот только, видишь ли, не могу. — Почему? В чем проблема?— повторил Нил свой вопрос снова.   — Твой амулет,— Эндрю кивнул на вещицу, — сними его. — Нет,— возразил Нил, неосознанно хватаясь за артефакт, словно кто-то его пытался украсть. — Я не могу его снять. Это семейная реликвия моей матери, только она могла его снять. Эндрю посчитал аргументы Джостена чушью и с показательным раздражением заявил:  — Что ж, тогда мои поздравления, твоя мать мертва. Амулет может принадлежать только одному владельцу. На нем твое имя, он подчиняется тебе. Не я должен был тебе это разжевывать,— заметил он и повторил еще раз: — Сними его. И ты увидишь, в чем проблема.   Да уж, доверием тут не пахло. Нил еще несколько раз перевел глаза то на амулет, то на Эндрю, но амулет снять всё же не решался.   — Ну же, не ломайся, не нападу. — Я тебя не боюсь,— нахмурился Джостен. — Погоди еще минутку и повтори это еще раз.   Нил очевидно был падок на вызовы, потому решился и потянулся к цепочке. Амулет засветился, будто сопротивляясь, но быстро распознал своего носителя и поддался. Эндрю очень не понравилась эта реакция парня. Вместо ужаса, на его лице едва ли проглядывалось удивление. Возможно, до парня долго доходило, но когда он наконец осознал, кого видит перед собой, всё же завороженно и почти восторженно произнес: — Так ты... мертв. — Добро пожаловать в камеру №666,— процедил Эндрю, пристально следя за эмоциями на лице соседа. В конце концов, Миньярд не удержался от самоиронии и добавил: — Обитель единственного и неповторимого проклятого призрака. Нил лишь фыркнул. Его действительно развеселило это прозвище. Он надел амулет обратно. — Тебе смешно, как я погляжу,— Эндрю прищурился, в душе облегченно вздыхая и отчасти даже радуясь подобной реакции.— Обо мне слагают легенды, не слышал? — Предпочитаю их слышать из первых уст. Эндрю определенно не нравился этот день, но, кажется, потихоньку начинал нравиться его новый сосед. Возможно, Нил задержится здесь еще ненадолго.