Дубль

Стив целовал его, усадив на колени — с Броком у него никогда не получалось сдерживаться, особенно наедине. Да, наверное, надо было подняться в спальню, принять душ, разобрать заказ, расстелить постель. Господи, сколько лет он так и делал? Последовательно, правильно, в строгой очередности, чтобы выстроить систему, на которую можно нанизать свою жизнь. Которая будет держать его, как экзоскелет, да, возможно в чем-то ограничивая, но не позволяя развалиться на части. Теперь этот панцирь расписаний и привычной рутины давил со всех сторон, но с Броком всегда хотелось крошек в постели и разбросанных вещей, переставленных банок в ванной, смятой второй подушки. Как ему этого не хватало, оказывается — другого человека рядом, элемента внезапности. — Если ты сейчас не сделаешь со мной что-нибудь, включающее раздевание и принятие горизонтального положения, желательно не на мраморе, то меня разорвет, — Брок провел языком по его шее и прикусил, не больно, но чувствительно, мышцу у самого уха, и Стива пробрало крупной дрожью предвкушения. — Держись, — приказал он и легко поднялся вместе с Броком, подхватив его под задницу. — Минерва, лифт. Идти по лестнице сейчас не было никакого желания, и Брок, смеясь, его поцеловал. — Кажется, это где-то здесь, — выйдя из столовой, Стив направился к парадной лестнице, и умница Минерва с тихим звоном (и без лишних комментариев) открыла двери небольшого лифта. — Ты не знаешь, где у тебя лифт? — подначил Брок. — Не пользовался никогда. Брок фыркнул, и они целовались, куртка Стива, броник и футболка Брока остались где-то на первом этаже. Пояс разгрузки — в коридоре второго, и вот у самой двери в спальню Брок пытался расправиться с кевларовым лонгсливом Стива, но ничего не выходило. Но получилось, как только сам Брок был опущен на кровать и Стиву удалось поднять освободившиеся от приятного груза руки и позволить стянуть надоевшую тряпку через голову. Брок со стоном обвел грудные мышцы Стива, сжал их ладонями, погладил большими пальцами соски. — Да неужели ты наконец меня... — Во всяком случае, я это планирую. Брок со стоном выдохнул ему в губы и звякнул пряжкой ремня Стива, с силой провел по члену, пока через кевлар, но его нетерпение, стон, с которым он потянул Стива на себя, притерся кожей к коже, будто выбивали привычную твердую почву из-под ног. И Стив будто снова бессовестно молод и опьянен близостью со своим первым настоящим любовником. С тем, который от слова “любовь”. В отличие от этого Брока, жадно раздевавшего его сейчас, споро стягивающего сапоги и карго, отбрасывающего ботинки, нетерпеливо прикусывающего кожу около пупка, прежде чем стянуть нижний кевларовый слой, отделяющий его от желанной игрушки, Стив тогда едва дышал от смеси стеснения, возбуждения и попыток контролировать свою силу. Брок же вроде и не боялся ничего: стянув штаны, со стоном провел языком по члену — от корня до головки, одновременно пытаясь скинуть остатки своей одежды, и Стив поймал его, одним движением стянул с него карго вместе с бельем. — Хочу тебя, — простонал Брок и потянул на себя, скользя спиной по шелку покрывала. — Дай же мне, умру сейчас... Стив накрыл его собой, дурея от близости, от осознания, что то, чего он так ждал, что почти перестал верить, случится прямо сейчас: Брок станет его. Они целовались, и Брок нетерпеливо извивался под Стивом, сводя с ума каждым движением, подтачивая выдержку и желание быть с ним терпеливым. Хотелось прижать его к постели так, чтобы не дернулся, и выдрать, слушая приглушенный подушкой хриплый вой. Но это был не хаслер мадам Жизели, это был человек, ради счастья обладать которым Стив много раз сломал и себя, и окружающих, и мир в целом. — Тихо, тихо, не спеши, — шептал Стив в его влажную шею, — я сейчас. — Да ты издеваешься надо мной, — Брок вцепился ему в плечи, не давая уйти, и Стиву на мгновение захотелось послать все к черту, выдрать чертова упрямца по слюне, так, чтобы на задницу не сел, но было нельзя. Это его детка. Детке должно быть хорошо. Поэтому Стив с усилием скатился с кровати и открыл дверь в смежный кабинет — там, по утверждению Минервы, находился его заказ, без которого небо в алмазах в первый раз было бы недостижимо. — Дева Мария, у тебя и тут смазки не было, — простонал Брок, оплетая вернувшегося Стива собой. — Тут ты тоже работаешь? — Отдыхаю. И иногда работаю. — А живешь? — неожиданно нежно спросил Брок. — Где и когда ты живешь, мой Капитан? Стив поцеловал его, чтобы не отвечать — даже в тех местах, где смазка находилась уже во всех готовых к применению отверстиях, он не жил. И не хотел жить. Его жизнь сейчас сладко стонала под ним, почти со страданием изгибая брови, и за один его стон Стив готов был пережить все снова. Предательство, гражданскую войну, ломку системы под себя и долгие, почти бесконечные годы одиночества. Только бы Брок снова нетерпеливо сжимал его коленями. Стив целовал его, спускаясь все ниже, и не мог не думать о том, что будет первым. Что этот Брок будет принадлежать только ему, ему одному. Как он сам когда-то принадлежал Броку, пусть недолго, но целиком, без остатка. — Что ты... — Брок сорвался на крик и сжал бедра, когда Стив поцеловал темную родинку у пупка, накрыл губами головку, а потом медленно, давая почувствовать каждый дюйм, пропустил член в горло. Брок замер, опираясь на локоть, глядя безумными глазами, а потом со стоном запрокинул голову. Как же давно Стив не ласкал желанного любовника, не готовил для себя, чутко прислушиваясь к стонам, к дыханию, чтобы сделать хорошо, не причинить лишней боли. Обычно он даже не раздевался полностью — обнаженный человек всегда беззащитен и не готов к нападению. Вспомнилось вдруг, как он умудрялся даже просматривать на планшете ленту постоянно обновляющейся сводки, пока хаслер доводил его до состояния, в котором можно продолжить, и только потом Стив откладывал дела на какие-то полчаса или сорок минут, позволяя обслуживать себя, чтобы после щедро оставить на чай старательному мальчику или двум. Имея идеальную память, он не помнил ни одного лица, потому что просто в них не смотрел. Нет, он бы узнал, если бы встретил, особенно при подозрении на покушение, но вот так, перед сном, вспоминая события длинного дня — никогда. Сейчас же он ловил каждый вздох Брока, позволяя хвататься за плечи и подаваться навстречу, пытаясь вогнать член еще глубже в глотку. И готов был успокаивающе целовать везде, отвлекая от неприятных ощущений и отчаянно стараясь не сорваться самому. От ощущения горячего шелка, туго обхватившего пальцы, и от нахлынувших разом воспоминаний. Он ничего не мог с собой поделать, потому что помнил, как сам горел, пряча в подушке пылающее лицо, и как Брок говорил, говорил — торопливо и хрипло, как умолял потерпеть. И как это было — на грани боли, но в кайф, потому что с ним. — Хватит, хватит, я сейчас... — Брок схватил за волосы, но, опомнившись, убрал руку. — Иди ко мне, ну же... Стив, подтянувшись на руках, устроился сверху, погладил по бедру, всматриваясь в глаза. Брок смотрел пьяно, расслабленно и с какой-то затаенной гордостью, любованием. — Это может быть неприятно поначалу, — в губы ему сказал Стив и целовал, целовал, заранее прося прощения за боль, которую неизбежно причинит, и сейчас, и наверняка еще после, пока они не найдут баланс, не подстроятся. Пока не будет утолен первый самый острый голод, убивающий терпение и милосердие. Когда желание сильнее осторожности и страха. — Я догадываюсь, — выдохнул Брок. — С учетом того, что калибр, так скажем, крупноват. — Крупный парень, — Брок улыбается и, дразня, обводит языком головку. От этой дразнящей ласки у Стива внутри все наливается жаром, и так стыдно от того, что Брок видит его таким, и так здорово, что это именно он — черный от загара, красивый, близкий. — Не справишься? Брок ухмыляется как дьявол и одним рывком оказывается сверху, наклоняется для поцелуя, и его жетоны тяжело падают Стиву на грудь, горячие, они скользят куда-то вбок, по шее и вниз, тоже будто лаская, и Стив обхватывает Брока за ягодицы, и понимает, что между ними все уже влажно от смазки, и прикрывает глаза. В голове туман, и Брок целует его, медленно опускаясь сверху. И стонет, называя деткой, сладким. Это так глупо и так хорошо. И впереди, кажется, еще много таких утр и вечеров. Солнечных и дождливых. Вместе. — Я умею пользоваться, — усмехнулся Стив. — Но первый раз всегда несладко. — Смотря с кем, верно? — прошептал Брок, обнимая за плечи. — У меня от тебя крыша едет. Я хочу с тобой... быть с тобой, понимаешь? По-настоящему. — Детка, — какие же сладкие у него губы. И глаза — с поволокой, почти вытеснившей опасение, ожидание боли. — Расслабься, хорошо? Брок кивнул и надавил пятками на поясницу, подставляясь, ища удобный угол, будто не знал, что в первый раз невозможно вот так — на одном желании. Стив еще раз потрогал его там, внизу, погладил тугие мышцы и придержал член, чуть надавив. Брок замер с закрытыми глазами, прислушиваясь, часто, поверхностно дыша. Ему явно было дискомфортно, но он упрямо приподнимал бедра, позволяя оказаться чуть глубже, и вдруг открыл глаза. — Смотри на меня, — прошептал он. — Я хочу видеть твое лицо. И Стив смотрел, неотрывно держал взглядом, толкаясь внутрь, каждый раз чуть глубже. Брок дернул уголком губ, и Стив выдавил еще немного прохладного геля, облегчая проникновение, уперся лбом в лоб Брока, чувствуя, как по спине течет пот. Давно забытая привычка сдерживаться, чтобы сделать хорошо, а не просто получить разрядку, ощущалась как присед с максимальным весом, когда, сжав зубы, терпишь, потому что так нужно. — Как же, — выдохнул Брок, облизывая губы, — как же это охрененно, Господи. — Больно? — Не-а. Неудобно, чуть. Но от того, что с тобой... Хочу все равно. Хочу тебя. Стив понял, что стонет, до того, как успел сдержаться. Брок жадно смотрел на него, и от этого взгляда внутри все переворачивалось. Бедра дрожали от напряжения, и в голове мутилось от желания войти до конца, присвоить, чувствуя, как бьется пульс любимого существа, и брать его, ловя губами крики, зная, что ему это тоже в кайф. Но Брок сжимал пальцы на плечах, и брови его болезненно заламывались. И так хотелось взять его боль себе, оставив только раскаленное добела удовольствие. Стив погладил член Брока, чуть опавший, но все равно возбужденный, и Брок сладко выдохнул, снова подаваясь навстречу. Хотелось зацеловать его всего, вылизать, заставляя кричать. — Еще так сделай, ну же, вот здесь, — Брок выгнул шею, хрипло выдыхая, и сжался на члене, сладко мучая собой, невозможностью отпустить контроль, и от этого было по-новому хорошо. На каждом медленном, неглубоком толчке они оба замирали, приноравливаясь, и наконец Брок тихо застонал, расслабляя бедра, такой горячий, желанный. Стив покрывал поцелуями его лицо и шею, обнимая вместе с подушкой, понимая, что контроль трещит, как слишком туго натянутый трос, и вот-вот порвется с оглушительным треском. — Давай, — простонал Брок, — Жги. Их сорвало в мгновение, и Стив слышал только крики Брока, чувствовал пульсацию его члена в руке, то, какой он тесный внутри, болезненно, девственно тесный. И горячий, как лава. — Боже мой, — повторял Брок, и его голос становился все выше, то ломаясь, то срываясь в хрип, но Стив терзал его и себя, не в силах насытиться, пытаясь сдержаться, но все равно срываясь глубже и резче, чем хотел. Оргазм ослепил, лишая последних крох контроля, и Стив несколько раз вошел до упора, до хрипа, до ослепительного кайфа, сжал в объятиях до хруста и тут же, испугавшись, что сломает ребра, отпустил, осторожно освободил член и едва не кончил снова, чувствуя, как вытекает его семя из самой сладкой задницы. Брок попытался сдвинуть ноги, но Стив скользнул вниз, просунул ладони под ягодицы и вылизал его, бьющегося в сладкой агонии, направил себе в рот, нанизал на пальцы, четко зная, что именно ищет, и вот Брок закричал совершенно искренне, от удовольствия, схватил за волосы, толкаясь в рот с такой восхитительной наглостью, что у Стива снова стояло накрепко на него такого. — Ч-черт, прости, — Брок потянул его наверх, погладил по волосам и ответил на поцелуй. — Кайф, — сонно констатировал он. — Какой же кайф, а? Обожаю тебя. Можешь меня теперь сожрать — ни капли не жалко. — Я уже поужинал, — заверил его Стив, и Брок, не открывая глаз, ухватил его за член. — А это у нас что такое? — То, что немытым в рот лучше не тащить. — А мытым? — Брок приоткрыл один глаз, и у Стива сердце зашлось от нежности к нему. — А мытым я был бы не против. И, возможно, неоднократно. — Я помою, — пообещал Брок. — У нас еще есть еда? Стив вдруг рассмеялся, как умел когда-то. Брок оставался Броком, сколько бы лет ни прошло. Тебя трахнули — проси есть, пока любовник не пошел на второй круг, а потом и на третий. Потому что он суперсолдат, а ты нет. — Минерва, пусть привезут что-нибудь поесть. И режим тишины до утра. Протокол “только экстренные вызовы”. — Да, Капитан. Стив подхватил Брока и пошел с ним в ванную. Вымыть можно было все вместе, верно? Стоило включить воду, как Брок отобрал у Стива бутылку с гелем и, выдавив на ладонь, принюхался. — Вообще ничем не пахнет, — заметил он и принялся намыливать Стива. Вернее, ту его часть, которую обещал взять в рот. — Мера безопасности. Так легче распознать посторонние примеси. — И не надо выбирать подветренную сторону, — хмыкнул Брок. — А то сидишь такой в засаде, а от тебя на милю несет цитрусами какими-нибудь. Кстати, — без перехода произнес он, опускаясь на колени на так ненавистный ему мрамор. Надо будет коврик какой-то завести, что ли? — Ты сказал, что будет больно. Пробовал сам, или другие рассказывали? Сильнее наглости Брока могла быть только его ревность. — Пробовал, — ответил ему Стив. — И предупреждая вопрос — да, как только ты осмелеешь настолько, чтобы взять. Брок смотрел на него снизу вверх, с колен. Вода текла по его лицу и волосам, обтекала темные, с обещанием улыбающиеся губы. — Звучит как долгосрочная перспектива, — констатировал Брок и, не дав ответить, насадился на член ртом. “Обязательно, детка. У меня на тебя большие планы”.