Сними розовые очки, детектив

      «Маньяки без мотива», «трусливые шавки», «убийцы слабых» — когда фантазия в штабе закончилась, полицейские обозвали их «мразями»… Нет, «обозвать» — слово неверное. Преступники были мразями.       «Они не остановятся, их лучше разом на тот свет», — сказал Мацумото, когда увидел труп десятой жертвы.       Полиция была напряжена, каждый понял, что мотива нет. Зачем ловить женщину, насиловать, выжигать ей на теле клеймо и изрезать ножом, то быстро, то медленно? Преступники походили на трёх детей, тычущих палками в муравейник, который не может дать сдачи — они выбирали самых слабых жертв. Это выводило из себя полицию, но на десятой жертве все сохраняли часть рассудка.       Расследование вели Мегурэ Джузо и Мори Когоро. Первый жил в Бейке, второй родился в ней, но переехал в соседний район, где встретил Эри и быстро женился. Затем успел стать отцом в двадцать лет, пока Мегурэ зарылся в работе.       У Когоро тоже поубавилось времени. Он хотел чаще проводить время с семьёй, но вливал силы в поиск преступников. Его сводила с ума эта жестокость, от каждого тела к горлу подступала тошнота. Мегурэ разделял это чувство.       Они искали хоть какие-то улики, но никак не получалось. Никто не хотел ждать «ошибки» преступников, будет слишком много жертв. Но улик всё не было.       Одиннадцатая жертва стала личной для Мегурэ — ей оказалась его школьная подруга. Она была дома, в детской, где спал маленький ребёнок, которого задушили. На предсмертный крик матери прибежала бабушка и увидела два тела. Бабушку увезли на скорой с приступом.       Мегурэ, увидев тело и клеймо, похожее на ребёнка в пелёнках, без остановки матерился. Руки чесались избить преступников, но сначала их нужно найти. Когоро панически рылся в шкафах.       — Блять, как… Какого хуя? — он тоже не сдерживал слов. — Мегурэ, да помоги же!       — Сейчас… Я не могу осознать.       Двенадцатая, шестнадцати лет. Шла со школы к родителям, мечтала обнять братика и поиграть с сестричкой, но ей разрезали живот. На её теле клеймо домика с трубой, откуда валил дым, как дети рисуют.       — Они конченные, — злость нарастала в Когоро. — Они просто конченные. Мегурэ, может, шеф прав?       — Знаешь, всё больше думаю, что да, — цокнул языком Мегурэ. — Пора менять тактику.       — Это точно.       О преступниках объявили по телевизору, повесили камеры, где можно, но преступники смогли найти слепую зону. Там нашли тринадцатую жертву, Когоро хорошо её знал — соседка по парте со средней школы. Весёлая девушка, сплотила их класс, на неё равнялись… Только слаба физически.       На её теле клеймо в виде зайца, после нескольких ножевых, ей тоже вскрыли живот. Когоро вырвало при виде тела.       — Слушай, Мори-кун, — Мегурэ коснулся напарника. Тот не реагировал, смотрел на свою руку, готовился, что вырвет снова. — Мори-кун, я всё понимаю, но мне нужно кое-что обсудить с тобой.       — Я понимаю, но, — голос Когоро походил на жалкий хрип, — я точно побью их, когда мы их вычислим.       — Я знаю. Подойди сюда, — Мегурэ указал на клеймо. — На первых женщинах были клеймо для скота, да? Но последние выглядят совсем по другому. Думаешь, преступники сами их изготовляют или?..       — Или кто-то за них? Это нужно выяснить…       Полиция почувствовала след. Одни проводили ночи в штабе, кто-то дома за экраном, и все, чтобы взглянуть в глаза тем мразям. А те решили: «Полиция — одни идиоты!», и сделали ошибку: убили четырнадцатую жертву под камерами, а запись смерти стёрли, отрубив человека, отвечавшего за камеру.       Он быстро очнулся и описал преступников. Первая информация об убийцах.       Охранника вырубил трусливый парнишка, который говорил, будто ревел. Его заставили стереть запись, как «айтишника».       Ещё двоих полицейский увидел со спины — один худощав, будто лет двадцати, требовал поскорее найти женщину, ведь у него «чесалось». Другой, очень толстый, в одних годах с Мегурэ, требовал быстрее расправится с камерой и ничего больше. Он командовал остальными, был главарём.       Этого мало, но это что-то. Ведь убийцы продолжали своё дело.       Пятнадцатой стала одноклассница Когоро из старшей школы. Она недавно стала актрисой, её изнасиловали и задушили в гримёрке. Когоро собирался навестить её, посмотреть театральную постановку, где она играла, подарить ей цветы вместе с семьей.       — Мы не пойдём? — его дочка Ран нахмурилась, детские глаза грустно померкли. Иногда она включала новости, когда дома не было родителей, слышала, что происходят преступления, но не знала, что пострадала актриса. Ран без того много плакала.       — Извини, — постарался улыбнуться Когоро и посмотрел на Эри. Та молчала, знала. — В зоопарк тогда? Ран, пойдёшь в зоопарк?       — Ура, зоопарк!       Когоро был счастлив. Он провёл ценные часы с женой и дочерью, обнимал их, наблюдал, как Ран восхищалась птицами и тиграми. «Когда-нибудь она вырастет. А мир так жесток», — невольно думал Когоро, опустив голову.       — Папа, а я пойду на каратэ, правда? — вдруг напомнила Ран. — Маэда Сатору такой классный, я хочу быть как он!       — Хорошо, дочка! — кивнул Когоро. Его дочка! Хочет стать сильной, как отец. С ней всё будет в порядке.

***

      Ран закрыла дверь квартиры, сбросила ранец. Родители работали допоздна, но это ничего, Ран справится. Она сбросила портфель, отнесла пакет с фруктами в холодильник и вернулась в гостиную. Дом был полон тишины.       Чтобы разбавить её, Ран включила телевизор. Новостной канал наполнил квартиру голосами: сначала прогноз погоды, потом… криминальные новости. Ран уселась на диван, крепко прижала к себе колени. Она немного дрожала, но пыталась слушать диктора.       Ей хотелось понять почему. Почему эти люди так жестоко убивали девушек?       Даже диктор казался неспокойным.       — Сегодня новой жертвой маньяка стала юная актриса… Тело нашли в гримёрке.       На экране возникло фото, и Ран сжала губы. Она видела эту актрису несколько дней назад. Папа обещал, что они посмотрят постановку с ней, а потом прогуляются вместе. «Как… почему?» — Ран не могла сдержать слёз.       — Жертва была многократно подвержена сексуальному насилию в процессе чего ей оставили порезы по всему телу и клеймо. По какой-то причине, это было клеймо для скота, хотя ранее полиция заметила необычные клеймо на других жертвах. Полиция выясняет, было ли это намеренно, — диктор еле слышно вздохнул. — Причина смерти - удушение. Отец жертвы дал показания, что за ней следили с утра…       Ран сжала колени сильнее. Она помнила отца актрисы, седого дядю — доброго, очень милого, с конфетами в карманах. Он любил свою дочь, страшно представить его лицо.       Слёзы слетали с щёк на диван, сколько Ран ни вытирала их.       — Зачем… Зачем же? — лицо стало красным от слёз, Ран тихо ревела. — Я ненавижу вас!       Даже такой юной, она многое понимала.

***

      Жертв под двадцать. Улики есть, приметы тоже — клубок разматывался, появлялись новые зацепки.       В полиции всё изменилось — никто не слышал тупых прозвищ, все сошлись на «мразях». Мацумото при всём отделе выдал причастным к делу пистолеты и приказал стрелять, если те будут перед ними. Никто не возражал, все обещали, Мегурэ с Когоро первыми.       Когоро хотел закончить всё, чтобы жена и дочка жили в мире. И вот снова: в дверь застучала девушка с клеймом. Преступники такие трусы! Появились военные — они бежать.       Девушка на панике вбежала в ближайший дом, стучалась в разные квартиры. Когоро впустил её в свою, вызвал скорую. Эри принесла плед и одежду, предложила чай.       Ран выглянула из-за двери. Одно дело слышать крики отца или спокойный голос диктора с экрана, но видеть, как изрезанная с головы до пят совсем голая девушка, дрожа, зарывается в плед… Ран замерла.       — Спасибо, — говорила женщина. — У меня дочь одна дома… Можно я мужу позвоню?       «Она пострадала, но волнуется за дочь», — Ран попыталась сдержать слёзы. Она была маленькой, слёзы легко покатились из глаз. Пришлось закрыться в комнате. «Как… как её поддержать? Те… те люди… почему они так? А если бы тётя не пришла домой?!» — Ран осела на дверь, бесполезно вытирала слёзы.       Почему такие вещи происходят? Те «дяди» разве люди?!       Кое-как вытерев слёзы, Ран посмотрела на комод. Вспомнила про пакет конфет внутри, что съела почти все, остались только три. Пусть этого казалось мало, Ран схватила их.       Ран вернулась из комнаты с конфетами. Женщина улыбнулась ей, посмеялась: «Ты как моя дочь!» — и съела каждую конфету. Ран стало чуть спокойнее.       Когда приехала скорая, Ран вернулась в комнату. Оттуда слушала взрослых за дверью. Открыла телефон, посмотрела новости. О сбежавшей ещё никто не написал, но читать старые статьи стало больнее.       А Когоро все кричал. Дома, в штабе, без остановки. Это дело стало чем-то личным, держать себя в руках невозможно. Когоро сорвался, когда у полиции брали интервью, накричал на преступников. Те, испугавшись раз, стали смеяться.       В полицию пришло письмо от них. Они насмехались над неумелым детективом, объявили, что поиграют с ним. Жертв было двадцать пять, исключая ту, что выжила.       Когоро порвал письмо на камеру. Шеф Мацумото распорядился, чтобы никто не спускал глаз с Когоро и его семьи.       Двадцать шестая — подруга из детского сада. Клеймо бабочки, раны, выколоты глаза. Когоро не мог сдерживать себя. Его руки сцеплялись так, будто он душил убийцу.       Двадцать седьмая — семпай из старшей школы. Когоро восхищался ей и отправлял ей письма вместе с Эри. Её смерть супруги встретили вместе по пути из магазина.       Двадцать восьмая — кохай из полицейской академии. Добрая девушка, только собиралась появиться в полицейском штабе, и вот она на земле. На её теле, кроме клейма сакуры, вырезали «Нравится?».       На ближайшей стене осталась вмятина, когда Когоро ударил её. Эти трусы трогают только женщин.       — Эри, будь осторожна, — сказал он жене по дороге с магазина. — Они просто…       — Знаю, за таких бы ни один адвокат не вступился, — закатила глаза Эри. Она опечалено взглянула в пол. — Ничего, ты меня учил кидать через себя, я справлюсь!       — Да, но у них появились препараты, которые парализуют жертв. Мы можем их вычислить, если поищем откуда, ведь таких в аптеке нет, нужно быть осторожнее.       — Понятно…       Кое-как сменив тему, супруги добрались до дома. Ран сорвалась встречать их и, на радость Когоро, она забыла про новости. Не зря Когоро купил ей две новые куклы! Он должен был её отвлечь.       Ран играла в их до вечера, меняла им платья, звала маму с папой поиграть с ней, потом снова закрылась в комнате. Стала играть, стояла у двери.       — Всё же будь осторожна, Эри, — сказал отец за дверью. Ран прислушалась. — Могут… на тебя напасть…       — Знаю. Буду осторожна, дорогой…       «Но они не могут напасть на маму», — подумала Ран: «Не могут… же?».       Куклы полетели на пол. Ран сжала губы. «Не хочу!» — пискнула под нос она.

***

      Когоро хорошо запомнил тот день. Тридцатое марта. День начался спокойно: Эри ушла с двумя коллегами и секретаршей, успела позвонить с работы.       К середине дня случилось забавное: Ран бежала домой со школы мимо штаба, когда начался ливень. И Ран подумала забежать к отцу, заодно укрыться от дождя. Новенький полицейский чуть не принял её за потерянного ребёнка, но Мегурэ вовремя спустился с первого этажа и позвал Ран подняться.       Конечно, было не до Ран! В штабе день икс: обнаружили подозреваемого, отследили его — он двигался в бар, где преступники обещали совершить преступление. Всё сходилось.       Когоро хотел сорваться туда первым, потому полицейские заставили его надеть себе на одежду маячок, чтобы он показал путь. Мегурэ и Мацумото созвали всех, Когоро готовился бежать, когда увидел дочь.       — Ран, не бойся, сейчас мы найдём тех преступников! — кивнул дочери он. Ран засияла улыбкой.       — Удачи тебе, папа! — радостно улыбнулась она, отпуская отца.       Когоро проехал всю дорогу на машине, до одного здания. Он знал короткий путь мимо старого завода, переулок у гаражей и добрался до бара. Не лучшее место для выпивки.       На телефон пришло СМС. Откуда они знали его номер?

«Угадай, какая особая гостья у нас, дорогой?»

      Кулаки Когоро сжались. Он снёс дверь бара. То, что он увидел, сломало его сердце, заставило просыпаться ночью от кошмаров и гадать, как он остался стоять на ногах. Одна ненависть держала его.       Эри под главарём. Главарь над ней, насилует и режет, насилует и режет, что оставляет синяки. Крик его любимой эхом бегает по бару. На руке огромное клеймо кольца — настоящая издёвка.       Мозг Когоро немедля отключился.       — Эй, он мне мешает, уберите его! — цинично рассмеялся главный, сжимая нож и зажимая Эри рот. На удивление, бандиты послушались.       Трусливый был хиленьким, Когоро сломал ему обе руки. Потом напал второй — мрази пытались справиться вдвоём, но Когоро откинул обоих как можно дальше. Он тяжело дышал, его распирало от ярости, он бросился к Эри.       Главарь всё шире ухмылялся, когда Когоро крепко схватил его и откинул от жены. Эри приоткрыла глаза, чуть отползла и схватила свой плащ, чтобы закрыть себя. Она запомнит ужасную боль, синяки и ноющие раны, но случившееся дальше запомнится лучше, словно фильм на плёнке.       Когоро выхватил нож у преступника. Напарники собрались кинуться вперёд, но трусливо замерли, когда нож вошёл в тело главаря.       Когоро хотел всё закончить, отомстить за друзей, за жену, защитить всех новых жертв. Перед глазами летали лица погибших, слёзы Ран, пострадавшая Эри. Когоро вонзал в тело, вырывал из него, измывался, как мрази над жертвами. Главарь взмолился:       — Эй, хорошо… просто арестуй меня, эй…       — Просто арестуй? — Когоро замахнулся ножом. Его тело покрылось свежей кровью. — Да как ты смеешь это говорить?! Знаешь, смертная казнь существует, чтобы мрази вроде тебя не смели жить!       Когоро изрезал тело главаря. На глазах напарников и Эри, тот перестал дышать.       Когоро убил его, и он заслужил. Убивал знакомых Когоро, специально выбрал в жертвы Эри. Не мог навредить Когоро, чуть что — заплакал про тюрьму и прощение.       — Уёбок, — Когоро было плевать. Нет, ему насрать, что он убил его. «Убил»? Много чести для него! — Наконец-то сдох.       Когоро взглянул на подчинённых главаря — оба рванули к двери. Один придерживал поломанную руку, ревел под хруст костей, другой сжал глаза. За баром раздавались крики об аресте, часть полиции ввалилась в бар.       Эри посмотрела на свою маленькую куртку. Остальная одежда разорвана, надеть её снова не удастся. Но Когоро помог, скинул свою и протянул жене. Эри улыбнулась, но прикрыться не успела.       Когда Мегурэ с Мацумото прошли в дверь, за ними вбежала Ран.       Когоро выронил нож, Эри испуганно посмотрела на дочку. Почему она здесь? Мегурэ обещал оставить её в штабе с полицейскими! Неужели она пробралась в машину? Её же не могли взять сюда?       — Мама! — Ран бросилась к маме, пока та с ужасом смотрела на неё.       Эри чувствовала теплоту дочки, но дрожала оттого, какой дочь её увидела. Ран пыталась унять эту дрожь, крепче сжимая маму, да только у её детского тельца не получалось. Ран сама дрожала от ужаса.       Когоро бы обнял обеих, но он не хотел, чтобы кровь главаря коснулась их. Ему бы помыться.       — Ты? — спросил Мацумото у Когоро шёпотом, указав на труп.       — Да, — ответил Когоро, чтобы дочь не слышала. К этому времени должна прибыть скорая.       — Повреждений много, но если скрыть от СМИ, — прошептал Мацумото, — как насчёт самобороны?       — А им не покажется странным, что преступники, которые обычно нападали на женщин, вдруг, — собрался возразить Мегурэ, но шеф прервал его.       — Мы ж наконец избавились от главного, что за них переживать! На арест есть те двое. Хорошо, если пожизненное дадут, но, зная их… А ты, Мори…       — Да? — Когоро вытер кровь с щеки.       Эри надела плащ Когоро, застегнув пуговички, и встала. Ран подняла на руки, та дрожала.       — Не вини себя. Он заслужил, — усмехнулся Мацумото.       Когоро не хвалили за убийство, не ругали. Когоро не жалел, что сделал это. Он жалко улыбнулся Ран, не зная, как всё ей объяснить, но Ран улыбнулась в ответ.       Когоро не думал, что она всё поняла. Чувствовал одно — она тоже не винила бы его.       Пока Ран прижималась к маме, Когоро шёл за ними к скорой — семья отправилась в больницу. Там Мегурэ договорился, чтобы Когоро и Ран умыли от крови (на Ран попало немного от матери).       Наконец Когоро крепко обнял Ран.       — Прости, — сказал он.       — Ты спас маму, да? Спасибо! — улыбнулась Ран.       — Конечно, — кивнул Когоро, тихо хмыкнув.       Эри осмотрели, помогли прийти в себя, оказали помощь. Из-за травм ей назначили больничный. Когда Когоро впустили к ней, он сжал её руку и не отпускал всё время, шептал ей что-то приятное, напоминал, как любит её. Эри становилось спокойнее.       — Дорогой, Ран…       — Да, знаю… Мне жаль, что она видела… Скажем ей, когда подрастёт? — Когоро крепко сжал руки жены. — Это ужасное зрелище для неё…       — Да, хорошо бы сводить её к детскому психологу, — попросила Эри, оглядев себя. — Я переживаю…       — Я тоже…       Больничный Эри длился несколько недель. Когоро навещал её каждый день, а Ран требовала, чтобы папа брал её с собой. Она ужасно переживала за маму и при любом удобном случае рисовала ей рисунки, мастерила и лепила подарки. Один раз спросила у врачей, что маме можно есть, и принесла ей салат в контейнере.       Ран не раз поразила своего отца. На несколько дней Когоро перестал считать Ран маленькой, но пока не решался рассказать ей всю правду.       Ран не раз смотрела новости о нападении на маму. Полиция выставила дело так: после нападения на Эри, главарь бросился на Когоро, а тот защитил себя. Некоторые засомневались в этом исходе, заметили несостыковки, но не писали гневных комментариев, ведь вздохнули с облегчением, как все. Многие рассыпались в благодарностях Когоро, в перерывах между криками: «Почему расследование так затянулось?!».       Ран, кажется, приняла эту версию. Самого убийства Ран не видела, но, может, когда-то она поймёт, что случилось.       И почему-то Когоро уверен: Ран не осудит его.

***

      Даже спустя годы Эри избегала толстых мужчин, которых плохо знала. Одежду подбирала особенную, чтобы скрыть большое клеймо.       У Когоро тоже появились проблемы: в стенах полиции ходили слухи, что самообороны не было. Каждый новичок, который слышал это, немедленно передавал другому — все шушукались у Когоро за спиной. Бывало, Когоро собирался уволиться.       Последствия настигли даже Ран, как слухи в её школе.       Ран многому училась в детстве: ходить в магазин, готовить, изучала каратэ. Часто смотрела телевизор, листала новости, искренне плакала за пострадавших, за убитых. Слушала, как отец рассказывал про свои дела матери и наоборот. Знала гораздо больше того, что может знать обычный ребёнок.       Ран слышала разные слухи: «Её отец — убийца!», «Но разве он не защищал жену?», «По телевизору сказали самооборона!» — класс разделился на несколько групп, каждая приставала к Ран с вопросами.       Несмотря на то, что Ран видела, она никогда не задумывалась, что произошло. Когда ей рассказали о самообороне, ей, как ребёнку, всё показалось простым: папа защищал маму, значит оборонялся? Детский мозг не скоро понял, что «самооборона» — защита себя.       Даже так всё казалось простым. Папа защищал маму. Да, непонятно почему это назвали самообороной, но разве не правильно защищать тех, кого ты любишь? Тем более от «мразей», как их все называли?       Если бы кто-то снова напал на маму, Ран тоже хотела защитить её.       Постепенно одноклассники отстранились от Ран. Над ней не шутили, не издевались, просто не общались с ней. Все, кроме Соноко — подруги Ран с первого класса.       — А твой отец рассказывал тебе что-то? — хмыкала она.       — Он сказал, я ещё маленькая… Буду готова, он объяснит мне, — покачала головой Ран.       — Ран, — Соноко отвела глаза. Потом улыбнулась: — Зато в конце начальной школы ты переезжаешь в Бейку, да? Будем жить рядом!       — Да, и снова в одной школе!       — Ага! Тебе понравится в Бейке!       — Надеюсь!       Ран ярче улыбнулась. Несмотря на всё, она выросла счастливой и старалась нести счастье другим. Пыталась подружится с одноклассниками, помогала на фестивалях, старалась наладить всё. Постепенно, у неё получалось.       Ран верила, что папа прав, и спорить об этом глупо. Что бы отец ни сказал, Ран бы всё поняла.       Эта мысль укрепилась, когда в последнем классе начальной школы Ран поставили дежурить с мальчиком. Ран знала, что он тоже сын полицейского, но не вспомнила чей.       — У нас отцы в одном отделении, да? — Ран улыбнулась. Мальчик, устало зевнув, кивнул.       — Угу, — на удивление, мальчик был разговорчив один на один. При классе прослыл молчуном. — Твой тот Мори, да?       — Знаешь?       — Да… Ходят слухи, что он вправду убил того маньяка, без самообороны, — хмыкнул ребёнок.       — Он защищал мою маму, — только ответила Ран, — я знаю.       — Через убийство?       — А ты слышал, сколько было жертв?       Ран обернулась, она глупо улыбалась. Она крепко сжала тряпку, другой рукой держалась за стол.       — Отец тебе рассказывал, сколько было жертв? Как они были убиты? Тому толстяку стоило сохранить жизнь? — повторила она. Мальчик довольно улыбнулся.       — Я думал ты наивная милая девочка, — вдруг сказал он. — К чёрту таких, твой отец правильно поступил, мой тоже согласен! Таких мразей только на тот свет, — он сказал «мразь», как тогда полицейские, подхватил от отца словечко. — Меня пугают дебилы, которые верят в то, что всех можно исправить тюрьмой!       — О, — Ран немного улыбнулась. — И что, правда видел человека, который так считает? Про них?       — Ага, сидел на форуме фанатов Шерлока, был один там… Ник мужской, но мне кажется, это пятилетняя девочка! Утверждал, что это превышение полномочий, явно убийство. Представляешь?       — А-ха-ха! А нужно связать и по попе отшлёпать?       — Видимо, да! Я и написал ему, пусть сам отшлёпает, посмотрим, сохранит ли он жизнь! Особенно если на его мать нападут!       Ран и тот мальчик сошлись в убеждениях, проговорили весь остаток уборки. Когда они прощались, Ран загрустила, что в другой школе таких ребят не будет, но успокоила себя — есть те, что считают поступок папы правильным.       Папа обещал рассказать, когда Ран вырастет. А если спросить сейчас? Наверно, скажет: «Ха, тебе всего двенадцать, рано!»? А может, поймёт, что Ран немного старше. Пусть совсем немного, но этого хватит.       Автобус довёз Ран до квартиры. Скоро они съедут отсюда… Многие грустят по старым домам, а Ран рада: эта квартира полна одиночества, печальных новостей и тягостных воспоминаний. Может, в Бейке станет лучше?       Ран поднялась наверх, позвонила в дверь и услышала шаги. Когоро открыл ей, улыбнулся и пропустил домой. Ран сняла ранец.       — Где мама?       — Ещё на работе, — Когоро был наполовину одет — готовился встречать жену с работы. — Скоро пойду встречать её. Салат будешь?       — Да… и, пап, можем поговорить?       — Хорошо.       Ран прошла с отцом на кухню. Когоро кое-как умудрился настряпать салат из фруктов, криво нарезав его, но Ран улыбнулась. В этом весь папа! Пусть бывает надоедлив, он дорожит своей семьей. Его кривой салат как часть его заботы.       — О чём хочешь поговорить? — Когоро улыбнулся дочке. — Я хотел насчёт школы, пора покупать форму…       — Да, знаю. Я насчёт, — Ран смутилась. Ей не хотелось о таком напоминать. Как сказать это? — Помнишь ты говорил, что расскажешь мне… когда я вырасту? Про то, — неловко выдавила Ран.       Когоро моргнул, перекрестил руки, поднял брови. Потом опустил голову, вздохнул. Он посмотрел в пол, на дочь и снова замолчал. Только смотрел на Ран.       Проверял, насколько она выросла? Ран скорчила лицо посерьёзнее, но вышло детское. Она почти сдалась, а Когоро улыбнулся.       — Ладно. Уверена, что выросла?       — Да!       — Тогда слушай внимательно, не перебивай.       — Хорошо.       Когоро вздохнул, сложил локти на стол. Немного наклонил голову вправо.       — Убийства считаются ужасным поступком, я согласен с этим, — начал Когоро. — Но они бывают разными. Бывает больной человек сорвался, состояние аффекта, иногда человека доводят до ручки… А бывают такие люди, которых руки чешутся убить.       — Как маньяки? — предположила Ран.       — Да. Вот какие у большинства мотивы? Есть у них жертва мечты, без разницы кто она, министр или учитель в школе. Главное, что она… блондинка и носит колготки, к примеру. Есть у неё семья, дети, может, она потрясающий врач? Без разницы, маньяк просто шёл мимо и решил убить. Ему без разницы, что чувствуют другие, он просто хочет и всё. И ведь сколько таких… Посадят их в тюрьму — что они поймут? Выйдут, убьют пару человек — снова в тюрьму. На пожизненное посадят? Будут до конца биться за освобождение. И везёт ведь таким падлам, часто отпускают их…       — Слышала, — кивнула Ран, заправляя непослушную прядь за ухо. — В новостях недавно говорили об одном…       — Да, хорошо его поймали на трёх жертвах, сейчас полиция стала серьёзней к этому. И ведь выбирают слабых: женщин, детей, стариков… Тех, кто не сможет дать отпор, чтобы преступника точно не поймали… Трусы, да и только! Знаешь, что мы выяснили о том толстяке?       — Да?       — Над ним в школе «издевались». Ну как… шутили. Его ударили всего раз, когда он украл чужой обед, это была простая пощёчина. А так его дразнили толстым, но ничего больше. При этом в своём дневнике он расписывался в ненависти к ним. И, однажды, он… убил кошку одноклассника. Конечно, тот побил его, написал заявление в полицию. На допросе толстяк плакался, как девчонка, а в дневнике написал, какое наслаждение было видеть лицо того парня, «весело ломать чужое». Думаешь, такого человека можно спасти?       — Значит, нет? — шепнула Ран.       — Конечно, есть единственный вариант — захотеть исправиться, — Когоро сморщился, — но кто с такой гнилой душой захочет это сделать? Можно представить волка, который откажется от мяса? И другие двое… Одному бабы не давали, другой… Обещает стать приемником главного, но он труслив ещё побольше. Он скорее ребёнок, который походит на родителя. Хм, его мотивация? Наверно, главный был его «отвратительным отцом» и учил убивать… И тот, кому бабы не давали, наверняка подхватит от главного…       — Папа…       — Я не жалею, что убил ту мразоту. Но, блять, какого остальным скостили срок?! Они выйдут через четыре года, Ран! — Когоро медленно вскипал, воспоминания мелькали перед глазами. — Думаешь, они исправятся?! Я их бы придушил…       Ран смотрела, как злился отец. Вспоминала старые новости, описания тел, погибших подруг отца… Её мать тоже попала под удар. Отец сорвался, когда мрази тронули его жену.       Эри была жертвой. Она прятала клеймо под одеждой уже несколько лет. Мама пострадала. И другие.       Если таких мразей оставить на свободе, кто ещё может пострадать? Да, отец прав. Какая им тюрьма?       — Ты прав, — пробурчала Ран. — Мама ведь тоже, — она осеклась, но Когоро кивнул головой, чтобы Ран продолжала. — А ведь… сколько жизней уже загубили… Там под тридцать почти…       — Да. И слухи есть, что те двое в тюрьме обещали убивать ещё… Пусть только попробуют, я избавлюсь от них! — Когоро сжал руку на стакане с водой. Казалось, тот собирался треснуть. — Уроды…       — Спасибо, что рассказал, папа, — еле выдавила Ран. — Я на твоей стороне.       — Да, ты ведь… моя дочь? — Когоро попытался улыбнуться и потрепал волосы дочки по-отечески. — Пусть я не рад, что ты так рано выросла, я рад, что ты понимаешь это… Салат доешь?       — А, да!       Ран жевала ложку за ложкой, наслаждаясь заботой отца, вложенной в салат. Его слова крутились в голове. Вправду, не все убийцы готовы к исправлению. Не все хотят этого. Бывают такие, как те, которые уверены в своей исключительности и безнаказанности.       Ран решила — если те двое снова кого-то убьют, отцу надо помочь.