Три дорогих вещи*

— Так и знала, что встречу тебя здесь, — заговорила Гермиона, когда Том вошёл в библиотеку. — Через пару минут будешь такой же, как они, если не поможешь мне, — она указала на студентов и библиотекаря. С первого взгляда они казались вполне нормальными, но спустя пару секунд становилось заметно, они не совсем в сознании. Те, кто смотрит в книгу, не читают, а просто бегают глазами по строчкам. Те, кто изначально выглядели, как общающиеся компании, на деле говорили невпопад, кивали всему, что слышат и улыбались друг другу, как последние идиоты.  — И чего ты хочешь? — Том вытолкнул Розье, принимавшего участие в вылазке, обратно за дверь библиотеки.  — Я выполнила пункт, который ты не смог, отвлекла библиотекаря и остальных, а ты поможешь найти нужную книгу в запретной секции, — предложила девушка.  — Согласен, — Том протянул руку, чтобы пожать, но Гермиона вложила ему в ладонь колбу с каким-то зельем и сказала вдохнуть самому и передать остальным.       Двое юношей и Гермиона под предводительством Риддла спокойно, не прячась, стройной колонной прошествовали к большой запертой двери. Том во всеуслышание произнёс «Алохомора», но никто не обратил внимания. Лестрейндж и Розье ещё раз внимательно огляделись по сторонам. Гермиона окинула их презрительно-обиженным взглядом. Мальчишки ведь не смогли разобраться только с одним человеком, а о том чтобы взять на себя целую библиотеку и подумать не могли, а теперь ещё приглядываются и ищут ошибки. Самая детская зависть, которую когда-либо видела Гермиона.  — Вы двое, снаружи, — приказал староста змеиного факультета. — Если кто-то зайдёт, заставьте его надышаться здесь, — он произнёс инструкцию Мионы с точностью до наоборот. — Прошу, — холодно-обходительно проговорил он, придерживая дверь открытой для единственной девушки в компании.  — Благодарю, — ответила она с напускным высокомерием, передразнивая манерность Тома.       Двое подсветили свои палочки, когда за ними закрылась дверь. Здесь даже днём не было светло, сейчас же, когда закат из ярко-золотого превращался в багрово-красный и медленно затухал, в этой части замка, не подсвеченной ни единой свечкой, было темно, почти как ночью. Грязные окна с помутневшими от мелких царапин стёклами пропускали совсем мало света извне.       Том уверенно шёл вдоль стеллажей, мельком пробегая взглядом по названиям книг. Он искал что-то конкретное. Пройдя мимо нескольких доверху заставленных древними рукописями и современными не совсем одобряемыми магическим сообществом изданиями шкафов, Риддл наконец остановился напротив заставленной в дальний угол пыльной этажерки. Он медленно провёл палочкой возле всех её полок и, кажется, нашёл, что хотел.       Гермиона же наоборот, стояла у выхода и неуверенно оглядывалась по сторонам, будто не понимая, откуда начать. Она подошла к ближайшему стеллажу и стала внимательно вчитываться в названия на корешках. На этих полках не было никакой системы. Книги расставлены как попало, невозможно найти что-то, опираясь на алфавит или тему. Сюда нужно приходить либо зная точное название фолианта, либо готовым провести здесь вечность, перебирая книги по одной. Том был из первых, Гермиона же оказалась среди незнающих. Впервые ей что-то нужно было так срочно, что она не успела детально изучить тему, прежде, чем взяться за дело.  — Что ты хочешь сделать? — наконец поинтересовался Том, когда наложил на свою книгу уменьшающее заклинание и спрятал её в карман мантии.  — Мне нужны деньги, — не отрываясь от поисков, ответила Миона. — Обменяю их на маггловские и испорчу кое-кому жизнь.  — Гоблины не такие идиоты, как те, что остались за дверью, — отрезал он.  — А я не такая дура, чтобы менять наколдованные деньги в банке, — парировала девушка, намекая на Тома. — Накуплю на них всякой бурды в Хогсмиде, а здесь продам за настоящие.  — Этот кто-то, должно быть, сильно тебе насолил, — усмехнулся Том и принялся искать на полках что-нибудь подходящее.  — Твоё какое дело? С тебя причитается, так выполняй, — Гермиона раздражённо огрызнулась.  — Разговаривай так со своим магглом, — ей показалось, что свет от палочки Риддла на секунду изменил цвет под стать налившимся кровью белкам глаз. Он больше не перебирал тома, но быстро и уверенно приближался к ней. Его палочка коснулась пульсирующей жилки на шее девушки. Гермиона почувствовала обжигающую искру, будто не от магического света, а от обычного огня. — А я… — Том остановился, чтобы перефразировать мысль. — Ты никто, чтобы так со мной говорить.       Тепло, только что бывшее маленькой искрой, сейчас ощущалось как полноценный ожог. Колючая боль разливалась по венам сначала вдоль шеи, а затем быстрее и быстрее по всему телу. Когда первые капли этого горячего яда достигли висков Гермионы, её сознание помутилось. И без того нечёткая в полутьме картинка совсем потеряла какие-либо очертания. Всё слилось в одно большое пятно грязного цвета, смешавшегося из разных сумеречных оттенков.       Это чем-то напоминало стихийную магию, такая же резкая, порождённая эмоциями. Но Том всё контролировал. Он знал, как быстро боль течёт по её венам. Знал, насколько она интенсивная. Ему нравилось наблюдать за тем, как мышца за мышцей её тело поражает судорога. Звук сдавленных всхлипов, растворяющийся в мёртвой тишине помещения, тонущий в огромной комнате, теряющийся в лабиринте книжных полок, был лучшей музыкой к этому мученическому танцу.       Лёгкая дрожь хаотично сокращающихся мускулов с каждой секундой усиливалась и совсем скоро превратилась в болезненные конвульсии.       Когда проклятье отравило всю кровь Гермионы, девушка не могла больше держаться на ногах. Она закусила дрожащую, с трудом поднесённую ко рту ладонь, чтобы уже не сдерживаемые крики не покинули стен запретной секции. Окончательно потеряв контроль над своими движениями, девушка раз за разом ударялась руками и ногами о холодный каменный пол и острые углы мебели.       Разумеется, Розье и Лестрейндж всё слышали. Что бы ни происходило за дверью, это было слышно на всю библиотеку. Только никто, кроме них двои, казалось, ничего не замечал.  — Надеюсь, тебе ясно, как не стоит разговаривать с префектом, — зло процедил Том, убирая палочку. — И помни, Грейнджер, поверят мне, — он не знал, слышит его Миона или нет, её пустой, потерянный взгляд был направлен в никуда и затуманен набежавшими слезами в уголках глаз. Но ему однозначно нравилось смотреть на свою работу: любоваться беспомощностью, наслаждаться возмездием, подпитывать своё извращённое чувство справедливости наказанием этой маленькой провинности.       До сих пор Том не использовал Круциатус на людях, но с этой самой минуты он понял, что сделает это ещё не раз.       Покидая запретную секцию, Том бросил на пол рядом с Мионой книгу, которую она просила помочь найти. Фолиант упал как-то слишком тихо для своего веса, но Риддл не утруждал себя необходимостью узнать, почему. На Гермионе всё равно останется много следов после этой вылазки. Одним синяком больше, одним меньше, какая разница?       Староста уже положил ладонь на ручку двери, когда решил в последний раз обернуться на Гермиону. Даже её важная помощь никак не смягчила серце Тома. Вид этой неестественной позы, неправильно вывернутых суставов, подрагивающих пальцев, медленно и с большой амплитудой вздымающейся грудной клетки льстил ему, доставлял садистское удовольствие. А самым приятным был напуганный, измученный взгляд влажных глаз, которым Миона его провожала. Этот тягучий, липкий страх ало-сиреневой тенью от заходящего солнца заполнял комнату.       Если бы Том мог остановить это мгновение, он бы это сделал. Но время работало против него хотя бы потому, что он не знал, когда читатели начнут приходить в себя. Риддл сделал глубокий вдох. Его триумф и её ужас ароматным коктейлем затекли в легкие. Как бы упоительно это ни было, оставлять ей возможность обвинить его в использовании непростительно нельзя.  — Обливиэйт, — намного спокойнее проговорил Том и с гордо поднятой головой покинул запретную секцию. Гермиона, будто засыпая, закрыла глаза.       Розье и Лестрейндж с секунду простояли на своих местах, ожидая, что из помещения выйдет столько же человек, сколько зашло. Но Риддл уверенно шагал к выходу, всем своим видом демонстрируя, что здесь они закончили. Чарльз мельком заглянул в щель медленно закрывающейся двери и молча последовал за другом. Даниэль, стоявший с другой стороны и не имевший возможности узнать причину такого странного поведения остальных, тоже решил, что все вопросы лучше задать потом, когда они покинут место — очевидно — преступления.       Когда Гермиона пришла в себя, её окружала непроглядная темнота. Небо затянуло плотными тучами, не пропускавшими ни лунный, ни тем более звёздный свет. Даже место нахождения окон можно было определить только по звуку бьющихся в стекло капель.       Девушка попыталась встать. С её живота скатилась и глухо ударилась о пол какая-то книга. Всё тело болело, мышцы ныли, как после изнуряющей тренировки. Суставы, долго бывшие в неправильном положении, разгибались с большим трудом. Казалось, каждая её кость была сломана, а каждый сантиметр кожи саднил, будто обожжённый. Миона не понимала, что произошло. Последним, что она помнила, был Том, входящий в библиотеку в указанное в плане время и выталкивающий Розье и Лестрейнджа за дверь, как только её заметил.  — Люмос, — произнесла она и направила палочку на книгу. Название примерно соответствовало тому, что она хотела найти.       Действие зелья лёгкого помешательства, которое Гермиона разлила в библиотеке ещё днём, давно закончилось, а читальный зал опустел. Все свечи погашены, не было видно ничего дальше вытянутой руки. Миона понятия не имела, как собирается добираться в общежитие в таких условиях, если даже днём иногда терялась в бесконечных коридорах школы.       Первой идеей, пришедшей в ещё не очахнувшую от Круциатуса и Обливиэйта голову, было остаться здесь до утра, но Гермиона быстро передумала, когда услышала голос Филча за дверью. Смотритель что-то рассказывал своей кошке. Он мог в любую минуту войти в библиотеку, тогда Гермиона нарвётся на наказание в первую же неделю. Это сильно навредит репутации, а значит и успеваемости.       Мионе показалось, что миссис Норрис стала что-то отвечать. Или задавать вопросы. Или не миссис Норрис. Одно она понимала точно — с Филчем разговаривает женский голос, и голос этот по мере приближения к дверям библиотеки становится всё более и более различимым. И знакомым. Это Елена жалуется завхозу на младшекурсников, отвлекших её от любования ночным пейзажем Чёрного озера. На этот раз точно кошка зло зашипела. Послышались удаляющиеся шаги.       Гермиона уже расслабленно выдохнула и направилась к выходу, но из-за двери возникло приведение.  — Была уверена, что ты тут, — Елена недовольно скрестила руки на груди. — Нечего сказать? — с притворным удивлением спросила она. — Я не это имела ввиду, когда говорила принять ухаживания Риддла. Где он кстати? — она будто отчитывала провинившуюся маленькую девочку.  — Не знаю, — Гермиона виновато опустила глаза. — Подожди! — она кричала, насколько это возможно было делать шёпотом. — Том просто помог найти книгу. Наверное, — после недолгой паузы добавила девушка.  — Да-да, именно книги ищут вдвоём в запретной секции допоздна, — Елена закатила глаза. — Ладно, я тебя на это натолкнула, поэтому с меня тишина. Где он? Я вас выведу, только быстрее, пока Аргус не понял, что я его отослала подальше от библиотеки.  — Его правда здесь нет, — Гермиона тяжело вздохнула, размышляя над словами Елены. Всё это было похоже на стирание памяти. Но зачем? Что такого случилось, о чём Том решил не оставлять ей воспоминаний?       Гермиона сняла туфли, каблуки которых пусть не громко, но стучали бы по каменному полу, и пошла следом за призраком. Поначалу у Мионы вовсе не возникло вопросов о случившемся, важнее было выбраться сухой из этой мутной воды. Сейчас же, когда Елена взялась ей помочь, менее животрепещущие вопросы могли быть рассмотрены. Пару раз Елена показывала ей жестом завернуть за ближайший угол. Человеческие глаза, пусть и привыкшие к темноте, не могли углядеть, что именно замечала призрачная девушка, когда приказывала прятаться, но Гермиона эти приказы выполняла.       Ночь обещала быть долгой. Несмотря на головную боль и ломоту в теле, Миона чувствовала себя выспавшейся. Да и будь она уставшей, вопрос о том, что такого сделал Риддл, что она себя так чувствует, не позволил бы ей заснуть. Да и солнце совсем скоро начнёт восходить, так что ложиться не было смысла. Поэтому Гермиона устроилась в кресле напротив камина и стала считать разлетающиеся от пламени искры. Статуе в этот раз было нечего считать - звёзды заволокло облаками, и она бесцельно смотрела в окно.       Елена снова не понимала, что считает Миона. На лестнице её неразборчивый шёпот вторил беззвучным шагам, а в этот раз он не сопровождал никакие движения. Елена немного виновато поглядывала на мать и мысленно извинялась за то, что втягивает студентов её факультета в неприятности.