Дубль

Брок, вышедший из медблока, был хмурым, молчал до самой машины, и в машине тоже, хотя водитель был отделен от пассажиров бронированным стеклом. Даже не спросил, куда они едут, молча смотрел в окно, как охрана садится на мотоциклы и образует кортеж. — Доктор Кларк была некорректна с тобой? — спросил наконец Стив, хотя был уверен в высоком профессионализме персонала Тони. И в его умении держать свое мнение при себе, если то никак не относилось к порученному им делу. — Да нет, блох нет, паразитов тоже, можно забирать домой. — Кого? — в первое мгновение не понял Стив. — Меня, — хмыкнул Брок. — Во все дыры засунулась. Боялась, что я заражу тебя? — Стандартная процедура. Маловероятно, но тебе могли занести что-то во время полостной операции. Да, я резистентен к большинству вирусов, грибков и простейших, но это не значит, что не может заразиться мое... близкое окружение. Тони покормил тебя? — Да, сэндвич и кофе. — Поужинаем, как доберемся. Я, кажется, сутки не ел точно. Брок придвинулся ближе, и Стив наконец его обнял, вдохнул запах волос, чувствуя, как заканчивается длинный день. — Тебе придется с этим справиться, Брок. — С заразой, которая к тебе не пристает? — С отношением людей, которых я не подпустил так близко, как тебя. И только от тебя будет зависеть, будут они оценивать тебя как тебя или только как человека, с которым я делю постель. — Что стало с остальными? — С кем? Брок повернулся к Стиву, и в его глазах мелькали отблески фонарей, освещавших трассу. — С теми, кто был до меня? Не мог же ты… — Я очень давно уже не совмещал личное и службу. Никто из ныне живущих не сможет поделиться с тобой опытом, каково это — служить под моим началом, имея при этом доступ на неслужебную территорию. — Из ныне живущих, — повторил Брок, и Стив подумал, что нужно было бы и правда выбрать другую формулировку, а не стараться сказать правду, не выдав при этом ничего лишнего. — Это было очень давно, я был тогда чуть старше тебя. — И… — И это плохо закончилось. — Для него? — Для всех. Брок смотрел, приоткрыв губы, удивительно юный, желанный, близкий, такой сомневающийся. — Мне все равно, — сказал он вдруг. — У меня есть “сейчас”. Они целовались, зная, что не смогут продолжить прямо здесь, и это было мучительно-сладко, томительно и нежно ровно до того момента, пока Брок не сжал зубами нижнюю губу Стива, причиняя едва заметную боль, и от этого повело, как от самого первого за многие годы поцелуя. Очень мешал бронежилет Брока и вообще одежда, но у них было еще минут пятнадцать до того, как машина остановится во внутреннем дворе резиденции и придется снова решать множество мелких проблем. Брок был прав. У них было здесь и сейчас, а потому куртка и броник полетели куда-то на пол, а Брок со словами “целый день этого хотел” сполз за ними, расстегивая на Стиве брюки, оттягивая плотный кевлар, и взял в рот, воздух вокруг знакомо вспыхнул от возбуждения, и Стив горел, горел в этом огне, знакомом, но вместе с тем — обжигающем по-новому, где-то даже больнее и слаще, и от этого контраста, от незнакомых движений и чуть иначе воспринимавшихся прикосновений, от запаха Брока и его стонов, откровенных, горячими волнами расходящихся по телу, Стиву казалось, что к нему возвращаются ощущения. Что после пребывания в крио (у него был короткий и неприятный опыт) он наконец делает первый настоящий вдох. И холод, привычной стылостью засевший в костях, отступает. И можно просто дышать, двигаться, говорить, жить. Жить. Машина начала сбрасывать скорость перед пунктом охраны, и Брок, возбужденный, с задранной до подмышек футболкой и с расплывшимися зрачками, оседлал его бедра. И они как подростки терлись друг о друга, и было понятно, что до спальни они не дотерпят. — КПП, — в губы Броку сообщил Стив, нелогично удерживая его за задницу и вжимая в себя до боли. — Сделай страшное лицо, — хрипло рассмеялся Брок. — Я видел, ты умеешь даже с членом у меня во рту. Я, кстати, могу туда его вернуть прямо сейчас. — Заманчиво. Но придется все же вернуть не его тебе в рот, а одежду — на место. Хотя бы временно. — Да, мой капитан. — Прикройся, — попросил Стив, и Брок, опустив футболку, пересел рядом. — Добрый вечер, сержант. — Добрый вечер, сэр. Стив приложил ладонь, сначала свою, потом Брока, к считывателю и, получив пожелания хорошего вечера, поднял стекло. — Странная система. — Я сам ее ввел, так что не жалуюсь. Надень бронежилет. Брок, оставив попытки сидя заправить футболку, натянул броник прямо так и расправил отворот Стивовой куртки, когда тот ее надел. — Там есть какие-то люди? — кивнул он на особняк. — Или можно... — он поиграл бровями, — с порога? — Я собирался поужинать с тобой, — Стив зачесал пальцами растрепавшиеся волосы. — И нет, там только Минерва. И она ИИ. — Ты сутки не ел, так что я обещаю вести себя прилично. Что тебе там, руководство по содержанию меня прислали уже? Поменяйте питание, — Брок смешно передразнил доктора Кларк. — Больше мяса и овощей, — зайдя в почту, прочел Стив. — Венерических заболеваний не обнаружено, как и паразитов. Состояние психологического здоровья... ну, наверное, это среднее по больнице, что вообще хорошо с учетом случившегося. — Меня можно ебать, — деланно восхитился Брок. — Доктор разрешила. — Думаю, — чуть поразмыслив, признался Стив, — я бы сделал это и без ее разрешения. — Как хорошо, когда ничье разрешение не нужно. — Ничье, кроме твоего, — поправил его Стив и открыл дверь, убедившись, что охрана проверила периметр. — Мое у тебя есть, — заверил его Брок, выходя за ним. — Пожалуй, я потерплю до спальни, — решил он, войдя в холл. — Этот мрамор выглядит как ранний ревматизм. — Форма предусматривает наколенники, — напомнил Стив. — Минерва, это Брок, внеси его, пожалуйста, в протоколы безопасности. Уровень доступа — третий. — Добрый вечер, Капитан. В протоколы безопасности внесены соответствующие изменения. — Мы будем ужинать в малой столовой. Я тут заказывал кое-что. — Заказ прибыл два часа назад, сэр, он в вашем кабинете. Ужин будет готов через пять минут. Какую из гостевых спален мне следует приготовить для мистера… — Рамлоу, — подсказал ей Стив. — Рамлоу, — бесстрастно повторил ИИ. — Подготовь мою спальню с учетом присутствия там мистера Рамлоу, будь любезна. — Поняла вас, Капитан. Верен ли мой вывод о том, что заказ машины на десять часов сегодняшнего вечера можно отменить? Вторник. Сегодня вторник, как-то вылетело из головы. — Да. Отмени и на пятницу тоже до особых распоряжений. — Хорошо, сэр. Ужин готов. Хотите переодеться? — Нет, Минерва. Но разблокируй гостевой санузел на первом этаже, мы вымоем руки. — Да, сэр. Приятного вечера. — Пойдем, — Стив, пристроив щит на специальное крепление, пошел по едва освещенному холлу в сторону столовой. — Тебе нормально тут жить? Как мавзолей какой-то, — спросил Брок. И Стив вспомнил уютный дом, мягкие белые диваны и пушистые ковры, залитую солнцем кухню и ворчащего по утрам любовника. Брок всегда был с утра не в духе до первого глотка кофе, особенно если Стив уходил на пробежку в их нечастый общий выходной. — Нет, мне не нравится. Но это здание выдержит прямой ядерный удар. — Не знал, что у кого-то, кроме тебя, есть ядерное оружие. — Оно есть не у меня, а у Организации. И если ты учил историю, то должен помнить, что я не первый ее глава. И, скорее всего, не последний. Брок взглянул на него так, будто мысль о невечности Капитана даже не приходила ему в голову. Что логично — он пришел к власти задолго до рождения этого Брока и не выглядел дряхлым или умирающим. — Не хочу об этом даже думать, — решил Брок. — И тут мрамор. Тадж-Махал какой-то. Они вымыли руки в большой гостевой уборной и, пройдя в столовую, увидели, что семифутовый стол накрыт с двух противоположных концов. — Мне тебе туда кричать или позвонить можно будет по-быстрому? — спросил Брок и, взяв стул, понес его к противоположному концу стола. Потом вернулся за приборами. И за корзинкой с хлебом. — Минерва, попрошу впредь сервировать нам рядом, а не в противоположных концах. — Хорошо, Капитан. Можно подавать закуски? — Начнем с горячего, Минерва, для закусок я слишком голоден. — Поняла вас, Капитан. Роботы быстро привезли накрытые крышками блюда и расставили их на столе. Из закусок тоже что-то было, но Стив даже не замечал, что ест. Только смотрел на Брока, не желая пропустить ни одного его движения. — Стейк, — Брок быстро отрезал первый кусок и попробовал. — Отличный. Хотя не самый очевидный выбор на ночь. — Чего бы тебе хотелось на ужин? — Не знаю. Хотя... с учетом того, что ближайшие часы я спать не собираюсь, стейк — отличный выбор. Даже несмотря на то, что очаровательная доктор запретила мне тренироваться. Стив смотрел, как сияют его глаза, как Брок склоняет голову к плечу, как быстро, но красиво ест, очень знакомо орудуя ножом и не по этикету тут же перекладывая вилку в другую руку, и ставит локти на стол. А еще он улыбался, рассказывая что-то, отпивал немного вина, жестикулировал. Стив знал, что потом вспомнит каждое слово, но сейчас не хотел улавливать ничего, кроме настроения, разлитого в воздухе предвкушения, тепла, которое Брок излучал, как жарко полыхающий камин зимой. Он иначе строил предложения, иногда дословно переводя что-то с итальянского, мягче выговаривал согласные и незнакомо вздергивал одну бровь. Левую, а не правую или обе. Стив отмечал все эти несостыковки, милые мелочи, но отчего-то совершенно не испытывал от этого раздражения. Да, теперь он понимал, как на самом деле опасался разочароваться, осознать, что сумасшествие отравило его изнутри настолько, что он не в состоянии будет принять эти отличия, которых чем дальше, тем будет становиться все больше. Но сейчас, глядя, как Брок ест (Стив и тогда, в прошлой жизни, казавшейся сейчас очень счастливой, любил смотреть, как Брок ест), Стив испытывал не дежавю, а какой-то новый оттенок радости, ощущавшейся после долгого перерыва как первый глоток молодого вина. Брок касался его коленом под столом, и Стив вспоминал, как впервые увидел его в Вашингтоне. До черноты загоревшего, вытянувшегося за те годы, что Стив запрещал себе смотреть на него, заметно повзрослевшего в последней командировке. И как боялся, что у них никогда ничего не будет. Что он теперь совсем другой, очерствевший, в чем-то циничный, отяжелевший от кабинетной работы, озлобленный от одиночества и уставший от бесконечного распутывания интриг. Что Брок при попытке сблизиться с ним будет считать себя вынужденным смириться с обстоятельствами — Капитан не был человеком, которому можно отказать. Да и что он мог дать мальчишке в три раза моложе, кроме денег и власти, которые тому Броку, которого он знал когда-то, казалось, совсем не были нужны? Хотя откуда он знал, по сути, что нужно было человеку, три года засыпавшему рядом, но потом произнесшему “ничего личного, Кэп” и ударившему шокером того, кого еще утром сладко целовал на пороге. Стив не мог этого ни понять, ни принять. До сих пор эти воспоминания причиняли боль. Он помнил взгляд Брока в лифте, сожаление, застывшее в нем, и свою растерянность, неверие, нежелание — несмотря ни на что — причинять ему боль. Потом несколько лет ему казалось, что там, внутри, у него больше нет сердца — только постоянно кровоточащая дыра на месте, где оно когда-то было. И потом, в Лагосе, знакомое лицо, покрытое шрамами, и глаза — грустные, больные, и как несмотря ни на что, на увечья, предательство и непрекращающуюся боль, на преступления и обвинения в терроризме, хотелось того Брока встряхнуть, дернуть на себя, целуя. Но минутное промедление — и стало слишком поздно. Он больше не хочет медлить — вот что пришло Стиву в голову, когда Брок посмотрел на него из-под ресниц. Такой незнакомый, ни в чем на свете перед ним не виноватый и бесконечно, болезненно близкий на каком-то генетическом уровне. Как будто кто-то когда-то сделал его специально для Стива, отлил в идеальной форме. Но прошло время, беспощадное к тем, в чьих венах не течет сыворотка, и по той же самой форме этого человека отлили для Стива снова, но вышло совсем иначе. Возможно — подумалось вдруг — это потому, что и сам он теперь мало напоминает того верящего в лучшее Стива Роджерса, идеалиста и слепого идиота, не замечавшего измену, пока его не ткнули шокером в бок. Пока не стало слишком поздно. И в Капитане ГИДРы, где-то глубоко внутри, еще остался тот Стив, способный плакать, обнимая единственного в жизни важного. Но который точно не позволит себе этого с мальчиком, сидящим напротив. Потому что сейчас очередь Брока быть деткой, в чем-то слепым и доверчивым, глупым и нежным. Надеющимся, что то хорошее, что редко, но случается между двумя людьми — это навсегда. Стив же постарается, чтобы он в этом не разубедился. — Ты так смотришь. Стив понял, что они оба молчат уже какое-то время, и спросил: — Как? — Как... я бы никогда не подумал, что ты так можешь. — Это будет нашим секретом. Информацией с ограниченным доступом, идет? — Шутишь? Я в жизни никому не захочу об этом рассказать. — Тебе все равно никто не поверит, — сообщил ему Стив. — Я работал над имиджем достаточно долго. И, к слову, это все не актуально для всех остальных, так что реклама моих скрытых, но прекрасных душевных качеств — пустая трата времени. Брок опустил взгляд на белую скатерть, собрал крошки, зачем-то ссыпал их обратно в корзинку для хлеба и, не глядя на Стива, спросил: — Почему именно я? Как ты можешь... быть уверен, что во мне больше не осталось всей той херни? Что меня не перемкнет и я не зарежу тебя спящего? — Потому что ни в чем нельзя быть уверенным до конца, Брок. Но я никогда бы не стал Капитаном, если бы не умел рисковать. Хотя он бы тысячу раз рискнул, пойдя против всех во имя общего порядка, хоть и не такого, как изначально предполагала ГИДРа, это было бы проще, чем снова подставить другому незащищенное горло. — Так почему я? — упрямо переспросил Брок. — Докторша сказала мистеру Старку, что… — Люди часто говорят ерунду. — Ты не трахаешь тех, с кем работаешь, ты сам сказал. — И просил не применять к нам двоим этот термин. — Не занимаешься сексом, — нетерпеливо поправился Брок, — с подчиненными. — И? Ты не похож на человека, который сомневается в том, что особенный. — Я, конечно, красавчик и харизматичный, — самокритично заметил Брок, — но… — Без “но”. Для меня ты особенный и точка. Моя очередь задавать неудобные вопросы. Ты же не по мальчикам. Так почему я? Брок посмотрел на Стива так, будто в жизни не слышал ничего глупее его вопроса. — Потому что ты это, ну… ты? Что не убьешь при попытке приблизиться? Окажешься таким… Классным. Спокойным и в то же время — охеренно горячим? Что ты будешь улыбаться, что вообще это умеешь? Я тот месяц, который, ну… трусил, смотрел на тебя и думал, что умру до того, как успею открыть рот. И вместе с тем — представлял, как это будет, если все-таки нет. На твои руки и.. не только на руки, в общем. Так что я не по мужикам, да. Я, похоже, только по тебе.