Клятва рыцаря.

Иногда кажется, что весь мир огрызнулся против тебя. Что он ждал и ждал, лишь бы, с треском прорывая плоть, вцепиться в душу и никогда не отпускать. И это больно. Это действительно больно, когда из рваных ран льется кровь, а сердце бьется на куски. Но никогда не будет достаточно сильно болеть. Достаточно сильно, чтобы это было сравнимо с болью от потери близкого человека. Замок Хаяси включал в себя комплекс унылых и серых построек, лежащих меж болот, в чаще густого, труднодоступного леса. Под этим скопищем темноты разворачивался грандиозных размеров военный лагерь, а уже за ним, не такой большой городок. Словно воплощение своего жилища, Камиширо умел внушать. Не только страх. Убеждение, уверения, чувство редкого удовлетворения сотрудничества с таким человеком. С человеком, который держит в узде непокорное, который четко и холодно контролирует свою власть. Хаяси – воплощение тьмы. Хаяси – чума, которая нависла над людьми, но в это разве есть его вина? Разве его цель глупа? Ведь если регионы не станут делиться никаких войн и предательств больше не будет. Это стало бы концом всего того, что так угнетало людей. Это спасло бы их. Тем не менее, как бы Нене ни старалась понять его не могла. Вы, наверняка, разделяете ее точку зрения о том, что Камиширо просто больной придурок, и с этим сложно не согласиться. Его цель, может, чем-то и благородна, но путь, по которому он ступает, – ничуть. Не нам его судить. Как и не Цукасе. — Для чего ты привел его сюда? — в глазах нет и толики тепла, а ведь Руи до сих пор ранен, пусть и раны его уже обработаны и не так опасны. Где любовь? Где то восхищение с каким обычно на него смотрел Тенма, к которому он привык? Это был совсем не тот король, которого Камиширо знал раньше. — Я… я подумал, что лишние силы нам не помешают, тем более Мизуки – приближенный Хаяси и… И он мог бы помочь, — ошарашенный холодом и беззащитный перед ним рыцарь даже мысли собрать воедино не может не то, что слова. — Или он мог бы убить тебя! Почему за тобой вечно нужен присмотр? Ты давно уже не ребенок и мне надоело нянчиться с тобой, — Цукаса не на шутку злился, и это было видно в том, как сверкали гневом его медовые глаза. — Так, значит тебе надоело? — Руи тут же приосанился, но покосился от боли в лопатке. — Тебе, может, и я надоел? — В последнее время ты только и делаешь, что ноешь, так что я считаю это справедливым! — выпалил блондин и тут же заткнулся, увидев, как рыцарь сгорбился еще больше. Глаза-полумесяцы потускнели и Камиширо еще больше согнулся, словно болеть начало еще интенсивнее. Рыцарь опустил голову и сделал шаг назад, и когда Цукаса потянулся к нему… он впервые в жизни поклонился. Низко опустившись в поясном поклоне, как раб, он не смел поднять лица, а по щекам уже капали горячие слезы. — Руи, я не это имел ввиду… — Я слышу вас, Ваше Высочество, и уважаю вашу волю. Если вы решите, что, изгнав его, будет лучше, я без колебаний это сделаю, — ровным голосом, который так и норовил сорваться, Руи твердил свою исповедь, исповедь, какую обычно говорят богу, но Камиширо исповедовался перед своим королем. Перед человеком, которого горячо и искренне любил. А любят его в ответ? — Поднимись, пожалуйста, — король тянется к нему, но всего в сантиметре от руки рыцаря замирает, неотвратимо понимая, насколько далеко они с Руи друг от друга. И это расстояние, эта нить связи, трещала по швам. От Цукасы отделялся единственный человек, которому он доверял, как себе. О котором он заботился. И… которого любил?.. Любил? — Пусть останется, — вновь холодно бросил блондин и развернувшись, резко хлестнув по воздуху плащом, покинул тронный зал. — Это пройдет, милый, — чьи-то нежные руки проводят по его плечам, а голос, который в детстве пел ему колыбельные сейчас так далек в то время, как его обладательница была так близко. — Тетушка? Что ты делаешь здесь? — беспомощно смахивая слезы, Камиширо развернулся к ней, тут же поднявшись с холодного пола. На его заплаканное лицо упал луч закатного солнца, а вот выражение Нене оставалось в тени. — Разве я не должна быть рядом, когда так нужна тебе, Руи? — тихо спрашивает она, пока за ее спиной вырастает еще один силуэт. — Мы – твоя семья, Руи, не он, —было иронично слышать это от человека, который пытался убить его буквально 24 часа назад, но каким-то чудом Хаяси оказался здесь. В самом сердце замка Восточного королевства. — Но… Но… — Камиширо уже тянулся за мечом, затравленно оглядываясь на вражеского правителя. — Погоди обнажать оружие, дорогой, — графиня мягко положила руку ему на щеку, так же поднявшись с пола. — Послушай, что он может тебе предложить. Выражение лица Хаяси не выражало никаких эмоций, он стоял, прямой и непоколебимый, как вековой дуб, сложив руки в чрезвычайно миролюбивом жесте. — Нам незачем враждовать, мы с тобой – одного поля ягоды, — вкрадчиво начал он. — Неужели ты ни разу ни замечал, как хочешь справедливости? Как готов идти по головам, лишь бы слабые были наравне с сильными? Неужели ты ни разу не хотел почувствовать себя ровней твоему королю? — глубоко дыша, и словно оглядываясь на себя назад, Руи понимал: каждую толику его души, его сомнений сейчас и здесь выдает его дядя. — Я не хочу навредить, я хочу помочь слабым, поставив их в одну гряду с сильными. Но для этого, мне нужны доверенные лица. Силы не существует без предательства. Мы с тобой очень похожи, у нас одна душа, как часть одного целого. Подумай, Руи, хорошо подумай, мы могли бы вместе склонять головы сотни таких, как Цукаса, мы могли бы подчинить себе весь мир, вместе — ты и я, но только если ты позволишь мне помочь тебе, — он подошел ближе и заговорщически протянул руку. — Идем со мной, Руи. Идем туда, где ты будешь человеком, а не игрушкой. Мозолистая ладонь обещала слишком многое, а самое большее это было знание. Возможность, наконец-то, понять, кто он такой. Словно в дивном сне Камиширо потянулся. Это было инстинктивное действие, все толкало его к этому, но тут стала против уже Нене. — Ты пытался запудрить мозги мне, а теперь и моему племяннику, не много ли ты на себя взял? — она резко развернулся и ее глаза замигали неприкрытой ненавистью. На миг на лице Хаяси отразилось выражение удивления, но затем черты его лица снова расслабились, и он напевным басом засмеялся. — Змея оказалась змеей, какой чудный поворот событий, — он вытер слезы смеха и обнажил меч. — Ты знаешь, что за мои услуги приходится платить, так, Нене? Но не успел он и выпада сделать, как со всех углов набежало стражи. — Какие услуги? Я лишь одолжила у тебя важную информацию, немного подыграв твоему дешевому спектаклю. Легко позволив завязать себе руки и сдав меч, мужчина улыбнулся ей. — Скоро мы вновь увидимся. Дождешься меня? — Непременно.