День Гая Фокса

— У меня плохое предчувствие. Что, если они опять что-то натворят? Помнишь Пасхальный ужин, любимая?.. — Дорогой, давай просто выберем себе пару замечательных детей и сделаем вид, что мы их родители. Смотри, сколько их тут! — И правда… Как насчет тех троих джентльменов? Они выглядят очень солидно. — Да, очень красивые мальчики… И такие дружные… А куда мы денем наших? — Отправим их в Индию. Мистер Холмс, нарушая все мыслимые и немыслимые запреты, приобнял жену за талию и легко поцеловал ее в щеку. — Отвратительно, — хором сказали два голоса рядом. Майкрофт и Шерлок стояли, сложив руки на груди. Шерлок широко расставил ноги по бокам от кожаного чехла для скрипки. — Мальчики! — Адель крепко обняла их, уделила побольше внимания Шерлоку, которого не видела с лета. — Вы все больше становитесь похожи друг на друга. — У вас ни стыда, ни совести. Вы в церкви находитесь, — прокомментировал Майкрофт, игнорируя ремарку мамы. Он приехал вместе с родителями, но все равно как будто существовал отдельно от них. Шерлок покосился на брата. Надо было быть слепым, чтобы не признавать: Майкрофт выглядел сногсшибательно. Ему очень шел приталенный черный смокинг, и мама подобрала ему в петлицу красивый синий цветок — в цвет глаз. Майкрофт был похож на персонажа книги, мечту любой ученицы закрытой женской академии. Эх, вот бы отравить его цианидом… Единственным изъяном в образе Майкрофта была шерсть Стрихнина, то тут, то там налипшая на идеально выглаженные брюки. И прическа. Майкрофт по какой-то причине не зализал себя до такой степени, что глаза на лоб лезли. Его волосы аккуратно вились вокруг лица, делали его похожим на отца в молодости. Главным отличием Майкрофта от других мужчин в семье был его орлиный нос, который он унаследовал от бабушки. Этот нос давал Шерлоку миллион поводов шутить про то, что Майкрофт — подкидыш. — Май-Май сегодня не в духе, — рассмеялась Адель. — Мы выехали из Лондона так рано, что он не успел уложить волосы. Майкрофт покривился от своего детского прозвища, но ничего не сказал. Адель была единственной в семье, с кем он никогда не спорил. Интересно, подумал Шерлок, когда Майкрофт вернулся в Лондон в субботу? И где он спал в Итоне? Шерлок надеялся, что на улице, на заплеванной лавочке. — Мы с отцом ни за что бы не пропустили твое выступление, — Адель поправила волосы, выбившиеся из-под ее шляпки. — Мы приехали из Шотландии так быстро, как смогли. Шерлок мысленно закатил глаза. Майкрофт, видимо, написал родителям, что его припрягли играть на скрипке. От брата никогда нельзя было ожидать ничего хорошего. Шерлок — снова мысленно — сложил руки в молельном жесте и вознес Господу редкую, но искреннюю молитву. Отец наш, сущий на небесах! Пожалуйста, сделай так, чтобы у Майкрофта начался понос. — Госпожа Энэида не смогла приехать, — добавила Адель. — Она сейчас в Эдинбурге. При упоминании бабули Энэиды оба брата вытянулись по струнке. Они боялись Шерринфорда Холмса как огня. Шерлок хорошо запомнил случай во время прошлогоднего Пасхального ужина. Бабушка приехала на чай перед ужином, а Шерлок тогда в первый раз вместе со своими приятелями из Итона попробовал кокаин. И он зачем-то ляпнул об этом прямо за чаем. Шерлок не успел опомниться: фарфоровая чашка больно прилетела ему в висок, отскочила, упала на пол и разбилась, а Майкрофт рванулся через весь стол со своего места в самом центре. Схватил Шерлока за незастегнутый воротник рубашки и ударил по лицу. Шерлок крутанулся на резном стуле, освобождая ноги, и со всей силы вломил брату каблуком в подбородок. У них обоих пошла кровь. «Пембертон!» — закричала Адель, и отец оттащил Майкрофта, перехватив его поперек туловища. Адель дрожала на своем месте, а бабушка Энэида смотрела на них очень, очень строго. «Вы отвратительные сыновья», — сказала она, когда отец выгнал их двоих в коридор и стал успокаивать Адель. Энэида опиралась на свою роскошную трость, сжимала ее худыми руками, украшенными несколькими кольцами. «Деретесь как базарные бабы, — выплюнула Энэида. — На месте матери мне было бы стыдно, что я родила вас. Исторгла из себя двух гениев, которые даже вести себя не умеют». Это была уже не Энэида. Это был сам Шерринфорд Холмс, великий и влиятельный ученый. При слове «гении» Шерлок улыбнулся, и бабушка заметила это. «Думаешь, кокаин тебе поможет? — Энэида стукнула своей тростью по полу. — Развлекайся пока можешь, Шерлок. Даже самый высокий процент кокаина тебя не спасет, когда из-за химической стимуляции твой мозг скукожится, как слива». Шерлок почувствовал, как у него немели руки. Ничто не могло расстроить его сильнее, чем даже призрачная перспектива утратить свой пытливый ум. Майкрофт хмыкнул. «А ты, Майкрофт, — сказала Энэида, — разочаровал меня больше всего. Мальчик, ты думаешь, что, если тебя пару раз пригласили в Теневой кабинет, ты там задержишься? Лорды выпнут тебя, как только ты станешь им не нужен. Твой ум для них — инструмент. Или развлечение». Майкрофт сжал кулаки. Его амбиции были его самым слабым местом. Бабуля Энэида прекрасно знала, куда нужно бить. Посиделки Майкрофта в Теневом кабинете были секретом. Но он оказался самым молодым там. А еще очень тщеславным, так что он проболтался родителям — и половине Лондона — о встрече с Галифаксом и другими политиками. «Извинитесь перед матерью, — отрезала Энэида. — Когда вернетесь, оба будете отжиматься до тех пор, пока не умрете. И останетесь без ужина». …Адель лежала на диване, на столике рядом стоял открытый бутылек с лауданумом. Шерлок и Майкрофт по очереди зашли к маме в гостиную, по очереди извинились. Они не разговаривали весь день. И самым мерзким было то, что Шерлок чувствовал себя виноватым. Ну, подумаешь. Попробовал и попробовал. Из-за сигарет Майкрофт так не бесился. Превозмогая тошноту, Шерлок просочился в комнату, где брат брал унылые ноты на рояле. Шерлок потоптался рядом с роялем. Извиняться словами было нельзя. Просто у них с братом никогда не водилось такой привычки. Нужен был другой способ. Майкрофт все выжимал и выжимал что-то минорное, и Шерлок одной рукой сыграл пару высоких нот. Брат сразу узнал фрагмент из Эдуарда Элгара. Но никак не отреагировал. Тогда Шерлок продолжил играть Salut d'Amour одной рукой. Они с братом часто играли эту композицию вместе. Не сговариваясь, просто понимали друг друга, как близнецы. Майкрофт со своей идеальной осанкой усаживался за рояль, а Шерлок клал смычок на струны. Майкрофт еще несколько тактов морщился, но потом положил обе руки на клавиатуру и подхватил низы. Они — неловко, в три руки — доиграли мелодию до конца, и брат ушел, не сказав ни слова. Но извинения были приняты. Тяжело быть братом идиота, но Шерлоку другого не досталось. — А, Шерлок Холмс, — сказал отец, вырывая Шерлока из воспоминаний, и запустил руку куда-то во внутренний карман своего твидового костюма. — Мистер Бэнкс умер. Шерлок навострил уши. Их садовник умер? Как давно? — Бедняга отравился мухоморами… Он завещал тебе свои волосы, чтобы ты их сжег — или поставил другой эксперимент. — И мистер Холмс передал Шерлоку небольшую ампулу, наполненную седыми волосками. Шерлоку захотелось станцевать. Пусть мистеру Бэнксу на небесах всегда наливают виски! — А Майкрофту он что-то завещал? — спросил Шерлок. В его парадном прикиде оказалось трудно найти место для ампулы с волосами покойника. Карманы на костюме были очень маленькими. Отец покачал головой. Шерлоку показалось, что отец заметно поседел с лета. Адель тоже как будто немного состарилась, под ее глазами легли две светло-синие тени. — Какая жалость, — сказал Майкрофт, — что я не получил волосы. Зато получил титул, состояние, поместье и известное имя. Когда брат хотел, он мог быть настоящим ослом. Шерлок даже предпринял какую-то попытку плевка: с шумом набрал в рот слюны. Но узнать, долетит ли до брата сочная харча, Шерлок не успел. Майкрофт извинился перед мамой — поцеловал ей руку — и ушел куда-то, на ходу здороваясь со своими знакомыми. — Шерли, — мама обняла сына за плечи, в очередной раз нарушая писаные и не писаные правила. — Не будь таким жестоким. Май-Май сейчас… в довольно интересной ситуации. Шерлок побыл в объятиях пару секунд — и быстро выпутался из них. Все-таки, он уже мужчина. Мама — женщина, она не понимает, что мальчиков после десяти лет можно уже и не обнимать. Адель очень необычно описала ситуацию Майкрофта. На самом деле, брат выбирал свое будущее. Майкрофт заканчивал университет в этом году. А значит, он должен был решить, уйдет ли он в армию — или будем кем-то еще. Шерлок родился за два года до окончания Крымской войны. У него были знакомые мальчики, отцы которых там и погибли — или потеряли на войне конечности. Мысль о том, что Майкрофт уедет, была какой-то неуютной. Шерлок точно радовался бы, что дом опустеет — никто бы не заставлял его отжиматься по утрам, не мешал бы ему играть на скрипке своими упражнениями на рояле, не путался бы под ногами, не занимал бы их общую ванную комнату на полчаса по утрам, укладывая волосы. Шерлок научился вскрывать замки, чтобы выкуривать Майкрофта из ванной. Возможно, Майкрофт уже и не вернется, если отправится служить. Наивно полагать, что войны не вспыхивают каждый день. Они всегда идут. Иногда Шерлок думал о том, что будет, когда брат умрет — например, на войне. Отец наверняка будет вспоминать долгие-долгие разговоры со старшим сыном в большом кабинете. Адель будет вспоминать, как Майкрофт каждые каникулы приносил ей подарки из Итона — цветы, какие-то камушки, ракушки, иногда книги. Брат всегда был подлизой. А что будет вспоминать Шерлок? Должно быть, он вспомнит игру брата на рояле, которая очень хорошо отражала весь его характер. Обладатель абсолютного слуха с рождения, Майкрофт играл без партитуры, всегда с нажимом, всегда очень слажено. Этим он отличался от импульсивного Шерлока, который ценил импровизацию больше, чем правила, и чуть не довел своего репетитора по скрипке до приступа. Майкрофт почти никогда не фальшивил и никогда не бил клавиатуру руками — всегда играл почти невесомо, умудряясь при этом брать самые глубокие ноты. Слушать его игру можно было бесконечно. Шерлок не был удивлен, что обычно их примирения происходили именно за роялем. Когда Майкрофт играл и держал рот закрытым, его можно было даже терпеть. Шерлок каким-то беспомощным движением повернулся к Адели, хотел посмотреть на ее лицо. Оно выражало благопристойность. Надо было отдать маме должное: она очень умело притворялась дурой. Она делала это всякий раз, когда они с отцом выбирались в свет. Их семья и так уже была достаточно необычной. Взять хотя бы бабулю Энэиду. Не было нужды привлекать к себе еще больше внимания. Дома Адель могла позволить себе надеть юбку-шорты, чтобы объехать владения на лошади, громко смеяться и читать с сыновьями по ролям непристойные пьесы греческих драматургов. Благодаря Адели Шерлок и Майкрофт знали несколько языков еще до поступления в Итон. Шерлок был уверен: если бы Адель могла, она бы ни за что не отпустила Майкрофта в армию. Но она просто женщина. Отец тоже отошел — поговорить с другими мужчинами. Закурил трубку, поприветствовал своих друзей, коллег, знакомых. Шерлок и Адель стояли неподалеку от этого мира политических сплетен, тяжелого запаха табака и забавно постриженных бород. Адель не могла влиться в этот мир из-за того, что родилась женщиной; Шерлок попросту не хотел в него вливаться. Отверженные всеми, они болтали об учебе Шерлока, его успехах на тренировках по савату, его снова отросших волосах — как обычно, не стесняясь своего низкорангового акцента. — Давайте, — предложил Шерлок, поднимая с пола скрипку в чехле и видя, как Адель немного растерянно ищет глазами отца, — пойдем есть пирожные. Там целый стол накрыт для гостей. Адель улыбнулась и взяла сына за руку. * Шерлок похватал со стола все попавшиеся под руку пирожные, сложил их в большую тарелку. Кто-то или что-то задело его со спины — мальчики топтались вокруг стола, стараясь урвать побольше кусков торта Королевы Виктории, — и Шерлок недовольно повернулся. Он заметил светлую макушку и неосознанно дернулся вперед — поздороваться. Уильям не увидел его и промчался мимо. Тогда Шерлок вынырнул из толпы и схватил Уильяма за руку. К его ужасу, это был не Уильям. Это был другой мальчик; немного младше, но очень, очень похожий, с некрасивым ожогом, неуместным на его лице. Шерлок выдохнул и отпустил чужую руку. — Ой, — сказал он. — Я думал, ты мой друг. Мальчик весь подбоченился, как зверь, готовый броситься вперед. — Эй, волчонок, — засмеялся Шерлок. — Я сказал, что перепутал тебя с другим мальчиком. И добавил: — Не злись. Кстати, как тебя зовут? Я Шерлок Холмс. Я тут самый умный и, скорее всего, самый красивый. Шерлок подал мальчику руку. Заметил, что пальцы были измазаны в бисквите, и вытер руку о свои парадные шорты. Мальчик недоверчиво покосился. А потом неуверенно пожал Шерлоку кончики пальцев. — Меня зовут Льюис. Льюис Джеймс Мориарти. Шерлок почувствовал, что улыбка растеклась по его лицу, как ртуть. В очередной раз, его догадка оказалась верной. — А я так и думал. Ты очень похож на брата. — Вы знаете брата? — Льюис сразу оживился. — О, Льюис, ты познакомился с мистером Холмсом? Альберт Мориарти появился изящно, но неожиданно, как кристалл ацетата натрия. Он даже внешне напоминал эту химическую реакцию: был одет во все белое. По краям лацкана его пиджака шла красивая зеленая окантовка. Альберт фактически организовал Родительский день в этом году. Неудивительно, что он так выглядел. Ему еще предстояло читать речь перед всеми собравшимися. Кстати, об этом. — Я принес скрипку, — Шерлок кивнул в сторону стола с пирожными. — Сыграю, как вы и просили. — Вы, — Альберт сложил руки на груди, — были на репетициях? — Был, — кивнул Шерлок. — На одной, в субботу. Альберт вздохнул. — Что же, спасибо за честность. Я слышал, вы хорошо играете. Может, одной репетиции вам хватит. — Альберт достал из кармана красивые золотые часы, потом оглядел толпу. — Льюис будет в хоре. Он пропустил все репетиции, потому что отдыхал в лазарете. — Все так, брат Альберт, — подал голос Льюис. Шерлок смекнул, что, видимо, младший Мориарти был единственным из братьев, у кого еще не сломался голос. Все-таки, «Ода к радости» — довольно сложная музыка. Орать ее нельзя. Шерлок хотел сказать Альберту спасибо — за то, что его наказанием за драку в итоге стала игра на скрипке, а не исключение из Итона. Не то чтобы ему нравилось учиться. Но сидеть дома или пойти в приходскую школу было гораздо хуже. Но еще больше, чем желание благодарности, Шерлока подмывало натравить Альберта на брата. Что ему такого сказать? Шерлок быстро перебирал в уме эффективные способы развязать драку. Альберт совсем не выглядел как человек, которого легко обидеть. Черт. Сложная загадка. Времени оставалось мало. Альберт снова посмотрел на свои часы, взял Льюиса за руку и уже собирался прощаться. Думай-думай-думай. — Увидимся с вами на сцене, — Альберт легко поклонился. Шерлок молниеносно просматривал в голове все, что до этого момента было связано со старшим Мориарти. Родительский-день-озеро-Брэй-поклон-Майкрофта-разговор-в-коридоре-письмо… Письмо! — Альберт, — начал Шерлок. — Брат сказал, у вас почерк женский. Льюис как-то неловко пошевелился, а Альберт уставился на Шерлока, как на дурака. — И все? — только и спросил он. Ему мало? Шерлоку захотелось завыть. — А еще он сказал, что вы, вроде как, плохо стреляете. Альберт вдруг выпрямился, в его глазах что-то зашевелилось. Эврика! Какие слабости могли быть у этого идеального продукта частной школы? Только его навыки. Альберт и Майкрофт очень похожи. Они оба были немного позерами. Интересно, это болезнь всех лучших учеников Итона? Шерлок вдруг подумал об Уильяме. Будет ли он сегодня? Придет ли послушать? — Спасибо за информацию, мистер Холмс. — Альберт одарил Шерлока до отвращения вежливой улыбкой. — Если что, — кричал Шерлок вслед уходящим братьям, — то проучите его! Я на вашей стороне! Увидимся, волчонок! И он довольно потер руки. Как говорится в Библии, семя посеяно. Да свершится кара. Руками Ангела в белом Альберта Мориарти демон по имени Майкрофт Холмс будет свергнут. У Шерлока сразу улучшилось настроение. Тарелку с пирожными, которые он собирал для мамы, уже кто-то украл. Но Адель собрала новую. Они с мамой вышли в сад; солнце проходило сквозь листву высоких деревьев и играло бликами на красивом платье Адели. Шерлок уселся прямо на траву, Адель устроилась на резной лавочке. В капелле Итонского колледжа была прекрасная акустика, но на улице царила чарующая английская осень. Еще не холодно, уже не слишком жарко. Идеальная пора. Шерлок сунул в рот пирожное и от скуки стал вглядываться в людей. Двор капеллы стал настоящим рынком: то тут, то там стояли палатки с пирожными, водой, веерами и успокоительным — для женщин. Вокруг переговаривались, смеялись и шептались люди. В толпе Шерлок заметил Альберта Мориарти и его младшего брата — но все еще одних. Уильяму нужна очень уважительная причина не прийти сегодня. Шерлок повернул голову назад и заметил брата: тот курил и беседовал с какими-то шумными мужчинами, иногда улыбался шуткам. — Я в туалет, — сказал Шерлок, поднимаясь с травы. Адель смутилась, но ничего не сказала и осталась сторожить скрипку. Никто не остановит мужчину на пути в туалет. Отлить — священное право любого британского мальчика. Но на самом деле Шерлок просто хотел подслушать чужой разговор. Он привалился к холодной стене капеллы рядом с местом, где собрались несколько взрослых мужчин. — Так значит, он и правда там состоит… Черт! Майкрофт, вы не боитесь? — Боюсь чего? — спросил брат. Он звучал очень непринужденно. — Того, что вы кому-то перейдете дорогу. Я слышал, этот Галифакс не очень любит кого-то, кто умнее его. — Он и неженатых мужчин не любит, — Шерлок не видел брата, но знал, что тот пожал плечами. — Но я пока что жив. От мыслей о свадьбе Шерлок сдавленно выдохнул. Ему хотелось засмеяться. Пару лет назад Адель начала бить серьезную тревогу из-за отсутствия партии для Майкрофта. Ему нужно было срочно посвящать все свои каникулы походам на балы и приемы. Иначе пошли бы слухи. Но, к сущему ужасу Шерлока, летом Майкрофт обычно предпочитал торчать дома, действуя ему на нервы. Сидел за своими скучными книгами в библиотеке, куда то и дело приходил Стрихнин, и что-то писал. Прошлым летом Майкрофт за две недели выучил итальянский, чтобы читать Данте без перевода, — и еще два месяца этим хвастался. В отместку Шерлок выучил немецкий и, заходя утром в столовую, декламировал непристойные стихи: «Die Schulter wie weiß, die Brüstchen wie nett!» (что примерно описывало хорошеньких полуголых дам). Майкрофт выбегал за ним из столовой, побросав ложки, и пытался схватить за волосы. Иногда, в самые мрачные для Шерлока дни, Майкрофт играл на рояле. Он даже сам что-то сочинял, и Шерлок периодически «случайно» подтапливал камин его сочинениями. Выпнуть брата на улицу можно было только для драки или забегов наперегонки. Неудивительно, что Майкрофт ни одной женщине не понравился. Иначе он бы уже женился — и поскакал бы вон из большой спальни. Хотя… Возможно, брат так и не женился из-за случая с похоронами. Домой часто приходили письма от разных семей. Почти все они касались старшего сына Холмсов, которого везде и всегда очень ждали — в основном молодые леди и вдовы. Шерлок решил, что будет хорошей идеей взять и ответить сразу на все эти письма: Майкрофт Холмс умер. Подавился куриной косточкой. Он так и написал. Потратил на это почти целый день, а вечером передал почтальону письма. Рано утром к их дому подогнали катафалк и несколько кэбов с плачущими девами. Когда Майкрофт — очень заспанный и ничего не понимающий — вышел на улицу, кто-то упал в обморок. Шерлок в это время валялся на полу в гостиной, скрючившись и обхватив себя руками. От смеха у него болел живот и текли слезы. Он просидел под замком почти две недели. Но, видит Господь, оно того стоило. Кто-то прошел почти рядом с ним, и Шерлок отлип от стены, вернулся обратно в сад. Вовремя: брат и его приятели возвращались тоже, уже без сигарет. Они все были заперты в этом саду, как на сцене в театре. Все, кроме Уильяма. Шерлок обвел взглядом сад, выделил главных действующих лиц. Что-то определенно было не так. Что-то происходило. Шерлок видел разрозненные элементы мозаики, но что-то не давало ему сложить целую картинку. Мешало, как бельмо на глазу. Вот Альберт Мориарти, сидя в другом конце сада, закинул ногу на ногу, как сын сапожника; линия брюк потянулась по худой ноге наверх, показывая белоснежный носок на подтяжке. Вот Майкрофт небрежным и удивительно медленным движением ослабил узел своего галстука — потянул его от себя. У Шерлока заболела голова. Обычно это значило, что он упускает что-то, какую-то часть пазла. Но когда Шерлок вернулся взглядом к Альберту, тот уже чинно сидел и беседовал с кем-то, выпрямившись, как солдат. К нему подошел какой-то другой долговязый студент и, судя по жестам, позвал поговорить. Альберту явно не хотелось идти. Но он все равно поднялся за другим студентом, кивнув Льюису. Вот бы сейчас снова провести реакцию с рвотой... Попросить Уильяма вскипятить воду для пробирки. Шерлок устало выдохнул. Расследование дела об отравлении повисло, как жук на ниточке. Нужно было пережить сегодняшний праздник — и посвятить время настоящему развлечению. Майкрофт материализовался рядом с Аделью, как привидение. — Май-Май, — гнусаво протянул Шерлок, ногой подталкивая к брату тарелку с пирожными. — Будешь кусочек? Брат посмотрел на него, как на таракана на кухне. Майкрофт не ел пирожные, поэтому Шерлок их и предлагал. — Я отойду, — сказал Майкрофт маме. — Вернусь к началу. Адель поправила ему цветок в петлице. — И правильно. Сходка цирковых уродцев проходит в другой церкви, — на всякий случай напомнил Шерлок. Убедившись, что мама не смотрела, Майкрофт показал Шерлоку непристойный жест ладонью. Шерлок ухмыльнулся. Все-таки из брата иногда так и рвался тот толстый задира, которым он когда-то был. * Майкрофт расслабленно опирался о дерево и смотрел, как Альберт Мориарти с кем-то спорил. Спор становился все громче и громче, и он решил спросить: — Нужна помощь? Альберт как будто вздрогнул, посмотрел в сторону деревьев поверх своего собеседника. Но его лицо тут же успокоилось, как тихая речка. — Спасибо, Майкрофт, я справляюсь. Майкрофт хмыкнул — и чиркнул спичкой. Собеседник Альберта отвлекся на этот звук и получил удар в ухо. Майкрофт выпустил дым, посмотрел на небо. В воздухе слышалось только пение птиц — а еще звуки борьбы. Долговязый парень проигрывал. — Не надо больше ко мне подходить, — сказал Альберт, выкручивая неудавшемуся кавалеру руку. Тот пыхтел и, кажется, плакал. — Взяли, потащили? — предложил Майкрофт, когда спустился от деревьев к месту потасовки — небольшому пруду. Альберт поднял долговязого за ноги, а Майкрофт — за руки. Они раскачали его и отправили охлаждаться в пруд. — В Итоне ничего не меняется, — сказал Майкрофт, отряхивая ладони. И зачем-то спросил: — У вас такое часто? — Не очень, — Альберт разминал запястье той руки, которой ударил поклонника. — Но иногда случается… кульминация. А я бы вас и не узнал, — Альберт изобразил пальцем спиралеобразное движение, намекая на завитки. — Вы за мной следили? — Ну что вы, — Майкрофт предложил ему сигарету. Альберт принял ее и попросил спички. — Я только хотел спросить, а почему вы ему оружием не угрожали? Альберт улыбнулся, сделав затяжку. — Потому что вы особенный. Извините, что в субботу отправил вас из Итона через окно. — Ничего. Я и не надеялся уйти через парадный вход. И спасибо за то, что принесли кофе. Убедившись, что неудачливый кавалер уплыл, Майкрофт вдруг стал серьезным: — Есть разговор. Это касается того, что вы мне сказали. — О. — Я про другой случай, Альберт. — Я понял, — Альберт выдохнул дым и осмотрел себя. На вид он все еще выглядел чистым и опрятным, даже после драки. — Вы про свинец. — Мой брат уже сунул нос во все это. Так что, когда и как он докопается до сути — это вопрос времени, — Майкрофт выставил вперед согнутый локоть. Альберт взялся за него движением, лишенным какой-либо неловкости, закрыл ладонь вокруг чужой руки. А потом двинул руку дальше, замыкая, беря Майкрофта под руку. Они медленно шли по лесу обратно к капелле. — Шерлок — маленький дьявол, — продолжал Майкрофт. — Он разнюхает. — Я бы хотел обсудить это с Уиллом, — Альберт посмотрел наверх, прикрывая ладонью глаза от солнца. — Но не могу. Я не готов подвергать брата еще большей опасности. Так что мы с вами теперь сообщники. Они помолчали. Майкрофт показал Альберту птичье гнездо на каком-то дереве, в котором, покрытые белыми перьями, лежали яйца. Альберт указал на какие-то ягоды у них под ногам — ядовитые. Знал бы Шерлок, что тут ядовитые ягоды, выкосил бы весь лес. — Читали новый выпуск «Фрезерс»? — Майкрофт аккуратно обошел какую-то корягу и убедился, что Альберт бы тоже об нее не запнулся. — Я пропустил, — признался Альберт. — Последние дни читаю Макиавелли. — Альберт, — Майкрофт покачал головой. — Вы меня разочаровываете. Что значит «читаю» Макиавелли? Надо было сказать — «перечитываю». Альберт легко засмеялся — и прижался немного ближе. — Скажите, — Майкрофт остановился, Альберту пришлось остановиться тоже, — что вам во мне нравится? — Вы мне не слишком доверяете, — догадался Альберт. — Нет, — Майкрофту было незачем врать. — Не доверяю и не понимаю, почему я. У меня есть навык, о котором часто забывают. Но он мой любимый. Я никогда не ошибаюсь в людях. Альберт постоял; в его руке почти дотлела сигарета. Он задумчиво смотрел на какие-то следы на уже осенней земле. — Вас не зря позвали в Теневой кабинет, — наконец сказал он. — Обычно люди хотят сблизиться со мной, потому что чего-то хотят, — продолжал Майкрофт, игнорируя то, что Альберт не должен был знать ничего о его делах. — Информации. Влияния. Но у вас есть все, Альберт. Что вы тогда нашли во мне? Лицо Альберта пережило нападение какой-то тени. Он бросил сигарету на землю и стал расстегивать запонку на левой руке — она открылась и упала вниз. А потом он поднял наверх рукав рубашки, демонстрируя кожу, исписанную поджившими и новыми шрамами. — Может, — тихо сказал Альберт, — вы не так хорошо разбираетесь в людях. С чего вы взяли, что у меня хоть что-то есть? Его вопрос и его откровение навсегда останутся в этом лесу. Майкрофт повоевал с желанием взять его за руку. Вместо этого он наклонился, нашел в траве запонку с изумрудом. И спросил: — Позволите? Альберт не шевелился. Майкрофт потянул рукав чужой рубашки вниз, аккуратно застегнул запанку. — Вы верите в Бога, — без выражения спросил Альберт. — Нет. — Майкрофт задержал руку Альберта в своей ладони. — У меня дома вместо Девы Марии висели портреты Ады Лавлейс. А потом сказал, неожиданно для себя смутившись: — Я не верю в Бога, который делает таких образованнейших людей, как вы, такими несчастными. Альберт очень горько усмехнулся. — Значит, вы пойдете в армию? Это был логичный вопрос. В конце концов, в Англии стало традицией, когда один сын отправлялся служить, а второй становился викарием. — Вероятно. — Майкрофт заметил, как сократилось расстояние между ними. Не только буквально. — А ваш брат… тогда будет викарием? Майкрофт резко вдохнул и рассмеялся. — Альберт, прошу прощения, — он досмеялся в сжатый кулак. — Я представил Шерлока святым отцом. И Майкрофт стал передразнивать Шерлока, умело имитируя его манеру речи и акцент: — Йо-о-о-о, бр-р-р-ратья и сестрр-р-р-ры! На сегодняшней проповеди мы взорвем церковь. Разбирайте реактивы, паства! Альберт тоже улыбнулся и сказал: — Вы действительно очень дорожите братом. У нас с вами много общего. Они постояли так еще, примериваясь, выясняя, что это — симпатия ли, увлечение ли. Или что-то совсем другое, с непроизносимым именем. — Мне понравился ваш жест сегодня, — первым решился Альберт. — Какой? — Майкрофт притворился дураком. — Вот этот? Он снова расслабил узел галстука, глядя Альберту в глаза. В зеленых водах что-то качнулось, поднимая наверх затонувшие корабли и сокровища. Майкрофт всегда любил океан. — Ответ на ваш вопрос, — как ни в чем не бывало сказал Альберт. — Я думаю, что могу вам доверять. Это мне в вас нравится. Вы выглядите человеком, который никогда не нарушит слово. Вы выглядите другом. Ни один человек в этом поганом колледже мне не друг, кроме моих братьев. — Это не то, что я обычно о себе слышу, — ответил Майкрофт. — Обычно люди говорят: «Застрели его, он много умничает». — Кстати, — Альберт положил голову на чужое плечо. — Птичка нашептала мне, что вам не нравится, как я стреляю. — Давайте проверим, — Майкрофт мягко положил ладонь на голову Альберта. Совершенно волшебное прикосновение, невинное, но личное. — Приезжайте в Итонский охотничий клуб. Он пустует несколько раз в году. Например, на День Гая Фокса. Постреляем. Пообщаемся. Майкрофт хотел добавить — разберемся, что между нами происходит. Он не хотел мучить Альберта ни при каком раскладе. Альберт умен, но он очень молод. А такие молодые часто принимают желание чувствовать себя нужными и любимыми за настоящую любовь — или симпатию. — О чем будем общаться? — весело спросил Альберт. — Обсудим, какие у нас ожидания от нашей встречи. Выясним, совпадают ли они. — Удивительно, — протянул Альберт, — как Итон воспитал такого человека, как вы. Вы так открыто и без ужимок общаетесь со мной, несмотря на то, что я пытался вас соблазнить и угрожал. — Мной непросто манипулировать. Альберт не ответил. Замер, слушая шелест, птиц, чьи-то далекие голоса. — Майкрофт, — глухо сказал Альберт куда-то в чужую шею. — Давайте я вас хотя бы стукну. Ваш брат думает, что мы друг друга убьем. Хотите его расстроить? — Хочу. Майкрофт отстранился, достал из кармана часы. — Вернемся? Я не хочу попустить самую паршивую игру на скрипке. Альберт кивнул, снова взял его за руку. Почти у церкви — рискованно и легкомысленно — они расцепили руки, ушли в разные стороны. У входа в капеллу Майкрофт остановился, чтобы перевести дух. У него быстро-быстро билось сердце. До Дня Гая Фокса оставалось меньше двух месяцев.