Родное гнездо

Стервятник

      Топ-топ, идёт старая птица... Сегодня, впрочем, чувствующая себя не такой уж и старой.       Сегодняшнее утро началось хорошо. Даже слишком: в Гнездовище привычно было тихо, но дело было даже не в этом - меня решили пощадить мои же собственные кости. Впервые за долгое время. Всё утро - ни отголоска боли. И даже Тень как-то по-новому тих и незаметен, хотя и по-прежнему рядом со мной. Всё так же скользит рядом, не давая никому подойти слишком близко, хотя никто и не пытается.       Завтрак я пропускаю и иду сразу в коридор, к лестнице, к выходу. Хочется глотнуть уличного воздуха. Беру трость - хоть нога и не болит, но надежды на неё нет, кто знает, как обернётся... а вот Луис остаётся в Гнездовище. В утешение я двигаю его по подоконнику, поближе к Слоновьей фиалке и подальше от герани Ангела. Чтобы было не скучно, пока я ухожу. По-хорошему, следует взять его с собой, но это уже традиция. Не хочу занимать руки, и на то есть причина.       Моя причина обитает в Четвёртой, до которой я нарочно иду не спеша. И это, разумеется, Курильщик - объект моей неизбывной нежности. В задумчивости прикусываю ноготь на мизинце и трогаю языком лак. Дурная привычка.       В Четвёртой ровно-рваный гвалт, движение и краски. Курильщика я нахожу сразу, сидящего на краю общей кровати - и он смущённо помахивает мне. Одними губами произношу "пойдём", благо, он полностью одет. Приветствую остальных.       Со спинки общей кровати мне понимающе ухмыляется Сфинкс. Табаки возмущённо восстаёт из подушек:       - Взгляните на это, о братья мои, - тон у него надрывно-патетический, указующий перст (честно говоря, довольно грязный) направлен на Курильщика, уже перебравшегося в коляску. - Уже с самого утра у нас нагло похищают состайника!       - Никто никого не похищает, - я со звяком перебираю ключи на связке. - Всё сугубо добровольно.       - Мы заметили, - кисло откликается Лорд из-за какого-то журнала. - Могли бы хоть как-то скрывать.       - Не вижу смысла, - я подхожу к Курильщику и, честно признаться, несколько собственническим жестом кладу ладонь ему на плечо. Он не против.       Из Четвёртой мы выходим вполне мирно, не считая донёсшегося уже в спину отчётливого "извращенцы". Могу поспорить, что это Чёрный.       - А куда мы идём? - Запоздало интересуется Курильщик на середине коридора. Люблю я в нём это безоговорочное доверие - с таким доверием можно увести его хоть на Изнанку, но этого я делать, конечно же, не собираюсь.       - Выйдем во двор.       Улыбается. Проворачивает на пальце кольцо и я внутренне слегка плавлюсь от умиления. Носит всё же. Сохранил, как я храню колокольчики - засушил в том самом справочнике, на странице с жимолостью. Мне нравится этот символизм.       Во дворе безлюдно. Ветер гоняет сухие листья и одинокий синий пакет с логотипом "Феникс". Я дожидаюсь Курильщика, который спускается по ржавому пандусу, и вместе мы пересекаем двор. Укромных уголков здесь не так много, но нам вполне хватает и скамейки под огромным дубом. Я усаживаюсь на сиденье из облезлых досок и почти привычно помогаю перебраться Курильщику. Он тут же устраивается у меня под боком - ему Тень не мешает. Возможно, набрался понимания.       Обнимаю Курильщика одной рукой. Он обвивает руками мою талию.       Заговариваю о чём-то отвлечённом, припоминаю художников. Курильщик легко подхватывает тему, и мы рассуждаем о Брейгеле (младшем), Магритте, Гигере; он упоминает Редона, но из его картин я почти ничего не видел. Курильщик сравнивает его с Леопардом в пользу последнего, и это довольно забавно. Я негромко смеюсь, затем прошу посмотреть блокнот с рисунками, и Курильщик отдаёт его мне. Страницы пачкают пальцы графитовой пылью. Предметы - рюкзаки, чашки, плед со складками; окна, коридоры в перспективе. Галерея портретов - Лорд, Табаки, Чёрный, набросок Горбача, снова Лорд, и я. В профиль и немного снизу. Довольно странно смотреть на собственный портрет, и я перелистываю страницу. Видимо, слишком поспешно, потому что Курильщик замечает это и смотрит мне в лицо - глаза у него широко распахнутые и тревожные:       - Не нравится?       - Нравится, - успокаиваю я его, - ты прекрасный художник. Но долгое рассматривание этого портрета грозит мне приступом нарциссизма.       - Почему? - Он снова открывает страницу. Цепляет вначале несколько, и я вижу детальные рисунки рук. Узнаю кольца на них и отрощенные ногти.       - Скажи, - перевожу я тему в более интересное русло, - почему твоё внимание так притягивают мои руки, малыш?       Он стремительно краснеет: то ли от вопроса, то ли от обращения.       - Если честно, то... - опускает глаза, - наверное, потому что они очень красивые. И вообще... мне они очень нравятся. Прикосновения, ощущения, и сам вид... возможно, это что-то вроде фетиша. - Смущённо выдыхает он; последнее слово я едва разбираю.       Его смущение просто очаровывает меня, и я обнимаю его вновь, ерошу волосы-пёрышки (мой любимый цвет, каштановый). Он тут же отзывается и тянется ко мне, обвивая руками шею. Птенчик. Мы целуемся, забывая о том, что окна почти всего дома глядят во двор, да и вообще - обо всём. Определённо, подобные итоги разговоров мне нравятся.       Губы у него нежные и мягкие, дыхание слегка отдаёт никотином и кофе. Он всё ещё очаровательно неловкий в поцелуях, но уже действует гораздо увереннее. Учится на практике.       Отрываемся друг от друга ненадолго. Он ведёт языком по покрасневшим губам, зачем-то оглядывается - и замирает.       - Смотри...       Я смотрю. Небо над нами тяжёлое, насыщенно-сине-лиловое, как огромный синяк. Тучи разбухают, будто впитывают мир в себя, и мы успеваем уловить последнюю переходную секунду: двор ещё светлый, а небо уже тёмное.       - Как у Магритта, правда? - Шепчет Курильщик, сверкая восторженными глазами. - Только наоборот.       Я не успеваю ему ответить, когда это магриттовское небо обрушивает на нас и на Дом плотные потоки дождевой воды. Я моментально промокаю до нитки, Курильщик, думаю, тоже. Чувствую ухмылку Тени - вот кому дождь нипочём, - и немного ему завидую. Мир вокруг закрыт стеной ливня, реальность сжимается до пятачка под дубом - тоже мокрого насквозь. Во дворе потоп. Я прячу под одежду блокнот Курильщика, чтобы тот не пострадал - по крайней мере, слишком сильно.       В мокрой одежде быстро становится холодно. По шее стекают капли. Я смотрю на подрагивающего Курильщика, такого же мокрого, с прилипшими ко лбу волосами, с каплями дождя на ресницах, с отголосками восторга в блестящих глазах, а он смотрит на меня. А затем берёт моё лицо в ладони и впечатывается в губы шальным безумным поцелуем со вкусом дождя.       За это я его и люблю.