День Гая Фокса

Этот вопрос дети часто задают друг другу, из невинного любопытства или желания подтрунивать над более наивными соплеменниками. «Ты веришь в привидений?» На него нет правильного ответа, но все люди так или иначе сталкиваются с призраками. Вдруг послышавшийся звук капель воды. Дыхание где-то совсем рядом с ухом. Порыв ветра тогда, когда все двери и окна закрыты. Или фигура маленькой девочки, стоящая под дождем у самых окон общежития Итона. Альберт Мориарти был уже взрослым и знал, что призраков не существует. Знал, что у родителей и брата нет лишней минутки отлучиться из ада, чтобы прийти в мир живых и поболтать с ним. Он знал, что через призраков с ним говорит его совесть. Но когда он увидел мертвую мисс Мэйфэйр за окном, он вздрогнул, дернулся назад и ушибся об угол шкафа. Конечно, когда он посмотрел в окно снова, на улице никого не было. * — Ты уверен, что видел именно ее? — Уильям сидел на подоконнике в коридоре, чего он никогда раньше не делал, и Альберт мог только догадываться, почему этот идеальный с виду ребенок вдруг начал развивать в себе привычки не таких уж идеальных детей. — У меня хорошее зрение, — Альберт убедился, что никто из тьюторов не шел по коридору, и тоже залез на подоконник с ногами. Он продолжил вполголоса: — Но дело не в этом. Я вижу ее потому, что должен что-то сделать. Ее братья причастны к ее смерти. — Мы этого не знаем. Альберт опустил на колени начало шарфика, который он планировал закончить к началу зимы. — Я думал, ты все знаешь. — Не обижайся. — Я не обижаюсь, я не понимаю, почему ты ищешь причины бездействовать. — Я не предлагаю бездействовать, я предлагаю ждать. — Уильям потянулся, прикрыл рот рукой, пока зевал. — Полиция будет только рада, если после сестры погибнут и братья, расследование станет неизбежным. Тишина прерывалась только далекими шагами в конце коридора и стуком спиц друг о друга. — Могу я высказать предположение? — Уильям прозвучал взрослее, чем обычно. — Можешь. — Ты начинаешь себя жалеть. Альберт почувствовал, как в плечах скопилось напряжение. Ему нужно сходить в спортзал, поспать или поесть. Что-то да поможет. — Жалость к себе, — продолжил Уильям, — это всегда путь в никуда. Прошу тебя, не делай ничего сам. — Они дают мне все больше поводов убить их, — Альберт перекинул нитку через руку, затянул ее. — И я не буду делать ничего сам. — Хорошо, — сказал Уильям как-то очень устало. — Я обещаю, что мы вернемся к этому. И дадим тебе шанс помочь мисс Мэйфэйр. Но не сейчас. Сейчас у нас уже есть дело. Вязание ушло из рук плавным, гипнотическим движением. Так Уильям делал все — аккуратно, быстро, но без резких выпадов. — Не хочу тебя учить… — Ты уже, — проворчал Альберт и сам удивился, каким занудно-старым он прозвучал. Уильям улыбнулся, потянул одну-единственную ниточку, и вязание распустилось. — Мы сделаем все так, как нужно. Выстроим все так, чтобы, потяни одну нить, все рассыпалось. Но это нужно делать из точки спокойствия, не из жалости к себе. — Вот спасибо, — Альберт неловко потер глаза. — Я над этим все утро работал. — Я все верну как было. — Уильям попросил спицы и стал перекидывать нитки через руки. — Ты и это умеешь? — Я видел, как ты вязал, и немного понял принцип. Спицы мерно стучали друг о друга, почти убаюкивали. — У тебя получилось украсть книгу? Альберт прикрыл глаза. — Да. Как ты и сказал. Я не брал ее в Итон, а отдал. — Хорошо. — Уильям потянул узел на себя. — Я уже исчерпал свое право давать советы, но держи нашего сообщника в темноте. Будет жаль потерять такого хорошего игрока. Альберту захотелось то ли заплакать, то ли засмеяться. С чего он решил, что у него есть право заводить друзей? Не говоря уже о чем-то страшнее и серьезнее. — А по-моему, ты просто хочешь съесть противника по шахматам. — Может быть, — Уильям вручил Альберту готовое вязание. — Та-дам. — Мое было лучше, — поддразнил Альберт. — Меня впервые в жизни проверяли, — Уильям потянул разговор обратно. — У него были десятки шансов обыграть меня в первые пять минут, но он просто… хотел посмотреть, что я умею. И я почувствовал то, что надеялся никогда не почувствовать. — Зависть? — Альберт покрутил вязание в руках. — Раздражение? — Страх. Уильям тоже проводил проверку, и единственно верным вариантом пройти ее было дать ему то, что он хочет. — Если он что-то узнает… — Он узнает. — В голосе Уильяма не было паники или отчаяния. — Лучше скажи так: если он захочет воспользоваться тем, что знает. — Тогда я сам его убью, — голос предательски пошел вверх, и Уильям кратко, тихо рассмеялся. — Ну, поэтому я и не хотел, чтобы кто-то из нас заводил друзей. Альберт, ты мне только что соврал. — Иногда я забываю, что ты гений, — Альберт сделал так, чтобы его улыбка не выглядела болезненно. — Я рад тебе напомнить. — Даже у гениев есть чувства. Уильям, разумеется, сделал вид, что не понял. — Я первый раз вижу, что ты так легко отдаешь право всем руководить. Если бы я не знал о нашем деле, я бы решил, что Шерлок Холмс тобой помыкает. — Все бывает в первый раз, — сказал Уильям и как-то смущенно повел плечом. Альберт прищурился. — Потрудишься объяснить? — Не уверен, — Уильям вскочил с подоконника, расправил брюки — шорты носить было уже холодно. — У меня уроки. «И кто тут себя жалеет», — хотел сказать Альберт, но старшие братья обычно отличаются мудростью промолчать, если они что-то знают. — Хорошо. Надеюсь, ты выучил таблицу умножения и не принесешь плохие оценки. Иначе — сам понимаешь. Останешься без сладкого. Уильям наградил Альберта понимающей улыбкой, которой награждал его всякий раз, когда последний поддерживал их легенду. Альберт остался один в коридоре, и одиночество принесло привычные сомнения. Может, ему просто сбежать, сменить имя? Денег хватит еще надолго. Уехать стричь овец и доить коров куда-нибудь в горы. Пусть кто-то покрепче меняет мир. Кто-то получше. Со стороны окна потянуло — в ушах пронесся тонкий, мрачный свист. Альберт обернулся. Мисс Мэйфэйр стояла у дерева и шевелила синими губами. Ее девчачье платье с рюшами шуршало на ветру, след от петли уродовал тонкую шею. И Альберт мог поклясться, что ее губы складывались в беспомощное «помогите». В надежде, что кто-то заметит. * «Дорогой мистер Диккенс, Вы когда-нибудь задумывались о том, что вы плохой человек? Но не потому, что вы сделали что-то плохое, а потому, что вы не сделали что-то хорошее. Чтобы это письмо не было скучным, прикладываю вырезку из местной газеты, раздел «Происшествия». Посмотрите на статью под номером два. Сможете узнать, что там случилось?» «Мистер Блейк, В вашем возрасте я задавал себе такой же вопрос. Я не считаю себя хорошим человеком с религиозной или моральной точки зрения — полиция приводила меня домой столько раз, что моя мать начала преждевременно седеть. Хорошие люди вряд ли заставляют родителей пройти через нечто подобное. Но я также не считаю себя окончательно плохим. Может, и вы такой же: не плохой, просто не окончательно хороший. В статье сказано, что владелица комнаты на втором этаже внезапно пропала, а ее странная (и предположительно безумная) дочь стала терроризировать семью, которая владела первым этажом. При этом дочь колотит в стены, но не показывается сама, а если и показывается, от нее жутко пахнет. В этой статье есть все, чтобы сделать вывод. Дам подсказку: пахнет не от дочери. Дам еще одну: мать никуда не пропадала. Она все еще в доме. Просто, очевидно, уже мертва. P.S. В следующий раз прикладывайте загадки посложнее. Иначе я обижусь». «Мистер Диккенс, Что значит «в вашем возрасте»? У вас уже не болит нос? Если нет, я готов с радостью это исправить. Не окончательно хороший — это действительно про меня. Завидую вашим приключениям с полицией. У меня было скучное детство. До определенного времени. Более того, раньше я ни разу не воровал из церкви и не притворялся монахиней. И еще я ни разу не (зачеркнуто). Мне кажется, объяснение с трупом матери притянуто. Я не впечатлен. Хорошо, я немного впечатлен. Пользуясь случаем, приглашаю вас на будущие похороны. Это не угроза». «Мистер Блейк, Спасибо, я люблю похороны. Там все молчат. Я бы хотел иметь место, где можно оставаться в компании, но при этом никто не открывал бы рот. В детстве мы с братом танцевали джигу на похоронах, пока нам не запретили. Возможно, пришло время вспомнить, как это делается». «Мистер Диккенс, Пожалуйста, обойдемся без джиги. На этих похоронах и без нее будет весело». * Шерлок чихнул так, что Итон чуть не развалился пополам. Уильям посмотрел на него с жалостью. — Ты уверен, что тебе не надо было остаться у себя? — спросил он. — Нормально, — Шерлок вытер нос рукавом. — Я хочу быть здесь, когда мы расскажем Коттикуту, что он должен умереть. — Будет нелегко. Я хорошо знаю Коттикута, и, судя по его психологическому портрету, нас ждут три стадии. Отрицание, отчаяние и смирение. Наша задача — как можно скорее привести его к смирению. Желательно за пять минут. — Не волнуйся, — Шерлок шмыгнул и чуть не подавился. Эх, слизь из носа! Кладезь информации о наших бренных телах, если задуматься об этом. Шерлок представил, что было бы хорошо смачно сморкнуться в платок и бросить этот платок в брата. Но с другой стороны, это хорошая идея для подарка. Только вообразите: разворачиваете упаковку, а там — сопливый платок! У-у-у, поскорее бы январь. — Давай я буду говорить, — Уильям с отчаянием смотрел, как Шерлок боролся с фонтаном из носа. И предусмотрительно держался в пяти шагах поодаль. В ответ Шерлок снова шмыгнул. Да, купание в пруду не прошло бесследно, но все, что ему было нужно, это хорошая порция щелочных солей. Они справятся с любой простудой. Шерлок коснулся пальцами своих щек, которые покраснели от простуды. Уильям задумчиво осмотрел его с ног до головы. И приблизился, положил ладонь на лоб. Да уж. Хорошо, что дальше краснеть Шерлоку было некуда. Они немного обсудили случившийся между ними «упс» и оба пришли к выводу, что это было импульсивно, необдуманно и по-детски. Они оба хотели еще. Но никто не сделал хоть что-то, чтобы происшествие повторилось. — Тебе точно нужно в постель, — Уильям скользнул пальцами по вискам, заправил отросшую темную челку Шерлоку за уши. — Я поговорю с ним сам. — Все путем, — Шерлок кашлянул в согнутый локоть. — Не бойся, я сообщу изящно. * — Мистер Коттикут, ваша жена пытается вас убить. Уильям выпучил глаза и тут же взял переговоры на себя: — Шерлок хочет сказать, что нам с вами надо поговорить. Коттикут что-то писал у себя за столом и, очевидно, плохо понимал, что происходило. — Прошу прощения? Уильям вздохнул и принялся тащить два стула к столу Коттикута. — Я знаю, как это прозвучит, но мы пытаемся вам помочь. Я прошу выслушать нас. Сможете? Коттикут глупо кивнул, поставив кляксу на листке. Шерлок ушел, чтобы подпереть дверь в класс стулом. Есть много вещей, с которыми трудно смириться. Предательство близкого человека — одна из них. Поэтому когда мистер Коттикут стал бледнеть и заваливаться вбок, Шерлок ничуть не удивился. Уильям был с ним настолько вежлив, насколько он мог быть в такой ситуации. Но даже он не мог сгладить горечь предательства. Коттикут сидел, закрыв лицо руками. — Вы в порядке? — спросил Шерлок сквозь сопли и тут же прикусил губу. Конечно он не в порядке! Бедняге придется бросить работу и уехать из Итона, чтобы остаться в живых. — Мы понимаем, что вам нужно время. — Уильям поднялся с места и неловко положил руку Коттикуту на спину. — Но чем раньше вы смиритесь с правдой, тем лучше для вас. Ваше состояние ухудшается. — И вы уверены, — тихо-тихо спросил Коттикут голосом человека, на глазах которого рассыпалась вся его жизнь, — что это Элис? — Элис? — Вы знаете, что она убийца, но не знаете ее имя? Коттикут трепыхался в последних судорогах неверия — и искал поводы не верить. — Боюсь, что уверены. Вам нужно любыми средствами избегать того, что она для вас готовит. Но просто уйти от жены будет недостаточно. Вам нужно обезопасить себя от другого вашего врага. — Его имя мы знаем, — помолчав, сказал Шерлок. Коттикут ткнулся лбом в стол и промямлил: — А что будет с книгой? Уильям посмотрел на Шерлока, и тот пожал плечами. — Книгу я уничтожу. Если что, напишу новую. Все это у меня в голове. Шерлок не смог побороть улыбку. Уильям ввернул свои способности и тут. Вообще скромность — это скорее вред, чем польза. Да, Библия просит быть скромными, но лучше пусть эти сказки читают женщины. Если бы жена мистера Коттикута была поскромнее, история не была бы такой скандальной. С женщинами и впрямь что-то не так. — Допустим, — сказал Коттикут из глубин своего отчаяния, — что я вам верю. И что все так и есть. Как вы собираетесь провести похороны? — У меня есть знакомый гробовщик, — Шерлок прижал платок к носу. — Помогал хоронить нашего садовника. Он хороший малый, за бутылку скотча и пару фунтов сколотит вам гроб по высшему разряду. Ну, не вам. — А что я буду делать? — Мой брат согласился отправить вас пожить куда-нибудь на юг, — сказал Уильям. — Он арендует вам дом, возможно, вы найдете работу в школе. Но деньги у вас будут в любом случае. — Мальчики, мне безумно тяжело. У меня как будто лихорадка. — Понимаю, — Шерлок вспомнил про свой пылающий лоб. Коттикут издал какой-то полувсхлип. О, нет. Сейчас он начнет ныть о том, как он ее любил. — А я ведь ее любил… — При всем уважении, вы не рассмеялись над нашими доводами, — Уильям прав. Коттикут действительно не поднял их на смех, а сразу пустился в панические бега. Были ли у него причины не доверять жене? Видимо, он все же в чем-то ее подозревал. — У нас не самый идеальный брак. Но чтобы… Я догадывался, что у нее может быть кто-то еще… Бред. Это какой-то бред. — Как вы догадались? — Шерлок сделал усилие и проглотил потенциально сильный чих. Коттикут уставился на него пустыми глазами. А, о. Это одна из тех вещей, о которых взрослые не говорят с детьми. Брак Коттикута трещал по швам из-за секса. Кажется, супруги давно не спали вместе. Адель до последнего упиралась и не рассказывала Шерлоку, откуда берутся дети. Но у Шерлока был старший брат, который не только объяснил, но и картинки показал. За это Майкрофт подметал двор месяца два, а дома запретили слово «член». Дома многое было запрещено. И не только дома. Но Адели было недостаточно сказать: «Я запрещаю баловаться». Майкрофт пользовался лазейкой в формулировке. «Запрещаю баловаться, — говорил он в те времена, когда был нормальным человеком, — это как? Висеть на люстре — это баловство? Нет. Висение на люстре — это висение на люстре». Поэтому Адель зачитывала целый список из того, что она запрещала. Нельзя было ругаться вслух, орать, слоняться, пускать слюни, плевать на людей с любого этажа, с крыши, с подоконников, сверху, снизу, сбоку, нельзя было воровать мелкие и крупные предметы, нельзя было поджигать или взрывать мелкие и крупные предметы, называть людей идиотами, висеть на люстре, махать руками и ногами, драться, использовать силу, ябедничать, поджигать людям одежду, играть со скелетами или трупами на похоронах, бить посуду, играть в карты, говорить слово «член» и ряд других… И много чего еще. Игры «Расскажи незнакомой девочке про секс» («Он вставит что в мою что?!»), «Плюнь в чай с другого конца стола» и «Станцуй джигу на похоронах» также были пожизненно запрещены. Особенно последняя. Список зачитывался Аделью вслух, а в конце она обязательно говорила, что запрет вступает в силу с этой минуты. Однажды перед очередным походом в церковь она забыла сказать, когда именно запрет вступил в силу. Поэтому братьями была придумана игра «Порадуй святого отца и отправь его в полет к ангелам». Правила игры были такие: один отвлекает, другой кладет кожуру от банана на спуск с кафедры. Отвлекал обычно Шерлок. Он подходил к святому отцу и задавал наиглупейший вопрос вроде: «А у той женщины в черной шляпе есть дети?». В конце игры велся подсчет очков. Если святой отец подлетал меньше чем на пять футов вверх, это десять очков. Если подлет был повыше, это двадцать очков. Больше всего очков давалось, если святой отец приземлялся на задницу и кричал «Черт!». Эта игра заслужила Шерлоку и Майкрофту нерушимый авторитет среди мальчиков-хористов. Отношения мальчиков-хористов и святых отцов — это тоже одна из тем, которые взрослые не обсуждали с детьми. — Ничего, — сказал Шерлок. — Найдете себе подружку на юге. Я слышал, что женщины там носят поменьше одежды. Коттикут тяжело дышал и смотрел в потолок. — А что с профессором? — вдруг спросил он. — Он не получит книгу, потому что Уильям ее уничтожит. Но что будет с ним самим? Губы Уильяма сложились в подобие улыбки, только очень злое. — О, не беспокойтесь. Мы об этом позаботимся. * — Как прошло? — Шерлок шумно высморкался в уже и без того мокрый платок. — Я уверен, что он согласен, но ему нужно время это переварить. А тебе нужно в кровать. Они условились, что Коттикут поплачет пару дней, а потом возьмет себя в руки и уедет, оставив после себя только собственный труп. Шерлок размышлял, что можно положить в гроб, чтобы не оставлять его пустым. Парочку женских чулок? Вонючие ботинки? Столько пространства для воображения. Перед тем как разойтись в разные стороны, Уильям и Шерлок помялись. Можно ли им обняться? Все это было почему-то так сложно и запутано. Сложнее и запутаннее, чем это проклятое отравление. — Бывай, — Шерлок махнул рукой, чувствуя, что он вот-вот разразится такой сопливой бомбой, какую не видывал мир. — Шерли, — позвали сзади, и Шерлок остановился. — И зачем? Ты же видишь, у меня нет сил с тобой спорить, Лиам. — Поэтому я назвал тебя «Шерли». — Ты абсолютно невыносим. — Ты тоже. Крыть было нечем. * В комнате Шерлок обвязался пушистым пледом и отпил из колбы эвкалиптовое варево, которое состряпал из подручных средств. А что, у вас в комнате нет запасной горелки и комплекта из колб и мензурок? Если проварить порванные на кусочки листья эвкалипта, они выделят масло, способное вытолкнуть наружу любой насморк. Шерлок положил на колени толстую книгу, а поверх — лист бумаги. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Шерлоку нужен был совет. Адель отпадала сразу, а вместе с ней и отец — они все друг другу рассказывали. Агата? Она растрезвонит Адели, и круг замкнется. Похоже, вариантов немного. Шерлок начал письмо: «Я тут листал словарь английского языка и нашел там твое имя между словами ’мазня’ и ‘марамойка’». Отличное начало. «Ты знаешь способ понять, что о тебе думает человек, не спрашивая его об этом? Если знаешь, напиши в ответном письме. Если не знаешь, засунь это письмо себе в зад». В дверь постучали, и Шерлок узнал шифр. — Открыто, — прохрипел он, засовывая письмо куда подальше. Уильям принес печенье и газету — решил, что Шерлоку скучно болеть. — Не боишься сам заболеть? — Я держусь в паре шагов. А целоваться мы не собираемся. — Ну да, — Шерлок опустил лицо в плед. — Не собираемся. Повисло молчание, которое можно было бы резать на куски, как торт. Следующие полчаса Шерлок доказывал, что его мозг и в воспаленном состоянии работает так же быстро, как и в обычном. — Итак, — Уильям перевернул страницу газеты. — У железнодорожной станции нашли тело, одетое как артист балета… После трех раскрытых преступлений Шерлок устал, и Уильям почувствовал. Сполз с кровати, освобождая место, дал Шерлоку вытянуть ноги. — Шерли? — спросил он, и Шерлок попытался лягнуть его ногой. — Ты веришь в привидений? — Конечно нет, — Шерлок покашлял в кулак. — Я же не идиот. Уильям задернул шторы и присел на край кровати. — Хотя, — Шерлок поерзал под пледом, — есть одна история. Она около привидений. Приближается к ним. Но не совсем. Шерлок не знал, хотел ли он рассказать эту историю на самом деле — или ему просто хотелось, чтобы Уильям никуда не уходил. — Слушаю, — Уильям плюхнулся на самый край кровати. Шерлок сжал зубы. Он что, и правда такой трус? Лежит и травит истории вместо того, чтобы сказать: «Не уходи». — Ладно, — Шерлок прочистил горло. — Это история дома под названием Дигнити-Холл. И о мальчике, который был уверен: в доме жило привидение. * Шерлок Холмс был уверен: в доме жило привидение. Но никто ему не верил. А ведь каждый год призрак появлялся в один и тот же день, ходил по дому и подвывал. Шерлок уже видел призрака со спины — в белом платье, с длинными волосами, все как в книгах. Оставалось только убедить своего брата в существовании призрака. Сделать это было непросто, потому что Майкрофт упирался рогом. — Привидений не бывает, — говорил он. Казалось, что в пятнадцать у него просто отшибло память, и он забыл, как пару лет назад помогал Шерлоку ловить привидение бешеного попугая на чердаке. — Бывает, я видел. И сегодня как раз тот день, когда он появляется. Давай я покажу тебе, и если я прав, ты будешь пускать газы на манер гимна «Радуйся, мир!». Майкрофт поморщился. У него отшибло не только память, но и чувство юмора — он делал вид, что шутки, вращающиеся вокруг жопы, были уже не смешными для него. — Говорю, — не унимался Шерлок. — Каждый год, в один и тот же день. Им несказанно повезло, что призрак появлялся именно на пасхальных каникулах. — Ладно, — сдался Майкрофт. — Но если призрака нет, ты оголишь зад во время следующей службы в церкви. — Годится, — Шерлок плюнул на ладонь, и брат пожал ее с плохо скрываемым отвращением. А ведь когда-то этот человек ел землю на спор и даже не морщился. Они вооружились для охоты на привидений: свеча, теплые носки вместо ботинок, чтобы не выдать своего присутствия. И ложка. — Круто, — оценил Майкрофт. — Пойдем на призрака с ложкой? — У тебя есть идеи лучше? — Да, я пойду читать, а ты пойдешь спать. — И я расскажу отцу, что ты трус и испугался призрака. Шерлок знал, на что давить: брат дорожил своей репутацией у отца больше, чем люди дорожат своими жизнями. — Ладно, — процедил Майкрофт. — Ложка так ложка. * Ждать нужно было именно там, где призрак чаще всего появлялся — в длинном коридоре, который соединял спальни в противоположных сторонах дома. Дигнити-Холл — небольшое поместье, выдававшее не самых богатых обитателей, но в нем было, где поесть, где поспать, где побеситься, где поиграть на скрипке и где порастворять жемчуг в кислоте. Шерлок забился под плотные, тяжелые, пыльные шторы, и Майкрофт кое-как устроился рядом. Через полчаса стало понятно, что стало слишком темно, и пришлось зажечь свечу. Майкрофт поставил сверху стакан, и пламя прекратило танцевать от их дыхания. Шерлок порылся в карманах и вывалил на пол какие-то камни, грязь, пару отгрызенных ногтей и листок бумаги. — Что там, — Майкрофт наклонился, поднес свечу к листку. — Это письмо, — Шерлок вертел листок в руках. — Я нашел его на чердаке, среди старых платьев Адели. Записка была странной и пугающей. «Я делаю то, что должен. Прошу вас отпустить меня. Я солдат и не могу допустить, чтобы вы убирали за мной, как за ребенком. Я надеюсь, что еще нескоро встречу вас обеих, но я всегда буду ждать вас». — Дай сюда, — Майкрофт выдернул листок у брата из рук. — Написано с ошибками. Чернила бледные… Этой бумажке больше лет, чем мне. — Да-да, — скучным голосом сказал Шерлок. И вдруг предложил: — Давай ее подожжем. — Зачем? — Не знаю. Интересно, как будет пахнуть. Майкрофт покачал головой, но убрал стакан и поднес листок к свече. Бумага свернулась мгновенно, выпустив серый тонкий дым со странным сладковатым запахом. Шерлок вытянул шею, понюхал воздух. — Фу. Слова чернели, огонь уничтожил их, и Майкрофт выронил оставшийся кусок бумаги, чтобы не обжечься — обугленный, он спланировал рядом со свечой и потух. — У меня странное чувство, — Шерлок поежился. — Как будто мы побеспокоили чей-то дух. — Тебе надо меньше читать про привидений. — А тебе надо меньше читать романы. Адель знает про «Фанни Хилл»? Майкрофт вспыхнул и раздраженно сказал: — Это было домашнее чтение. Шерлок покрутил пальцем у виска. — Кстати, об этом, — Майкрофт запустил руку в волосы, как он всегда делал, когда волновался. — Я в четверг не буду ночевать дома. Прикроешь меня? — Это стоит денег. — Я выиграл у Агаты в карты кучу мелочи, можешь забрать все. — Если там мало, я сдам тебя… А куда ты идешь? — Розамунд Уилкинз хочет, чтобы я залез к ней в окно. — Я думал, тебя бесит Розамунд Уилкинз. — Да, но она единственная, кто разрешает совать язык ей в рот. Ну, кроме ее брата. Он тоже разрешает. Романы вроде «Фанни Хилл» плохо влияли на умственные способности Майкрофта. У него было три человека, отношения с которыми перешли из разряда «упс» в разряд «большой упс», и каждому из этих трех он врал, что у него больше никого нет. И его главной задачей было сделать так, чтобы все эти три человека ни в коем случае не встретились. Ну, Бог ему судья… Или как там говорится? Шерлок помнил, как Адель била Майкрофта полотенцем и кричала, что если полицейские еще раз приведут его за руку домой, он может уходить и искать свою настоящую семью. Майкрофт не верил, что он сын Адели. Последняя могла прийти в гостиную, походить по ней кругами и сказать: «А зачем я сюда пришла?» «Я точно не ваш сын», — заводил свою шарманку Майкрофт всякий раз, когда Адель забывала сколько времени спустя секунду после того, как посмотрела на часы. — Если Адель узнает, — Шерлок постучал брата по спине, — то ты — мертвое мясо. — Если Адель узнает что?.. — неприятный скрипучий голос послышался где-то сверху. Братья подняли головы и увидели страшные прищуренные глаза, черные волосы, скрывавшие половину лица… Призрак нашел их, одернул штору и потянул свои костлявые руки. Раздался шум: Майкрофт грохнулся в обморок. Шерлок в отчаянии пытался растолкать его. — Вставай! — он скрипел зубами от усердия. — Я тебя не унесу! Но было поздно. Призрак сжал Шерлоку плечо, и ему ничего не оставалось, кроме как истошно заорать. * — Так это вы были призраком Дигнити-Холла, — Шерлок шумно отпил из чашки. — Шерли, пей аккуратнее. — Адель поставила перед сыном вазу с конфетами. — Только одну и только сегодня. Надо же мне извиниться за то, что я вас напугала. Она печально посмотрела на кушетку, куда притаранили тушку Майкрофта. — Пожалуй, я не просто испугался, я чуть не сдох. В таком случае можно две конфеты? Адель устало кивнула. Она никогда не разрешала есть конфеты на ночь, потому что от сладкого Шерлок не мог уснуть. Надо ковать, пока горячо. То есть обжираться сладким, пока дают. — А фто вы тут делали? — с набитым ртом спросил Шерлок. — Я каждый год… вспоминаю родных. — Адель сложила руки, поставила на них подбородок. — В день, когда не стало моего отца, я немного… расслабляюсь и гуляю. «Немного выпиваю», — Шерлок мысленно перевел с языка взрослых на человеческий. Кто-то застонал. Шерлок и Адель оглянулись на звук. Майкрофт постепенно приходил в себя. Адель помогла ему подняться, сделала ему чай и тоже предложила конфету. — Я чуть не умер от страха, — сказал он. — Можно в таком случае две? — А тебя не разбарабанит? — Шерлок постучал ложкой по столу. — Ты в десять лет еле на фотографию влез. — От двух — не разбарабанит. А вот от трех… — Адель подмигнула Шерлоку. — Очень смешно, — буркнул Майкрофт. — А что случилось с дедушкой? — спросил Шерлок. Лицо Адели стало восковой маской. По нему пошли трещины непонятных Шерлоку эмоций, тщательно закрытых воспоминаний. — Он умер, — наконец сказала она, глядя в свою чашку. — Застрелился. Братья перестали жевать и переглянулись. — Вот черт, — протянул Майкрофт. — Я просила не выражаться при младшем брате, — Адель погрозила пальцем. — Мы не знали… — Шерлок спрыгнул со стула и подошел к маме. Она потрепала его по голове и обняла. Майкрофт, который в 14 лет ушел в свое джентльменское отшельничество от обниманий и других «девчачьих» проявлений эмоций, завистливо повздыхал. — Мы сожгли дедушкину записку, — прошептал Шерлок. — Какую записку?.. — Я нашел ее на чердаке. Взгляд Адели на секунду стал пустым-пустым, как колодец. Чуть позже Шерлок поймет, чего ей тогда стоило не расплакаться перед сыновьями. Перед Шерлоком она может быть и не стала бы сдерживаться. Но с Майкрофтом ей нужно быть начеку. Она не могла дать слабину перед подростком, которому нельзя было сказать слово поперек без лекции и скандала. Одна ошибка, и он перестал бы даже слушать ее. — Я так и не смогла ее прочесть. Не было сил, а потом боль от утраты подутихла. И я решила, что это так и останется секретом. — Мы прочитали, — сказал Майкрофт. И добавил: — Расскажете про него? Адель помолчала, потрогала свои распущенные волосы. — Я могу попробовать. Но это долгая и грустная история. Этот вопрос дети часто задают друг другу, из невинного любопытства или желания подтрунивать над более наивными соплеменниками. «Ты веришь в привидений?» На него нет правильного ответа, но все люди так или иначе сталкиваются с призраками. И какие-то из них остаются с ними навсегда.