Смерть из моих снов

Эмма медленно пятилась назад, неотрывно глядя на мальчика с фотографии. Он был таким же, как и во снах, только без роз. Он смотрел, казалось, в самую душу, и от этого взгляда Эмме стало совсем неуютно. Хотелось отвернуться, не смотреть на него больше, но она не могла. Что-то мешало отвести взгляд. Вот Эмма и глядела прямо в печальные голубые глаза, словно загипнотизированная. В какой-то момент на её плечи мягко легли руки матери, и только тогда она очнулась. С губ сорвался отчаянный вопль, постепенно переходящий в вой, заставляющий всех присутствующих обернуться. Эмма громко и протяжно выла, то закрывая лицо руками, то указывая на надгробие Нормана, пока родители пытались успокоить её. Вот только она была безутешна. Кричала, плакала и билась в истерике, не в силах хотя бы немного успокоиться. Ей было страшно. Невероятно страшно. Потому что сбылось то, чего она так боялась. И теперь её смерть была неизбежна. Ведь её соулмейт — покойник. Рэй часто рассказывал ей всякие страшилки о тех людях, кому не посчастливилось стать парой усопшего. Он говорил, что они не проживали и года, умирали при загадочных обстоятельствах. Кто от болезни, кого машина собьёт. Такие рассказы жутко пугали Эмму, и она после этого буквально требовала, чтобы Рэй поспал с ней. И ведь он всегда соглашался. А теперь некому было это делать. Некому было защищать её от ночных кошмаров. И это особенно давило, ведь сейчас Рэй был нужен ей как никогда раньше. Вот только Рэя больше нет. Есть только родители, взволнованная толпа и Норман. Норман, который безучастно наблюдал с фотографии за тем, как рыдающую Эмму уводят прочь с кладбища.

***

Эмма рыдала целый день. Сидела на кровати, уткнувшись лицом в колени, и тихонько подвывала. Мьюзика всё это время сидела рядом с ней, пытаясь её успокоить, вот только все попытки были тщетны. Эмма не слушала и не слышала мать. Она находилась в каком-то своём мирочке, вакууме, который она же для себя и создала. Ей хотелось полностью абстрагироваться от внешнего мира, лишь бы как можно дольше не возвращаться в реальность, где больше нет Рэя. Где она осталась один на один со своими ожившими страхами. Одна. Слабая и безоружная. Голос матери слышался будто через толщу воды. Эмма не могла, да и не пыталась разобрать то, что она говорила. Сейчас ей было всё равно. Хотелось лишь провалиться в долгое забвение, лишь бы только ничего не чувствовать. Лишь бы не ощущать больше эту жгучую боль в груди. Бог, кажется, услышал её мольбы, потому что вечером, совсем устав плакать, она наконец уснула. Правда, сон её был беспокойным. И даже во сне Эмма тихонько плакала, обхватив руками колени. Сегодня Норман снова снился ей. Он как обычно перебирал пальцами стебли роз, но, заметив плачущую Эмму, остановился. Лицо его вмиг стало обеспокоенным, и он, осторожно подползя к ней на коленях, негромко спросил: — Почему ты плачешь? Услышав его тихий, мягкий голос, Эмма вздрогнула всем телом и подняла голову. Их взгляды встретились, и девочка замерла, невольно засмотревшись. Его глаза были похожи на глубокий бескрайний океан, в котором запросто можно было утонуть. И Эмма была близка к этому. — М-мой друг у-умер… И-и я т-тоже скоро у-умру… — заикаясь и всхлипывая, ответила наконец она. — Что же в этом плохого? — Норман по-доброму улыбнулся. — Ты ведь сможешь с ним встретиться. И со мной тоже… — последнюю фразу он произнёс тише и более печально. — Н-но я н-не хочу у-умирать… — возразила Эмма. Норман промолчал, грустно вздохнув. Задумался. Потом его голову посетила одна идея, и он вдруг сорвал одну розу, протянув её Эмме. Та вопросительно посмотрела сначала на него, потом на розу, но цветок всё же взяла. До этого она белых роз не видела никогда, поэтому ей даже стало интересно разглядеть её получше. Это помогало успокоиться. — Тебе нравится? — с лёгкой улыбкой спросил Митчелл. — Угу… — Скайлер кивнула, и её губы тоже тронула лёгкая улыбка. — Она очень красивая… — Рад, что тебе нравится, — Норман придвинулся ближе к ней, вытирая рукавом своей рубашки слёзы с её лица. — Ты тоже очень красивая, когда улыбаешься… — несколько смущённо пролепетал он. На щеках Эммы проступил лёгкий румянец, и она поспешно отвернулась, дабы спрятать его. Норману это показалось довольно забавным и милым. Он даже не смог удержать тихий смех, наблюдая за ней, на что последовало тихое ворчание со стороны девочки. Было в этом смехе что-то особенное, даже успокаивающее. Эмма невольно заслушалась. Успокоилась окончательно. Боль в груди отступила, позволяя блаженному спокойствию наконец окутать всё её существо. Но Эмма знала: это ненадолго. Совсем скоро боль снова вернётся. Поэтому сейчас она наслаждалась минутами этого спокойствия. Норман всё время наблюдал за ней. Разглядывал. Ему хотелось запечатлеть в памяти каждую веснушку, каждую рыжую кудряшку, пускай он и видел её каждый день. Особенно его внимание привлекла одна прядь на макушке, стоявшая торчком. Она больше всех выделялась. Казалась очень забавной. Норману захотелось потрогать её, и он даже протянул к ней руку, однако прядь неожиданно увернулась, чем крайне удивила мальчика. — Она что, живая? — ошарашенно спросил он, явно поражённый подобным. — Может, и живая, — буркнула Эмма, неопределённо пожав плечами. — Как удивительно… — с нескрываемым восхищением прошептал Норман, и на его губах расплылась восторженная улыбка. — Слушай, могу я потрогать её? Пожа-а-алуйста… —…Можешь, — спустя минуту раздумий согласилась она, про себя отмечая, что у него очень красивая улыбка.

***

Проснулась Эмма от назойливого звона будильника. Его мелодия казалась сонной девочке особенно громкой и неприятной, и потому она поспешила выключить его. Лениво разлепив веки, она потянулась рукой к будильнику, дабы наконец отключить его. Пока шарилась по тумбочке в его поисках, зацепила что-то острое, но внимание на это не обратила: слишком уж сонной была. Наконец отключила будильник, с облегчением выдохнула. Вообще, Эмма, откровенно говоря, терпеть не могла вставать по будильнику. Восьми часов, как она сама считала, было слишком мало, чтобы она могла выспаться. Впрочем, Эмме и десяти, и даже двенадцати часов сна было недостаточно. Дай ей волю — вообще весь день спала бы. Однако вставать надо было в любом случае, хотела она того или нет. Приподнявшись на локтях, девочка протёрла всё ещё сонные глаза. Кинула быстрый взгляд на тумбочку, дабы посмотреть время: привычка с первого класса. Взгляд неожиданно зацепился за странный предмет, лежавший на самом краю тумбочки. Зелёные глаза в удивлении расширились, а все остатки сна как рукой сняло, когда Эмма поняла, что это. На самом краю тумбочки лежала та самая белая роза, которую ей дал Норман.