Вторжение.

      Крэйг Такер ужасающий.       Не так много подтверждений тому имелось, но Стэну их хватало сполна; то телепатия, то труп гуманоида (которого Крэйг почему-то прозвал «слепой шестёркой») в ванной комнате, то блядская рука, жестоко разодранная в мясо, то невесть что.       Кажется, если к такеровскому дерьму когда-нибудь можно привыкнуть, то тогда и утратить способность удивляться в принципе — проще простого.       Самое главное — не это.       Ужасающий Крэйг вовсе не потому, что, вне сомнения, на многое способен, а, наоборот, из-за его нынешнего томительного бездействия.       какое-то ожидание медленно сжирает изнутри, откусывая кусочек за кусочком.       Время, топкое, идёт — вернее, тянется тончайшими нитями между бесчисленными интервалами, — и оно тянется алогически, неощутимо. Секунды почему-то кажутся вечностью; застывает пространство, заледеневшее и погребённое.       Ничего из того, что должно меняться, не меняется, и Стэнли, чрезмерно смятенный, теряется. Внезапно чувствует себя прозрачным, нематериальным и пустотелым — всё проходит сквозь, мимо, не задерживается надолго и перестаёт иметь всякое значение, хотя, типа, должно.       Ранее Стэн испытывал нечто подобное, но это впервые действительно волнует. Просто ему не хочется вновь хандрить и постоянно прокрастинировать, ведь он только-только начал ощущать толику бодрости, выбравшись из трижды пробитого дна.       А сейчас — опять двадцать пять.       И в этом виноват Крэйг Такер.       неоднозначный.       Он ничего не делает, даже, чертяга, зарёкся чистым сердцем вовек не причинять вреда людям. Подозрительно это; не зная его совсем и имея при себе неплохие предпосылки для подозрений, Стэн отчего-то всё равно склонен верить.       И эта вера странная, интуитивная, взялась из ниоткуда, будто скрипт Стэну прописали.       это беспокоит?..       Ранее такая всецелая доверчивость возникала только к Кайлу. Безоговорочная вера была слепой и искренней. Когда Кайл не умел врать и врал так, что понял бы дурак, Стэнли верил в его каждое слово. Именно это доверие всё же обусловлено — крепкой связью, взращённой временем, опытом и совместными усилиями.       Крэйг же — другое. Стэн, будучи в нём неуверенным, при обычных обстоятельствах никогда бы не доверился. А тут — даже никакой угрозы от этого мудака не ощущает, хотя следовало бы.       Неестественное спокойствие вызывает тревогу.       Стэн не знает, что за этим стоит, но всевозможные последствия, которые иногда прокручиваются в голове, неутешительны.       На памяти Марша все сюжеты, в каких была задействована внеземная жизнь, начинались или заканчивались страшным вторжением с многочисленными жертвами, и в них гуманоиды что-то не особо церемонились; без стеснения истребляли им неугодных, порабощали вторых, а третьих ради научного интереса, подпитанного мерзким, немыслимым извращением, оставляли на потом, для вивисекции и прочего. Хотя Стэнли посмотрел не так много фильмов подобного жанра, потому что он ему никогда не заходил (космос — заумная скука), и это всего лишь фильмы, придуманные и срежиссированные людьми, впечатление о гостях извне заведомо сформировалось именно такое — бурное и отталкивающее.       Они всегда казались Стэну странными и чрезмерно жестокими. Поначалу рвение подчинить себе Землю его искренне забавляло; их желание властвовать где угодно из-за своей абсурдности было комичным. Но стоило Стэну немного поразмышлять, — и его искра радости тут же погасла, а чужие вожделения преобразовались из бреда сивой кобылы в какой-то дешёвый гротеск.       С одной стороны, геморно так ломать голову над выдумкой, а с другой — тяжко представить, что кто-то заявится на Землю с миром, когда на ней самой чистое небо над головой — это чья-то по-детски наивная, разрушенная жестокой реальностью мечта.       Так или иначе, представленные на кинокартинах инопланетяне мало чем отличаются от людей.       А вот какие они в реальности… Почти неизвестно, что да как обстоит.       Вот Стэну посчастливилось встретиться с одним таким напыщенным экземпляром, и то, кто знает, что там у него на уме. Пока защитником заделался — защищать от той хуйни, что по его вине и происходит. Придурок он. В чужой защите Стэн не то чтобы не нуждается, просто теперь не против; во всяком случае, так куда лучше, чем оказаться убитым какой-то тварью в собственной гостиной.       какой бы несчастливой жизнь ни была, она всё же одна.       В такеровском бездействии прослеживается и логика; он скрывается на этой планете, потому что на своей подвергся преследованию. По каким-то причинам. Если на секунду представить, что порядки между людьми и этими в целом совпадают, то это преследование запросто может оказаться уголовным.       Обычно человек, будучи преступником, до и после совершённого деяния старается или не выделяться и слиться с обществом, или заработать блестящую репутацию идеального человека и заранее опровергнуть все подозрения к себе. Или… в один момент всё бросить и сбежать.       На другую планету, например, — ну, как вариант.       Вот Крэйг так и поступил.       У Стэнли всё ещё мало данных о причинах столь отчаянного шага, но их недостаток никогда не мешал делать поспешные выводы. Да и вряд ли Марш вообще хоть что-нибудь узнал бы из первых уст — от Крэйга, который всегда намеренно избегает разговоры о себе и своём прошлом.       Вернее, Крэйг может рассказать (в порядке небольшого исключения), но тем самым породит куда больше вопросов.       Такер с другой планеты, и многие вещи, кажущиеся ему элементарными, люди понять не в состоянии. Он пытался сказать именно об этом Кенни и Стэну, когда те расспрашивали его о «космических штуках». Они восприняли его ответ — «Вы, земляне, не все готовы познать истину и попытаться её понять» — чересчур буквально и сочли за чистое высокомерие. На самом деле Крэйг ничего такого не имел в виду (по крайней мере, в это хочется верить), а просто уберёг от информации, которая могла пагубно повлиять на обоих.       меньше знаешь — крепче спишь.       Даже просто знать о точном существовании внеземных миров — это уже как-то слишком. От перегрузки информацией и до взрыва мозга недалеко, поэтому, пожалуй, хватит и на том.       Ещё их непросвещённость в некоторой степени гарантирует Крэйгу безопасность, не лишает его возможности находиться бок о бок с людьми и при этом оставаться незамеченным. Несмотря на то, что безо всяких доказательств Стэну мало кто поверил бы (если бы он был конченым дегенератом и всё-таки решился поведать историю о чудесной ночной встрече на заправке), это наверняка привлекло бы внимание внеземных преследователей.       А вот они… Отчего-то казалось, вряд ли поблагодарили бы за содействие правоохранительным органам или как там у этих гуманоидов называется.       Так что вместе с тем — это ключ и к безопасности остальных.       Или — очередная тщетная попытка Стэна убедить себя самого в том, что Крэйг ничего никому не сделает, если не сделал этого прежде, и что его бездействие вовек останется бездействием.       глупо это — так думать и вместе с тем нервничать из-за передышки.       Но Стэн когда-то верил в людей. И в не совсем людей — тоже.       Он смотрел на Крэйга, и Крэйг смотрел на него в ответ. Марш опустил взгляд вниз, на протянутую вперёд, залитую кровью ладонь, и тяжело сглотнул только что подступивший к горлу комок. Что-то мерзкое осталось — теперь вязало язык. Тогда он сглотнул ещё.       Это не помогло, пришлось смириться. Отступать некрасиво.       Стэн опасливо поглядел на кончики своих пальцев — они дрожали. Он выпрямился и, ощутив боль в спине, согнулся вновь. А ведь мама наказывала следить за осанкой! Стэн осторожно опустил ладонь на сгиб своего колена, выдохнул и попытался расслабиться. Расслабиться, взирая на кровавый ужас, естественно, невозможно.       Кровь омерзительна.       У Стэнли нет гемофобии, но она была у его мамы; при виде крови Шерон могла упасть в обморок, хотя битые коленки Стэна всегда обрабатывала мазью и лепила поверх их пластырь. Она предпочитала делать это сама, вместо того, чтобы доверить дезинфекцию ран кому-нибудь другому.       Перед глазами Стэнли разворачивалась не самая приятная картина, а осознавать, что Крэйг сделал сам с собой — ещё хуже.       В голову поползи мысли, будто пауки.       Он сделал это легко, не колеблясь ни секунды; отыскал на кухне нож и раскромсал кожу только для того, чтобы вытащить чип. Его не пугали ни размер прохладного лезвия, ни жгучая боль, ни кровь. Красный заполонял глазные яблоки и всё время бросался в глаза, а Крэйгу было плевать.       Плевать.       Его ничто не волновало тогда, и ничто не волновало ныне.       Стэн не понимал, почему Крэйг оставался таким небрежно-спокойным, и это по-настоящему вовлекало его не то в неподдельный ужас, не то в нездоровое восхищение — во что-то двоякое.       чудовищно, что даже смотреть больно.       Марш сам бы так ни за что не смог. Ему никогда в голову и не приходило такое — вредить себе. Он не может понять людей, которые делают это по каким-то причинам или вообще без.       разве тогда, когда самолично вредишь себе, тебе не становится хуже?       И, хотя у Такера была причина, всё равно для Стэна это казалось диким. С другой стороны, это был единственный выход, чтобы избавиться от чипа, однако можно было бы достать его аккуратнее.       Что сделано, то сделано.       Чужой, неотрывный и внимательный взгляд, чудится мнимыми толстыми иглами, медленно пронизывающими кожу и проникающими под неё. От него нигде и не укрыться; Крэйг, будь он не ладен, сидит напротив и пялится больше минуты. И так ситуация достаточно щекотливая — на этой мини-кухне толком не развернуться, — приходится коленками соприкасаться, а он делает это. Вдобавок молчит и вида не подаёт, будто ничего такого и не происходит и всё в норме.       когда уже, наконец, дойдёт?..       А чего, собственно, ждать надо? У Стэна свело скулы, запульсировала кровь в висках. Скрипнув зубами, он процедил:       — Не надо смотреть на меня.       — Почему?       Стэну захотелось его ударить.       — Потому что, блять… — Он прерывается, чтобы сделать короткий выдох и вернуть себе каплю жалкого самообладания. — Мне это не нравится.       — Не нравится, когда на тебя кто-то смотрит?       Стэну очень сильно захотелось его ударить.       — Да, — сквозь стиснутые зубы отвечает Марш. — Короче, блин, не пялься. Не надо.       — Ладно.       Стэн не стал проверять, действительно ли Крэйг отвернулся. Ему, в общем и целом, плевать. Что самое главное — с той самой секунды мнимые иглы вдруг пропали. Значит, он сможет сконцентрироваться, а не отвлекаться на всё подряд, оглохнув от роя беспокойных мыслей.       У него есть задача: разобраться с чужим порезом. Правда, в ней нет необходимости — Стэн делает это исключительно потому, что хочет. Оставлять рану просто так нельзя; зараза ведь попадёт. Может и сгнить, а это плохо. Поэтому её хотя бы продезинфицировать — так и заживёт куда быстрее.       Радовало одно: кровь уже остановилась.       Марш медленно расстегнул дорожную аптечку, брошенную на колени, и недолго порылся в ней. Внутри оказался такой себе набор: почти не тронутые блистеры, пара новых упаковок пластырей, явно изношенная чёрная медицинская маска, бинт и полупустой тюбик какой-то мази. Что, собственно, и следовало ожидать от Маккормика-«ходячей катастрофы» — сколько запасы ни пополняй, с его неаккуратностью всегда будет недостаточно.       — Да уж… — Пробормотал под нос Стэн и поднял голову. Крэйг и правда не смотрел на него, а пялился куда-то в сторону. — Ладно, приступим… Ты же промыл рану?       — Нет.       Стэн вдохнул. И выдохнул.       — Не пойму, ты тупой или просто прикидываешься.       Такер перевёл на него взгляд и произнёс:       — Нож чистый.       — Откуда ты можешь знать? Ты первый раз здесь. — Стэн нахмурился. Как же Крэйг его раздражал. Особенно в такие моменты. Злость так и распирала — бурлящей магмой, будто в жерле проснувшегося вулкана.       — Я ополоснул его, прежде чем использовать. По-моему, ты не на том заостряешь внимание, Стэн.       — По-моему, ты конченый. — Он смело огрызнулся в ответ и, вновь взглянув на рану, поморщился. — От крови ведь тоже надо.       — Не надо; она впитается.       — Впитается? Твоя кожа может впитывать жидкость?       — Нет, я пошутил. — Крэйг отвернул голову в сторону. Видимо, вспомнил недавние слова Стэна. — Мне казалось, ты поймёшь.       — Это, блять, было не смешно. И ужасно. И ты вообще дебил, что ли? — Стэнли нехотя прыснул. — Впитается, говорит. Как можно додуматься до такого?       Крэйг почесал большим пальцем подбородок и пожал плечами.       — Кенни говорил, что шутка необязательно должна иметь смысл.       Стэн кратко посмеялся.       — Кенни? Кенни учит тебя шутить? Ты серьёзно? — Марш интересовался, мотая головой. — Ну и умора!       — Он сам предложил. Сказал, это важно.       — И ты тут же записался в ученики?       — Наверное.       — Мне жаль стендап-комиков. Они скоро лишатся работы. Только не понимаю, почему ты согласился на это.       — Мне просто захотелось. Ты будешь обрабатывать рану или как?       Точно.       Оттягивать не стоит. Стэн ведь сам вызвался личным медработником, рану обработать и всё такое; никто за язык его не тянул. Проклятье.       — Господи, да щас! Какой ты нетерпеливый!       — Угу, кто бы говорил…       — Резаться не надо было, придурок.       Крэйг в ответ ничего не сказал. Стэн посчитал его молчание своей маленькой победой.       а нечего тут всяким чудилам выёбываться!       Марш взглянул на Крэйга ещё раз, тот, в свою очередь, уставился в пустоту. Такер выглядел глубоко погружённым в свои мысли, то есть, как обычно. Когда он не говорит, он думает; одно слово от него услышать — уже большая честь. Крэйг размышлял отстранённо, с невозмутимым выражением лица, оттого «прочитать» его было невозможно.       Однако не сейчас: неожиданно его глаза пропитались грустью и блеснули на свету. В этот раз Стэну не нужно было гадать: он и так всё понял — без слов.       Стэнли не стал молчать долго.       — Рану-то промой, раковина ведь рядом. Или мне тебе ещё и салфетками вытирать? как маленького, а?       Когда Крэйг промывал водой ладонь, Марш пытался подумать о чём-то другом, хорошем. Как назло, вспомнить было нечего.              Стэна чуть не вырвало, когда он обрабатывал чужую рану. Стэн едва сдерживал рвотные позывы, которые то и дело возникали. Просто хотел сделать всё быстро и аккуратно, чтобы не видеть того, что он видел, но не смог совместить одно с другим; пришлось сделать упор на аккуратность и позабыть о скорости.       лишь бы не сделать больно…       Иногда Марш осторожно посматривал на Крэйга, продолжительно вглядывался в его лицо, силился понять, больно тому или нет. На чужом лице за всё время не дрогнул ни один мускул.       Стэн был уверен, что один раз точно надавил слишком сильно (случайно).       Всё это так странно.       Раз за разом, словно проклятую мантру, прокручивал в голове вполне очевидную мысль Марш. Он осознавал, что всё происходящее — наяву, однако какая-то часть его до сих пор продолжала отрицать.       Обрабатывать рану чуваку с другой планеты — с ума сойти.       Спокойствие, что Стэн ощущал, твердило, что всё в порядке. И он ему почему-то верил, словно загипнотизированный.

***

             Маккормик решил не терять время зря, пока его сопутники тухли в невероятно тесном для трёх парней номере с непригодными для покачиваний стульями. На стульях в главном помещении качаться без угрозы падения можно, хотя бы здесь они все с нормальными ножками, а не сломанными.       Ещё тут Бэка, однако она почему-то стала выглядеть зажатой и напуганной сразу после того, как Стэн направился в номер. Это странно, но не более.       — Точно всё хорошо? — поинтересовался Кенни, не отводя взгляда от девушки.       — Да, — Бэка бегло кивнула, — всё хорошо. Точно-точно.       Но она почему-то всегда так отвечает, что якобы всё нормально. Кенни не дурак — понимает, что дело в его присутствии, поэтому с флиртом не наступает. Хотя, по правде, страшно хочется за ней приударить; девчонка-то вон как хороша! Ещё и по вкусу приходится.       — Слушай, — прошептала вдруг Бэка, оглянулась по сторонам и наклонилась к Кенни. — У меня к тебе вопрос.       Он даже брови вскинул от удивления и немного отодвинулся назад:       — У меня нет никого.       Бэка скривилась:       — Я не об этом.       — Тогда о чём?       — Он... Он не связывался с тобой?