День Гая Фокса

Первое, что о себе всегда сообщал Шерлок Холмс, так это что он — обладатель выдающегося ума. Обычно люди представляются по титулу. Я граф такой-то, я маркиз такой-то. Но титула у Шерлока не было. Самой главной привилегией он считал свою голову. Конечно, как и любой дар, голову приходилось беречь и не забивать ее ерундой. Шерлок никогда не ходил с друзьями смотреть, как мальчики постарше спали с проститутками. Зачем? Все, что ему надо было знать о женщинах, он узнал от учителя биологии, профессора Олдингтона. И поверьте, ничего выдающегося, такого, ради чего можно было бы прогулять урок химии и пойти к проститутке, в женщинах не было. Профессор Олдингтон очень любил Шерлока и всегда его хвалил. Правда, иногда, как и все в Итоне, путал его с братом — но кто без греха? Шерлок мысленно заносил всех, кто когда-то хотя бы раз называл его «Майкрофт», в специальный список. Он назывался «Люди, на которых я опробую свои яды». В списке было два исключения — мама и бабушка. Им он прощал все, потому что так уж женщины устроены — постоянно что-то забывают. А раз в месяц им вообще можно простить что угодно, потому что им больно и неприятно. Мистер Олдингтон владел единственным в Итоне анатомическим театром. И показывал Шерлоку, как устроены женщины. Шерлок искренне благодарил каждого мертвеца за то, что он пожертвовал свое тело науке. Что может быть благороднее? Шерлок изучил, как устроены мышцы таза, мышцы живота, какие органы отвечают за рождение детей — и решил для себя, что он просто оставит женщин в покое. Им и без него довольно тяжело живется. Так что на девочек, которых в кои-то веки тоже позвали в Итон к братьям и другим родственникам, он почти никогда не смотрел. Почти — потому что его внимательный взгляд порой цеплялся за особенно красиво уложенные волосы, за особо симпатичное лицо. Это было неизбежно. Даже самый пытливый ученый нет-нет да и замечает красоту. Но только и всего. — Шерли, — позвала Адель, — о чем задумался? Мама аккуратно сидела на лавке и вытирала руки от крема мокрым полотенцем, которое ей учтиво принесли горничные. — О девочках, — ответил Шерлок. Это была идеальная ложь, потому что в ней была частичка правды. Адель просияла лицом. Она, наверное, не теряла надежды женить хотя бы Шерлока, раз Майкрофт так подводил семью. Собственно, к бесконечной злости Шерлока, это было единственное в жизни, что у брата не получилось. Потому что тот не особо старался. Вообще брат был довольно ленивым. Шерлок знал это, потому что столько лет жил с Майкрофтом под одной крышей. Только за это он заслужил звание святого мученика: Господь просто обязан был принять Шерлока на небеса без каких-либо разговоров. «О, это ты брат Майкрофта Холмса? — сказал бы ему бог. — Я так сожалею! Вот твоя огромная небесная лаборатория, и прости меня за такое испытание, сынок. Даже Христос столько не страдал!» Майкрофт любил подольше поспать, а еще любил ничего не делать и посидеть на диване с книгой. В Итоне его все считали очень трудолюбивым, но Шерлок знал, что это было не трудолюбие. Это была целеустремленность. Брат очень быстро разбирался с любыми делами — уроками, домашними заданиями, экзаменами, — чтобы освободить время на другие занятия. Со стороны это действительно могло выглядеть как трудолюбие. Что же, Шерлок бы слукавил, если бы сказал, что он не позаимствовал у брата эту стратегию. Он тоже для галочки, просто чтобы не вылететь из колледжа, быстро занимался тем, чем нужно было (английским, танцами, уроками этикета) — и вуа-ля, а вот и свободный вечерочек для чтения анатомического атласа. Учиться ведь можно и на плохих примерах. Адель посмотрела вокруг, убедилась, что их никто не подслушивает, а потом заговорщически прошептала, наклонившись: — Тебе кто-нибудь нравится? — Ага, — протянул Шерлок, задумчиво глядя куда-то в сторону. Но тут же опомнился. — То есть нет! Конечно нет. Конечно же нет. Но даже самый пытливый ученый нет-нет да и замечает красоту. Особенно если красота — это ум. * Шерлок почесал смычком спину. Прошелся по сцене туда-сюда. Дирижер Итонской капеллы мистер Боулз понемногу сгонял музыкантов в одно место, отдавал распоряжения, просил хор распеваться. Брат Уильяма тоже был тут — стоял вместе с другими хористами. Шерлок подмигнул ему. Льюис сделал удивленные глаза. Но ответил — неловко помахал рукой. Шерлок сунул нос в партитуру мистера Боулза и нашел программу — они сыграют сразу после того, как Альберт Мориарти прочитает речь. Шерлок поднял глаза от партитуры и оглядел зал. Адель устроилась на одном из дальних рядов и положила свою шляпку на место рядом — для отца. С ней говорила какая-то полная женщина, смутно напоминавшая Шерлоку его сокурсника по имени Артур. Артур умел незаметно пердеть. Надо было признать, это дар довольно полезный. Это было секретное оружие Артура. И он любил его использовать. Интересно, мог бы Артур пердеть на мотив «Оды к радости»? Надо ему это предложить. Шерлок почувствовал, как улыбка поползла у него по лицу. В зале капеллы стоял шум: родители и дети разговаривали, музыканты настраивались, а хористы понемногу распевались. Шерлок хотел было отвернуться и тоже настроиться, но увидел Уильяма. Тот почему-то бегом миновал главный вход, но когда понял, что еще ничего не началось, то пошел пешком. Шерлок замахал ему рукой так, что ударил локтем стоящего рядом мальчика, тоже скрипача. — Извини, — проговорил Шерлок, не глядя на несчастного избитого. Уильям заметил его и аккуратно помахал. Улыбнулся. Он выглядел каким-то запыхавшимся. У Шерлока почему-то случился прилив сил. Так что он решил, что даже играть сегодня будет почти не филоня. Льюис тоже заметил брата и вежливо попросил у мистера Боулза отлучиться. Спустился с высокой сцены, встретился с Уильямом между рядами церковных скамеек, взял брата за руку. Они о чем-то коротко поговорили, но Шерлок не слышал, о чем. Уильям потер глаза кулаком. Шерлок почувствовал себя странно, как будто он пялится. Он не без усилия отвернулся от зрителей, чтобы настроиться. Конечно, их небольшому оркестру далеко до оркестра венского кернтнертортеатра. Но пришлось работать с тем, что есть. К тому же, играть они будут только четвертую часть, которую почему-то выбрал Альберт. На репетиции Шерлок понял, что они должны справиться: у них были скрипки, альты, виолончель и контрабас — и духовые, которые сильно поредели по сравнению с первоначальной задумкой Бетховена. Для четвертой части 9-й симфонии нужны еще и тарелки, треугольник и большой барабан. На сцене постепенно становилось все плотнее. Мистер Боулз расставлял мальчиков и одновременно слушал распевку. Если ему что-то не нравилось, он раздавал подзатыльники. Шерлок послушал какой-то спор флейтистов и поставил смычок на струны. Allegro asai так allegro asai, нет проблем. Партия что первой, что второй скрипки простая. Думать особо не надо. Шерлок подождал, пока мальчики с духовыми проиграют вступление для хора и подхватил их. Мистер Боулз прошел мимо него — Шерлок почувствовал ветерок на шее, — задержался рядом. Но не дал ему подзатыльник. Когда мистер Боулз отошел на безопасное расстояние, Шерлок решил подурачиться от скуки — и незаметно увел «Оду к радости» к «Зеленым рукавам». В этом шуме и гаме его шалость никто бы и не услышал. Ну, разве что какой-нибудь идиот с абсолютным слухом… Шерлок, не прекращая играть, поискал среди зрителей брата. Майкрофт уже вернулся, куда бы он ни уходил — к несчастью, не избитый. Что ж ты, Альберт, сдал назад… Брат подпирал собой стену где-то в конце зала. С ним говорили два других хлыща, наверное, нынешние или прошлые выпускники. Чтобы опознать среди какофонии «Зеленые рукава», брату понадобилось чуть больше времени, чем Шерлок рассчитывал. Но реакция была странной: Майкрофт как-то панически вздернул подбородок. Чай, что ли, был невкусный? Шерлок переключил внимание на маму. Та с очень гордым видом смотрела на сцену, переговариваясь с уже другой женщиной. Шерлок не сдержался и улыбнулся маме. На периферии зрения промелькнуло что-то белое. Альберт тоже вернулся и теперь сидел рядом с Уильямом. Последний немного клевал носом, но, видимо, не мог уснуть из-за шума. Альберт что-то рассказывал брату, но тут немного повернул голову в сторону сцены, будто прислушивался. Шерлок сразу же перестал играть «Зеленые рукава» и как можно быстрее переключился под духовые, в который раз прогонявшие хоровой финал. Заметить можно было, но сложновато. Шерлок понадеялся, что Альберт не успел. * Мистер Боулз дал им передышку перед речью Альберта, чтобы расставить партитуры на стойках. Шерлок от своей отказался — зачем занимать место, если он и так все держал в голове. Мистер Боулз сначала удивленно постоял, а потом смерил Шерлока оценивающим взглядом. Шерлок воспользовался возможностью и поковырял в носу. Пульнул козюлю в сторону флейтистов, перехватил волосы в хвост повыше. У него никогда не было проблем с тем, как себя вести. Надо было просто смотреть на Майкрофта — и делать все с точностью наоборот. Эта стратегия экономила много времени. Не надо было думать, что, кому и как сказать, как широко расставлять ноги, если сидишь за столом, насколько громко говорить. Метод от противного. Contradictio in contrarium. Надо будет потом рассказать Уильяму и о таком применении математики. Альберт Мориарти попросил тишины, сказал что-то, из-за чего по залу прошли смешки. Надо отдать ему должное — его стиль ораторства на Родительском дне отличался от привычных. Даже то, где он стоял, было в новинку. Обычно ученик вещал со сцены, но Альберт как будто намеренно говорил из зала, стоя к музыкантам спиной. Судя по всему, он не стеснялся пошутить. Но Шерлок не услышал шутку: рядом с ним кто-то дул в гобой, кто-то шмыгал носом, а хористы внизу перешептывались. Какой-то мальчик из хора что-то показывал Льюису на пальцах, а тот задумчиво кивал. Шерлок наклонился, чтобы почесать ногу. Он успел услышать, что Альберт пересказывал зрителям содержание «Оды к радости» Шиллера. Когда Шерлок выучил немецкий, чтобы утереть Майкрофту нос, то он читал не только пошлые стихи. Пару серьезных книг тоже. Больше всего Шерлоку понравилась драма «Разбойники». В ней младший сын подбил отца отказаться от непутевого старшего сына. Спасибо за совет, мистер Шиллер! Пригодится. Жаль, конечно, что погиб все-таки младший сын, это неправильно. Шерлок хотел написать мистеру Шиллеру письмо с идеями о том, как улучшить его драму (и убить старшего сына мышьяком). Но мама сказала, что Шиллер уже умер. Видимо, поплатился за создание не самых правильных драм. Упс! Альберт, кажется, закончил, потому что зрители захлопали. Сам он вернулся к Уильяму, Шерлоку хорошо были видны их места в первом ряду. Он с готовностью поставил руки — левую, правую, перехватил смычок поудобнее. Перед самым началом ему вдруг стало настолько не все равно, как он сыграет, и настолько страшно, что он почти сфальшивил. Но целительная сила музыки пришла на помощь. Хористы растягивали Freude, schöner Götterfunken, Tochter aus Elysium!, и Шерлок подумал, что музыка и химия очень похожи, поэтому ему так нравится и то, и другое. И там, и там был огромный простор для творчества — но при этом обе эти науки регулировались относительно строгими правилами. Не говоря уже о том, что и химия, и музыка приводили ум Шерлока в некое подобие порядка. Это было настолько личное наблюдение, что даже с самим собой Шерлок предпочитал этим не делиться. Дело вот в чем. Он весь день испытывал такое количество впечатлений, что даже продажная девка в самом проходном месте Дублина позавидовала бы. Обычно он старался не замечать их. Какая ему польза от того, что он увидел, кто где был до завтрака, что ел, чем занимался? И что полезного в том, чтобы узнать, даже не задавая никаких вопросов, кем работали родители того или другого мальчика? Наездников очень легко определить по комплекции ног. А еще очень легко вычислить курителей опиума — по характерному цвету глаз. Когда весь день даже неосознанно воспринимаешь все эти вещи, когда весь день нехотя подглядываешь в замочные скважины чужих жизней, то начинаешь немножко сходить с ума. Возможно, у домоседства Майкрофта действительно был смысл. Возможно, брат просто иногда не хотел перегружать себя — и намеренно оставался в окружении людей, о которых он уже все знал. Первое, что о себе всегда сообщал Шерлок Холмс, так это что он — обладатель выдающегося ума. И порой жить с этим было не то чтобы весело. Но стоит поиграть, допустим, Мендельсона или составить простейшую химическую пропорцию, скажем, найти количество вещества в 7,9 граммах серной кислоты при молярной массе 98 грамм, — и голова уже не так болит. Амедео Авогадро прекрасно знал, что делал, когда сформулировал свой великий закон. На деревянную доску над кроватью Шерлок когда-то прибил отрывок из очерка Авогадро «Об относительных массах молекул простых тел, или предполагаемых плотностях их газа, и о конституции некоторых из их соединений». Это была настоящая литература, настоящее письмо. Никакой перенасыщенный словами любовный романчик не может сравниться даже с самым сухим химическим трактатом. Шерлок планировал попросить родителей отправить его в Италию на 16-й день рождения. Ему хотелось погулять по Турину, городу, где жил и преподавал Авогадро, просто из уважения к ученому. С Италией-то их славная империя вроде бы не воюет? Шерлок никогда не знал, кто с кем воюет. Что это меняет? В химическом смысле. С этими мыслями он протянул половину финала, хотя у него предательски похолодела рука. У Шерлока никогда не было страха сцены. Но в этот раз все как будто было по-другому. Он чувствовал, что надо и дальше оставаться в своих мыслях и ни на кого не смотреть, не проверять. Но не сдержался. …Уильям одними губами подпевал вполне конкретную строчку. Alle Menschen werden Brüder. Все люди будут братья. Шерлоку показалось, что он стал свидетелем чего-то очень личного. Он поспешил отвести взгляд, уставился в макушки хористов. Это последнее, чего ждешь от Итонского мальчика. Какой ученик колледжа скажет, что все люди — братья? И почему они вообще играли именно «Оду к радости»? В Итоне готовили не братьев, в Итоне готовили будущих образцовых британцев. Даже друг другу они были соперниками. Что и говорить о мальчиках из Итона и о мальчиках из каких-нибудь приходских школ. Шерлоку иногда перепадало за его акцент. Но у этой проблемы было решение. Надо было въебать. Один раз въебешь — и второй раз к тебе не полезут. Просто, как фотосинтез. Да, Итон — это жестокое место, думал Шерлок, пока его рука сама по себе строила ритмы. Особенно он жесток к тем, кто так или иначе отличался от вышколенных веками традиций и правил. Шерлок не просто так не исправлял акцент, не просто так отращивал волосы. Он выгрызал себе право быть самим собой с самого первого курса. Он находил дохлых животных в своей обуви, находил оскорбительные рисунки на своих партах, находил даже мочу и фекалии. В какой-то момент Шерлок повесил над дверью написанное от руки объявление: «Кто хочет добавки — стучитесь». Оно висело там до тех пор, пока у него не закончились обидчики. Пришлось сбить костяшки на пальцах, но в конце концов его репутация пошла впереди него. Шерлок не любил думать об этом, но брату тоже досталось. Его дразнили за лишний вес и ненавидели за идеальные оценки. Это было убийственное сочетание. Чтобы превратиться в лучшего выпускника, Майкрофту потребовалось прыгнуть настолько выше головы, насколько это было возможно. Старый дворецкий любил рассказывать, что Майкрофт ломал руки каждые три месяца. Сам он падал или кто-то ему помогал — неизвестно. Но у брата до сих пор ныли кости в руках на погоду, и Шерлок за это дразнил его стариканом. В детстве брат задирался, как и другие дети, но он все же был заметно добрее сверстников. Экономка жаловалась, что Майкрофт постоянно подбирал и тащил в дом птиц и котят. Где-то за год до трагедии с мисс Элис в Шотландии Майкрофт сам выходил и вырастил какого-то утенка. Брату всегда нравились маленькие животные, и до Стрихнина родители держали для него другого кота и даже двух кроликов. Итон заставил Майкрофта пройти путь от выхаживания утят до разбивания людям голов. Плохим, порочным, но все-таки людям. Но, в конце концов, так и воспитывают мужчин. Из Итона выходили не только политики, но и ученые. Шерлок надеялся когда-то стать одним из них. Он сам не заметил, как раздались аплодисменты, как «Ода к радости» закончилась. Шерлок подумал, что это было самое сложное его выступление. …Адель положила руку ему на голову и сказала: — Все было прекрасно! Мы с папой тобой очень гордимся, Шерли. Отец кивнул в знак согласия, пожал ему руку: — Звук был кристально чистым, Шерлок Холмс. Шерлок ощутил, что у него горят уши, и потряс головой, чтобы волосы скрыли смущение. — В конце лишнюю ноту выпустил, — сказал Майкрофт. Шерлок одарил его самой мерзкой улыбкой, на которую был способен. Какой же он все-таки масштабный, как его жопа в первом классе, козел. Майкрофт даже нарочно взял в руки кружку с чаем, чтобы ему не пришлось как-то выразить свои эмоции. Умный, продуманный козел. Шерлока почему-то все раздражало. Нужно проветриться. * Шерлок пошарил рукой внутри своей нычки. Старое дупло в лесу рядом с капеллой хранило несколько перевязанных резинкой для волос сигарет, пару неприличных стихотворений и коробок спичек. Все в Итоне, кроме учителей, профессоров и тьюторов знали: Шерлок Холмс барыжил контрольными по химии. Но расплачиваться с ним мальчики могли не всегда деньгами. Кто-то давал ему американский или турецкий табак, украденный у отцов. Шерлок устало присел у дерева. Сломал одну спичку и закурил только со второй попытки. Выдохнул дым, немного закашлявшись; откинулся на руках назад, размял шею. Прикрыл глаза. Приближался вечер, и на улице было заметно холоднее, чем днем. Где-то сзади послышались голоса. А еще какой-то неприятный звук, знакомый по своей запретности. Шерлок вскочил на ноги почти мгновенно и выглянул из-за дерева. Неподалеку веселились два мальчика, которых Шерлок знал лично по игре в регби. Братья Мэйфэйры, Колин и Этвуд. И сейчас они занимались тем, что шарили под юбкой у девочки. Шерлока передернуло так, что он вздрогнул всем телом. С этой девочкой братья приехали на Родительский день вместе с семьей. Надо кое-что знать о семьях, где рождались мальчики и умирали матери. Рано или поздно отец такой семьи снова женился. И помоги Господь, если у его новой жены была дочь от первого брака. Сводные сестры почти всегда обозначались шлюхами, даже если девочке было десять лет. Шерлок прилип к дереву. От отвращения у него высохло в горле. Он посмотрел назад, туда, где вдалеке виднелась капелла и люди. Еще одна драка совершенно точно приведет к его исключению из Итона. Это так же ясно, как реакция соединения. Шерлок снова посмотрел на девочку. Один из Мэйфэйров грубо закрыл ей рот. Шерлок вздохнул. Потушил сигарету о дерево — потому что джентльмен никогда не курит сигарету при женщине. И стянул с себя парадный пиджак, закатал рукава рубашки. Ну и нахуй этот Итон, правда? * — Приветик, — сказал Шерлок, показываясь из-за дерева. — Как у вас тут интересно. Можно присоединюсь? Оба брата Мэйфэйра посмотрели на него загнано, как животные. Девочка жалобно пискнула. — Это наша сестра, — сказал старший брат, Колин, вынимая свою руку из-под юбки. — Мы тут играем. — Прикольно играете, — Шерлок сунул руки в карманы шорт и сделал два шага вперед. Достаточно, чтобы не спугнуть. — Кто выигрывает? Братья переглянулись. — Мы же тебя знаем? — спросил Этвуд. Он все еще закрывал девочке рот. — Конечно, — Шерлок сделал еще два шага вперед. — Я Холмс, я с вами в регби играл. Накидал вам хуев в панамку в прошлый вторник. — Герой, ты один на двоих поползешь? — спросил Колин. Он уже был очень и очень разозлен. Что же, как говорил отец — чем больше вепрь, тем веселее пир. — А он тут не один. Уильям появился из-за дерева, сложил руки на груди. Шерлок как-то сдавленно выдохнул. — Ты так быстро убежал, — Уильям посмотрел на него и стал снимать с себя пиджак. — Я решил пойти за тобой. — Лиам, — тихо сказал Шерлок и улыбнулся. — Почему ты появляешься рядом со мной именно тогда, когда у меня проблемы? — Не знаю, — Уильям кинул пиджак на траву, поднял с земли какую-то толстую ветку. — Но мне нравится. Шерлок впервые видел его по-настоящему злым. Он даже не успел среагировать, когда Уильям ударил Колина Мэйфэйра по лицу — одним верным движением, слишком отработанным, чтобы быть случайным. Заламывая руку Этвуду, Шерлок думал о том, как часто Уильям дрался и почему. По его технике был виден какой-то процесс тренировки, какой-то путь. Но он как будто был обрывочным и нерегулярным. Шерлок выбил Этвуду зуб, тот больно пнул его в живот. Девочка, которую они с Уильямом спасали, стояла рядом и смотрела. — Не стой! — крикнул ей Шерлок. — Убегай. Он еще с минуту постояла, покачалась на носках. И убежала. Нельзя ее винить. Когда с тобой вот так обращаются твои родственники — люди, которые всегда должны тебя любить и защищать, — то в голове все перемешивается, взбалтывается, как в пробирке. И иногда взрывается, не оставляя ничего. Шерлок прописал Этвуду в левую половину лица и отпустил его. Этвуд сразу убежал, видимо, он был не совсем дураком. Шерлок посмотрел влево. У него на секунду остановилось сердце. Уильям душил Колина голыми руками, причем уже какое-то время, судя по слезам Колина и его выкатившимся из орбит глазам. Шерлок подбежал и как-то беспомощно перехватил Уильяма поперек тела. — Отпусти, — сказал он странным, срывающимся голосом. Уильям услышал. Его лицо, на котором до этого отражался недетский гнев, смягчилось. Он разжал руки. Колин выполз из-под него, его стошнило на траву. Уильям с отвращением шмыгнул носом. Когда ушел и Колин, Уильям вдруг согнулся пополам. Его смех вымыл из головы Шерлока всю тревогу и весь трусливый страх за то, о чем он сейчас боялся даже подумать. — Что смешного? — спросил Шерлок. Он улегся на траву, раскинув ноги и руки, и Уильям упал рядом. — Хуи в панамке, — сказал Уильям, и Шерлок почувствовал, что сдался, совершенно по-дурацки улыбнулся. — Это знаменитое выражение, — сквозь смех ответил Шерлок. — Его использовал еще Шекспир… — Да-да, — Уильям все еще смеялся. — Ну вот этот сонет Шекспира про хуи в панамке, мой любимый… Шерлок захохотал и закрыл лицо руками. — Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж хуи в панамке… — продекламировал он сонет 66-й. — Спроси: зачем хуи в панамках? Чтобы служить бесчестью оправданьем? — парировал Уильям 67-м сонетом, снова сгибаясь на траве пополам. Как же хорошо. — Скажи, Лиам, — Шерлок звучал очень ласково, — ты хотя бы слово «жопа» знаешь? — Я что-то об этом читал, — Уильям вытирал слезы. — А слово «пизда»? Уильям шумно вдохнул, борясь с очередным приступом смеха: — Это тебе брат рассказал? — Нет, что ты, — Шерлок поднялся и отряхнул свои шорты. — Мой брат пизду никогда не видел. — А мне кажется, что видел, — Уильям поднялся тоже. — Ну, — Шерлок задумчиво потер шею, — может, издалека… Они снова засмеялись. Шерлок взял Уильяма за дрожащие плечи, прижал свою голову к чужой голове. Как же, черт подери, хорошо. Когда они, нацепив свои пиджаки, возвращались обратно в капеллу, Шерлок не особо думая закинул руку Уильяму на плечо. Тот в ответ немного неуверенно сделал то же самое. — Ладно, — выдохнул Шерлок. — Пойду собирать вещи. Уильям в момент посерьезнел. — Я бы подождал дня три. Все-таки, ты их застал с сестрой. Велика вероятность, что они никому не скажут. Шерлок остановился, и Уильяму пришлось остановиться тоже. — Я об этом не подумал, — признался Шерлок. Аккуратно убрал свою руку с чужого плеча. — Если что, то я тебя не видел. Ты же не представился им. Подумаешь, мало ли в Итоне красивых мальчиков. Уильям хотел что-то сказать, но так и замер с открытым ртом. Шерлоку понадобилось несколько секунд, чтобы осознать ошибку. — Ну, пока! Увидимся в столовой! — он не придумал ничего лучше, чем просто убежать. — И спасибо за помощь, Лиам! Шерлок бежал позорно быстро. Ему хотелось бежать до самой Шотландии. А еще ему хотелось снова оказаться с Уильямом в лесу и придумывать пошлые каламбуры до тех пор, пока у них у обоих не лопнут животы. Хотелось спросить Уильяма, как ему понравилась игра на скрипке. И еще хотелось рассказать Уильяму, что, наблюдая сегодня за всеми присутствующими на празднике, он, кажется, понял, кого отравили свинцом. Шерлок привалился к кирпичной стене капеллы. Лицо почему-то горело. Точно. Надо что-то делать с отравлением. Из-за наплыва в колледж родителей Шерлок задвинул это дело на пару дней, чтобы никто ничего не заподозрил. Но пора было возвращаться. Шерлок посмотрел на свои руки, подул на разбитые костяшки. Вспомнил, как Уильям без сожалений и сомнений ударил Колина. Его ум сейчас мало напоминал тот порядок, который царил там после концерта. Что-то пробралось туда, как неизвестный науке элемент, и превращало все на своем пути в неизученные химические реакции. Шерлок постарался выровнять дыхание. Нужно было найти этот элемент. В конце концов, это его работа.