Границы дозволенного

Тишина между ними была наполнена напряжением и неловкостью. Они оба чувствовали себя неуютно, словно чужие друг другу, хотя и знали, что это совсем не так. Они старались не смотреть друг на друга, но иногда их взгляды невольно пересекались, и тогда каждый из них чувствовал, как что-то болезненно сжимается в груди. Нам-Гю, украдкой, заметил, как осунулся Танос, как потускнел его взгляд, в котором больше не было и следа былой дерзости и наглости. Он выглядел так, словно не спал несколько дней, и Нам-Гю почувствовал, как его сердце сжимается. — Ты... — начал Нам-Гю, но тут же остановился, не зная, как правильно начать этот разговор. Слова, которые он так долго репетировал, куда-то исчезли, оставив его совершенно растерянным. Танос поднял на него взгляд, и Нам-Гю почувствовал, как его сердце бьется быстрее. — Как ты? — тихо спросил Нам-Гю, стараясь скрыть дрожь в голосе. Танос усмехнулся, и в этой усмешке было больше боли, чем иронии. Он отвел взгляд, уставившись в свой стакан, словно искал в нем какой-то ответ. — Да так... нормально, — тихо ответил он, не поворачиваясь к Нам-Гю. — А ты? — Терплю, — коротко ответил Нам-Гю, и снова тишина наполнила их. В этот раз она была уже не такой давящей и напряженной. Словно, они оба перестали бояться этой тишины, поняв, что никуда от нее не убежать. — Я... — начал Танос, но слова застряли у него в горле, словно он никак не мог подобрать нужные, что бы выразить все, что он чувствует. Он несколько раз кашлянул, словно пытаясь выплюнуть все то, что так долго держал в себе. Нам-Гю ждал, не торопя его, зная, как тяжело Таносу говорить о своих чувствах. — Я был... не прав, — наконец выдавил Танос, с трудом подбирая слова. Он говорил так тихо, что Нам-Гю едва его слышал. — Идиот, просто идиот. Нам-Гю кивнул, давая ему понять, что он все понимает, и что он не будет сейчас давить на него. Он знал, как тяжело Таносу давались эти слова. — Я просто испугался, — признался Танос, его голос дрогнул, словно он был готов расплакаться. — Я не понимаю... почему так... почему со мной все это... Нам-Гю снова кивнул, и его глаза наполнились сочувствием. Он понимал, как тяжело Таносу принять все то, что с ним происходит. — Просто... Просто это не делает меня другим... геем, или...— тихо сказал Танос, продолжая смотреть в свой стакан. Нам-Гю почувствовал, как внутри него что-то сжимается. Он не хотел смеяться, но эта нелепость в его словах заставила его уголки губ слегка дрогнуть. Он понимал, что Танос отчаянно пытается отгородиться от своих чувств. — Мне было... чертовски плохо, — прошептал Танос, и его голос сорвался. — Я пытался все это заглушить... но ничего не вышло. Нам-Гю молча протянул руку и осторожно накрыл ладонь Таноса своей. Тот вздрогнул от этого прикосновения, но не отдернул руку. Их пальцы переплелись, и между ними снова возникла тоненькая связь, которую они так долго пытались разорвать. — Мне тоже, — прошептал Нам-Гю. — Я тоже постоянно думал о тебе... и ничего не мог с этим поделать. Танос, наконец, поднял на него глаза, и в них отразилось такое отчаяние, что Нам-Гю почувствовал, как его сердце сжимается снова и снова. — И что теперь? — прошептал Танос, и его голос дрожал, словно осиновый лист на ветру. — Что нам теперь делать? Нам-Гю сжал его руку, давая ему понять, что он не один, и что они оба в этой лодке. — Давай не будем больше не убегать, — тихо сказал Нам-Гю, глядя Таносу прямо в глаза. — Попробуем разобраться во всем вместе. Танос молчал несколько долгих секунд, словно борясь с самим собой, пытаясь укротить бурю в своей душе. Потом он сжал руку Нам-Гю в ответ. — Ладно, — прошептал он, и в его глазах вспыхнула долгожданная надежда. — Давай попробуем. Их руки остались соединенными, и в этот момент оба почувствовали, как между ними снова возникает тонкая нить связи, которая, как им обоим казалось, уже никогда не вернется. Они не знали, что ждет их в будущем, но они оба были готовы попробовать, готовы начать все с самого начала. Они просидели в баре еще какое-то время, тихо разговаривая, словно боясь спугнуть хрупкую надежду, которая только-только зародилась между ними. Они не обсуждали произошедшее, не копались в прошлых обидах и страхах. Вместо этого они говорили о музыке, о работе, о каких-то мелочах, которые так долго не могли разделить друг с другом. Когда они, наконец, вышли из бара, дождь уже закончился, и на небе появились первые звезды. Танос, словно не понимая, что делает, обнял Нам-Гю за плечи, и они медленно пошли по улице, наслаждаясь тишиной и близостью друг друга. Они не обсуждали, что будет дальше, куда им идти и чем они будут заниматься, но они оба понимали, что простое присутствие рядом уже было чем-то большим, чем они могли себе позволить еще несколько недель назад. Когда они подошли к дому Нам-Гю, Танос остановился, словно колебался, не зная, что ему делать. Он сжал руку Нам-Гю, и на этот раз его взгляд был наполнен не только растерянностью, но и какой-то нежностью. — Может... может, зайдешь? — спросил Нам-Гю, стараясь скрыть дрожь в голосе. Танос кивнул, и они, молча, поднялись в квартиру Нам-Гю. Внутри все казалось каким-то странным и непривычным. Нам-Гю вдруг осознал, что это был первый раз, когда Танос был у него дома, и это волнение почему-то заполнило его изнутри. Они не включали свет, и лунный свет, проникающий сквозь окно, создавал атмосферу таинственности и неловкости. Они оба молча стояли в гостиной, не зная, что им делать, и как правильно вести себя. — Я... — начал Танос, но снова осекся, как будто слова застряли у него в горле. Нам-Гю подошел к нему и осторожно обнял его. Танос прижался к нему, словно ища защиты и поддержки. Они обнимались долго, просто наслаждаясь теплом друг друга и, наконец, чувствуя себя в безопасности. — Нам нужно время, — прошептал Танос, наконец, отстраняясь от Нам-Гю. — Нам нужно все обдумать и понять, что мы хотим. — Я понимаю, — тихо ответил Нам-Гю, и в его голосе не было разочарования. Он понимал, что Таносу нужно время, что нельзя торопить события, если они действительно хотят, чтобы их отношения были здоровыми и крепкими. Они не стали больше говорить в тот вечер, но, молча, сидели рядом на диване, словно пытаясь запомнить каждую деталь, каждый взгляд и каждое прикосновение. Они боялись нарушить тишину, но при этом чувствовали, что между ними есть какая-то невидимая связь, которая сильнее любых слов. Когда Танос собирался уходить, Нам-Гю проводил его до двери, и когда они прощались, Танос снова обнял его, а потом коснулся губами его щеки. Это был легкий, неуверенный поцелуй, но для Нам-Гю он был самым важным в его жизни. — Спокойной ночи, — тихо прошептал Танос, отстраняясь от Нам-Гю. — Спокойной ночи, — ответил Нам-Гю, и его сердце забилось сильнее. Танос ушел, и Нам-Гю закрыл за ним дверь, чувствуя, как его сердце наполняется какой-то тревогой. Он лег в постель, и долго смотрел в потолок, пытаясь заснуть, но сон все не приходил. Он не мог забыть прикосновение Таноса, тепло его тела, его запах. Он ощущал себя так, словно ему чего-то не хватает, словно без Таноса он не может дышать.