Малфои. Трижды сильны. Ч. 1

° ° °

Утро Гарри… Изара (он приучался думать о себе как о новом человеке) началось рано. Он услышал щебет первых птиц за окном и встал, спуская ноги на прохладный деревянный пол, с силой потер лицо ладонями, попытался прочесать спутанную копну волос, но это было бесполезно. Придерживаясь за стену, он пошел искать ванную. Луна вчера ее показывала, но переполненный событиями и впечатлениями мальчик обо всем забыл. Сейчас у него было время изучить комнату самому. Полотенца оказались мягкие, большие и пушистые. Изар долго думал, можно ли ими пользоваться, как душистым цветочным мылом и горячей водой. За следующие часа два он успел умыться, найти и надеть новую одежду, обнаружить расческу с резинкой на ручке и привести в порядок непривычно длинные волосы, завязав их в небрежный низкий хвост. Спальня оказалась довольно большой: пятнадцать шагов по одной стороне и двадцать три по другой. Возле окна, по центру, стоял большой деревянный письменный стол с тремя ящиками сбоку, в них лежали толстые листы бумаги и закрытые пузырьки с чем-то, а на столе сверху стояла вазочка с разными перышками. За ним он наткнулся на дверь в ванную. Рядом обнаружил тумбочку и свою кровать. Она оказалась с столбиками и занавесками, как в модных журналах тети. Такие занавестки назывались… он задумался. «Балдахин!» — вспомнил вдруг и улыбнулся. Ткань была плотной и бархатной на ощупь, как игрушечный мишка. Он вспомнил, как трогал незаметно такого в магазине с игрушками, пока тетя покупала Дадли новые. Покрывало было… красивым. Оно не могло быть другим! Изар несколько минут потратил, водя пальцами по вышитым стежкам, пытаясь угадать рисунок. За кроватью вдоль стены умостился массивный деревянный шкаф с тремя створками и зеркалом на одной из них. Изар грустно провел пальцами по холодной поверхности, смиряясь с мыслью, что увидеть свое отражение ему не удастся. Он даже не знал, как выглядит… Мальчик приложил к своему лицу ладони и кончиками пальцев ощупал нос, щеки, острую линию челюсти. Лицо действительно было другим. Нижняя губа была мягче и пухлее. Нос не такой курносый, а подбородок более острый. И пальцы казались тоньше и длиннее. Только щеки были такими же впалыми, как и живот. И следы от ожога на запястье, и полоски на спине остались теми же. Дядя говорил, что только у уродов есть такие отметины, и они должны прятать их нормальных людей. Сейчас он не был уверен, что все, что говорили Дурсли имело смысл или было правдивым. Они скрывали от него магию! Ребенок тяжело вздохнул и прошелся вдоль последней стены напротив кровати. Там обнаружился высокий камин с подсвечниками на полке сверху и два кресла с низким столиком между ними. Над полкой камина была еще одна полка с книгами. Он аккуратно застелил постель и снова прошелся по комнате, мысленно рисуя то, что успел потрогать и запомнить, пытаясь точно запомнить все размеры. Память у него была очень хорошей, и ему теперь придется учиться много всего запоминать и представлять. Так, как он представлял целые истории, когда сидел в темноте чулана. Чтение… Еще одна невосполнимая потеря. Читать в прошлой жизни Гарри любил. Он часто скрывался от кузена в школьной библиотеке. Хулиганы не искали его там, и он наслаждался чтением историй и учебников наперед. Гарри не любил пропускать школу. С видимыми синяками и ушибами Дурсли не выпускали его из дома, пока все не заживало. Хотя у него все заживало как на собаке. Но это происходило так часто, что большую часть школьных тем он все равно пропускал. «Такой болезненный и капризный мальчик. Он, как и моя сестра, часто впадает в истерики и бьется о пол, мы совершенно не представляем, как ему помочь», — так говорила Петунья. О нерадивом племяннике она высказывала вслух многое всем, кто был готов ее слушать. Что он унаследовал от пьяницы-отца скверный характер, что у него плохие гены, что он вороват, хулиганист и лжив, вдобавок еще ленив и глуп. Конечно, он специально писал тесты хуже кузена, но это было тяжело — быть глупее Дадли. Отставать от программы он не любил, наоборот, изучал много книг для средних и даже для старших классов, но только наедине с собой, а не на уроке. Его увлекало так много всего! Учиться, если никто не мешал, было легко. Книги не дрались, не оставляли на нем синяков, не ранили его словами! Они заставляли забывать об одиночестве и беспросветной тоске. Изар снова вернулся к столу у окна и присел на стул в ожидании прихода хозяев. Выходить из комнаты в чужом доме сам он не посмел, а что делать дальше решительно не знал. Ждать было привычно. Он думал о том, что с ним произошло и вспоминал все, что ему вчера рассказала старушка. Спустя несколько часов Луна дробно застучала в двери и тут же их распахнула. С ее приходом комнату наполнили новые звуки — дребезжание зелий на металлическом подносе, стук ее обуви по деревянному полу, звонкий голос и шуршание ткани. — Доброе утро! Надеюсь, ты хорошо выспался! Сейчас мне нужно поменять твои повязки и дать зелья, а потом мы спустимся на кухню и поедим. Я сварила кашу. Бабушка встает позже, когда подействуют ее лекарства. Мы с тобой успеем посидеть в саду и выпить чай с кексами, — девочка говорила без остановки, раскладывая на столе звенящие флаконы, а Изар пытался определить, как далеко от него они стоят по звуку и представить в уме. Не то, чтобы звук сильно отличался, но слух у него стал тоньше. Наверное, в этом ему помогали дары этой… аниморфмагии. Нет, анимагии или метаморфмагии. Интересно, он когда-нибудь сможет превращать свои уши в кошачьи по-настоящему? — Кажется, за окном идет дождь. Я слышу стук капель, — нерешительно заметил мальчик вслух, чтобы прервать молчание, но напрягся, сжав пальцами ткань брюк над коленями, вдруг Полумне будет приятнее, если он будет просто молчать и не мешать? Позволять снимать повязки с себя ему не хотелось. Ладони были потными. Как можно отказаться? Сам он бы с этим не справился, убежать было глупо… Как и сопротивляться. Поэтому он поступил как обычно: замер и стал ждать, что будет дальше. — На крыльце у нас амулет с заклинанием. Но он давно не заряжался. Раньше мы любили сидеть там с бабушкой и пить чай в любую погоду. Сейчас моих сил хватит на целых двадцать минут, я проверяла, — в голосе девочки слышалась гордость. — Магия? — с сомнением произнес Изар. — Это и правда реально? Все это… по-настоящему? — А ты думал — приснилось? — засмеялась девочка, но тут же ее смех оборвался, она вгляделась в серьезное лицо Изара. — Ты правда, на самом деле думал, что магии не существует? — Два дня назад я о ней не слышал, а за любое упоминание о чем-то ненормальном мне изрядно доставалось, — сердито буркнул мальчик, и тут же смутился: это было совсем не то, в чем он хотел признаваться. Видимо, Луна это поняла и не стала расспрашивать дальше. — Тогда приступим. Чем раньше закончим с лечением, тем быстрее пойдем завтракать, — решила она. — Сейчас я дам тебе выпить зелья: кроветворное, дальше костерост, оно лечит повреждения костей — переломы, трещины. Это зелье может вырастить любую кость, но лучше давать его понемногу, а не сразу. Потом нужно пить витамины. Еще питательное и успокоительное. Не спорь, успокоительное важно для того, чтобы остальные зелья давали максимальный эффект, — голос Луны звучал очень деловито: ей нравилось объяснять непонятное и заниматься целительством. Возражать Изар даже не планировал. Он послушно выпивал снадобья по очереди. Вкус у этих лекарств был мерзкий. И запах. Кроветворное, например, воняло старыми носками, но на вкус плохим не было. Скеле… что-то там, имело запах мокрого мела, а на вкус оказалось как протухшее молоко и гнилые яблоки одновременно. Его еле не вырвало, но следующее зелье снова было вкусным — малина и мята. — А теперь мне нужно тебя перевязать. Ты не против? — Если против, мы пойдем пить чай? — хмыкнул Изар и тут же смутился, с Луной он боялся говорить все меньше и даже начинал говорить вслух то, что обычно говорил мысленно. — Вряд ли, — протянула Луна, — не переживай, я осторожно все сделаю, больно не будет. Сними рубашку, пожалуйста. Изар вместо ответа стянул рубашку через голову одной рукой и напряженно выпрямил худую спину. Он сжал челюсти и заставил себя не вздрагивать и не уклоняться от чужих пальцев. Мальчик не хотел этого, но не мог ничего поделать. Не ссориться же с девочкой! Пальцы Луны едва касались, скорее порхали по его боку, нанося мазь с сильным запахом ромашки и полыни. Было немного щекотно и очень неловко. Гарри представлял, что сейчас видела Луна. Она не охала, не вопила, не цокала презрительно языком. Это успокаивало. — Вот и все, теперь твоя нога и рука… — она ловко заменила бинты и накинула сверху плед. От холодной мази и ее действий мальчика слегка знобило. Колено девочка перемотала быстро, как и ушибленное запястье. Через десять минут все процедуры были закончены. — Я пока спущусь вниз, отнесу все лишнее, а ты можешь одеться снова. Кстати, я принесла тебе свитер, вот. Ему в руки ткнулось что-то теплое и вязаное. Пряжа была такой мягкой, что Изар минут пять сидел и перебирал руками переплетение толстых нитей.

° ° °

Пока они собирались, на улице немного распогодилось. Осторожно выглянуло из-за туч солнце, но в воздухе еще чувствовалась дождливая сырость. Конец лета выдался очень холодным и ветреным. Луна аккуратно расставляла чайный набор и круассаны. Пахло свежей теплой выпечкой и беконом. Изар спустился сам, осторожно ощупывая перила лестницы. Дом казался приветливым, но уточнить или объяснить свои ощущения мальчик не смог, как бы ни старался. Он замер, прислушался и направился на звук дребезжащей посуды. Шаг за шагом он приближался к дверям на веранду, водя руками перед собой, звуки становились громче. Луна наливала чай, на веранде было свежее, чем в доме, чувствовался прохладный ветерок, но того промозглого холода, который он ощутил в лесу — здесь не было. — Если пройдешь три шага вперед и повернешься направо, ты найдешь кресло. Присаживайся, — невозмутимо произнесла девочка, помешивая сахар в чашке. — Ты умеешь печь булочки? — не зная, о чем стоит говорить, пробормотал Изар. Молчать казалось невежливым. Особенно за чаем. Этим постоянно возмущалась Петунья, устраивая чайные посиделки для соседок. А значит, ему нужно было предложить тему для беседы. — Нет, ее приносит Эрнеста, она каждое утро прилетает, — рассеянно перебирая баночки с добавками к чаю, ответила девочка. — Э-эм-м, прилетает, как на метле? — уточнил Гарри. — Нет, как на крыльях. Это почтовая сова нашего пекаря, мистера Кравица, — объяснила Полумна. — Сова? Это надежно? Может она, не знаю, уронить посылку, отдать ее не тому человеку… — поразился Изар. — Это волшебные совы, их выращивают в волшебных местах. Учат их. Я читала об этом в журнале, с помощью заклинаний и зелий. А на посылки накладывают уменьшающие чары или привязывают мешочек с расширенным пространством. — Разве они не могут заблудиться? — У них в голове не живут мозгошмыги, поэтому они всегда находят правильную дорогу и нужного человека, — деловито продолжила девочка, намазывая джем на хрустящий кусочек тоста. — А что такое мозгошмыги? — Это такие невидимые создания, которые запутывают волшебника и питаются его беспокойством. У животных и птиц их нет: они не тревожатся понапрасну. — Наверное, у меня полно этих мозгошмыгов, — почесал затылок мальчик, выговаривая незнакомое название, — я часто тревожусь. — Тогда тебе нужно от них избавиться. Они мешают правильно смотреть, — невозмутимо произнесла девочка, — кстати, бабушка просила навестить ее через час. Я отведу тебя к ней. — Она у тебя строгая, — сказал Гарри, — но хорошая и не злая.

° ° °

До встречи с миссис Лавгуд Гарри старательно изучал обстановку первого этажа, как попросила Луна. Конечно, в запертые двери он не входил, но и открытого пространства здесь хватало. Он всегда нервничал, встречаясь со взрослыми. Опыт говорил, что ничего хорошего от них ждать не приходится. Какие бы добрые слова ни звучали: что в школе, что на улице… И учителя, и соседи — даже если они не имели в виду ничего плохого, — в конце концов были причастны только к ухудшению его жизни своим вниманием, мнением и беспокойством. Сейчас было не так. Его забрали из незнакомого холодного леса, вылечили, успокоили… Что теперь? Он был готов делать все, что в его силах. Раньше он мог убирать, готовить, помогать во всем, но что он мог предложить сейчас? Под ногами поскрипывал деревянный пол. Массивная лестница уходила на второй этаж. Ее перила были тяжелыми и с выпуклыми резными фигурами. Узоры покрывали здесь большую часть всей тяжелой старинной мебели. Окна были широкими, с тяжелыми бархатными занавесками и такими же широкими подоконниками. Наверное, Луне нравилось на них сидеть и смотреть в окно. Изар чувствовал легкие теплые лучи на своем лице и немного света. Он задумчиво проводил пальцами по всем предметам, находящимся в зоне досягаемости. Луна настоятельно просила внимательно изучить все, до чего могли дотянуться его руки, не стесняясь брать все, что стояло на полках. Но Изар боялся что-либо задеть и разбить неловкими движениями, поэтому исследовал все очень медленно и методично, выстраивая в голове образ гостеприимного дома. И запоминая до малейших деталей. От усилий разболелась голова. У мальчика были развитое воображение и прекрасная память, но удержать в голове все вещи, которые он ощупывал? Но практики представлять в голове всякие вещи у него было много, а чем еще можно было заниматься часами, днями, неделями и годами в тесном чулане и часто темном чулане? Гарри строчка за строчкой вспоминал прочитанные страницы книг и учебников, представлял картинки из модных тетиных журналов или сцены из фильмов, которые изредка мог подсмотреть через щель в закрытой двери. Сам придумывал собственные истории. Телевизор в доме на Тисовой стоял удобно, большая часть экрана была в зоне видимости из щели чулана. Как и часть дивана, на котором проводил время Дадли или Вернон. Секрет о том, что он мог смотреть телевизор, Гарри хранил крепко. Дурсли любили лишать его даже самой малой радости: будь то книга из библиотеки или соседский щенок, которого удалось погладить. В некоторых местах гостиной он увидел слабое свечение, но не такое, как пятно окна, — что-то было светлее и тоньше, или ему так казалось. Он тщательно тер глаза и всматривался, но уловить линии так и не смог. «Наверное, мне просто хочется снова видеть,» — расстроенно подумал он и отвернулся от шкафа, присев на ступеньки лестницы.

° ° °

Голос старой леди был ясным несмотря на преклонные годы. Изар сидел в удобном мягком кресле и внимательно прислушивался к ней. — Изар, — спокойно обратилась она к мальчику, — пока непривычное имя для тебя, да? Я не буду спрашивать о твоем прошлом и месте, где ты жил раньше, но ты же понимаешь, если игнорировать твое прошлое, то он вернется, когда совсем не ожидаешь, и собьет тебя с ног. Но я не стану тебя торопить — всему свое время. В важных вещах сердце мудрее головы. Размышляя до прихода мальчика, она долго думала, стоит ли подталкивать ребенка к откровенности. К сожалению, его сейчас не приведешь в целителю разума, чтобы не привлечь в его жизнь проблем больше, чем она смогла бы преодолеть. Тем более, что она вряд ли может быть с детьми рядом более нескольких месяцев. А заставить мальчика раскрыться перед ней полностью и умереть, едва он нашел того, кто его выслушал? Это казалось еще более жестоким, поэтому она решила полагаться на судьбу и быть чуткой и заботливой, насколько могла, пытаясь подготовить все, чтобы детям было легче после ее ухода. Сейчас было важным его физическое здоровье. — Да, мэм, — Изар ответил с выученной почтительностью и мысленно закрыл дверь к воспоминаниям еще на три воображаемых замка. Только такие действия помогали удержаться от всплесков силы в доме Дурслей. И то не всегда. — Вчера мы слишком устали, чтобы обсудить очень важную тему. Твое зрение и наши планы. На лице ребенка не проскочило ни тени эмоций, но прямая спина выдавала его напряжение, как и волосы, которые сменяли свой цвет с бешеной скоростью, остановившись на глубоком синем, почти черном. Мальчик молчал. Юримэй одобрительно сверкнула глазами. Ребенок не кричал, не капризничал, был внимателен и учтив. Даже когда она затронула слишком личные темы. Жаль только, эти качества были не взлелеяны из доброты и уверенности, а выбиты, судя по его реакциям и внешнему виду, создав маску. — Я наложу еще несколько заклинаний для проверки, Изар. Потерпи немного. Это не больно, но немного неприятно, — сказала она проводя над ним палочкой, пока пергамент складывался в листы, а перо порхало над ним строчка за строчкой. Мальчик молчал все время, пока Юримэй рассматривала результаты. Ребенок был удивительно тихим, будто привык и даже желал быть незамеченным. — К сожалению, такую травму, насколько я могу судить, вылечить полностью и сразу даже магическими средствами нельзя. Хотя за последние десятилетия могло что-то измениться в самых передовых и экспериментальных изысканиях. Я подумаю, как можно лучше всего дать тебе наилучшие возможности для восстановления, — подытожила она, устало потирая глаза под очками. — В любом случае в волшебном мире нет зелья от всех болезней: выпил, — и недуг прошел. Я напишу одному талантливому юному целителю, которого знала и проконсультируюсь с ним. Сейчас он точно не юн, но, надеюсь, еще более умен и учен. Гиппократ Сметвик, запомни его имя и имей в виду, что я доверяю его профессиональному мнению. Хотя мне думается, у меня есть вариант получше. Она усмехнулась, перебирая в уме то, что могло бы оказаться приемлемой платой за такую затратную услугу. Это точно стоило продумать до мелочей. — Итак, твои глаза сохранили определенную светочувствительность, увы, в незначительной степени из-за долгого времени, которое прошло после травмы. Мы подлечим твои глаза, чтобы ты мог ориентироваться в пространстве лучше, но только время покажет, насколько мы преуспеем в этом. Это очень долгий период, Изар, — женщина поправила очки и внимательно посмотрела на мальчика. Изар стиснул губы, которые стали дрожать. Он очень хотел надеяться на какое-то удивительное чудо, но даже магия, как оказалось, — не может всего. — Но это не значит, что в этом мире ты оказался беспомощным котенком. Одна закрытая дверь предполагает, что где-то открыты другие. Каждое утро ты будешь приходить в этот кабинет, пить зелья и заниматься. Часть времени сам, часть — вместе с Полумной. До обеда. Я надеюсь, вы хорошо проведете время вместе, и ты не стесняйся спрашивать то, в чем нуждаешься. Мы можем купить тебе эти вещи совиной доставкой. Признаться, я не сильно разбираюсь, что может понадобиться юному волшебнику, — Юримэй улыбнулась, глядя на смущенного мальчика. — Главное для тебя сейчас — это хороший сон, спокойная обстановка и здоровая питательная еда, поэтому старайся не пропускать приемы пищи. И я не имею в виду сладости, Изар. Мальчик нерешительно кивнул, не зная, что на это можно ответить. — У меня есть для тебя два презента, — продолжила она, — подойди ко мне, пожалуйста. Это амулет двойной и, я думаю, он тебе поможет. Драгоценная пара называется «Око Леруны». Женщина взяла со стола шкатулку и открыла ее, ожидая, пока Изар не станет перед ней. — Я надену на твой указательный палец кольцо, а серьгу нужно продеть в левое ухо. Эта пара зачарована так, чтобы ты мог открыть любую книгу и, проведя по строчке пальцем, узнать, что там написано. Ты сможешь увидеть образ строк или картинок, словно перед глазами, или услышать их в своей голове, если так будет удобнее. Магия не будет задействовать для передачи образов твои зрительные нервы. Как видишь, ты оказался не единственным ослепшим волшебником в нашем древнем семействе, и для волшебника это прискорбно, но никогда не является абсолютной катастрофой. — Юримэй улыбнулась и продолжила рассказ, — Мои предки любили создавать то, что позволяло узнавать неизведанное — говорить с животными, видеть грани реальностей или понимать книги, написанные на забытых языках. Поэтому не имеет значения, на каком языке написана книга, ты сможешь читать и понимать ее как на родном. Если приложить ладонь к странице, тогда ты увидишь в своем разуме то, что на ней изображено. Это не единственные возможности артефакта, позже ты разберешься, как им пользоваться сам. Холодный металл коснулся его пальца, через минуту в ухе резко кольнуло. Гарри инстинктивно дотронулся мочки уха рукой и почувствовал тонкое гладкое колечко. Он на минуту растерялся: — Я… я не знаю… что сказать. Я благодарю вас. Вы подарили мне… подарили… — эта концепция не умещалась в его голове. Разве мог он, мальчик из шкафа, получить такой драгоценный дар, получить просто так, ни за что? Дар, который хранился в этой семье не одно поколение был отдан чужаку-оборванцу? И который подарил ему целый мир книг! Миров, историй и знаний, которые он смог бы прочитать! — Это бесценно для меня! — Дорогой ребенок, — в голосе Юримэй послышалась теплота, — такие дары никогда не лежат без дела, они должны приносить пользу и помогать, иначе со временем теряют свое волшебство. Эта пара ждала тебя и будет служить тебе, пока ты в ней нуждаешься. Поэтому просто скажи «спасибо» и не выдумывай у себя в голове лишнее. — Спасибо вам, — горло юного волшебника перехватило от эмоций. Мальчик сжимал колечко на ухе пальцами. Радость переполняла его так, что он не слышал ничего добрую четверть часа, потерявшись в сумбурных мыслях и волнах эмоций. Он пришел в себя, сидя в кресле, Луна и Юримэй переговаривались. Девочка что-то писала скрипящей ручкой, переворачивая шуршащие книжные листы. — Изар! Изар, ты с нами? — с улыбкой спросила миссис Лавгуд. — Писать ты тоже сможешь, но это гораздо сложнее. Пергамент можно зачаровать так, чтобы линии на нем слегка выступали, и ты смог бы писать ровные строки, пока не привыкнешь. Перо лучше использовать тоже зачарованное: оно не оставляет кляксы и не требует постоянного обмакивания в чернильницу. Такие продаются в любом магазине с пергаментом и другими товарами. В поместье у нас есть все необходимое, чтобы вы могли учиться и готовиться к школе. — Я тоже смогу пойти в школу? — голос мальчика звучал тихо и неуверенно. — Конечно. Вы с Луной отправитесь в Хогвартс — это школа для юных волшбеников, когда вам исполнится двенадцать лет и совы принесут ваши письма для поступления. Изар жадно впитывал каждое слово. Ему хотелось вскочить, обнять старую леди, закружить Полумну. Он сжал подлокотники, запрещая себе так бурно радоваться и навязывать себя: Дурсли ненавидели, когда он касался их, как будто был заразным бродяжкой. Поэтому мальчик, переполненный чувствами, сдержался и поблагодарил словами. Юримэй с грустью смотрела на Изара, она видела его внутреннюю борьбу и свет ребенка. Этот мальчик оказался бесценным даром для ее маленькой семьи. Волшебница подозревала, что при жизни она не дождется внука Ксено, живущего вне мирских забот и времени, но маленькая Полумна уже не останется в одиночестве. Внутри женщина тонко чувствовала правильность событий-бусин, которые неспешно нанизывала судьба, сплетая из них только ей ведомое кружево.

° ° °

Через несколько дней он освоился: довольно уверенно перемещался по дому и даже начал помогать Полумне на кухне. На занятиях старательно водил пальцем по строкам книг, прикладывал ладонь к твердым страницам, и с удивлением слушал свой голос, читающий эти самые страницы в его разуме, или рассматривал текст, который появлялся будто перед глазами. Артефакт работал по-разному, реагируя на желание волшебника — видеть или слышать. Перо ему не давалось. Он несколько дней учился только его затачивать, не один раз порезался, а сколько клякс поналяпал в первых текстах, и это таким, которое не должно их оставлять. Чернила действительно не заканчивались, скорее, портился кончик пера — затачивать его бесконечно было невозможно. Мальчик старательно выводил слова на толстых листах учебного пергамента. Вот почерк приходилось тренировать заново. Бабушка Полумны очень трепетно относилась к этому вопросу, заставляя его снова и снова выписывать некоторые буквы и слова. Но Изар не возражал: впервые это кого-то заботило. После занятий они с Луной шли готовить обед и ужин заодно, чтобы потом не отвлекаться. Иногда они заказывали еду, и ее приносили совы. Они много разговаривали, и через неделю девочка впервые услышала заливистый искренний смех Изара. Мальчик быстро смутился и прикусил нижнюю губу, словно сожалел о допущенной бестактности, но его глаза все равно блестели. Вечером бабушка рассказывала им разные истории из волшебного мира — про магов и их жизнь, про школы в разных странах, про волшебные земли и магических созданий, про разные расы и про саму магию. Она говорила о чарах, о зельях, о работе волшебников, о британском магическом правительстве и волшебных родах, которые называли себя чистокровными, о полных или едва ощутимых наследиях, которые иногда могли просыпаться в некоторых магах, а в других наоборот дремали. Тогда он, очень смущаясь, нерешительно признался, что иногда чувствует сильные эмоции людей, особенно направленные на него, и понимает, о чем говорят змеи. Юримэй посоветовала пока хранить дары в секрете, чтобы никто не смог воспользоваться этим знанием ему во вред. Эмпатов и змееустов за всю историю было немного. Впрочем, все волшебники старались сохранить свои способности в тайне, обычно это давало преимущества. Сложнее мальчику было с прикосновениями. Забывшись, Луна хватала его за руку или за плечо, и Изар, не ожидавший этого, сильно вздрагивал, еле удерживаясь, чтобы не отпрыгнуть в сторону. Слепота только усугубляла эту тревожность. В другие разы мальчик привыкал, когда Полумна клала голову на его плечо или обнимала рукой, сидя на диване и слушая мерный голос бабушки, пригревшись у камина. Постепенно Изар начал получать удовольствие от такого общения и сам иногда робко обнимал девочку в ответ. Однажды Луна предложила помощь — заплести волосы. Изар, подумав, согласился. Так он сам научился на ощупь плести косы Луне, а она, задорно смеясь, один раз наплела мальчику с три десятка косичек и убрала их в толстый жгут на затылке. Однажды Изар услышал в приоткрытую дверь, как юная волшебница играет на пианино. Это был словно удар под дых. Маг тихо сполз по стене по другую сторону комнаты, слезы текли по его лицу. Воспоминания хлынули рекой. Как самые светлые, так и самые мрачные. Ему хотелось снова провести по клавишам пальцами, ощутить их прохладу и твердость, прислушаться к звукам, возникающим под простыми нажатиями. Однажды, когда он был еще Гарри, он прятался от кузена в музыкальном классе, тогда же ему предложили учиться играть на пианино. То ли учительница была новой и не знала про его репутацию, то ли ее впечатлило восхищение в глазах ребенка, но спустя пару дней мальчик уже пробовал играть первые простые аккорды. Музыка смывала его печали, дарила радость, а после похвалы мисс Джонсон он был готов стараться снова и снова. К сожалению, это не привело ни к чему хорошему. Добрая учительница решила прийти к Дурслям и рассказать, что Гарри талантлив, предлагая ему заниматься больше и чаще, чтобы ездить на конкурсы. Для Вернона не только эта профессия была красной тряпкой, как для быка, но и «таланты» самого Гарри, озвученные посторонней чужой женщиной, в его доме. То, что случилось после, до сих пор снилось ему в кошмарах. А Дадли потом подлавливал его специально, чтобы хлопнуть по пальцам дверью, особенно болезненны были удары дверью машины. Дорогу к музыкальному классу пришлось забыть, пальцы заживали долго. И убедить мисс Джонсон, что он не хочет играть и не стоит беспокоить его родственников, было бы сложно. Тем более, что Дадли стал слишком упорно следить за ним и преследовать в школе. Сейчас, сидя на полу в сумерках, слушая, как легко и беззаботно играет Луна, мальчик думал, стоит ли пытаться вернуть музыку в его новую, уже волшебную жизнь. Ведь он и так потерял так много.