День Гая Фокса

Ужин подавали в половину седьмого. Но к ужину она опоздала: министры задержали ее на целый час, обсуждая британо-ирландские отношения. После дел она тоже не сразу вернулась к своим дневникам, но она никогда не могла отказать младшей дочери Беатрисе. Девочка попросила поиграть ей на фортепиано. Они засиделись до поздней ночи. Игру бесцеремонно прервал слуга леди Тавернер. Беатриса лично взяла у него письмо в красном конверте, повертела в руках, а потом передала матери. Виктория опустила крышку фортепиано и вздохнула. Красный конверт — всегда плохие новости. Леди Тавернер была вынуждена приехать лично через полчаса, и это ей досаждало. — Понимаю ваше недовольство, — Виктория положила на стол бумаги, занесла руку для подписи, но помедлила. — И сочувствую вашему горю. Но вы должны понять. Прежде чем отправить ровесника моих сыновей на казнь, я должна знать, что это он — убийца. Беатриса, которая редко отходила от матери, поежилась от слова «казнь». Она стояла рядом, бесстрашно глядя на леди Тавернер. Беатриса очень смелая. Она была бы хорошей королевой. — Моя служанка его опознала, — сказала леди Тавернер, не выражая голосом никаких эмоций. Но Виктория разглядела в ее позе, в ее сжатых в замок руках все ее горе и презрение. Они все винят королеву, когда у них умирают мужья. — Понятно, — Виктория поставила подпись, закрыла конверт сургучной печатью. — Отдайте это полиции. Они увидят печать и арестуют его без промедления. Леди Тавернер поклонилась и ушла, нарушая все правила: повернувшись к королеве спиной. Виктория решила сегодня ничего ей не говорить. Когда у нее самой умер муж, она тоже не могла думать об этикете. Дверь закрылась, и она позволила себе обмякнуть в кресле, обнять дочь. Потеря отозвалась в ней серьезнее, чем она думала. Но еще серьезнее в ней отозвалось предательство мальчика, которого она видела в доме Тавернеров и о котором так много слышала от самого лорда Тавернера. «Что же, мистер Холмс, — думала она, поглаживая дочь по голове. — Кажется, история ничему не учит вашу семью». Посреди ночи ей стало тревожно и холодно. Возможно, кто-то из дворцовых не закрыл окно. Беатриса спала рядом, одетая в пижаму покойного отца, и Виктория, стараясь не потревожить хрупкий детский сон, поднялась, чтобы самой закрыть окно. Окно оказалось уже закрыто. Холод был где-то в другом месте. Она разобрала письма при свете свечей. Нашла то, за которым пришла. Лорд Тавернер писал: Я никогда не относил себя к ябедам, но хочу сообщить это не потому, что это возмутительно, а потому, что это смешно. Доклад господина Галифакса, который сегодня вызвал в вас столько обоснованного восторга, не был написан им самим. Его автор — другой человек, который отличается более тонким политическим вкусом и безупречной письменной речью. Но у настоящего автора, увы, нет ни титула, чтобы выступить перед вами на Собрании, ни подобающего произношения. Господин Галифакс об этом знает. Тем не менее, как вы могли заметить, логика у этого автора совершенно исключительная. Виктория перечитала письмо еще раз. На какую-то глупую секунду она готова была послать за леди Тавернер. Но что она могла ей сказать? Служанка опознала убийцу. Министры всегда втайне посмеивались над своей королевой, когда она вслух говорила слово «интуиция». Леди Тавернер, Майкрофт Холмс невиновен. Почему? Я королева, я так чувствую. Это даже звучит нелепо. Виктория посмотрела на тяжелую резную дверь, украшенную позолотой. Ей вдруг захотелось, чтобы Майкрофт Холмс лично пришел и разуверил ее в случившемся, избежал бы собственной смерти. Дверь и вправду тут же отворилась, и Виктория ахнула. Но это оказалась Беатриса, сонная и потирающая один глаз. — А на меня ругаются, когда я ночью читаю, — пробурчала она. — Прости, — Виктория убрала письма, взяла подсвечник в руку. — Мне нужно было немного поработать. Пойдем спать. — Кого-то казнят? — спросила Беатриса, когда они вернулись в кровать. «Я надеюсь, что нет», — подумала Виктория. Но это тоже звучало нелепо. Так что она просто ответила: — Да. * Альберт постучал три неловких раза: раз, два, три. С собой он захватил книги, хотя это была излишняя предосторожность. В Итоне, к несчастью, визиты старшего мальчика в комнату к младшему не были чем-то странным. Шерлок Холмс открыл, и по его упрямому лицу Альберт понял, что первым говорить он не собирался. Стало почти неуютно от того, как Шерлок с братом на самом деле похожи. — Вам идет, — сказал Альберт, имея в виду сережку. — Я знаю, — откликнулся Шерлок — непосредственно и даже как будто весело. — Знаешь что, — продолжил он после того, как Альберт закрыл за собой дверь и положил ненужные книги на стол, — мне твое «мистер Холмс» осточертело. С этого дня ты зовешь меня Шерлок. Ну, или «мой господин». — Я остановлюсь на Шерлоке, — вздохнул Альберт. — «Лиам» знает? — Нет, — Шерлок с готовностью вернулся к их разговору в коридоре. — А ты чего переобулся? — Я решил поступить, как математик. Шерлок в недоумении поднял брови, и Альберт пояснил: — Сыграть на ход вперед. Прямо сейчас спасение вашего брата — плохой ход. Но как только ситуация на доске изменится, он может пригодиться. — Ого! — восхитился Шерлок. — Я ни одному слову не верю. Альберт немного зарделся, и чтобы это скрыть, наклонил голову, посмотрел на доску над письменным столом. Шерлок гораздо, гораздо умнее того, что он показывает. А показывает он много. — Зачем вам это, — Альберт продолжал неловко стоять почти в темноте. В комнате горела только одна свеча. — Это доска с самым интересным, что я находил. Медицина. Химия. — Я не об этом, — Альберт подошел к доске, потрогал пальцами воткнутый нож. Кажется, он прижимал письмо. — Я о спасении. — Он мой брат, — ответил Шерлок, который рылся у себя под кроватью. — И когда я родился, я получил право пытать его. Божественное, священное право. И мысль о том, что вместо меня его будет пытать какой-то толстый палач, меня напрягает. — Ни одному слову не верю, — улыбнулся Альберт. Он аккуратно вытащил нож. Прижатое им письмо свободно упало вниз, Альберт успел схватить его. Прищурился, прочитал несколько строк. «Хэтчардс», «Хэтчардс». Что-то было не так с тем книжным магазином. Не его ли владелец убил женщину и никак за это не ответил? На столе Шерлок оставил измятую и пыльную фотографию. Альберт сдул пыль. — Мне другая больше нравится, — сказал Шерлок, заглядывая через плечо. — Я его там за руку цапнул. Но ума не приложу, где она. На измятой фотографии оба брата были младше. Шерлоку кто-то явно насильно собрал волосы и уложил, сделав аккуратный пробор. Видимо, от этого-то он и выглядел так, как будто готов был взорваться. — Я тогда ужасно хотел в туалет, — задумчиво сказал Шерлок. — А фотограф был противный старый хрыч, все никак не мог настроить камеру. Майкрофт с выпученными глазами стоял по стойке смирно. — Он тоже в туалет хотел? — спросил Альберт. — Нет, — Шерлок забрал фотографию. — Он так пыжился, потому что не хотел фотографироваться. У него как раз выскочил миллион прыщей, и он прятался от фотографа на чердаке. Но родители сказали, что продадут его на сахарные плантации, если он не спустится. Альберт, наверное, чем-то себя выдал, потому что Шерлок спросил: — Так почему ты это делаешь? — Я, как и вы, не верю в его виновность. Меньше всего люблю, когда страдают невинные люди. — Мне все равно, если меня выпрут. Но ты, — Шерлок прищурился, — ты все потеряешь, если попадемся. Альберт понял: Шерлок ему не доверял из-за отказа ранее. Осторожничал. — Я могу поклясться, что никому не скажу. — Чем? — усмехнулся Шерлок. — Мамой? Альберт позволил себе улыбнуться: — Самым ценным, что у меня есть. Братьями. * Казнь Роджера должна была пройти завтра, ранним утром. Он сам встретил эту новость без слез и даже немного повеселел. Сидел на своей кровати и продумывал последнюю трапезу. — Ты знаешь, — Майкрофт постучал по холодному кирпичу, — что в XIII веке в Тауэре жил белый медведь? — Заебал, — с чувством заметил Роджер. — Я уже хочу поскорее сдохнуть, чтобы не слышать никаких интересных фактов от тебя. — Его подарил Генриху III король Норвегии, — невозмутимо продолжил Майкрофт. — Держали этого медведя на цепи. — Как нас? Майкрофт решил не отвечать. Трудно и неловко признавать, но от часовых бдений в стену он как будто начал понемногу сходить с ума. Кормили два раза в день, но этих двух раз мозгу было недостаточно, чтобы отвлечься. Прогулка тоже мало радовала: их выпускали во внутренний двор, где всегда ужасно воняло, а вороны клевали то, что оставалось от недавно казненных. Если Майкрофт отсюда выберется, он начнет больше ценить свою голову, перестанет тратить ее потенциал на дуэли, шутки над сокурсниками и другую ерунду. — Моя очередь болтать, — Роджер стукнул ладонью рядом с собой, приглашая сесть к нему. — Я хочу отрепетировать исповедь. Майкрофт принял приглашение, хотя показал лицом, что делал большое одолжение. — Святой отец, — театрально начал Роджер, и Майкрофту в голову хлынули воспоминания. Церковь Святой Троицы, его рука на чужой талии, а потом ниже, и все кажется таким беззаботным по сравнению с тем, что происходило сейчас. Все причины не сближаться с Альбертом Мориарти, не делать его своим любовником, не подвергать опасности его честь и будущее — все эти причины вдруг стали такими ничтожными. Если их связь обнаружилась бы, то Альберт мог бы забыть о карьере военного. Но, находясь в шаге от смерти, Майкрофт жалел, что они хотя бы не попробовали. — …и спал с мужчиной, — сказал Роджер. Майкрофт только что пропустил его исповедь мимо ушей. — Прощаю, — он постучал Роджера по руке без ногтей. — Но больше так не делай. То, что было губами Роджера, а теперь превращенное в одну жалкую красную линию из-за бесконечных допросов, изобразило нечто вроде улыбки. Заснуть не вышло. А Роджер спал сном младенца: сопел и громко дышал. Определенность успокоила его, бояться было больше нечего. Самое страшное все равно случится. — Я надеюсь, что будет быстро, — вдруг сказал Роджер в темноту. Майкрофт прикрыл глаза. Быстро не будет. Чтобы смерть от повешения была быстрой, для каждого заключенного нужна веревка определенной длины, в зависимости от роста и веса. Так шея сломается сразу, когда веревка распрямится. В Тауэре казнят по старинке, выбивая у заключенного опору из-под ног. Роджер умрет не сразу. Но Майкрофт не нашел в себе силы сказать ему это. — Наверное, это странно, — Роджер снова подал голос. — Но мне нужно кому-то сказать, что я не боюсь. Так вот, я не боюсь. Я горжусь тем, что я сделал для страны. — Ну вот, — ответил Майкрофт. — Настоящая исповедь. Только не говори об этом завтра священнику. Иначе они отправят тебя обратно, слушать мои истории. — Ни за что. Нет, сэр. Роджер помолчал. Повертелся. Потом шумно подышал в сторону и наконец спросил: — Можно тебя обнять? — Спи. Я очень ленивый, не хочу вставать. В ответ Роджер поднялся сам, кое-как доковылял до другой кровати, плюхнулся рядом. — Я забыл еще кое-что сказать в исповеди, — сказал он Майкрофту в спину, закидывая на него руку. — Кажется, тебя хотят вытащить. В ладонь ткнулось что-то бумажное. Майкрофт потянул это что-то, задев уже застывшее мясо там, где были ногти. — Это я нашел у тебя в хлебе, пока ты был на прогулке. Записка была написана почерком Энэиды. Майкрофт прочитал ее три раза — излишняя предосторожность, но в тюрьме он как будто стал меньше доверять своей памяти — и сунул в рот. Пожевал и проглотил. — Почему не отдал раньше? — Не знаю, — ответил Роджер. — Позавидовал. Майкрофт заметил, как Роджер коротко подрагивал все это время. Его напускное спокойствие было эффективно только издалека. Никто не хочет умирать, как бы ни был к этому готов. — Попроси веревку длиной 10—12 футов. Вместо последней трапезы. — Зачем? — Так точно будет быстрее. Роджер вложил Майкрофту в ладонь еще что-то, и предмет был холодным и гладким. — Убей кого-нибудь, когда будешь сбегать. Майкрофт обхватил лезвие ладонью, но Роджер его не отдал. — Услуга за услугу, — сказал он. Звук его голоса, смирившегося, но все еще сомневающегося — может, обойдется? — заставил Майкрофта перевернуться, вытянуть ладонь вперед, накрыть ею рот Роджера. Тот схватился за ладонь двумя руками и стал орать в нее, почти без слез, но так, чтобы накричаться — и наконец заснуть. Энэида написала, что перевозчик трупов из Тауэра отправится завтра к восьми вечера. Тауэр с каждым годом терял свою роль как тюрьма и больше напоминал оружейный склад, поэтому казненных не хоронили рядом, как раньше, а перевозили подальше. Удивительное везение. Ох, бабушка. Могла бы написать: дорогой внук, искренне переживаю за твою судьбу и надеюсь, что ты сможешь вовремя выбраться из камеры и попасть в телегу с трупами. Но она написала: думай, как ты можешь этим воспользоваться. Наконец-то. Повод о чем-то подумать. Основных рисков несколько: его могут поймать до попадания в телегу; он может задохнуться, если ляжет под слишком большую гору трупов — и при этом его будет легче найти, если он ляжет сверху; его могут узнать в городе. Последний риск самый маленький, потому что убийство Тавернера не попало в газеты. Энэида также написала, что ждать его будут к девяти часам у Ранила Гарденс. Но кто? Вряд ли она сама. Там, где нужно действовать и передвигаться быстро, пожилая женщина станет только обузой. — Ну вот, — утром Роджер порезал себе руку, поводил ей по чужому лбу. — Как новенький. Майкрофт зевнул. Он так и не заснул, прокручивая в голове свой идиотский план. Роджер размазал кровь ему по щекам, запустил кровавые пальцы в волосы. Потом Майкрофт попросил его запачкать и кирпич, который они вдвоем вытянули из пола. Кирпич шатался и так и просился в дело. Йоменская стража должна состоять из олухов, чтобы они в это поверили. Но другого способа не было. Роджера забрали к священнику где-то к шести утра. Они толком не попрощались, потому что Майкрофт отвернулся к стене, чтобы никто не увидел кровь. В восемь утра стража погонит заключенных на прогулку. Своих бифитеров Майкрофт изучил: в малой башне их было двое, оба крепкие, но уже больные. Они много пили и курили, зубы и глаза были желтые. У одного что-то с суставами на руках, другой хромал на левую ногу. Майкрофт лег на пол, потренировался хватать кирпич с места, куда он мог бы упасть, если бы он в самом деле решил разбить себе голову. Через бесконечно тянущийся отрывок времени в дверь со скрипом просунули ключ, бифитер позвал наружу. Не дождался, шагнул в камеру, потом громко вздохнул. Сразу закрыл за собой дверь на ключ. — Парень, — сказал он, когда подошел ближе, ногой толкнул кровавый кирпич подальше. — Я такое черт знает сколько раз видел. Майкрофт открыл глаза. — Хорошо, — ответил он — а после пнул бифитера в левую ногу. Тот зашипел, закричал, но из-за пропитого ночью горла крик вышел слабым. Майкрофт пнул еще, и бифитер упал, открывая шею, давая возможность ударить его ребром ладони. Голова беспомощно повисла. Майкрофт оттащил бифитера в сторону, так, чтобы его нельзя было разглядеть через зарешеченную прорезь в двери. Стянул ключи с пояса, перебирая их по одному, чтобы не звенели. Второго нигде не было видно. Либо он еще не проснулся, либо ушел в другие башни. Или сейчас, или никогда. В коридоре он второпях поскользнулся на чем-то влажном, упал, но сгруппировался, успев удариться боком, а не спиной. В соседних камерах послышалось шевеление, и Майкрофт сжал зубы, заставил себя подняться и пойти дальше. Босые ноги помогали идти бесшумно, но то и дело вляпывались в какую-то кашу. Второй бифитер поднимался по лестнице. Их встреча была неминуемой, и Майкрофт смиренно выдохнул. Шаги были тяжелыми, и по звуку Майкрофт определял, насколько бифитер близко. Нужно было подпустить его поближе. Когда их взгляды встретились, Майкрофт кинулся наперерез, сбивая бифитера с ног. Они кубарем покатились вниз по лестнице, бифитер чертыхался и плевался, щупал оружие за поясом. Но толстые больные пальцы никак не могли его достать. Внизу Майкрофт сунул кулак бифитеру в рот, а вторым ударил в висок. Оба бифитера рано или поздно очнутся. Майкрофт мысленно дал им от шести до десяти часов, учитывая характер его ударов и образ жизни его жертв. Это значит, времени у него впритык. Того, кто остался в камере, может, и не хватятся до утра, а с этим нужно что-то сделать. Воздух вышел у бифитера из легких, Майкрофт приткнул его к стене, накрыл мешком, валявшимся неподалеку. Кто знает: перепил да и остался. К вечеру другие стражники точно что-то заметят, и Майкрофту нужно немного удачи, чтобы трупы повезли без опоздания. Телега с телами — это последнее место, куда стража может заглянуть: только безумец уйдет от двух бифитеров и останется внутри, не будет пытаться переплыть ров или прыгнуть с башни. Но рано или поздно придет и ее черед, когда другие варианты закончатся. Майкрофт ориентировался на стук. Слева доносился свит, иногда — голоса. Заключенные гуляли по кругу в соседнем дворе, под присмотром почти всех бифитеров. Справа что-то стучало, и Майкрофт, пригнувшись, пошел направо. Мужчина, лица которого было не разглядеть, подбирал тела и бросал их в телегу. Чем больше становилось тел, тем глуше был стук. С прогулки заключенных отпускали по нужде. По одному можно было ходить без сопровождения: все равно из внутренних дворов нельзя убежать, не привлекая внимания. Майкрофт понуро склонил голову, сложив руки за спиной, и прошелся вперед, в сторону места для казни. Обошел кучу обуви, мельком посмотрел: мужчина вытаскивал из-под виселицы особо крупного мертвеца — взял за ноги, потянул, но крякнул, присел, поглаживая спину. Майкрофт воспользовался этим: перебросил себя через стенку телеги, стянул с ближайшего мертвеца мешок, надел себе на голову. И стал молиться, чтобы крупного мертвеца не бросили прямо на него. Но мужчина, кажется, сдался, потому что следующим притащил кого-то полегче. Труп уперся Майкрофту в бок, тяжелая голова в таком же черном мешке скатилась ему на плечо. Майкрофт без особого желания быть правым аккуратно пошевелил рукой, попытался нащупать ладонь мертвеца. На пальцах не было ни одного ногтя, а ближе к локтю ощущался глубокий порез, который Роджер сделал, чтобы вымазать Майкрофта кровью. * — А зачем конкретно мы нужны? — Альберт провел куском уголька по брови и оглянулся. Шерлок одарил его взглядом, которым одаривают тех, кто задает вопросы типа: «А что плохого в массовом голоде?» — Перехватить его, — Шерлок спрыгнул со своей кровати, подошел и выхватил уголек у Альберта из рук. — Ты криво сделал. Стой. Шерлок обслюнявил палец, стер темную линию, нарисовал новую. Потом нарисовал вторую бровь. — Кажется, аристократов не учат пользоваться зеркалом. Усы хочешь? — Нет, — быстро ответил Альберт, выхватывая уголек обратно. Шерлок фыркнул, вернулся на кровать. Он ничего не читал, просто смотрел в потолок, скрестив ноги. — Перехватить? — напомнил Альберт. — Бабушка сказала, что, если у братишки голова на месте, к девяти мы встретим его в Ранила Гарденс. Там мы дадим ему одежду, — Шерлок пнул сверток, лежавший рядом, — а ты на время спрячешь его у своих монахинь. Альберт вздохнул. Утром он нанес визит сестрам бенедиктинкам и полуправдой заставил их помочь. Анна и Мария сначала сомневались, но потом Альберт показал им фотографию Майкрофта, умело умыкнутую Шерлоком из витрины славы лучших выпускников, и обе монахини согласно завизжали. «Будем прятать до посинения», — сказала сестра Мария, и Альберт немного нервно рассмеялся. — Он спустится, связав кучу простыней? — Альберт осторожно отодвинул стул, сел, сложив руки. — Да нет, — Шерлок покачал ногой. — Скорее, уедет вместе с трупами. В носу появился запах крови, который Альберт слышал в Тауэре. Он аккуратно потер нос. Самое трудное было не пропускать уже возобновившиеся занятия, а наврать Уильяму. «Куда идешь?» — спросил он, отложив книгу. Льюис читал рядом, и он тоже поднял взгляд. «Дела в городе, — выдал Альберт. — Не смогу сегодня почитать с вами псалмы перед сном». Братья переглянулись. Льюис кивнул, а Уильям подытожил: «По-моему, брат Альберт, ты немного брешешь». Вокабуляр Уильяма сильно изменился с начала года. «Нисколько». Но было поздно, потому что Уильям уже сбил его с ног, а Льюис стягивал с него обувь. «Наказание в виде щекотки», — деловым тоном заметил Уильям, крепко держа Альберта за руки. Когда Альберт начал плакать от смеха, братья отпустили его. «Если у тебя свидание, то так и скажи», — Уильям помог ему подняться. И сейчас Альберт думал: да, наверное, свидание. Очень извращенное и несколько с сюрпризом. Отдать Майкрофта на растерзание монахиням — было в этом какое-то садистское удовольствие. Иногда мысли Альберта словно были против него самого, и он начинал представлять рутину Майкрофта в монастыре в ненужных подробностях. У Шерлока, очевидно, не было таких проблем. — Почему вы учитесь в Итоне? Шерлок отвлекся от ковыряния носа: — А где еще? Альберт пожал плечами: — Рэптон. Харроу. Приходские школы. — Не знаю. Меня не спрашивали. Способность Шерлока не интересоваться ничем, что ему было бесполезно, вызывала зависть. Сам Альберт иногда хотел застрелиться, лишь бы мысли о вещах, которые он не может контролировать, не лезли ему в голову. — Ладно, — сказал Шерлок, потянувшись. — Пойдем. Нюкта ждала в стойле. Альберт погладил ее, поздоровался. Она завидела Шерлока и немного взбесилась, но Альберт убедил ее, что причин для злости нет. — А она унесет троих? — Шерлок окинул Нюкту оценивающим взглядом. — Она и пятерых сможет. Чтобы выехать на дорогу до Лондона, им понадобится обогнуть Итон через лес. — Я за вас отвечаю, — сказал Альберт, натягивая Шерлоку на лицо капюшон. — Закройте лицо. — Закрой лучше рот, — буркнул Шерлок. Но подчинился. Альберт перевязал волосы повыше, надел платок, чтобы неприметный котелок сидел на голове плотнее и его не сдуло ветром. Посмотрел на карманные часы. Они тронулись, и Шерлок почему-то рассмеялся ему в спину. — Безопасность в Итоне псу под хвост, — сказал он. — Кто угодно и когда угодно сбегает, берет лошадей. Пьет. Курит. «Целуется», — хотел добавить Альберт, но прикусил язык. Уже в Лондоне Нюкта устала, и Альберт позволил ей трусить медленнее. В темноте и между деревьями их нельзя было увидеть со стороны дороги. Только Нюкта иногда громко фыркала. Альберт отвел ее вглубь Ранила Гарденс, но не стал привязывать: она этого не любила. Шерлок устроился на траве, время от времени почесываясь из-за плаща с капюшоном. В этом наряде он был похож на волшебника, который обычно запирался в своем доме в лесу и готовил снадобья, но сейчас его по какой-то нелепой причине вытащили в мир искать приключений. — Он тебе что-нибудь писал? — Было. — Я про мистера Коттикута, — после паузы сказал Шерлок. Альберт неловко прочистил горло: — Оу. Нет, я ничего от него не слышал. Уильям запретил ему хоть как-то обозначаться, даже под вымышленными именами. Шерлок пошарился в карманах: — Сигарету? Они курили, иногда по очереди поглядывая на дорогу. — У вас случайно нет лампы? — спросил Альберт. — Ну конечно есть! Сейчас, достану у себя из задницы. И подзорную трубу заодно. Альберт примирительно поднял руки: — Я просто спросил. Оба подскочили, когда сзади недовольно сказали: — Кто бы знал, как я не люблю идиотов. Майкрофт был мокрым до нитки и что-то тащил на себе. Это что-то опустилось на траву, и Альберт побледнел. Шерлок остался сидеть, сжав траву в кулаке. — А я думал, тебя наголо побреют, — сказал он. Майкрофт убрал мокрые волосы со лба: — Я тоже. Потом упер руки в бока, оглядел их немного оценивающе и высокомерно: — Я знал, что это вы двое. — Он мертв, — тихо сказал Альберт, который подошел к телу. Тронул пальцами мешок на голове. Шерлок вопросительно вытянул голову. Майкрофт выглядел мрачным и уставшим, когда сказал: — Я стал задыхаться от запаха и закашлял. Парень на козлах заметил, пошел ковыряться в телах. Мне пришлось вежливо отправить его в нокаут и добираться вплавь. — А этот? — спросил Шерлок. Майкрофт посмотрел на него с неожиданной для него эмоцией — тоской. — Это Роджер. Шерлок подорвался с места, присел на колени у трупа. Мешок скользнул по уже белому лицу, и Шерлок на мгновение замер. — Да уж, — спустя время пробормотал он. — Ма будет в ярости. — Его нужно похоронить, — дрожащим голосом сказал Альберт. — Я не могу его просто так оставить. — Мы можем отдать его Джону по пути в монастырь, — Шерлок скомкал мешок, стараясь не выдавать дрожь в пальцах. — Уотсоны его похоронят. — В монастырь? — уточнил Майкрофт, который стянул с себя тюремную рубашку и отжимал ее, скручивая и раскручивая. — Альберт договорился, что тебя там прикроют, — Шерлок бросил брату сверток. — Пиздуй переодеваться, модник. — Я ни о чем не просил графа Мориарти, — сказал Майкрофт из-за деревьев. Шерлок поскрипел зубами, и Альберт взял его за руку. Они сидели спиной к деревьям. Майкрофт шуршал одеждой, и в один момент что-то со звоном упало в траву. — Значит, мы можем идти и оставить твой голый зад здесь? — громко поинтересовался Шерлок. — И чем раньше, тем лучше, — Майкрофт бросил тюремную одежду под дерево. Альберт засунул ее в опустевший сверток, чтобы ее можно было позже сжечь. — Граф Мориарти. На пару слов. Альберт стал подниматься, но Шерлок потянул его вниз, поднялся сам: — Отъебись от него. Альберт устало стянул с себя котелок, стащил с волос платок. Потер им брови, оставив на белой ткани угольные полосы. — Если бы я не торопился, я бы напомнил тебе о манерах, — сухо заметил Майкрофт. Шерлок весь ощетинился и выставил вперед кулаки: — Давай. Нас тут двое, и мы тебя уложим. — Пожалуйста, — вмешался Альберт. — Мистер Холмс, я сожалею, что ваш брат здесь со мной в такой час. — Сожалеешь? — Шерлок открыл рот. — Сожалеешь? Не вздумай перед ним извиняться, — он ткнул пальцем в сторону Альберта. — Если бы не «граф Мориарти», наша зазноба мыкалась бы по городу с трупом, пока сладенькие полицейские не нашли бы его. А все потому, что у зазнобы ни одного друга нет. И это я сегодня добрый. Не стану накидывать еще и то, что Альберт спас мне жизнь. Майкрофт подумал, а после неприятно улыбнулся: — Хорошо. Что граф хочет за свою помощь? Шерлок призывно сверкнул глазами, сложил руки на груди: — Давай. Проси что захочешь, старина Альберт. Не продешеви. Альберт потер глаза, потом поднял их наверх. Выдержать взгляд Майкрофта у него все-таки получилось, и это дало какой-то уверенности. — Прямой сейчас, — начал он, — мне ничего не нужно. Но я хотел бы быть уверен, что, если обращусь к вам с просьбой в будущем, вы мне не откажете. Шерлок хмыкнул. Его старший брат ожидал такого хода. — Какого рода просьба? — спросил Майкрофт. От его голоса Альберту стало холодно, но и жарко тоже. Страх причудливым образом смешался с возбуждением. — Любая, — ответил Альберт, прочистив горло. — Убийство? — Любая, — повторил Альберт громче. — А теперь обнимитесь, — засмеялся Шерлок. Альберт в шутку раскинул руки, но Майкрофт правда его обнял: запер шею в сгибе локтя, ощутимо сжал пальцами волосы на затылке. Альберт попытался хотя бы вдохнуть, но Майкрофт очень четко и очень тихо сказал ему в ухо: — Помолись перед сном, чтобы меня сегодня убили. Потому что когда я увижу тебя в следующий раз, заставлю кричать. Сердце забилось громко-громко, и чтобы не сделать эту сцену подозрительной для Шерлока, Альберт дважды стукнул Майкрофта ладонью по спине. — Если не в монастырь, то куда? — спросил Альберт. Он засвистел, и Нюкта покорно пришла. На секунду ему показалось, что она затопчет Майкрофта, потому что не любит, когда рядом кто-то злой, кроме нее. Но Майкрофт мягко погладил ее по гриве, и лошадь не сделала ничего. — Во дворец, — ответил он. — Я должен кое-что сделать, раз я на свободе. Шерлок выругался и плюнул в траву. — Чокнутый, — пробормотал он. Альберт видел, как Шерлок на самом деле переживал за брата, и это показывалось снаружи руганью, перекатыванием с пятки на носок. — Обниметесь? — предложил Альберт, и оба брата скривились, как от кислого. — Вы двое едете в Виндзор, — в приказном тоне сообщил Майкрофт. — Я возвращаюсь в город. — Лошадь только одна. Подбросить вас, мистер Холмс? * Шерлок колошматил в дверь похоронного бюро «Уотсон и сыновья» так, что стекла дребезжали. Пошел небольшой дождь, и Альберт прикрыл рукой глаза. Он стянул труп с Нюкты, придерживая, чтобы случайно не уронить. Зазвенел колокольчик, и детский усталый голос сказал: — Доброй ночи, чем можем по… Генри! Генри! Книжку по анатомии мы все-таки купим, труп привезли! Я буду врачом! Простите, извините, — голос стал грустным. — Примите мои соболезнования. Так закончился путь незнакомца из Тауэра, попавшегося правильному человеку в правильное время — Альберту Мориарти, который поклялся хоронить все, что найдет мертвым. * Энэида держала зонтик в одной руке, а трость в другой. Майкрофт заметил ее издалека, да и кто еще мог стоять под дождем с таким невозмутимым видом. — В следующий раз приходите сами, — сказал он ей. — Не трогайте брата. Она промолчала, отстраненно пригласила его под зонт. Майкрофт перехватил рукоятку, забрал зонт себе. — Я знаю, что я тебе не слишком нравлюсь, — сказала Энэида. — Это преуменьшение. — Но без меня ты туда не попадешь, — Энэида проигнорировала его, но невесомо взяла под руку. — Что нужно сделать? Книксен? Бабушка больно сжала ему руку. — Не вздумай недооценивать эту женщину, — твердо сказала она. — И прикуси язык. Энэида передала охране черный конверт. Через пять минут какой-то низенький человек выбежал на улицу, кое-как раскрывая на ходу зонтик, и вывалил на них свой гнев: — Ее Величество сейчас занята. Но раз ситуация… — Мы подождем, — сказала Энэида. Внутри их устроили в небольшой гостиной. Человек помог Энэиде снять пальто. Майкрофт был без верхней одежды, поэтому с удовольствием встал у горящего камина. — Полчаса, — сказал человек, закрыв за собой дверь. Майкрофт погрел руки, спросил в сторону: — Что в конверте? — Лучше подумай, что ты ей скажешь, — Энэида оперлась на трость. — Любое неверное слово, и она уничтожит тебя. — Я знаю, кто убийца, — Майкрофт потревожил огарки в камине, взяв стоявшую в углу кочергу. — Уверен, этого хватит. Как вы узнали, что я сюда приду? — Я знаю тебя с рождения. К тому же, мы похожи больше, чем ты думаешь. Следующие пять минут они провели молча, слушая треск дров и шум дождя за высокими окнами. Майкрофт приметил в углу гостиной пару красиво одетых тряпичных кукол, обиженно отвернувшихся друг от друга. В дверь что-то громко стукнуло, словно кто-то бросил мяч, и Энэида вздрогнула. Ручка подергалась, и в гостиную заглянула торчащая светлая косичка. — Ой, — сказала косичка. Вслед за ней в комнату заглянула девочка, и Майкрофт сразу узнал принцессу Беатрису, немного неловко поклонился. Энэида тоже поклонилась, но не встала. — Добрый вечер, — сказала принцесса. — Я тут ищу мистера и миссис Боулз. Вы их случайно не видели? — Наверное, это они, — Майкрофт взял двух кукол, протянул их принцессе. Та с любопытством изучила кукол и вздохнула: — Так и не помирились. — Они в ссоре? — спросил Майкрофт. — Да, — Беатриса подергала ту куклу, что напоминала женщину, за щеки. — Понимаете ли, сэр, мистер Боулз познакомился в Индии с госпожой Арашей, и они стали… — Очень хорошими друзьями? — подсказал Майкрофт принцессе, чтобы она перестала отчаянно краснеть. — Точно! — закивала Беатриса. — Как вас зовут, сэр? Вы так хорошо разбираетесь в природе отношений. — Майкрофт Холмс, — он поклонился еще раз. — А вы?.. — Беатриса Мария Виктория Феодора, — и принцесса протянула руку для рукопожатия, совсем как мальчик. Слуга пришел и разрешил посетить королеву, когда Майкрофт показывал Беатрисе, как разыгрывать испанскую партию. Он извинился и поднялся из-за стола. Принцесса разочарованно уперла локти в стол. Потом опомнилась и убрала их. — Вы еще придете? — спросил она. — Моя замечательная бабушка остается, — Майкрофт едко улыбнулся Энэиде. — Она тоже умеет играть в шахматы. — Бабушки старые, — протянула принцесса. Но тут же исправилась: — Умудренные опытом. Слуга открыл дверь, и Майкрофт прошел вперед, считая в уме до десяти. Счет отвлекал его от совсем неджентльменской паники, скрутившую виски так, будто он тонул. Королева стояла ко входу спиной, читала у окна письмо — судя по всему, из черного конверта. — Миссис Холмс, — сказала она, оборачиваясь. — Если это шутка, то очень… Она замерла, увидев Майкрофта. — …скверная. Он не успел ничего сказать; королева схватила со стола заряженный револьвер и наставила его вперед очень четким движением. Женщины обычно не знают, как правильно держать оружие. Майкрофт опустился на одно колено — частично потому, что так удобнее уйти в кувырок, если понадобится. Ну и частично потому, что, черт бы его побрал, королева Великобритании держит его на мушке. — Как вы здесь оказались? — спросила она. — Я отдала приказ заключить вас под стражу. Майкрофт вдохнул, выдохнул, досчитал до трех. Ему надо очень осторожно выбирать слова. Любой бред, любая брехня — и она убьет его. И будет иметь на это полное право. С кем он сейчас говорит? С королевой? С матерью? Что она хочет сейчас услышать? — Ваше величество, я бы ни за что не пришел, если бы судьба страны не зависела от моего прихода. Он осмелился поднять взгляд и заметил, как складка на ее лбу немного разгладилась. Но рука с оружием все еще тянулась твердо и уверенно. Хорошо. Первый шаг он сделал правильно. Теперь второй. — И я бы ни за что не злоупотребил вашим доверием, если бы у меня не было на это причины. — Какая у вас причина уйти от ответственности за убийство? Да, подумал Майкрофт. Получается. Королева сама задала этот вопрос. — Я его не совершал. На лице Виктории появилась тень облегчения. Но этого очевидно недостаточно, она не поверит ему прямо сейчас, хотя, кажется, очень хочет поверить. — И я прошу пять минут вашего времени. Я расскажу вам все, что знаю о настоящем убийце лорда Тавернера. Револьвер щелкнул, королева взяла его поудобнее. Назад, он где-то ошибся. Почему оружие здесь? Какая причина у женщины хранить рядом с собой этот предмет? Даже на прогулки королева выбирается без оружия. И этим не раз пользовались те, кто покушался на ее жизнь. Причина, скорее всего, одна: это вещь покойного мужа. Вот оно. Ему нужно поговорить с ней не как с королевой, а как с вдовой или матерью. — Вы подарили стране четырех принцев. И вы как никто поймете боль моей матери, если меня несправедливо казнят. Королева подняла брови. Палец соскользнул со спускового крючка. Нужно что-то еще. Майкрофт закрыл глаза и сказал: — Моя мать — дочь английского офицера. Она не заслуживает сына-предателя. Я здесь не из-за своей чести, а из-за ее. Что-то сверкнуло; королева опустила револьвер. Положила его на столик. Подняла ладонь, украшенную перстнями, сделала ей изящный полукруг в сторону двух резных стульев. — Я даю вам пять минут, мистер Холмс. Если вы меня не убедите, я казню вас сама. Майкрофт длинно выдохнул. Кажется, он только что избежал смерти. Пять минут — более чем достаточно. Письма русской, а также письмо на немецком он запомнил наизусть и спрятал у Шерлока в лаборатории, среди кучи пыльных книг. Дурачок-то и не знает. Но это было единственное место, куда полицейские не сунули бы свой нос. Были еще комнаты Адели и Агаты, но Майкрофт бы ни за что не стал рыться в вещах женщины. Он поднялся с колена, приложил правую руку к груди и сказал: — Да, ваше величество.