Тот любит и шипы

Гроза пришла перед самым рассветом. Сначала тёмные, всепоглощающе чёрные тучи нависли над горизонтом, потом — медленно, угрожающе, как опасный хищник на беззащитную жертву, поползли в сторону замка. Окружили, скрыв от первых лучей солнца — и разразились тяжёлым ливнем. Спалось плохо: сказывалось и то, что они снова потерялись в распорядке дня (балансируя между комфортным вампиру режимом и тем, как стал просыпаться и засыпать подросший Адриан), и то, что крупные капли грохотали по стеклу, черепице и, казалось, способны были рано или поздно разбить весь замок на камушки. Не убаюкивающий шум дождя — тревожный неровный грохот, разбавляемый внезапными раскатами грома и пробирающимися в спальню отблесками молний. Лиза то и дело просыпалась, ощущая себя полностью разбитой. Ей скачущий распорядок дня подарил полную дезориентацию во времени и почти не проходящее чувство усталости, хотя первое время, когда Адриан только начинал бодрствовать днём, а спать ночью, она ощущала некоторое ликование: в её обожаемом сыне так много человеческого, близкого ей. В Адриане действительно оказалось немало от человека. Как-то Лиза спросила у Влада, не расстраивает ли это его, и он с лёгкой улыбкой ответил, что он верит, что Адриан унаследовал только лучшее от них обоих. Очень скоро это подтвердилось: как бы ни старалась Лиза на всякий случай оградить Адриана-младенца от прямых солнечный лучей (не уверенная до конца, беззащитен ли дампир перед солнцем), когда Адриан освоил ползанье, он умудрился-таки выползти на свет. Сам, естественно, не пострадал, но подарил своей матери парочку седых волос в первые секунды, когда она красочно представила, как свет уничтожает её ребёнка. После этого их с Адрианом прогулки при солнечном свете стали чем-то привычным, а Влад всегда ждал их в замке — и неизменно провожал взглядом, полным тщательно скрытой тревоги. Словно за границами толстых стен замка их непременно ждала опасность. Рокот грома прокатился по небу, заставив Лизу, вроде снова задремавшую, подскочить. Она зябко передёрнула плечами, натягивая одеяло повыше — и заметила краем глаза смазанное движение у двери. Первые секунды удивления и страха мигом сменились беспокойством: их в замке всего трое, Влад — точно у неё под боком, значит, это Адриан, почему-то пришедший из своей спальни в их, смежную. Из темноты действительно наконец проступил отчётливый детский силуэт. За силуэтом длинным шлейфом тянулось одеяло, наброшенное на плечи как слишком большой плащ. Лиза сощурилась: полумгла плохо поддавалась её глазам. Впрочем, глазам Адриана тьма оказалась вполне привычной, и мальчик, увидев, что мама всё равно уже не спит, подбежал к кровати куда проворнее. Он быстро забрался к Лизе на колени, не выпуская собственного одеяла, и вздрогнул от очередного раската грома. Лиза торопливо обняла сына, погладив по светлым непослушным волосам. Пропустила пряди сквозь пальцы, тихо спросив:  — Адриан, мальчик мой, что случилось? Ребёнок напрягся, внутренне сжавшись и словно к чему-то прислушиваясь, и нехотя, смущенно пояснил:  — Мне не нравится грохот. Гром, словно почуяв, что речь зашла о нём, раздался где-то совсем близко: с рокотом, будто огромный каменный дом обрушился. Адриан недовольно уткнулся в плечо Лизы, пряча лицо. Одеяло он выпустил, и оно с секундной заминкой соскользнуло на пол, распластавшись светлой кляксой.  — Понимаю. Он громкий, но он пройдёт. Ты дома, и ты в безопасности, — Лиза говорила тихо, не желая пугать сына ещё сильнее. Она осторожно погладила Адриана по спине, почувствовав, как он кивнул. Они немного посидели в тишине, прислушиваясь к грубому стуку капель за окном — и на этот раз далекому и оттого тихому раскату грома. Лиза продолжила хаотично водить рукой по спине сына, чувствуя, как его дыхание успокаивается. Она уже на секунду решила, что Адриан всё же уснул, как сын вдруг задал вопрос:  — Мам, а почему гром так грохочет? Лиза растерянно распахнула глаза: она, конечно, понимала, что все те байки, которые она когда-то слышала про грозы, не имеют ничего общего с реальностью. Не верила она ни в милость богов, ни в Божью кару во время грозы, и догадывалась, что за всем этим стоит лишь природное явление. Увы — суть его пока ей была незнакома. Хоть Влад и рассказывал ей обо всех науках, которые ему известны, но упор они всё же делали на медицину, а до молний дело как-то не дошло, хоть Лиза и не раз поглядывала на плазменные лампы, притаившиеся посреди колб и реторт, с любопытством. Адриан, пусть пока что совсем юный, но с неподдельным интересом слушал отцовские научные объяснения. Лизины — куда реже: её знания были ограничены, да и многие вещи ей пришлось учить заново, искореняя прошлые предрассудки. Потому и Лиза, и Адриан предпочитали слушать и узнавать новое у Влада. Который, к сожалению, спал, и… Лиза краем глаза заметила сбоку едва уловимое движение и отблеск алых глаз. Влад больше не спал. Он сел в кровати столь быстро, что Лизе показалось, что шорох одеяла запоздал, не успев вслед за вампиром. На её плечо легла ладонь — мимолетная бессловесная поддержка — и рука Влада скользнула вниз, чтобы столь же покровительственно погладить по волосам Адриана. Адриан поднял голову и уже не с испугом, а любопытством посмотрел на отца, Лиза даже на мгновение ощутила укол ревности. Лишь на мгновение: она отлично понимала, что их сыном движет жажда всего нового, вполне знакомая и понятная и ей самой. Да и объяснение Влада уж точно будет более полным и интересным. Так что в следующий момент на Влада смотрели уже два любопытных белокурых зрителя, одинаково склонивших голову набок; Лиза невольно улыбнулась, заметив последнее, — и по приподнятому краю губ мужа поняла, что отметила и оценила это не она одна.  — Почему грохочет? Думаю, надо начать с того, как появляются тучи, — Влад бросил вроде бы случайный взгляд на прикроватный столик, и в комнате стало чуть светлее: вспыхнули коротенькие фитили в разлапистом подсвечнике. — Когда воздух, находящийся у земли, нагревается, он становится легче и поднимается вверх. Однако наверху воздух холодный, и облака состоят из огромного количества маленьких капелек и льдинок. Потоки холодного и тёплого воздуха постоянно перемещаются и заставляют льдинки двигаться — и задевать друг друга. Из-за этого они получают различные заряды — положительный и отрицательный — и накапливают энергию, — Влад на мгновение нахмурился, густые тени подчеркнули острые черты лица, ясно обозначив мимолётную задумчивость. — Помнишь, недавно, когда мама тебя расчесывала, у тебя волосы встали дыбом? Адриан тут же кивнул и, наморщив лоб, торопливо ответил:  — Да, ты сказал тогда, что они… на… наэли… электризовались! — не с первой попытки, но Адриан всё же сумел выговорить сказанное тогда отцом слово. Влад не скрывал того, что доволен: Лиза давно заметила это, мужу нравилось, когда его слушают, когда его слова воспринимают и пытаются понять. Особенно — когда это делал Адриан, который некоторое время назад и говорить-то не умел. Адриану в свою очередь очень нравилось получать одобрение отца.  — Верно. Молодец, что запомнил. Примерно то же самое происходит в облаках, только льдинок очень много — и энергии, соответственно, тоже. И, когда положительные и отрицательные заряды оказываются слишком близко друг к другу, получается молниевый разряд. Сначала — только сама молния, то есть яркий свет. Молния выбрасывает в атмосферу огромное количество энергии, получается взрывная волна, которую мы и слышим, — это гром, — Влад остановился, давая слушателям переварить информацию. Адриан задумчиво почесал нос со всей детской непосредственностью и, нахмурившись, уточнил:  — Но почему молния светит и гром гремит не вместе? Адриан сощурил глаза, чем-то напомнив Лизе насупившегося подозрительного котёнка: уж больно необычно переплетались в сыне детская невинность и хищная вампирская натура, проступавшая неясным образом, такая, что не спрячется даже за внешностью, доставшейся от неё, Лизы.  — Хороший вопрос, — Влад одобрительно потрепал сына по голове — спрятав когти: с самого рождения Адриана он не допускал и тени опасности рядом. — Видишь ли, скорости у света и звука разные. Поэтому свет мы увидим раньше, чем звук. Кстати, так можно вычислять, как далеко от тебя молния: каждые три секунды — это примерно четыреста семьдесят саженей. Адриан ещё несколько мгновений смотрел на отца, а затем резко, буквально в пару терций развернулся, едва не сверзившись с кровати. Он нетерпеливо указал на окно, и Лиза на всякий случай придержала его за локоть. Вряд ли сумеет удержать, если Адриану вздумается свалиться на пол, но хоть немного замедлит падение.  — То есть мы можем узнать, как далеко молния прямо сейчас?!  — Отчего нет? — Влад только пожал плечами и откинул одеяло: голос сына ясно давал понять, что сон у него как рукой сняло, и испуг уступил место энтузиазму с любопытством. — Пойдём к окну, — он обогнул кровать и, терпеливо дождавшись, когда Адриан спрыгнет-соскользнёт на пол, взял его за руку. — А ты не хочешь посчитать расстояние до молнии? — Влад обернулся, бросив в сторону Лизы короткий дразнящий взгляд, словно в алых глазах искорка мелькнула, но Лиза качнула головой, подавив зевок в кулак:  — Я буду считать прямо из кровати, если вы, мальчики, не возражаете.  — Не возражаем? — Влад приподнял брови, посмотрев на сына. Адриан помотал головой и рванул вперёд, неумолимо потянув отца к окну. Влад охотно подстроился к шагу сына, а у самого окна присел на корточки, чтобы их с Адрианом лица оказались на одном уровне. Гроза притихла — и они замерли в ожидании проблеска в небе. Лиза улыбнулась и потёрла тыльной стороной ладони вдруг ставшие слипаться глаза. За окном по-прежнему бушевала непогода, яростно поливая округу водой, но в замке царил настоящий покой и… уют. Смотреть на свою небольшую, но столь любимую семью, сплочённую общим любопытством, было приятно. Словно этот замок, их спальня — это маленький островок благополучия посреди огромного ненастья, и ни одно природное явление, ни один злой дух — ничто не способно прорваться внутрь и уничтожить их. Глаза закрывались, и Лиза из последних сил смотрела на две тёмные фигуры на фоне окна. На мгновение их очертила светом вспышка за окном — и Влад с Адрианом начали тихий отсчёт. Прогремел гром. Семь секунд. Лиза отчего-то верила, что всё в их жизни будет хорошо.