Смерть из моих снов

За окном — непроглядная темень. В небольшой комнатушке стояла почти идеальная тишина, нарушаемая лишь гудением компьютера. Комнату освещало только слабое свечение от экрана. Впрочем, Рэй на темноту внимание не обращал совсем. Его взгляд был устремлён в экран, на белом полотне которого чернела какая-то статейка из интернета. Вот её-то он и изучал. Внимательно вглядывался в каждую фотографию, вчитывался в каждое слово, опасаясь пропустить что-нибудь важное. С фотографий на него глядел светловолосый мальчишка. Болезненно бледный, с потухшим взглядом и невероятно худой. Эмма, кажется, описывала того мальчишку именно так. Рэй нахмурился. Заметно напрягся, закусил нижнюю губу. Опустил взгляд ниже. «Одиннадцатилетний Норман Митчелл нуждается в срочной операции. У мальчика не так давно обнаружили рак, и ему ещё можно помочь. Просим всех неравнодушных отправлять средства на реквизиты…» — Рэй, ты почему не в постели? Голос Лесли в ночной тишине раздался даже слишком неожиданно и громко, и Рэй с трудом смог удержаться, чтобы не упасть с кресла. Мальчик тихо чертыхнулся и повернул голову в сторону отчима. Тот выжидающе глядел на него, скрестив руки на груди. И от взгляда его проницательных голубых глаз Рэю стало настолько неловко, что он стыдливо опустил глаза. Он, безусловно, знал: Лесли не из тех, кто будет ругаться из-за таких пустяков, но укол стыда всё равно больно кольнул. — Ладно уж, — Лесли глубоко вздохнул, и на лице его появилась добродушная улыбка. — Я не расскажу маме о том, что видел этой ночью, если ты сейчас же ляжешь спать, хорошо? — Хорошо, — Рэй кивнул, испытав облегчение после этих слов. Отчима он любил. Настолько, что даже называл его отцом и никак иначе. Изабелла сошлась с ним, когда ему было пять лет, поэтому Лесли буквально вырастил его. Он многому его научил, за что Рэй был безгранично ему благодарен. И сейчас мальчик был невероятно рад, что зашёл именно отчим, а не мать, с которой у него были не совсем гладкие отношения. Дождавшись, когда Рэй ляжет в кровать, Лесли пожелал ему спокойной ночи и вышел, притворив за собой дверь. А Рэй так и остался лежать, уставившись в потолок. Он не мог спать. Всё думал о том мальчишке с фотографии. Выглядел он неважно. Но почему-то именно он зацепил Рэя. Он не дочитал до конца, но был в полной уверенности, что закончил этот Норман печально. Чутьё подсказывало, а оно у него никогда не ошибалось. «Надо будет после школы поискать побольше информации об этом Нормане», — решил для себя Вильсон. А ведь он даже и не догадывался о том, какими последствиями чревато это расследование…

***

Сегодня Рэй был несколько сонным и рассеянным, что не ускользнуло от Эммы. Она заметила это почти сразу же, как вошла в класс. Обычно друг её был бодрым и более менее активным, а сегодня чуть ли не дремал, положив голову на сложенные на парте руки. Это выбивалось из привычной картины мира Скайлер, и она решила узнать, в чём же дело. — Ты что, не выспался? — поинтересовалась девочка, садясь за парту рядом с другом. — Отстань, Эмма… — лениво протянул тот, даже не открывая глаз. — Это на тебя не похоже, — Эмма чуть нахмурилась, наклоняясь к Рэю и заглядывая ему в лицо. — Эй, ты чем сегодня ночью занимался? — Искал информацию, — зевая и прикрывая рот рукой, честно признался мальчик. Не сразу, но до него дошло, насколько близко они с Эммой сейчас друг к другу находятся, и потому он поспешил отстраниться. — И вообще, какая тебе разница? — съязвил Вильсон, таким образом прикрывая смущение. Эмма поджала губы. При одном только упоминании об этом сердце её болезненно сжималось. Впутывать в свои проблемы Рэя она не хотела совершенно, но оно как-то само получилось. Когда она только рассказала ему о своих снах, он пообещал, что поможет ей разобраться в этом, но в последнее время это переходило все границы. И Эмме это совсем не нравилось. С того дня, как Рэй всерьёз взялся за поиски хоть какой-нибудь информации о её возможном соулмейте, прошло от силы недели две-три, но Эмма уже заметила существенные изменения в нём. На бледной коже особенно были заметны тёмные круги от недосыпа, что делало мальчишку ещё более жутким и отталкивающим. Его и так почти все обходили стороной из-за трудного характера, а теперь и вовсе шарахались от него как от прокажённого. Эмму это удручало. Ведь она знала Рэя ещё с самого детства, и он, по её мнению, был замечательным человеком. Может, излишне грубым, нетактичным и вспыльчивым, но не плохим. А теперь он ещё больше отпугивал от себя людей. Но ещё больше Эмму волновало состояние его здоровья. Конечно, иммунитет у Рэя был гораздо крепче, чем у неё, да и болел он намного реже, но ведь недосып тоже влияет на организм. Так ведь и проблемы со сном недолго заработать. А Эмма такой участи для друга не хотела совсем. — Слушай, тебе необязательно заниматься этим… Я и сама могу… — Скайлер глубоко вздохнула и опустила руку на плечо друга. — Я уже почти всё нашёл, Эмма, — лишь отмахнулся тот. — Сегодня-завтра закончу. Эмма покачала головой. — Я ведь волнуюсь за тебя, Рэй… — негромко произнесла она. — За себя лучше побеспокойся, — несколько смущённо буркнул Рэй, а после чуть тише добавил: — Я буду в порядке, обещаю. Громкая трель звонка прервала их диалог, и они отвернулись друг от друга, каждый погрузившись в свои мысли.

***

Рэй долго сидел перед компьютером, пристально глядя в монитор. Его глаза уже начинали болеть от долгого сидения за компьютером и напряжения, но он не обращал на это внимание. Сидел он так уже минут пятнадцать, вперившись взглядом в чёрно-белую фотографию. Долго перечитывал, выворачивал и переосмысливал одно единственное предложение. Одно. Чёртово. Предложение. Просидев так ещё минут пять, Рэй медленно отъехал на кресле от стола, запрокинув голову назад. Уставился потухшими глазами в потолок. Внутри вмиг стало пусто, будто бы там и не было ничего никогда. Только бездонная дыра размером с космос. Этот мальчишка мёртв. Он — чёртов покойник и, возможно, соулмейт Эммы. От одной только мысли об этом Рэя передёргивало. Нет-нет-нет, это неправда. Он просто ошибся. Мало ли, сколько ещё ребят с таким описанием. А он просто ошибся, просто не там искал. Вот только чутьё не обманешь. Неотрывно глядя в печальные пустые глаза Нормана с фотографии, Рэй трясущейся рукой потянулся, чтобы выключить компьютер. Когда в комнате стало совсем тихо, а монитор погас, он запустил руки в волосы, до боли сжав их. Сердце в груди стучало с бешеной силой, и ему даже казалось, что оно способно пробить рёбра. Перед глазами всё стоял этот образ: белоснежные, слегка взъерошенные волосы, болезненно бледная, почти что прозрачная кожа и печальные ледяные глаза. Такие глубокие, словно бескрайний океан. Или тоска, навеки застывшая в них. — Чёрт возьми… — еле слышно выдавил из себя Вильсон. — Почему именно Эмма… Ей ведь всего двенадцать… Рэй не знал, к кому обращался. К Богу, наверное. Впрочем, вряд ли Бог его услышит. Скорее сам к себе. Или просто в пустоту, потому что сказать об этом больше некому. Вот он и говорил. Долго, сбивчиво, а под конец и вовсе неразборчиво. Впервые он позволил эмоциям захлестнуть себя с головой, позабыв совершенно обо всём на свете. Потому что её уже не спасти. — Рэй! Рэ-э-э-эй! Знакомый голос заставил Рэя очнуться. Он резко повернул голову к окну, откуда голос и доносился. С такого расстояния трудно было разглядеть кричащего, но он сразу понял: Эмма. Нацепив на лицо безразличную маску, мальчик подошёл к окну и нагнулся к стоящей под ним подруге. Эмма стояла, сложив руки рупором у рта, и радостно взвизгнула, когда в окне появился Рэй. — Чего тебе? — как можно спокойнее спросил он, хотя получилось всё равно слишком дёрганно. — Джиллиан позвала меня погулять с ребятами. Пойдёшь с нами? — Эмма с лучезарной улыбкой глянула на него, и от этой улыбки ему стало ещё больнее. Сердце в груди болезненно сжалось. Больно было осознавать, что скоро этой яркой рыжей девчонки не станет. Сглотнув застрявший в горле ком, Вильсон отрезал: — Нет. — Но почему? — в непонимании всплеснула руками Скайлер. — У меня дела, — коротко бросил Рэй, после чего резко задёрнул шторы, оставляя Эмму стоять в недоумении. А он сам медленно сполз по стене вниз, крепко сжимая ткань рубашки на груди.

***

Рэй всегда был из тех, кто относится со скепсисом абсолютно ко всему. И к соулмейтам тоже. Он считал, что пока рядом с ним Эмма, никакой соулмейт ему не нужен. Он никогда даже не пытался разглядеть свою пару во снах. Это было ему просто не нужно, ведь рядом всегда была Эмма. Не верил Рэй и в сказки про соулмейтов-покойников. Истории о том, как судьба определяла для живого человека уже мёртвого, казались ему до невозможного нелепыми и глупыми. Вот он и не верил, что подобное может произойти в реальности. Пока это и правда не произошло. Только ощутив это на собственной шкуре, он понял, какому отчаянию были подвержены те несчастные, чья вторая половинка — покойник. Вот только ему было в сотню, нет, в тысячу раз хуже. Потому что вот уже целый месяц он наблюдал за Эммой, которой суждено было умереть, толком не познав этот мир. Которую он так сильно любил и совсем не хотел терять. Она не знала о своём соулмейте ничего. Когда Рэй окончательно убедился, что не ошибся, то он решил ничего ей не говорить. Так было лучше для неё в первую очередь. Ведь больше всего на свете Эмма боялась именно этого, и Рэй не хотел пугать её ещё больше, пускай он и был причастен к возникновению этих страхов. Пусть лучше она живёт в неведение максимально долго. Пусть радуется жизни и улыбается своей солнечной улыбкой и дальше. А Рэй так жить просто не мог. Ему было слишком больно каждый день видеть счастливую Эмму и понимать, что скоро её не станет. Больно было осознавать, что всем их планам не суждено сбыться просто потому, что стерва судьба выбрала для Эммы умершего избранника. Каждый чёртов день он думал об этом. Думал и о том, что будет делать, когда она умрёт. И приходил к выводу, что просто не сможет без неё жить. Рэй никогда не нуждался в соулмейте, потому что рядом всегда была Эмма. Такая яркая, солнечная и родная. Эмма для него — самый близкий и дорогой человек в мире. Ближе матери и даже Лесли. И он совсем не готов терять её. Поэтому у него было только одно единственно верное решение. Стоя посередине комнаты, Рэй держал в руках спичку. Страшно не было. Только невыносимо больно в груди. Но это пройдёт. Скоро всё закончится. — Прости меня, Эмма… Я так больше не могу… И я обязательно дождусь тебя там… Загоревшаяся спичка медленно упала на пол.

***

Новость о том, что Рэй умер, ударила по Эмме, словно тяжёлый молоток. В этот момент она утратила связь с реальностью, улетела куда-то далеко-далеко. Мир перед глазами поплыл и смешался в одно цветное месиво, в ушах звенело, и в дополнении ко всему этому ноги подкашивались. Эмма не могла более удерживать равновесие, и потому довольно скоро она рухнула на пол. Если бы Сон-Джу не поймал её, то она бы точно ударилась. В кромешной и холодной темноте Эмма провела, кажется, целую вечность. Она словно потерялась в пространстве. Вокруг была только непроглядная тьма, пугающая тишина и абсолютная пустота. Она была тут совершенно одна. Сидела, крепко обхватив колени, и тупо смотрела пустым взглядом в одну точку. По щекам текли обжигающие слёзы, но она их не чувствовала. Внутри будто разверзлась огромная дыра, которая вобрала в себя все чувства и эмоции. Эмме даже казалось, что её сердце перестало биться. А потом она почувствовала едкий запах нашатырного спирта и очнулась. Вернулась обратно в слишком яркую реальность, где за неё переживали родители. Именно они и успокаивали её весь остаток дня, пока она билась в истерике и безутешно рыдала. Мьюзика весь день отпаивала дочь валерьянкой, которая совсем не помогала. И успокоилась Эмма только ближе к вечеру, когда сил плакать уже просто не осталось. Спала она без сновидений. Не видела этого мальчишку с розами все те три дня, что провела в смиренном ожидании похорон. Впрочем, оно и к лучшему. Этот мальчик был последним, кого она хотела сейчас видеть. Все её мысли занимал один Рэй. Она всё время думала и не могла понять, почему он так поступил. Ведь всё было хорошо, он ни на что не жаловался. Неужели он что-то скрывал от неё? Но почему? Почему решил молча уйти из жизни, вместо того чтобы поговорить с ней? Он ведь даже не объяснил ничего, даже записки не оставил. Просто беспричинно поджёг себя, пока дома никого не было. Эмма всегда думала, что у них с Рэем нет друг от друга никаких секретов. Но, похоже, она ошибалась. И теперь она всерьёз задумалась над тем, действительно ли они были так близки. Ведь Рэй совсем ничего ей не рассказывал. Конечно, был несколько мрачным какое-то время, но потом, кажется, пришёл в норму. Неужели она что-то упустила? Неужели где-то недоглядела? Эмма мучилась этими вопросами все три дня. И сейчас, стоя у закрытого гроба и бросая свою горсть земли, она тоже терзала себя догадками. Кричала и плакала снаружи, пока внутри её разрывали сомнения. Безутешно рыдающая Изабелла крепко обняла её и прижала к себе, когда гроб закапывали. Теперь они кричали вместе, буквально в унисон. И крик их был пронизан болью, скорбью и отчаянием. Изабелла, которая всегда была строга с Рэем, теперь рыдала навзрыд и молила сына о прощении, а Эмма просто тихонько плакала, прижимаясь к ней. Плакал даже Лесли, который все похороны пытался сдерживать слёзы, но в итоге тоже разрыдался. Во время похорон Эмма не замечала вокруг себя ничего. Перед глазами стоял гроб с обугленным телом Рэя внутри, а в ушах застыл её собственный истошный вопль. Но в какой-то момент её взгляд зацепился за одну из могил. Что-то в ней показалось Эмме смутно знакомым, и она, вытерев с глаз слёзы, присмотрелась внимательнее. И застыла в немом ужасе. С надгробной фотографии на неё смотрел тот самый мальчик из снов, а на самом надгробном камне было написано:

«Норман Митчелл, 2034-2045»