happiness as punishment

—ЭНДРЮ, ЭНДРЮ, ЭНДРЮ!!!! - кричал Аарон, только переступив порог дома. Его голос звучал так, словно он только что узнал о конце света. — Что ты так кричишь? — с усталостью произнес Эндрю, потирая виски. — Муму не восстанет из мертвых, чтобы совершить возмездие… — Это ты так думаешь! У меня другая новость… — начал было Аарон, но его прервал Никки, который влетел в дом как ураган, с бешеной энергией, и начал прыгать на месте, словно ему не хватало воздуха. — А с тобой что? — спросил Эндрю, скептически приподняв бровь. — Если ты в качестве эксперимента взял собаку-поводыря, которая нашла закладку, я сам не знаю, что с тобой делать. — Что?.. А, нет. Короче, нашу школу признали небезопасной, и нас распределили по ближайшим учреждениям. И мы втроем попали в одну из самых крутых школ — Пальметто! — А… ЭЙ, ВООБЩЕ Я ХОТЕЛ ЭТО СКАЗАТЬ! — вскрикнул Аарон и в шутку дал Никки подзатыльник. — Уф, радостные вести, а ты бьёшь меня! — в шутку надулся Никки, его лицо стало похожим на воздушный шарик. — Боже, меня не было всего один день, и тут столько проблем. Мы хоть вдвоем в классе? — спросил Эндрю, устало опускаясь в кресло и попивая горячий шоколад. — Нет… В разных! — стушевавшись отозвался Аарон, но потом оживился и добавил: — Но я буду с Кейтлин в одном классе! Её родители решили от греха подальше уехать из Балтимора, и их выбор пал на Южную Каролину. — Уф, начнутся потом все эти гетеро-моменты. Эндрю, держись! У нас в семье завёлся предатель! — шутил Никки, и спрятался от Аарона за кресло, в котором сидел Эндрю. — Ага, я революция нашей семьи! Кто хоть немного… — говорил Аарон, но Эндрю прервал его: — Надеюсь, Роланд не в эту же школу отправили. — Нет, его в другую, на противоположной стороне! — сказал Никки, поглаживая Эндрю по голове. Тот лишь устало вздохнул и расслабился. Что не день — так новый пиздец. И как бы не старались Никки и Аарон, они не могли заменить Ниэля… Эндрю порой вспоминал его так ярко, что казалось, будто он вот-вот появится за дверью. Эти воспоминания были единственным светом в его тёмном мире. — Слушайте, я порыскал на сайте этой школы, и там было сказано, что они могут предложить общежитие, если ученики живут слишком далеко! — вдруг вспомнил Никки. — Мы можем поселиться в одну комнату, чтобы быть рядом. — Я думаю, что это неплохо. К тому же Кейт недалеко жить будет и от Роланда подальше, — проговорил Аарон с некой осторожностью. После того как Эндрю узнал о пропаже Ниэля, он совсем забыл о том, что Роланд имел к нему чувства. Теперь тот напоминал о себе чуть ли не каждую секунду, пытаясь затмить собой "бедолагу", как говорил сам Роланд. — Хорошо, а Эрик? — спросил Эндрю, потирая лицо от усталости. — О, он будет забирать меня к себе в любые свободные часы! Всего час езды — и я у него! Так что ничего страшного! — сказал Никки с мягкой улыбкой. Он всегда так улыбался, когда думал или вспоминал об Эрике. Близнецы виделись с ним пару раз; он показывал себя с лучших сторон и продолжал это делать до сих пор. Возможно, у Эндрю тоже был бы человек, к которому он хотел возвращаться и не думать об окружающем мире; нежиться в его ласке и заботе, не волнуясь о том, что будет завтра… Как же Эндрю проебался! Воспринял всё в штыки и теперь не знал, что делать. Информации о Ниэле до сих пор не было… Вздохнув, Эндрю произнёс: — Хорошо. Это лучше, чем тухнуть здесь вместе с матерью-наркоманкой в одном доме. —А мы собираемся ей сказать, что переезжаем? – с легким беспокойством в голосе, решил уточнить Аарон. Эндрю, не открывая глаз и продолжая наслаждаться массажем от Никки, ответил с иронией: —Зачем? Она с момента нашего переезда из дома святых ни разу не вспомнила о нас. А когда видела, как мы находимся рядом, тут же навязывала свои обязанности. Думаю, она даже не заметит нашего отсутствия... Несколько дней спустя кузены стояли у ворот, ведущих на территорию новой школы. Никки, поглядывая в телефон, произнёс: —Судя по сообщению, нас должен встретить староста и провести экскурсию по школе и общежитию. —А староста в курсе об этом ? –недоверчиво приподняв бровь, спросил Аарон. —А то может он сейчас с семьей, а мы выгуливаем последни клетки мозга Никки. – драматично вздохнул Эндрю. Спустя пять минут к воротам подъехала машина. Из нее вышел высокий парень, за ним следовал еще один — блондин с озорным выражением лица. Он начал активно махать рукой, как будто они были лучшими друзьями. —Привет, парни! Простите за задержку, просто кто-то не хотел заниматься своей работой, — произнес блондин, бросив косой взгляд на темноволосого парня. "Я бы тоже не хотел этим заниматься в свои единственные выходные" – подумал Эндрю, рассматривая парочку. —Сколько раз объяснять — я не хотел оставлять бомбу замедленного действия одну, а это лишь побочка в жизни тружеников. — парировал темноволосый, открывая ворота с явным раздражением. —С ним Кевин..., — начал было блондин, но его перебил староста: —Что еще больше ухудшает ситуацию. Так что давайте быстро решим все ваши вопросы и расстанемся до понедельника. – его тон был резким, и ни у кого не оставалось сомнений, что он совсем не рад их видеть. Кузены, стараясь не вмешиваться в этот мини-кризис, стояли в стороне, но Никки, не выдержал первый, кто-то сомневался? Аарон и Эндрю точно нет, наконец произнёс: —А можно узнать ваши имена? —А, да, простите! Меня зовут Джереми Нокс. Я ваш "одноклассник", но из параллельного класса. А это бука Жан Моро — он староста в классе, где вы будете учиться, — с яркой улыбкой представился блондин, хотя его улыбка выглядела слишком для вечера пятницы. Аарон шепнул Эндрю: «Он похож на ретривера — светлый и машет воображаемым хвостом, как только Жан на него обращает внимание». Эндрю лишь кивнул и продолжил осматривать окрестности. Но все же эти два дебика спелись и теперь Никки и Джереми начали спорить о том, какие цвета лучше сочетаются с внешностью Жана. Их разговор звучал так беззаботно, что Эндрю почувствовал себя как будто в фильме — где комедия и драма переплетались в один момент. Эндрю мысленно вздохнул: «Твоя же душенька грешная, Никки». Судя по лицу Аарона, он думал о том же. В воздухе витало напряжение: новое место, новые люди и неизбежные столкновения характеров. Неприязнь к старосте уже начала формироваться у Эндрю — тот явно был не в восторге от этой ситуации. Были ли они готовы к всем трудностям, которые их ожидали? Эндрю чувствовал, что это лишь начало длинного пути, и каждая минута в этом новом месте будет полна недоразумений и конфликтов. С каждой секундой все четче понимал: им придется научиться выживать в этом хаосе, где все было чуждым и непривычным, а добропорядочность старосты вызывала лишь раздражение и недовольство. Когда экскурсия, наконец, подошла к своему завершению, внезапно раздался звонок телефона Жана. Он и Джереми одновременно замерли на месте, обменявшись напряженными взглядами, полными тревоги и ожидания. Жан, с тяжёлым вздохом, вытащил телефон из кармана, и, увидев имя на экране, страдальчески простонал, будто предчувствуя беду, которая надвигалась с неумолимой быстротой. Его голос звучал так, словно он готовился к худшему, словно знал, что разговор внесёт сумятицу в уже непростую ситуацию. — Чтобы не случилось под скальпель на лишение яиц, ты — первый кандидат, — произнес он с явным сарказмом, и Джереми не смог удержаться от хихиканья. Он вытер невидимую слезу и стал внимательно прислушиваться к словам собеседника на том конце провода, который явно пестрил суровыми выражениями. Никки, приближаясь, прижал к уху руку, как будто пытался стать свидетелем какого-то секретного разговора, а Аарон, вздохнув с тоской, тихо произнес: — Ну что мешает показать, где наша комната? Почему мы встали на месте? — Дай бедняжке решить свою семейную драму! — с безразличием заметил Эндрю, не слишком заинтересованный в интерьере общежития, который, к слову, казался довольно унылым. Лишь блеклые стены и скучные коридоры придавали этому зданию атмосферу депрессии. Но внезапный громкий вскрик Жана моментально привлек внимание Эндрю. — Какой нахуй затолкал в мусорный бак?! — воскликнул Жан, и спустя секунду, добавил: — Стоять на месте! Связать его по рукам и ногам! Мы скоро будем! – его крик резонировал в воздухе, создавая ощущение, что в школе начинается настоящая драма. Как только трубка была повешена, Жан, с напряжением, обернулся к Джереми и с отчаянием произнёс: — У нас есть ровно пять минут, пока Дьявол не сжег Рико в мусорном баке! — Его голос звучал так, будто он только что узнал о конце света, и искры паники, блуждающие в его глазах, служили тому подтверждением. Затем он резко повернулся к кузенам и сказал, как командир, дающий последний приказ: — Ваша комната №320. В понедельник — без опозданий! Бросив ключ Эндрю с легким движением руки, Жан вместе с Джереми бросился к машине, словно спасаясь от надвигающейся бури. Их фигуры исчезли из виду так быстро, что казалось, они полностью растворились в воздухе. — Мне одному хочется узнать больше подробностей? — с энтузиазмом спросил Никки, его глаза горели интересом к происходящему, к тому, что, возможно, откроется перед ними в эту минуту. — Лишь бы это нас не затронуло... — пробормотал Аарон, закатив глаза, но в его голосе звучала нотка усталости. Он знал, что их жизнь полна неожиданных поворотов; каждый день тут же мог принести что-то шокирующее и полное драматизма. Эти ребята, столкнувшиеся с новым миром и его вызовами, вновь готовились к сложной главе своих жизней. И хотя объем событий грозил захлестнуть их, именно эта неопределённость порождала внутри них искры острого желания. Желание не просто выжить, но и испытать, что может дать им жизнь в этой новой обстановке — дружбу, романтические переживания и величайшие испытания. Перспектива новой школы пугала и вдохновляла одновременно. Хотя волнение витало в воздухе, где-то внутри них зреовала решимость: ничто и никто не остановит их на пути к поиску своего места в этом комичном, но таком, безусловно, интригующем опыте... У ворот школы я остановился, нерешительно вздохнув. Аарон ушел раньше меня, не в силах дождаться встречи с Кейт. Его предвкушение было так сильно, что он не заметил, как я остался позади. В голове крутились мысли о том, как бы сложилась моя жизнь, если бы я учился здесь вместе с Ниэлем. Мы могли бы танцевать на дискотеках, смеяться и делиться секретами, сидя за одной партой, как это делали в нашей старой школе. Мы были единым целым, словно две половинки одного яблока, неразрывно связанные друг с другом. Но мои фантазии прервались, словно нить, оборванная резким движением, когда мимо прошла группа парней, одетых в модную одежду, словно они только что сошли с обложки глянцевого журнала. Они с гордостью демонстрировали всем своим видом, кто здесь главный, кто в тренде, кто диктует правила. Я опустил голову, оглядывая свой наряд. Честно говоря, мне не важно, в чем ходить. Да и не перед кем наряжаться — вернее, есть, но с того дня о нём нет ни слуху, ни духу. Будто у Веснински и не было сына... Может, это и к лучшему — меньше любопытных взглядов будет. Поспешив внутрь здания, я понимал, что нужно найти классного руководителя и как-то пережить классный час. Здание напоминало букву "Т", состояло из трех этажей, и в каждом крыле учились дети разного возраста. В Южном крыле находились младшие классы — их было больше, и шум от них был невыносимым, словно звуки роя непослушных барабанов. Для старшеклассников, готовящихся к экзаменам, такой гул вряд ли был бы приятен, ведь каждая минута в этом шумном хаосе отнимала у них концентрацию. Проходя мимо столовой, я не мог не заметить, как аппетитно пахло свежими булочками и кофе. Это был настоящий рай для сладкоежек, и я не мог не ощутить вкус сладости на своих губах. Мои мысли вновь отвлеклись на еду, но я понимал, что сейчас не время для этого. Ведь именно сейчас, в этой незнакомой атмосфере, мне надо было найти свой путь в этом новом мире. Учительская находилась на втором этаже в Северном крыле, а кабинет директора располагался прямо у входа на первом. Я чувствовал на себе косые взгляды одноклассников — некоторые смотрели с любопытством, словно рассматривая диковинного зверя, другие с недовольством, как будто видели препятствие на своем пути. Но мне было все равно: пока они меня не трогали, я старался игнорировать их мнения. Ведь каждый из них был занят собственными мыслями и чувствами, и в этом заключалась их изоляция, их отчужденность, их бегство от реальности. Зайдя в нужный кабинет, я увидел свою классную руководительницу — Патрисию Филлипс. Она была женщиной средних лет с добрыми глазами и спокойным голосом, как будто могла успокоить любой шторм и снять с души любую ношу. В воздухе витал легкий аромат кофе и свежих тетрадей. — Где я могу сесть? — спросил я, стараясь скрыть волнение, словно я был на сцене и чувствовал на себе взгляды всех зрителей. — Давай вот тут, за первую парту. Я все равно планировала пересадку,— ответила она с мягкой улыбкой. Я подошел к парте и сел, чувствуя, как внутри меня растет напряжение. Этот классный час обещал быть долгим и непростым. Я посмотрел в окно: за ним мир продолжал жить своей жизнью, а я оказался в этом странном новом мире, где каждый шаг требовал смелости и где в каждой тени таилась опасность. И где-то внутри меня зарождалась надежда на то, что все изменится к лучшему. Но как бы я ни пытался убедить себя, я не мог забыть о том, что не могу вернуть то, что утеряно. Эндрю подошёл к столу, и, не раздумывая, выбрал место рядом с окном. Ему было всё равно, кто рядом с ним сядет. Его мысли были далеко, в прошлом. Он наблюдал за тем, как класс медленно заполняется, иногда бросая взгляды на дверь, будто ожидая чего-то необычного, словно в его жизнь вот-вот войдет нечто необыкновенное. Когда же Эндрю осознал, что его ожидания напрасны, он снова обратил внимание на окно. Окно было словно его личным экраном, где происходила его внутренняя жизнь, его внутренний фильм, в котором он был главным героем. Почти все места были заняты, дверь захлопнулась, и Патрисия Филлипс уселась за свой стол, перебирая бумаги, словно ища в них ответа на нерешенные вопросы прошлого. Моро так и не появился. "Тоже мне староста," — хмыкнул про себя Эндрю. Он уже начал думать, что тот вовсе не появится, но это никак не влияло на его жизнь. Он был готов к тому, что всё будет не так, как он представлял. —Ребята, давайте потише, — очень вежливо обратилась к классу Патрисия Филлипс. Ее голос звучал как музыка — нежный, но твердый и непреклонный. Однако одноклассники, переполненные эмоциями, как будто с нетерпением ожидающие чего-то нового, продолжали разговоры, словно не слышали ее. В их глазах горели искры непослушания, азарта и ожидания. —У нас вообще-то пополнение в классе, — напомнила она о его присутствии. Ее слова были как свет в темноте, они привлекли внимание всех присутствующих. Шепот затих лишь на мгновение, но вскоре возобновился, теперь уже с любопытными взглядами, устремленными в сторону Эндрю. Вдруг входная дверь распахнулась с шумом, как будто её открыла невидимая сила, и в кабинет вошли два парня, танцующие танго. Первый был Жан Моро. А лицо второго Эндрю не мог разглядеть — оно скрывалось от класса, как будто он хотел остаться невидимым. Но когда он увидел, кто второй участник танца, воздух перехватило в легких, а ком подступил к горлу. Он ощутил непреодолимое желание крикнуть, чтобы остановить этот танец, чтобы прекратить этот миг, но ничего не мог сделать. Увидев Ниэля, Эндрю словно замер. Сердце его забилось в бешеном ритме, дыхание стало прерывистым. Все чувства и воспоминания нахлынули на него в один миг: радость от того, что Ниэль жив, что он не пропал без вести; облегчение от того, что судьба не забрала его. Эндрю помнил, как отчаянно желал увидеть его, как его сердце разрывалось от беспокойства за него. Он помнил, как в его жизни было пусто без Ниэля. Но радость переплеталась с горькой тоской. Тоской по времени, которое они потеряли; по годам разлуки. Эндрю помнил, как мечтал видеть Ниэля каждую секунду, как тайно надеялся быть с ним всегда. Их чувства были взаимны, но жизнь жестоко разлучила их. Он помнил каждую их встречу, каждое слово, каждое прикосновение. Теперь, глядя на Ниэля, Эндрю узнал его сразу. Хотя Ниэль стал старше и изменился внешне, в нем все еще угадывались знакомые черты: заострившиеся линии лица и огонь в глазах. Это вызывало у Эндрю боль — он понимал, что Ниэль уже не тот мальчик из их юности. Но в нем все еще жила та же улыбка и те же манеры. Эндрю мог узнать Ниэля в любой толпе. Внутри него возникло непреодолимое желание подойти к нему, сказать все то, что он чувствовал все эти годы: что думал о нем каждый день, что никогда не забывал и насколько его чувства сильны. Но страх парализовал его. Страх того, что Ниэль его не узнает, что он может не захотеть ничего знать о нем; страх того, что его присутствие уже не нужна и что Ниэль счастлив с кем-то другим. Это было самое страшное для Эндрю — осознание того, что он не сможет быть рядом с Ниэлем. Эндрю сидел, как будто застывший во времени. В его глазах отражались все те чувства, которые он скрывал на протяжении многих лет: счастье и несчастье, отвергнутость, жизнь и смерть. Он не знал, что делать; сил подойти к Ниэлю не было — он мог лишь наблюдать издалека за тем, как Ниэль исчезает из его жизни вновь и вновь. Он молился о том, чтобы судьба однажды предоставила ему шанс сказать все то, что у него на душе. Возвращаясь в реальность, Эндрю заметил, как музыка стала стихать; танец Жана и Ниэля подходил к концу. Финал был эффектным: Ниэль выгнулся так грациозно, что у Эндрю перехватило дыхание. Затем он достал розу из-за спины и передал ее Патрисии Филлипс. Она лишь смущенно улыбнулась и приняла цветок с легким смехом; класс взорвался аплодисментами и свистом. Все радовались, в их глазах горел огонь восхищения. Эндрю тихо усмехнулся: он вспомнил, что Ниэль всегда был заводилой и умел привлекать внимание. Он всегда был в центре внимания. Но в этот момент его сердце снова наполнилось смешанными чувствами — радостью от того, что Ниэль вернулся в его жизнь, и горечью от того, что между ними лежит пропасть времени и недосказанности. Это была пропасть, которую не так легко преодолеть. Я крепче стиснул руки в кулак, словно это могло защитить меня от всего, что ожидало впереди. Глубокий вдох наполнил мои легкие, но воздух казался тяжелым и насыщенным тревогой, словно я вдыхал не воздух, а облако предчувствий. Сердце колотилось в бешеном ритме, как барабан в преддверии битвы, а в ушах звучал тихий, но настойчивый звон. Звук шагов, раздающийся в тишине, напоминал звон колокола — резкий и проникающий в самую душу. Он приближался, и я чувствовал это на интуитивном уровне, как будто сама атмосфера вокруг меня предвещала нечто важное, нечто судьбоносное. Я замер, словно застыл во времени, и начал мысленно отсчитывать секунды, словно они были последними в этом мире. Три. Два... Каждая секунда тянулась вечность, а в моих венах текла не кровь, а ледяная волна страха. Я почти не дышал, глаза не отрывались от того места, где он должен был появиться. Ладони были запотевшими от напряжения, и я продолжал крепко сжимать их, как будто это могло спасти меня от разочарования, от неизбежного краха. Один. И вот он прошел мимо. Его фигура, знакомая и одновременно чуждая, скользнула в моем поле зрения, не оставив за собой ничего, кроме пустоты. Он не заметил меня. Не узнал. В этот момент сердце заколотилось так сильно, что казалось, его удары слышны на всю улицу. Я чувствовал, как внутри меня разрывается что-то хрупкое и нежное, как стеклянная игрушка, упавшая на пол. В голове крутились мысли о том, как все было иначе. Мы смеялись, делили мечты и строили планы, а теперь остались лишь воспоминания о том времени, когда его улыбка могла осветить даже самые темные дни. Я ощутил, как волна тоски накрывает меня с головой, как холодный дождь в пасмурный день. Но даже сквозь этот ливень я мог видеть лучи света, которые пробивались сквозь тучи. В этот момент я не мог отрицать, что был влюблен. Я был готов отдать все, что у меня есть, чтобы вернуть все, что было. В моих воспоминаниях он был как лучик солнца, который согревал мои холодные дни. Но в то же время внутри меня зажглось искорка надежды — возможно, однажды он все же обратит на меня внимание. Может быть, он вспомнит о нас и о том, что между нами было. В этом мгновении я понял: несмотря на боль утраты, я все еще жив. И даже если он не заметил меня сегодня, я буду ждать того момента, когда наши пути снова пересекутся. Я знал, что это может быть только моим решением. Моим выбором.