Три дорогих вещи*

— Это всё замечательно, — равнодушно хмыкнул Том. — Думаю, столько ненависти хватит для Круциатуса, я свою часть сделки выполнить могу. А вот ты… — он замолчал, раздумывая. — Где ты возьмёшь труп дракона для наших экспериментов? — Во-первых, не труп, он нужен для начала живым, — поправила Гермиона, не сводившая глаз с ладоней, всё ещё поглаживающих колени. — Не переживай, на пятом курсе Гриффиндора учится один мальчик, если его можно так назвать, он почти вдвое меня выше, — она отвлеклась, будто провалилась в воспоминание о том, как впервые увидела его. — Так вот, — она вынырнула в реальность. — ходят слухи, что он держит в подсобке бывшего класса Защиты огромного паука. Смог достать его — сможет достать и дракона. — Похоже на правду. Хагрид этот класс и разнёс три года назад. Бездарный волшебник. Ты думаешь, он ходит по школе и предлагает всем купить у него драконов? — выручай-комната создала ещё одно кресло, на этот раз позади Тома. Он сел, упёрся локтями в мягкие подлокотники, а ладони сложил в замок под подбородком. — Нет, но я хожу по школе и предлагаю всем купить безделушки из Хогсмида, а он туда почему-то не ходит. — Он сирота. Учебный год живёт здесь, в замке, а летом проходит стажировки у лесничего, чтобы потом занять его место, — Том откинулся на спинку. — У него нет денег покупать твою ерунду. — Тем лучше, будет должен мне, — догадалась Гермиона. — Сирота, известный из-за огромного паука, вряд ли популярный. Проще, чем я думала.       Гермиона, похлопав себя по коленям, встала и достала палочку из кармана мантии. Позади Тома возник тренировочный манекен. Безликое соломенное существо было одето в бесформенную чёрную накидку из-за чего не напоминало даже человека. Том обернулся, рассмотрел фигуру и скептически ухмыльнулся. Миона занесла палочку и прочитала проклятие. Риддл и не думал встать со своего места или хотя бы пригнуть голову, он точно знал, ничего не получится. Юноша смотрел на недоумевающую Гермиону с нескрываемым презрением. — Ты сказал, этих эмоций хватит! — она недовольно развела руками. — Соломенное чучело вызывает у тебя столько ненависти? — Том насмешливо поднял бровь и скривил губы. — Если ты боишься, что я растреплю всей школе твои жалкие секретики, не переживай, ты никто, чтобы я о тебе говорил.       Закончив фразу, Том сосредоточился и пристально посмотрел Гермионе в глаза, будто пытаясь разглядеть в своём собственном отражении в её зрачке лицо человека, которого она так ненавидела. Но единственное, что мелькало в её мыслях — это низкая ступенька, через которую она не могла перешагнуть. Потом образ сменился. Теперь это была пустая гостинная Когтеврана. Там было так тихо, что треск поленьев в камине эхом отражался от стен так громко, под счёт, Тому не составило труда понять, что именно таким Гермиона запомнила первый вечер в школе.       Его преследовало странное ощущение, что в комнате находится что-то важное, но Миона избегает смотреть на это и потому не сводит глаз с камина. Риддл приложил усилие, чтобы изменить картинку, вернуться в момент, когда она только зашла в гостинную, но внимание Гермионы в тот момент было настолько репко приковано к огню, что выбраться из этого воспоминания можно было лишь покинув её сознание. Когда прозвучало «двести шесть», Том нехотя покинул мысли девушки. — Так любишь считать и не смогла запастись нужным количеством галеонов? — хмыкнул он. — Как мне заставить его страдать? — Гермиона указала палочкой на чучело. — Его никак, — спокойно отозвался Том.       Гермиона нервно сглотнула, раздумывая, стоит ли показывать однокурснику лицо своего обидчика. Затем она опустила руки по швам и гордо подняла голову, почти уверенно глядя в отсутствующее лицо манекена. У чучела стали появляться человеческие черты. Под обрисовавшимися только что глазами появились тень от ресниц. На идеальном овале выступили скулы. Цвет кожи этого существа изменился, стал заметно темнее. На щеке проявился застарелый след от серьёзного ожога. Всё, кроме стеклянного, направленного в пустоту взгляда было списано с настоящего человека.       Дрожащей рукой Гермиона подняла палочку и нацелила её прямо в сердце порождению Выручай-комнаты. В этот раз Том отошёл. Не столько чтобы его самого не задело, сколько чтобы иметь лучший обзор на разворачивающуюся сцену. Но Миона ничего не делала, только сверлила оппонента взглядом и глубоко вдыхала, сдерживая слёзы.       Если бы не наэлектризованная атмосфера в комнате, воздух в которой уже чуть ли ни искриться болью Гермионы, Том бы поторопил девушку, но метания в сомнениях живого человека ещё интереснее, чем страдания соломенного.       «Слабая. Беспомощная. Немощная девчонка. Наконец получила долгожданный шанс отомстить, но теперь дрожишь и сглатываешь сопли. Трусиха. Млеешь даже перед соломенным чучелом. Что же будет, когда ты встретишь его настоящего? Бросишься на шею? Безвольное ничтожество» — внутренний голос Тома намеренно громко и чётко продумывал каждое слово, чтобы его холодное эхо отзывалось в голове Гермионы. Риддл с удовлетворением смотрел, как с каждым беззвучно произнесённым им словом Грейнджер меняется в лице.       Теперь она в открытую плачет. По её щекам скатываются слёз, но губы больше не дрожат, и дыхание выравнивается. Будто со слезами из неё вытекли последние капли жалости. Её кисть теперь уверенно сжимала рукоятку волшебной палочки. Взгляд чучела превратился в такой же холодно равнодушный, как и у Гермионы, и смотрел теперь на неё в ответ. — Круцио! — выкрикнула девушка, освобождая все свои эмоции. Пространство вокруг неё нагрелось и сверкнуло десятком крохотных искр.       Сначала казалось, что с чучелом ничего не случилось. Красный луч бил его туда, где у людей сердце, но несколько секунд ничего не происходило. Затем чёрный балахон, служивший манекену одеждой, порвался сразу в нескольких местах, а из дыр посыпались переломанные стебельки соломы. Словно ткань, разорвалась кожа на его лице, там, где только что был шрам. Ошмётками отваливались куски ткани мантии и лица, а засохшая трава засыпала весь пол под манекеном и кресло Тома. Несколько особенно сильно отлетевших тростинок застряли в волосах заинтересованно наблюдавшего за этой сценой Тома. Прорычав оскорбления и непонятные Риддлу слова на датском, Гермиона устало опустила палочку и села на холодный каменный пол. — Это успокаивает, — на выдохе проговорила Гермиона.

***

      В Большом Зале стоял гул, звенели тарелки. С зачарованного потолка падали и растворялись в воздухе в сантиметре от тарелок жёлтые листья. Закат переливался розовым и красным на блестящих серебром столовых приборах. Гермиона давно закончила ужинать и медленно потягивала уже четвёртый стакан тыквенного сока — она ждала, пока Хагрид выйдет из-за стола.       Великан о чём-то оживлённо беседовал с сидящим напротив него студентом и подумать не мог, что за столом другого факультета от него чего-то ждут. Он то воодушевлённо махал руками, то разочарованно опускал плечи. Гермиона нашла взглядом призрак Серой Дамы. Елена кружилась в воздухе около сэра Николаса и тоже что-то рьяно доказывала. Казалось, все в пришли в зал не столько ужинать, сколько общаться, только Гермиона оказалась нечётной в этом море пар.       Хагрид наконец поднялся, оттолкнул лавку от стола, чем поднял возмущенный визг. На столешнице появилась лужа пролитого тыквенного сока и маффин-островок, с брызгами свалившийся туда с многоуровневой подставки. Когда Хагрид перешагивал скамью, сидящие рядом студенты уже по привычке наколдовали салфетки себе на колени и, недовольно бормоча, отложили приборы.       Однокурсники с ним общались, пока он был на одной с ними высоте, но стоило ему встать, выделиться, в очередной раз напомнить, что его габариты не подходят под столы, предназначенные для нормальных студентов, как бодрый гул голосов вокруг него превращался в возмущённые пересуды. Пятый год однокурсники Хагрида шептали друг другу одни и те же фразы про неуклюжесть, про то, что за столько времени он так и не научился аккуратно выходить из-за стола, а преподаватели так и не сообразили посадить его за отдельный стол, где он никому не будет мешать. Он тоже был нечётным. — Рубеус! — Гермиона догнала его в коридоре. — Ты ведь Рубеус?       Хагрид обернулся и непонимающе свёл брови. — Слышала, ты не ходишь в Хогсмид, — Рубеус неуверенно кивнул и опустил глаза в пол, как будто стеснялся. — А я новенькая. Гермиона, — она протянула руку и дружелюбно улыбнулась. — У меня ещё нет здесь постоянной компании, и я купила пару лишних пакетов конфет из Сладкого Королевства, под сладкое проще заводить знакомства, — Миона достала из кармана мантии плитку шоколада в цветной обёртке и надломила посередине. Вместе с конфетой треснул и бумажный фантик, так что обе половинки можно было держать в руках, не пачкая пальцы. — Спасибо, — неловко пробормотал он и взял кусок шоколадки. — Слышал, ты училась в Дурмстранге, почему перевелась? — Из школы ушёл преподаватель ухода за магическими существами, — грустно вздохнула Гермиона. — К сентябрю его так и не нашли, — она пожала плечами, изображая разочарование и бессилие перед обстоятельствами. — А я хочу после школы работать в Румынии в драконьем заповеднике, мне нужен этот предмет.       Огромное лицо Хагрида расплылось в такой широкой улыбке, что Гермионе сначала показалось, что у него скулы свело, но девушка продолжала почти так же искренне улыбаться в ответ. — Когда я окончу Хогвартс, я останусь здесь работать лесничим, а потом, когда профессор Тревверс уйдёт на пенсию, может быть смогу занять его место, — вдохновенно начал Рубеус. — Сейчас профессор Диппет говорит мне заниматься основной учёбой, готовиться к экзаменам, но я всё равно много времени провожу в загонах. И уроки на свежем воздухе лучше учатся, и не так шумно, как в гостиной Гриффиндора. Ещё скоро начнётся квиддич, ловцы не дадут моим феям спокойно летать по гостиной, придётся выгнать их в хижину Огга. Бедняжкам там будет холодно. — Тебе разрешили пустить в школу волшебных существ? Может, я тоже смогу завести Эрклинга в общежитии? В саду моей бывшей старосты такие жили, она всегда ими угрожала нарушителям школьного порядка. Представляешь, — Миона развела руками. — они велись, пугались. — Глупые люди не понимают, что любое существо безвредно при хорошем обращении. Если не забывать кормить Эрклинга свежим мясом, он не будет убивать ради него детей, — спокойно соглашался Хагрид, будто речь не шла о человеческих жизнях. — Идём, покажу тебе животных, которых только ты сможешь оценить, — Хагрид направился к выходу из замка, а Гермиона последовала за ним. — Раньше они и в Чёрном озере водились, но профессор Диппет приказал всех их оттуда изгнать, после того, как один из них чуть не утащил первокурсницу на дно. Это было несправедливо, я считаю, прогонять целое семейство Келпи из-за того, что студенты нарушают правила и подходят слишком близко к воде.       «Какое глупое правило,» — мысленно возмущалась Гермиона. «Если кто-то подошёл к воде, то у него либо достаточно сил, чтобы справиться с живущими там тварями, либо он настолько идиот, что просто включает своими действиями естественный отбор». В Дурмстранге нет таких правил, все просто трезво оценивают свои силы и знания. А если бы кто-то стал жертвой собственной гордости, директор не стал бы выгонять живших на территории школы веками существ. — Уже поздно, если нас поймают, будут проблемы, — напомнила Миона, когда поняла, что посмотреть на Келпи в замке нельзя. — Не переживай, — Рубеус махнул огромной ладонью. — Такая толкучка, все расходятся по своим гостиным, никто и не заметит.       «Да, разумеется, Хагрид, ты же самый незаметный студент Хогвартса,» — Грейнджер глубоко вдохнула, досчитала до четырёх и выдохнула, расслабленно опуская плечи. С другой стороны, он был прав, в таком муравейнике, где под развивающимися на ходу мантиями студентов не видишь собственной обуви, не так сложно выйти из замка незамеченными.       Вот только всегда и везде есть люди, которым больше всех надо, которые придут в свою спальню последними, но убедятся, что никто не гуляет по коридорам после отбоя, которые не пойдут в свою гостиную, пока не убедятся, что все до последнего первокурсника ушли из Большого зала по нужной лестнице и не потерялись по пути. Внимательные, тяжёлые взгляды таких людей ощущаются мурашками, стрекающими позвоночник. Человек, обладавший таким взглядом, стоял за рыцарскими доспехами, охранявшими выход из замка, и не сводил глаз с Гермионы.       Когда их взгляды пересеклись, Гермиона уже почти придумала оправдание, почему им так нужно уйти в такое время, но Том лишь едва заметно кивнул в сторону огромных дверей, давая разрешение делать то, что она считает нужным.