Promise of an Unbroken Boy // Обещание Несломленного Парня

      Нил стискивает зубы и дергает себя за волосы, пытаясь побороть подступающую панику, наклоняясь поближе к зеркалу. Его волосы, к счастью, встретили его темно-каштановым цветом. Не в первый раз Нил радуется, что они с мамой остановились в Портленде и перекрасили его старый блонд. Рыжина на темных волосах — это и так плохо, но она была бы гораздо заметнее, если бы он их обесцветил.       — Лысина тебе не пойдет, — комментирует Эндрю, убирая руки Нила от его головы несколькими меткими шлепками. Нил сердито смотрит на своего соседа по комнате, но перестает рвать свою шевелюру.        — Уж лучше лысина, чем это, — бормочет он, неопределенно указывая на свою голову.       Нил сосредотачивается на лице Эндрю в зеркале, лишь бы не встречаться с его глубокой синевой. Глаза отца. Как только его волосы отрастут настолько, что это заметят другие люди, он умрет.       Эндрю протягивает руку и дергает Нила за волосы, не настолько, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы привлечь внимание.       — Чего? — огрызается Нил, нахмурившись.        — Расскажи мне, — говорит Эндрю, дергая его за рукав, как бы доказывая свою решимость.       Честность за экси — такова была сделка.       — Я похож на своего отца, — признается Нил тихим голосом, хотя они в комнате одни. — Поэтому я носил контактные линзы и красил волосы. Когда они отрастут, я... я буду выглядеть совсем как он, и люди, желающие меня убить, придут прежде, чем ФБР разберется с этим.       Он безнадежно смотрит на Эндрю. Если он задаст еще вопросы, Нил ответит на них, но пока что у него нет сил что то объяснять, не сейчас, когда воспоминания, вызванные его размышлениями, всплыли так близко к поверхности.        — Нет, — твердо говорит Эндрю, отпуская волосы Нила и слегка отталкивая его от себя.       — Что? — тупо спрашивает Нил.       — Нет, — повторяет Эндрю. — А теперь убирайся с моих глаз.       В их крошечной комнате не так уж много мест, куда Нил может пойти, чтобы оказаться вне поля зрения Эндрю, но он молча обходит его, покидая ванну. Он сворачивается калачиком на своей кровати спиной к Эндрю, чтобы обеспечить ему как можно больше уединения, прежде чем им придется идти в столовую.       Как обычно, за завтраком Эндрю ведет Нила через очередь к столику в углу. Окружающие проявляют к ним значительно меньше интереса. Несмотря на то, что люди, похоже, боятся Эндрю, хватило всего пары новоприбывших, чтобы они потеряли интерес к Нилу. Поскольку его внешность уже меняется, перемещение на заднем плане — потрясающее облегчение.       Нил кусает свой размокший тост и обводит взглядом шумную комнату. Потрескавшийся серый линолеум в свете флуоресцентных ламп кажется болезненно желтым и жутко скрипит под пластиковыми сандалями, которые носят все мальчики. Если бы скамейки и столы не были прибиты гвоздями, они бы невыносимо громко протестовали бы против подобного покрытия каждый раз, когда на них садится легкомысленный подросток. В воздухе пахнет яичной пудрой, дешевым кленовым сиропом и слегка испорченным молоком. Нил пробыл здесь достаточно долго, чтобы не обращать на это никакого внимания.       Он замечает, когда внимание Эндрю переключается. За едой они почти не разговаривают, Эндрю читает, а Нил прислоняется спиной к стене и наблюдает за дверью. Время от времени Эндрю бросает на него пристальный взгляд, приводящий в замешательство, но затем он крадет что-нибудь из тарелки Нила и снова начинает игнорировать его. Эндрю поднимает глаза, но на этот раз его взгляд не прикован к Нилу. Нил прослеживает за ним через всю комнату и хмурится в замешательстве. Эндрю смотрит на одного из только что зашедших парней, и тот тоже оглядывается на него. Нил не видит в нем ничего особенного, но Эндрю приподнимает бровь и кивает головой в сторону двери. Парень улыбается во весь рот и встает.       — Оставайся тут, — говорит Эндрю, не глядя на Нила.       Нил открывает рот, но Эндрю уже выходит за дверь вслед за упомянутым парнем.       Нил привык выполнять приказы, это в него вбили еще до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы понимать правила, за нарушение которых его били. Он остается.       Ни один из них не возвращается до того, как электронный звонок вызывает Нила в класс. В живых не осталось никого, к кому Нил мог бы испытывать какие-либо чувства, поэтому ему требуется почти весь урок истории, чтобы понять, что он волнуется. Это глупо и бессмысленно, потому что все здесь боятся Эндрю по причинам, в которых Нил до сих пор не до конца уверен, и парень со светлыми волосами не так уж и страшен.       Эндрю даже не взглянул на него…       По пути на математику Нил замечает прядь светлых волос между большими, одетыми в серое плечами, и это немного помогает. То, что Эндрю ждет его за их столиком на обеде, практически стирает все его волнения.       — Это ненастоящий тунец, — говорит Эндрю, не отрывая взгляда от своего бутерброда с арахисовым маслом и желе.       Нил пожимает плечами, в груди у него становится легче, Эндрю в порядке.       — Я ел и похуже.       Он откусывает большой кусок от своего сэндвича и хватает помятое яблоко Эндрю, бросая ему взамен свой пакет чипсов. Эндрю хмыкает и ловит упаковку, давя на нее ладонями, пока она не лопается и картофельные крошки не высыпаются в кучку рядом с кусочками его сэндвича.       Нил ждет, пока Эндрю объяснит, что произошло за завтраком, затем качает головой и пытается забыть об этом. Это Нил обещал Эндрю рассказать правду, а не наоборот. Если Эндрю все же удастся протащить Нила на корт, он ничего больше не будет ему должен.       Нил расправляется с остатками своего сэндвича в два приема, как будто его скорость сможет повлиять на отведенные всем полчаса. Послеобеденное время в Оклендском реабилитационном центре для мальчиков посвящено групповой терапии и другим занятиям. Вплоть до сегодняшнего дня Нил просто ошеломленно пялился на мольберт или кусок холодной глины на уроках рисования, а затем категорически игнорировал всех во время групповой терапии. Сегодня Эндрю пообещал устроить его в местную команду по экси. Нил не может перестать нервно дрыгать ногой, как бы злобно Эндрю на него ни смотрел.       В конце концов раздается звонок, двери открываются, и Эндрю с притворным вздохом встает из-за стола. Нил перевозбужденно подпрыгивает рядом с ним, прикусывая язык, чтобы не задать все вопросы, которые ему хочется задать.       Он делает глубокий вдох, выходя на площадку. Спустя тысячи миль и пять лет корт все еще пахнет по-прежнему: потом, оргстеклом и домом. Даже звук, с которым захлопывается дверь, тот же самый; гулкий и глубокий, как пузырь безопасности, который может защитить даже Нила.       — Доу, — настороженно произносит мужчина средних лет, когда Нил слелует за Эндрю на корт и встает перед ним.       Нил тщательно прикидывает длину его рук и делает крошечный шаг назад. Эндрю, даже не моргнув, заслоняет его собой, будто защищая, но Нил все равно не может не обезопасить себя лишний раз.       — Посмотри на меня, — говорит Эндрю бесцветным голосом, — я заменяю то, что сломал, как ответственный молодой человек, — и указывает на Нила.       Тренер изучает Нила поверх головы Эндрю, но обращается в итоге не к нему:       — Ты отправил мяч прямо в лодыжку Томпсону.       Эндрю пожимает мускулистыми плечами, видневшимися под плотной серой тканью.       — Не моя вина, что у него дерьмовые рефлексы.       Тренер лишь болезненно морщится.       — Ты умеешь играть, малыш? — спрашивает он Нила.       Нил мог бы сказать ему, что он играл достаточно хорошо, чтобы пройти отбор в Эвермор, что он пробегает милю за четыре минуты, что все, чего он хочет в этом мире — это играть. Вместо этого он просто кивает, не в силах соврать, потому что от волнения у него сжимается горло. Его руки болезненно зудят от желания схватить наконец ракетку. Дверь на корт позади них со щелчком открывается, впуская группу подростков. Их голоса отдаются эхом, а обувь скрипит по гладкому полу.       — Я тренер Андерсон, — говорит мужчина, протягивая руку. Он не выглядит обиженным, когда Нил и Эндрю просто пялятся на него в ответ. Он быстро опускает ее. — Джостен, верно? Доу подберет тебе подходящую форму.       Эндрю наклоняет голову в замешательстве. — О, тренер, разве это не работа Даллеса?       Хоть по интонации это и напоминает вопрос, на самом деле таковым он вовсе не является. Эндрю уходит в раздевалку, оставляя Нила неловко смотреть ему в спину.       Андерсон смотрит на Эндрю с такой яростью, что Нил невольно отшатывается от него. Мужчина этого не замечает.       — Джейк! — окликает тренер, и один из мальчиков отделяется от группы, неторопливо подходя к нему. — Отведи Джостена переодеться, сегодня он займет место Томпсона.       — Как скажете, тренер, — говорит Даллес, но на его лице при взгляде на Нила доброжелательное выражение так и не появляется. Всего один взгляд — и он уже считает Нила бесполезным. Это лучше, чем быть запоминающимся, размышляет Нил, но в глазах Даллеса читается жестокость, которой достаточно, чтобы заставить Нила насторожиться.       Даллес дожидается, пока тренер отойдет, чтобы все-таки наброситься на Нила:       — Мне нравился Томпсон, ты маленький ублюдок.       Он тяжело дышит, изо рта у него доносится кислый запах, а глаза прищурены и полны злобы, когда он наклоняется к Нилу.        — Он вернется через шесть недель, и ты уйдешь, тебе ясно?        — Томпсон, должно быть, не очень хорош, — огрызается Нил, уже готовясь к удару, который, как он знает, последует, — если я уже представляю угрозу.       Пальцы Даллеса сжимаются в кулаки, но он заставляет себя улыбнуться, когда тренер оборачивается на них. Он хватает Нила за руку так сильно, что Нил чувствует, как на ней образуются синяки, и тащит его с корта.       Нил позволяет затолкнуть себя в раздевалку и спокойно стоит, пока Даллес складывает у его ног разномастную экипировку. Нилу не нужны друзья, ему нужен экси, и пара синяков — гораздо меньшая цена, чем та, которую он готов заплатить.       Раздевалка маленькая, в ней нет вентиляции, воздух неприятно застоявшийся и сырой, пахнет плесенью и потом. Громко хлопают шкафчики, парни переодеваются и швыряют друг в друга полотенцами. Несколько человек выкрикивают непристойные предложения, и, хотя Нил оглядывается, он не замечает Эндрю.       — Это, — говорит Даллес, толкая Нилу в грудь помятые наплечниками с такой силой, что тот отступает на два шага, — тебя не защитит. На корте постоянно происходят несчастные случаи.       Нил склоняет голову набок:       — Например, как это случилось с Томпсоном? — невинно спрашивает он, но его язык коварно коверкает слова — урок, который он невольно усвоил у Лолы.       Остальные игроки замолкают, наблюдая, как Даллес склоняется над Нилом с хищническими намерениями. Многие из этих парней склонны к насилию, все они крупнее и сильнее Нила. У них здесь мало власти, за исключением того, что они могут украсть друг у друга, а Нил маленький, болтливый и до того бесстрашный, что он моментально приводит их в бешенство. Они хотят сломить его, Нил это видит, и у него не хватает самообладания, чтобы заткнуться и сделаться достаточно маленьким, чтобы не быть мишенью.       Кулак Даллеса попадает Нилу чуть ниже груди с такой силой, что он на мгновение приподнимается на цыпочки, а из легких с болезненным хрипом вырывается воздух. Нил падает на пол, заставляя сердце успокоиться, пока в легких не наберется достаточно воздуха. Он позволяет презрительной усмешке расползтись по его лицу.       — Моя мама бьет сильнее, чем ты, — признается он, смеясь.       Несколько парней позади него хихикают, и в этот момент атмосфера в комнате меняется настолько кардинально, что Даллес слегка краснеет, но не осмеливается ответить. Нил даже будучи на полу заставил его выглядеть слабым, и он не знал, как остальные ребята отреагируют, если он ударит Нила снова.       Нил подтягивает к себе разбросанное снаряжение, несколько раз глубоко вздохнув, прежде чем сообразить, как переодеться, не выставляя напоказ свои шрамы. Уединенных мест здесь нет от слова совсем, душевые общие, и даже туалеты разделены лишь тонкими пластиковыми перегородками, но не дверьми. Похожая на лоскутное одеяло, кожа Нила стала бы для этих парней ассоциацией с добычей, а не с выживанием, и он не может рисковать новыми травмами еще до того, как выйдет на корт.       Ему требуется некоторых усилий, чтобы поменять фокус, как серфингисту на переполненном пляже. Он думает, что его поведение без сомнений привлечет внимание, которое Нил не может себе позволить, но теперь, когда шоу закончилось, его снова перестали замечать.       Нил натягивает дешевую синюю форму, больше похожую на сорочку, поверх сомнительной защитки и берет ракетку. Она старая и сомнительного качества, но воздух в сетке при движении свистит так же, как в его снах. Прошло много лет с тех пор, как Нил в последний раз держал ее в руках, но клюшка в его ладони лежит так, словно он родился с ней.       Вернувшись на площадку, Нил обнаруживает Эндрю сидящим перед воротами. Его красная футболка скомкана на поясе. Нил подбегает к нему, попутно разминаясь. Эндрю бросает в его сторону быстрый взгляд, но тут же переводит его на толпу игроков в другой стороне площадки.       — Заводишь друзей? — лениво спрашивает Эндрю.       — А ты как думаешь? — язвит Нил, не в силах сдержать улыбку, когда Андерсон свистит в свисток, призывая команду к себе.       — Думаю, что проблем ты доставляешь гораздо больше, чем того стоишь. Иди, — говорит Эндрю, отсылая Нила к толпе.       Сам он даже не встает, просто смотрит куда-то вдаль.       Оказывается, Томпсон был нападающим, так что и Нил тоже. Хотя в младшей лиге он играл только на позиции защитника, и его навыки совершенно не подходят для игры в нападении, сейчас его это вообще не волнует. Ему помогли достигнуть цели, и теперь он хотел бы просто сказать спасибо.       Играющий в защите Даллес угрожающе улыбается Нилу.       У них в распоряжении только половина корта, так что схватки получаются вялыми и неудовлетворительными. Нилу трудно удерживать мяч в ракетке во время бега, но его скорости и злобы достаточно, чтобы получать личное удовольствие каждый раз, когда он обходит с каждым разом все более грязные уловки Даллеса, чтобы запустить мяч в Эндрю.       В конечном счете плохая работа линии защиты не имеет никакого значения, потому что Эндрю снова и снова останавливает Нила и других нападающих без особых усилий. Он блокирует каждый удар, направленный на ворота, стоя на одном месте.       Это расстраивает и возбуждает Нила, и два часа пролетают слишком быстро. Эндрю уходит с площадки еще до того, как затихает финальный свисток тренера, эхом отражаясь от плотного стекла, но это не мешает Нилу задержаться. Отчасти потому, что ему нужно уединение, чтобы принять душ, а отчасти потому, что он пока не может заставить себя покинуть корт. Двух часов три дня в неделю и случайных прогулок для него недостаточно, хотя это то, о чем он даже не мог мечтать. Сегодня Нил получил гораздо больше, чем заслуживает.

      Прости меня, мам.

      И, кроме того, Даллес, вероятно, ждет его в раздевалке, чтобы отомстить за то, что он оказался быстрее и умнее, чем ожидалось. На самом деле Нил неплохо умеет избегать неприятностей, если его не провоцировать. Он до сих пор ощущает очертание кулака Даллеса на своей груди, при каждом вздохе.       Когда он, наконец, заходит в раздевалку, там никого нет, но воздух пропитан потом и влагой, и крупные капли громко ударяются о гладкую поверхность плитки. Нил поскальзывается на мокром линолеуме цвета застарелой мочи и хватается одной рукой за ряд шкафчиков. Захватив свои спортивные штаны, он ныряет в душ. Он раздевается и моется так быстро, как только может. Когда охранники поймут, что он не явился на групповую терапию, его начнут искать, а он совершенно не хочет, чтобы его застукали в таком виде.       Нил замирает. Эндрю сидит верхом на деревянной скамье, которая тянется вдоль всей комнаты между шкафчиками. Нил не слышал, как он вошел. Его сердцебиение отдается в ушах громче любого барабана, от ужаса к горлу подступает тошнота. Как он мог быть таким беспечным?       Он — крыса в мышеловке, и его отец вот-вот придет за ним. Нил отшатывается назад, его ноги скользят в воде, и он с оглушительным грохотом врезается в шкафчики.       — Успокойся! — рявкает Эндрю, и, как ни странно, Нил слушается. — Я же сказал, что никому не позволю к тебе прикоснуться.       — Слишком поздно, — бормочет Нил, снова ощупывая синяк, прислонившись к шкафчикам, чтобы успокоить пульс.       — Что, — Нил поднимает глаза и видит, что Эндрю смотрит на него с таким напряжением, которого Нил никогда раньше не видел, — ты только что сказал?       Эндрю оказывается перед Нилом, прежде чем тот успевает моргнуть. Странно, но Нил не чувствует желания отступить. Его сердце, наконец, замедляет свой ритм. Руки Эндрю в его сторону дергаются, но он не прикасается к Нилу.       — Ничего страшного, — говорит Нил, — я в порядке.       Эндрю агрессивно дергает головой.       — Я сдержал свое слово и вывел тебя на корт. Так что ты не будешь мне врать.       Но Нил не лгал, и ему даже в голову не приходило, что это может волновать Эндрю. Даллес даже не ранил его, но Нил пообещал рассказать Эндрю столько правды, сколько сможет, и эта конкретная правда ему ничего не стоит.       Руки Нила судорожно теребят подол формы. Он всегда тщательно скрывает свою обнаженную кожу от посторонних глаз, но комната, которую он делит с Эндрю, маленькая, а уединение ограничено, так что лишь вопрос времени, когда он все-таки увидит Нила без одежды, а Эндрю не кажется Нилу человеком, который сторонится уродства.       Эндрю прожигает Нила взглядом, пока тот приподнимает край одежды ровно настолько, чтобы был виден синяк. Только когда руки Нила перестают двигаться, Эндрю опускает глаза. Нил не утруждает себя тем же, он знает, как выглядит. Он сжимает руки в кулаки и смотрит на облупившуюся краску над шкафчиками напротив.       Эндрю не прикасается к нему, но его мышцы напрягаются, и он стоит настолько неподвижно, что кажется, будто он едва дышит. Помимо ярко-фиолетового синяка, Эндрю видит значительный участок полностью содранной кожи, красующийся на боку Нила с тех пор, как мать вытолкнула его из машины года три назад. Или, может быть, он смотрит на жуткую неровную линию, напоминающую о том, как Нил вспорол себе живот, пытаясь сбежать от изогнутого лезвия, которым Лола, дразнясь, водила по нежной коже живота. Эта линия заканчивается на бедре, где, вонзившись в его кость, лезвие вырвалось из руки Лолы. У него есть и другие шрамы, но они не так бросаются в глаза.       Нил опускает рубашку, когда Эндрю отворачивается. В его взгляде нет жалости, лишь странная, непонятная Нилу напряженность.       — Кто? — спокойно спрашивает он, как будто Нил не видит, как сильно побелели костяшки его пальцев, когда Эндрю сжал кулаки.       — Ты о котором из них? — переспросил Нил.       Эта слабая попытка пошутить звучит слишком неуместно даже для него самого. Эндрю просто молча ждет, пока Нил переведет дыхание.       — Похоже, Даллес и Томпсон — друзья, — говорит он наконец.       Эндрю кивает и отступает, выходя из личного пространства Нила.       — Этого больше не повторится, — обещает Эндрю.       Нил пожимает плечами.       — Это не важно. Я его не боюсь.       — Этого больше не повторится, — с нажимом повторяет Эндрю.       В повисшей между ними тишине раздается громкий звонок, и Нил следует за Эндрю на ужин.