Цепи, что нас связывают

1. Пока Терцо возился в ванной, вспоминая, как работает душ, Копиа дежурил у двери. Он отобрал кое-что из своей одежды: удобный теплый спортивный костюм, чистое белье (что-то из того, что он еще не носил), даже решил расстаться с одними из своих любимых домашних тапочек. Хоть и было видно, как Терцо сильно исхудал, Копиа полагал, что у них были примерно схожие габариты тела, но на всякий случай проверил наличие затяжек на штанах. Аккуратно сложив вещи, он просунул их в ванну, приоткрыв проход ровно настолько, чтобы дотянуться до тумбы. Он запоздало подумал, что открывающаяся дверь может довести нервного гостя до сердечного приступа, но, к счастью, Терцо не заметил вторжения, отвлеченный шумом воды. Копиа предоставил ему на выбор весь свой арсенал гелей для душа: миндаль, табак с ванилью, гранат, цитрус с кедром и что-то под названием Dark Temptation, пахнущее шоколадом. Он не знал, что именно выбрал Терцо, но из ванной на него дохнуло приятным сладко-свежим ароматом. Возможно, Третий вылил на себя все сразу. Во всяком случае, Копиа бы так и сделал, если бы провел семь лет в непонятно какой дыре. Семь лет… Именно столько прошло с момента убийства почетных братьев и назначения Копиа фронтменом группы. Копиа невольно вспомнил то время: ему постоянно казалось, что на него смотрят косо и невольно сравнивают с Терцо — но ведь так и было. Он подражал ему, пытался вести себя вызывающе, чтобы найти путь к сердцам, которые в то время были заняты его предшественником. Ему никогда не нравилось играть чужую роль, и теперь он чувствовал еще большую вину перед Терцо. Похоже, что с ним случилось какое-то дерьмо, пока Копиа наслаждался жизнью. Дверь ванной приоткрылась, и Третий показался на пороге, опираясь рукой о дверной косяк. Его волосы, пропитанные водой, теперь больше напоминали мочалку. «Ладно, в качестве первого шага сойдет», — подумал Копиа. — Все эти… — Терцо забормотал что-то себе под нос, словно вспоминал правильное слово, — гели… очень вкусно пахнут, но несовместимы с состоянием моего здоровья. Он, кряхтя, опустился на диван. — Что ты… ох! — Копиа догадался, что речь идет о ранениях, которые проглядывали через изодранную одежду гостя, когда он только появился в комнате. Сейчас Терцо застегнул спортивную куртку на всю длину молнии, как будто старался прикрыть отметины на своем теле. Только теперь, когда он отвел волосы от лица, Копиа заметил, что его правый глаз довольно сильно поврежден: белок налился кровью, рядом с ним красовалась обширная гематома. Губы были искусаны настолько, что на них не осталось живого места. — Думаю, это был самый долгий душ в моей жизни. — Третий откинулся на спинку дивана, видимо, чувствуя себя совершенно обессиленным. Копиа заметил нож, заправленный за пояс штанов — тот самый, которым Терцо угрожал ему недавно. Каким бы он ни выглядел разомлевшим, он все ещё оставался начеку. — Извини, я… может быть, что-то запачкал. Поставил несколько красных пятен. — Это… ничего. По крайней мере, ты уже выглядишь гораздо лучше, Па… — Копиа осекся. — Терцо. И звучишь гораздо лучше. «И пахнешь», — добавил он мысленно. От Терцо действительно больше не исходил тот ужасный запах, который поначалу чуть не сбил Копиа с ног. Разве что в воздухе комнаты продолжал оставаться его еле заметный след. Сейчас, после душа, зачесав волосы назад, Терцо и видом, и речью стал гораздо больше напоминать старого себя — не удивительно, что титул того времени чуть не сорвался с уст Четвертого. — Можешь называть меня Папочкой, если хочешь. В этом нет ничего обидного, — Терцо покосился на него и первый раз за все время улыбнулся одним краешком рта. — Я… нет, спасибо, наверное, нет. Прости, что не подумал про твои порезы. Наверное, гель для душа — не самая хорошая идея. Может… — Копиа неловко потер руки, — ты позволишь посмотреть? Я мог бы позаботиться о тебе. Терцо при этом вопросе снова помрачнел и отвернулся. — Там… не на что смотреть. — Ты же не хочешь подхватить инфекцию? Копиа знал, что этот аргумент никогда ни с кем не работает. Однако Терцо, вопреки его ожиданиям, тревожно повел глазами и нахмурился. — Просто подумай: вот глупо будет, если из-за своего ребячества ты тут захвораешь, — продолжал убеждать его Копиа. — Больного тебя легче будет поймать, разве нет? — Ты не врач, — Терцо поглядел на него с сомнением. — Вообще-то, я хотел стать врачом. Правда, это было давно. Еще до того, как Сестра призвала меня в церковь и сказала, что мне стоит заняться более серьезными по ее мнению вещами. — Хорошо, — Терцо вздохнул, — там, наверное, есть пара мест, которые лучше подлатать. — Сейчас, подожди, — Копиа стал копаться на полках в шкафу в поисках аптечки. Терцо тяжело поднялся с дивана, в котором успел практически утонуть, и чиркнул молнией куртки. Когда Копиа повернулся с аптечкой в руках, он едва не выронил ее, увидев обнаженную спину Третьего. Она была исполосована порезами и совсем еще свежими шрамами. Здесь были старые и недавно нанесенные ожоги, ссадины, какие-то мелкие колотые раны, рассеянные по всей спине. Подойдя, Копиа заметил полустертые концентрические круги, нанесенные на кожу маркером. Мишень для дротиков. Он с трудом проглотил комок в горле. Исхудавшее тело выглядело так, будто его обладатель долгое время жил на хлебе и воде. Одни кости да жилы. Острые плечи были неестественно приподняты, сквозь кожу просвечивали ребра. Он обошел Терцо спереди, видя, как тот отворачивает лицо по мере его приближения, словно стыдясь своего вида. Спереди все обстояло примерно так же. Некоторые раны были красны от воспаления. Он мог заметить участки, на которых буквально отсутствовали лоскуты кожи. — С… сейчас… — Копиа осознал, что сжимает аптечку до дрожи в руках. Ему казалось, что он забыл, как дышать, и вынужден был сделать вздох принудительно. Терцо тем временем, не поворачивая лица, накинул на плечи куртку, видимо, решив, что этой демонстрации достаточно. Выдохнув, Копиа быстро отошел к столу и поставил туда аптечку. Это была маленькая и ничем не примечательная коробочка, в которой лежала пара пачек лекарства от простуды, обезболивающее, полупустая коробка пластыря, средство от аллергии и спрей для горла. Ничего из того, что могло бы помочь Терцо с его ранами. Здесь нужно было что-то посерьезнее, и Копиа знал только одно место, где можно было это найти. 2. По коридору он не шел, а почти бежал. Эхо поспешных шагов, разносящееся в полутьме, звучало резко и тревожно. Копиа мельком взглянул на экран телефона: достаточно поздно, чтобы кто-то из Сибилингов был на своем месте. В особенности его волновало наличие хоть одной живой души там, куда он направлялся. Дверь, ведущая на лестницу, а затем в небольшое помещение морга, находилась в крошечном закутке одного из дальних коридоров. Полноценный лазарет был им ни к чему, поэтому все необходимые медикаменты было решено хранить на складе, примыкающем к патологоанатомическому кабинету. Температура здесь была подходящая, да и мало кто хотел испытать себя на прочность — все предпочитали прогулки до аптеки, находящейся в паре кварталов отсюда, чем спуск на несколько уровней ближе к смерти. Так что, к радости Сестры Император, расходов по этой части было не так много. При мыслях об этом Копиа недовольно фыркнул: ему самому не нравилось это место. Атмосфера там была соответствующая. Хотя раньше в морге работала довольно милая Сестра Греха, и по молодости Копиа часто зависал с ней в этих мрачных стенах. Часами они могли проводить время вместе, не замечая хода времени. Засиживались ночами и смеялись над всякой ерундой. Именно она показала Копиа, как нужно правильно сшивать и обрабатывать раны, рассказывала о препаратах и о том, что ей не очень нравится эта работа. А потом она загадочным образом исчезла, а на ее место пришел насмешливый бритоголовый патологоанатом. С этим типом общий язык было найти уже не так легко: он вечно смотрел на Копиа как на очередной экспонат для своей коллекции, пугал тем, что в один прекрасный день и тот окажется на его столе, а один раз и вовсе попытался брызнуть ему в лицо формальдегидом. Но теперь Копиа задавался вопросом: действительно ли та Сестра Греха уволилась и перевелась в другой морг, или была какая-то другая причина ее исчезновения? Он, конечно, слышал о тайных подземельях под Министерством, но после того, что он увидел, у него разыгралась настоящая паранойя. «Кадровые перестановки», — небрежно отмахивалась Сестра Император от всех его расспросов. Но что-то подсказывало Копиа, что ту самую Сестру могли запросто отправить куда-нибудь подальше. И все только потому, что она проявила к нему интерес и иногда позволяла себе критиковать здешние порядки. При мысли об этом внутри все холодело. С каждым шагом Копиа будто бы приоткрывал завесу к все более неприятным тайнам, которые от него скрывали. Сначала это. Теперь состояние Терцо… Кто мог сделать с ним такое? Да, конечно, будучи Папой, он был страшной головной болью, и в его правление Копиа приходилось переделывать и даже подделывать некоторые документы, которые были нужны Сестре. Он скрипел зубами, проклиная и Папу, и Сестру, но исполнял все их приказы. Считал Терцо ужасным тираном, который хочет навести в Церкви свои порядки, но никогда не вникал в их суть. Не хотел вникнуть. Был всего лишь маленьким винтиком в большом механизме. Но после того, что он видел… он смутно догадывался, кто мог стоять за всем этим. Но верить в такое ему не хотелось. Он остановился, чтобы перевести дух. Стоит ли доверять тому, что говорит Сестра? Очевидно, что нет. Сколько лет она кормила его блюдами из отборной лжи? Сложно сосчитать. Но можно ли верить Терцо? Пока непонятно. Только время покажет. Сейчас стоит верить только самому себе. Копиа глубоко вздохнул и поднял взгляд к потолку, чтобы проморгаться и убрать подступившие слезы. Не время и не место. Нужно торопиться. Терцо подозрительно быстро согласился остаться в комнате один, и теперь трудно было унять чувство тревоги. Наконец, Копиа добрался до места и толкнул дверь со стеклянным окошком посередине. На него дохнуло прохладой. Не заперто. Какое счастье… С облегчением Копиа нащупал выключатель. Лампы замигали, открывая виду просторную квадратную комнату со светлыми стенами, вдоль которых были расставлены стеклянные шкафы с медицинскими принадлежностями, большие холодильники для тел и металлическая кушетка в центре, рядом с которой стоял аппарат для бальзамирования. Копиа поежился и прошел в соседнее помещение: оно было поменьше и уставлено стеклянными шкафами, к дверцам которых изнутри скотчем были приклеены таблички с категориями. То, что нужно! Он помнил, что все эти надписи в свое время приклеивала сюда его старая знакомая, и, мысленно поблагодарив ее, принялся за работу. В углу было свалено несколько коробок, так что Копиа взял одну и стал судорожно рыться в содержимом шкафов. Во-первых, ему нужны были бинты и пластыри. Много пластырей. Он лишь мельком смотрел на то, какие именно берет: лучше набрать всего и побольше. Закончив с перевязочными материалами, он почти опустошил полку с антисептиками и обезболивающими, взял несколько пачек антибиотиков, средства от ожогов, мази для регенерации и глазные капли. Коробка очень быстро стала довольно увесистой, и Копиа был благодарен судьбе за то, что в это время он ни на кого не наткнулся в морге. Сейчас он был не в том состоянии, чтобы с кем-то говорить, особенно с этим… дать бы ему в глаз за все дурацкие шутки. 3. Вернувшись в комнату с тяжелой коробкой, он сперва перепугался, когда не смог найти взглядом Терцо. Копиа замер на пороге и неуверенно, запыхавшимся от быстрой ходьбы голосом, произнес, поглядывая по сторонам: «Эй? Это я…» Когда из-за двери небольшой кухни, примыкающей к основной комнате, выглянула лохматая фигура со всклокоченной бородой, Копиа вздохнул с облегчением. Только все это было до безумия странно: в одной руке Терцо сжимал нож, а другой бережно прижимал к себе синюю керамическую чашку с горячим шоколадом, который Копиа приготовил ему перед уходом. Во взгляде читались тревога и снова это обжигающее недоверие. — Так… — сказал Копиа, поставив на стол свою добычу: размеры новой коробки не шли ни в какое сравнение со старой аптечкой. — Я тут принес… в общем, теперь у меня есть все, что нужно. Скажи, как будешь готов. Я только… Он подошел к окну, чтобы раздвинуть занавески и приоткрыть оконную раму: после всего произошедшего ему хотелось вдохнуть немного свежего воздуха. От крика «НЕ СМЕЙ!» он буквально подпрыгнул на месте. Терцо стоял в дверях кухни, подавшись вперед, будто готов был сорваться с места, чтобы остановить эти необдуманные действия. Его глаза округлились, а рука стиснула кружку так, что побелели костяшки пальцев. Если бы это был стеклянный стакан, он бы, наверное, лопнул. — Ладно, я просто хотел… — пробормотал Копиа, жестом показывая на окно. — Впрочем, не важно. Да, действительно, Терцо был прав. Что если бы кто-то увидел его снаружи? В этот момент Копиа осознал, что ему придется привыкнуть ко многим вещам, если он собирается прятать беглеца у себя. — Извини… Стараясь не смотреть на Терцо, он освободил стол, убрал все лишнее и быстрыми движениями стал раскладывать предметы, необходимые для работы. В итоге одну половину столешницы заняли перевязочные материалы и антисептики, а другую — мази и пачки таблеток. Присев на подлокотник дивана, Терцо внимательно наблюдал за приготовлениями, все так же сжимая в руках чашку. Нож он уже успел куда-то спрятать: наверное, снова засунул за пояс. — Можем начинать, — вздохнул Копиа, закатывая рукава толстовки. — Но… будь готов к тому, что это займет много времени. А еще, — он помедлил, пытаясь найти в себе силы это произнести, — будет больно. Но я постараюсь… Он замолчал, увидев, как Терцо поставил чашку на край стола и стал расстегивать молнию. — Ничего нового, — негромко произнес он, и Копиа показалось, что его взгляд стал пустым и отстраненным. Он не мог не заметить, как неохотно бывший Папа опустился на диван, сложив ладони на коленях, как его руки сжались в кулаки, едва Копиа остановился рядом с ним. Он ещё раз осмотрел пациента: как же много всего, и непонятно, с чего начать. От созерцания этого тела, которое использовали как полотно для картин, на которых вместо краски была боль, у него снова перехватило дыхание. Хотелось отвернуться, найти повод, чтобы сбежать, как он всегда поступал в таких ситуациях, но надо было что-то менять, и он сделает это. Сделает, черт возьми! В тот момент, когда он попытался прикоснуться к оголенному плечу, чтобы слегка развернуть Терцо к себе спиной, тот резко дернулся и подскочил с дивана. — Вот что, давай я сам. Дай мне эти штуки! — он протянул руку в нервном жесте. — Ты не сможешь сделать это сам, хотя бы потому, что не всюду можешь дотянуться, — Копиа тяжело перевел дыхание. Он вспомнил, как Терцо отшатнулся, когда он пытался поддержать, его, падающего, как глядел на него зверем, загнанным в угол клетки. И виной тому было всего лишь невинное прикосновение. — Пожалуйста, вернись на место. — В этом нет необходимости, — в голосе Терцо снова начали сквозить ледяные, враждебные нотки. — Ты даже представить себе не можешь, насколько я не нуждаюсь в твоей помощи… — Просто сядь! — Копиа, потеряв терпение, направил указательный палец на диван. — Кто ты такой, чтобы мне приказывать?! — Терцо мгновенно напрягся и ощерился, взгляд исподлобья вспыхнул диким огнем. — Дьявол, какой же ты сложный! — Копиа прислонил руку в хирургической перчатке к лицу. Ещё недавно такая вспышка гнева напугала бы его, но сейчас он понимал, возможно, интуиция подсказывала ему: за этой злобой не стоит ничего, кроме недоверия отчаявшегося человека, много лет привыкшего рассчитывать только на себя. Копиа постарался придать голосу более спокойный тон и продолжил: — Я знаю, ты не веришь мне, ведь с тобой произошло что-то действительно ужасное, а после таких вещей обычно не хочется, чтобы тебя трогали. Знаешь, однажды мне стало плохо на той большой карусели, где тебя поднимают наверх в сиденьях, подвешенных на цепях, а потом раскручивают. Я думал, что умру. Прямо там. Так вот, я больше на эти аттракционы ни ногой. — По взгляду Терцо он понял, что говорит нечто невероятно глупое. — Да, прости, это вообще не то. Нельзя даже сравнивать. Ладно, скорее вот так: я видел по ящику передачу про собак. Там был пес, с которым жестоко обращались хозяева, но его вытащили из плохого дома, и вот ребята из приюта подходят к нему и… эээ, хотят погладить, у них в руках такая штука, типа лакомство, но он не доверяет, понимаешь, и начинает лаять и рычать, а потом забивается в угол, скулит и так прижимает уши… Невозможно смотреть без слез… — Пес?.. — обескураженный, Терцо, казалось, почти потерял дар речи. Он все ещё смотрел на Копиа из-под хмурых бровей, но злость на его лице постепенно уступала место испанскому стыду. — Да, я знаю, это полный кринж… Я несу чушь… — Копиа испустил вздох, полный безнадежности. — Просто присядь, прошу. Я идиот, но стараюсь помочь. Позволь, мне хотя бы попытаться. 4. Каждый раз, поворачиваясь к столу за ножницами или очередной пачке бинтов, Копиа старался дышать глубже и думать о том, что должен действовать так, если бы и в самом деле был врачом. Раны Терцо были сильно запущены, с каждой приходилось подолгу работать: обрабатывать антисептиком края, затем аккуратно наносить обеззараживающую мазь или пену, и только потом стягивать специальными пластырями, которые заменяли медицинские швы. Чтобы не волновать лишний раз своего пациента, он предложил начать с передней части тела: так Терцо мог видеть его и не тревожиться о том, что он делает. Одни порезы были не очень глубокими, над другими же требовалось попотеть настолько, что Копиа порой думал, что причиняет Терцо слишком много болезненных ощущений. Несмотря на свою недавнюю строптивость, дальнейшие манипуляции тот переносил стойко, даже покорно. Он отвернулся и выглядел отрешенно, будто не ему, а кому-то другому стягивали порезы и промокали антисептиком пятна содранной кожи. Но даже больше, чем эта холодная отстраненность, Копиа удивило то, что Терцо не проронил ни звука: только морщился и вздрагивал, когда к нему прикасались, и по его щекам в эти моменты прокатывались желваки. Это пугало: сколько же всего надо было вытерпеть, чтобы достичь такой патологической степени равнодушия? Может быть, по сравнению с пережитым все действия Копиа казались ему лёгкой щекоткой? Чем дальше Копиа работал, тем больше становился заметен изобретательный, изуверский характер ран. По порезам явно проходились несколько раз, будто пытаясь не только углубить их, но оставить надолго, как память. Кожа вокруг ожогов закоптилась. В голове тут же вспыхнули неприятные образы, которые Копиа старался прогнать: было не до того. Он как раз перешел к ранам на спине и пытался стереть все напоминания о чьей-то жестокой шутке с живой мишенью. Кем нужно было себя возомнить, чтобы сделать такое? Держать человека на цепях и день за днем, может, даже год за годом, издеваться над ним вот так… Копиа прикусил губу. Еще немного, и он сам сорвется… нет, нужно сохранять самообладание. Ради Терцо — он наверняка подхватит это настроение, будет нервничать, в таком случае чашка горячего шоколада и разговоры о телешоу явно не сработают и будут не к месту. — Все в порядке, док? — голос Терцо звучал равнодушно, но в нем чувствовалось раздражение. — Да, здесь почти все готово, — Копиа пытался ничем не выдать своего состояния. — Может, тебе стоит взять перерыв? Закончим на этом, — Терцо легонько пошевелил плечом, как человек, явно уставший сидеть на месте. Невероятно. Копиа даже подумать не мог о том, что в подобной ситуации кто-то мог бы заскучать. Или бывший Папа просто притворялся? Копиа чувствовал, как его тело каменеет при каждом прикосновении, как будто это не живая кожа, а сухая и твердая гипсовая статуя. В мышцах скопилось столько напряжения, что было удивительно, как Терцо вообще мог двигаться. Он был похож на сжатую до предела пружину, которая никак не могла распрямиться. — Знаешь, — Копиа попытался сменить тему, чтобы отвлечь его от происходящего, — а в этом ты совсем не изменился. Все такой же упрямый. Слышал, ты всегда был таким. Никому не позволял собой командовать. Вот и сейчас… — Можно подумать, — Терцо фыркнул и мотнул головой, — ты меня знал раньше. Говоришь об этом с такой уверенностью. — Эмм, — Копиа аккуратно нанес мазь на рану, слыша, как Терцо шумно втянул воздух. — Нет. Конечно я не знаю, о чем говорю. Понимаешь, — он налепил кружок гидрогелевого пластыря и принялся за новый участок, — я ведь никогда не говорил с тобой, да и особо не пытался. Мы жили будто бы в разных мирах. Я был всего лишь кардиналом, который бегает по поручениям, а ты… — он замялся, не зная, стоит ли развивать и дальше эту тему. — Продолжай, — Терцо повернулся и искоса внимательно посмотрел на него. Снова этот взгляд, под которым хотелось застыть. Иногда Копиа казалось, что Третий при желании мог превращать людей в каменные статуи. Хотелось уйти от ответа, но с самого начала он твердо пообещал себе, что больше не станет убегать. — Ты был Папой. Тем, кто смотрит на других свысока. Ты ведь смеялся надо мной, правда? — на этих словах он решился взглянуть Терцо в глаза. — Ни черта ты не знаешь, — проворчал тот, дернув плечом, пока Копиа промокал бинтом особенно глубокий порез. — Тише, — Копиа потянулся за очередной порцией антисептической пены, — ты же не хочешь, чтобы снова пошла кровь? Так вот, я подумал… если, как ты говоришь, я не знаю ничего, может, стоит мне рассказать? Знаешь, рано или поздно мы все равно должны к этому прийти. У меня много вопросов. И… — он сбился, снова поймав на себе напряженный изучающий взгляд. — В общем, я хотел сказать, что ты можешь рассказать мне все, что хочешь. О себе. О том, что с тобой произошло. Тебе не стоит держать это внутри, в одной передаче про психологию говорили именно так. Но если хочешь, я могу рассказать что-нибудь и про себя, это будет честно! — Ты что, предлагаешь обмен? — было заметно, как Терцо хмурится из-под спутанных волос. — Ну… Да, это что-то вроде игры, — ответил Копиа, сосредоточенно стягивая узелки на пластыре, — вопрос за вопрос. Может, так тебе будет легче поверить мне. Он отошел к столу за новыми материалами и только сейчас краем глаза заметил, как сильно пальцы Терцо вжались в обивку дивана. Наверняка, ему хотелось выть от боли, но он сдерживался. Гордость и воля, которой можно было только позавидовать. Думая, что Копиа его не видит, он ссутулился и склонил голову к груди, как крайне усталый человек. Сколько еще тайн скрывала эта лохматая голова? — Ты там заснул? — хриплый голос Терцо выдернул его из тяжелых мыслей. — Я… нет-нет, — Копиа развернулся к нему, держа в руке несколько пачек эластичного бинта, — мы почти закончили, но нужно все перевязать. А еще тебе следует надеть футболку, я сейчас найду что-то менее… хм, да. В общем, что-то не слишком дурацкое. Наскоро покопавшись на полках в шкафу, он достал оттуда черную футболку и осторожно положил Терцо на колени. Тот несколько секунд недоверчиво разглядывал ее, расправил и осмотрел со всех сторон. Спереди на ней красовалась надпись белыми буквами: «Извините, я опоздал. Увидел кота». — Что? Какой еще кот? — пробормотал он, пока Копиа занимался перевязкой. — Это, ну, такая шутка, — отозвался Копиа. — Поверь мне, остальное тебе точно не понравится. В ответ Терцо тяжело вздохнул. 5. — Да я гребаная мумия, — Терцо закатал рукав, придирчиво разглядывая собственную руку. Теперь большую часть его тела покрывали бинты, кое-где для удобства стянутые эластичной сеткой. К правому глазу была прилеплена повязка со специальной мазью — Терцо наотрез отказывался от капель, и в конце концов Копиа оставил его в покое. Бальзам, который должен был заживлять его губы, был тут же съеден — Терцо не мог перестать кусать рот. Наручники Копиа так и не смог снять, как ни старался. Он пробовал вскрывать их импровизированной отмычкой, взламывать отверткой, разбить сцепление молотком. В итоге он выбился из сил и смог лишь обмотать бинтами запястья под браслетами там, где их опоясывали красные следы. До обкусанных, обломанных ногтей ему добраться не удалось — Терцо отогнал его со словами, что это уже перебор. — Я старался сделать так, чтобы тебе было удобно, — Копиа протянул ему очередную чашку с горячим шоколадом. — Ну, чтобы нигде не жало слишком сильно и при этом не сваливалось. А это сложно, знаешь ли. — Ты всегда так много болтаешь? Подумать только, — Терцо нахмурился, пробуя на вкус содержимое кружки. — Что это? — Он недоверчиво сверкнул на Копиа белым глазом. — А? Я решил добавить туда немного карамели с солью. Знаешь, есть такие мельницы, как для специй, только для какао и кофе. Но если тебе не нравится, я сделаю обычный. — Нет, оставь. На этих словах Терцо прижал к себе чашку так, будто Копиа намеревался отобрать ее силой. Такое поведение казалось довольно пугающим. И так было понятно, что в том месте, где его держали, с едой все было довольно плохо, но почему-то Копиа живо представил, что Терцо приходилось с кем-то бороться за эти самые скудные запасы продовольствия. — Эй! Ты снова завис. — На этот раз во взгляде Терцо чувствовалось любопытство. — Ты хотел предложить мне какую-то игру. — А… да, — Копиа присел на край дивана, — я подумал, что мы бы могли узнать друг друга получше. Ты можешь задать мне любой вопрос, и я на него отвечу. Все, что ты хочешь узнать. Но тогда я тоже буду задавать вопросы. Впрочем, если ты не хочешь ничего рассказывать, я пойму. — Нет, — голос Терцо был тверд и полон решимости. — Задавай уже свои вопросы. Пока я не передумал. — Хорошо, — Копиа опустил руки на колени и выдохнул. — Хотелось бы знать хотя бы в общих чертах, что с тобой произошло. Извини, если… — Я знал, что ты спросишь. Тебе ведь так интересно, — опять этот взгляд, будто Терцо собирался залезть к нему в голову и прочесть каждую мысль, — но, обещай мне… — Что же? — Копиа еле нашел в себе силы не отвести взгляд, как делал всегда, когда его о чем-то просили. — Поверить. Все, что скажу — поверь в это, не подвергай сомнению. — Я… а с чего ты взял, что я могу усомниться в твоих словах? — Ты, наверное, думаешь, что я чокнутый, — внезапно Третий приблизился к нему и заглянул в лицо. — Нет. Хотя, — его взгляд стал рассредоточенным, словно он подсчитывал что-то в уме, — разве что… самую малость. — Эм… разумеется, я не думаю, что ты чокнутый! Да ты и сам знаешь, сколько всего происходило в этих стенах, — Копиа покачал головой, отгоняя мысли обо всех странных происшествиях, которые случались с ним в Церкви, — думаю, с тем же успехом любого из нас можно считать сумасшедшим. — А вот ты всегда был похож на чудика. В какой-то мере. — Терцо перевел взгляд на свою кружку и задумался, будто что-то разглядывая в ее глубине. — Знаешь, у меня было много времени подумать. Очень много. И я пришел к выводу, что глупо было не видеть очевидного. Ведь это же проще простого. То, что мешает, они скорее устранят. А я мешал. Но, — он резко посмотрел Копиа в глаза, — это было только начало. А потом было… Он на некоторое время замолчал, снова уставившись на кружку так, будто видел ее впервые. Копиа не решался вмешаться: похоже, что Терцо мысленно возвращался туда, откуда выбрался, и история давалась ему с большим трудом. Торопить его наверняка было бы не самым лучшим решением, и Копиа прекрасно понимал, как дорого стоило ему добиться даже этих бессвязных слов. — Ты знаешь про лестницы? — вдруг спросил Терцо абсолютно пустым и безжизненным голосом. — Там их много. — Где? — от волнения в горле у Копиа пересохло. — Внизу, — прошептал Терцо, украдкой поглядывая по сторонам, будто опасался, что кто-то может услышать их разговор. Затем он зажмурился и сделал глубокий вдох, словно хотел прогнать наваждение, видимое только ему одному. — Да. Это внизу. Но никто этого не знает. Не видит. Не замечает. Там есть шкаф. — Шкаф? — с каждым словом Копиа понимал все меньше. — Шкаф. Как тот, который ведет в Нарнию. Но только не этот, — Терцо то ли кашлянул, то ли рассмеялся в своей жутковатой манере. — Он ведет в ад. — Ад? Погоди, буквально ад? Ты хочешь сказать, что ты… или всё-таки… Копиа сглотнул: слова Терцо не складывались в стройный рассказ, и это удручало. Как же выведать у него что-то более связное? Его речь была сбивчивой и отрывистой, и это так мало напоминало прежнего Терцо, которой мог легко вещать со сцены или папской трибуны, сплетая в своих проповедях сложную сеть смыслов, ловя в нее людей. Теперь же он едва был способен соединить несколько слов, не потеряв логическую нить. Наблюдать это было больно. — Ты сомневаешься в моих словах, — холодные нотки голоса Терцо констатировали факт. — Конечно. Ты ведь не видел всего этого. И ту комнату с портретами. Их там много. Первый, второй… — мысленно он будто подсчитывал все увиденное. — Хотя нет… — он нахмурился, снова глядя расфокусированным взглядом в пространство. — Бьюсь об заклад, что видел. И не один раз… — Да, я правда ничего не понимаю, — чтобы хоть как-то успокоиться, Копиа встал с дивана и принялся расхаживать взад-вперед. — Предположим, что где-то есть комната с портретами. И там есть шкаф, который куда-то ведет. Если ты говоришь про ад, то это что-то находится внизу, верно? Хотя, да. Ты ведь говорил, что это внизу. Терцо медленно кивнул, а потом внезапно выпрямился и напрягся всем телом. — Тихо, — он понизил голос. — Кто-то идет. Ты слышишь? Копиа прислушался. В тишине комнаты он правда различил за дверью отдаленные торопливые шаги, которые приближались к его двери. В этот момент сердце будто замерло в груди и стало страшно не только издать хоть какой-то звук, но и дышать. Так прошло несколько мучительных секунд, но шаги быстро удалились и вскоре стихли. Дьявол! Да кому понадобилось шляться по коридорам в такое время?! — Ты в порядке? — спросил Копиа, видя, что Терцо все еще прислушивался к тишине. — Может, не стоит продолжать? — Ерунда. Все в порядке… да… просто фантастика… — Третий по-прежнему хмурился, не отводя взгляд от двери. Копиа отчетливо видел, как побледнело его и так бескровное лицо, и тем неуместнее казался этот беспечный ответ. — Я предлагаю остановиться. Не хочу, чтобы тебе стало хуже, — Копиа подошел к нему и присел рядом, стараясь заглянуть прямо в глаза, — давай остановимся. Этого достаточно. Я уже много узнал. Похоже, что ты находился в каких-то подземельях с множеством лестниц, и вход туда был спрятан за шкафом. Теперь Терцо смотрел на него. Прямо в глаза. Будто желал убедиться, что сам Копиа не имел никакого отношения к произошедшему, иначе откуда ему столько известно? — Ну, понимаешь, это же довольно легко, — не выдержав, Копиа перевел взгляд на носки своих ботинок, — как сложить дважды два. Это как в старых фильмах про французских монархов: там всегда есть отодвигающиеся шкафы, дырки для глаз в чьих-то портретах, подземелья с лестницами, казематы. Хотя, знаешь, я всегда надеялся, что в этом здании нет ничего такого, у нас же не старый замок гугенотов… — Зато ночи вполне Варфоломеевские, — ядовито заметил Терцо. — Так… Скажи лучше, эм… как долго ты находился, ну, там… в этом подземном лабиринте? Терцо нахмурился, будто бы что-то судорожно подсчитывал в уме. Так продолжалось несколько мучительно долгих секунд, после чего он ответил пустым, холодным голосом: — С тех пор, как меня убили. Более безумный ответ сложно было себе представить! Убили? Но он же сейчас сидит перед ним на диване, материальнее некуда! Копиа все больше сомневался, был ли смысл продолжать этот разговор: бывший Папа, похоже, бредил. Или… Что если он действительно вырвался из самого настоящего ада? Черти, адские муки, лабиринты под землей… Христианский ад всегда представлялся Копиа карикатурой, клеветой на настоящие владения Темного Владыки. Нет, что-то здесь не вязалось. Да и потом, если Терцо пребывал в аду во плоти, как его труп мог оказаться на всеобщем обозрении? — Но тело… — пробормотал Копиа. — Оно все это время лежало в том зале, в стеклянном гробу. Очень часто я… в общем, оно там, и у него твое лицо! — Это… — Терцо нервно сглотнул, наверняка, представляя себе картину собственного мумифицированного трупа, — это химера. Кадавр. — Кажется, на сегодня хватит, — Копиа устало провел руками по лицу. Все, что он узнал сегодня, нужно было осмыслить, иначе он запросто мог запутаться в собственных домыслах. — Ну да, — снова этот смешок, — крысикам пора спать. И еще. Следующий раунд будет за мной. — Да, — Копиа кивнул, — хорошо. Спрашивай все, что пожелаешь. Я буду с тобой честен. А сейчас нам правда лучше отдохнуть. 6. Копиа задумчиво разглядывал подушки. Те, которые он использовал для дивана, были слишком маленькие, а запасная могла быть слишком мягкой. Какие вообще условия были у Терцо в том месте, которое он сравнивал с адом? Да уж похоже, что самые лучшие подушки ему точно выбирать не приходилось. — Я бы предложил тебе диван, но он слишком маленький, а еще жестковат, так что… та-дааа! — Копиа указал на застеленную кровать, куда положил вторую подушку, — предлагаю тебе устроиться здесь. Тут, конечно, не так много места, но вдвоем мы поместимся. — Что это ты предлагаешь? — Терцо заметно оживился, в глазах появился странный блеск. — Спать с тобой? — Ну да, у меня всего одна постель, — Копиа чувствовал, как от этого вопроса начинает заливаться краской. — Сначала, — Терцо медленно подошел к нему, оглядывая предложенное место для сна, и его рот странно скривился, — ты называешь меня «папочкой», а теперь вот это. Что за намеки, крысенок? Это наводит на определенные мысли. Копиа вздохнул: почему-то чувство юмора Терцо просыпалось в самые неподходящие моменты. — Неправда, я не… И вообще, ничего такого. Мы будем спать, просто спать. — Да? Хех! Терцо с недоверием опустился на кровать, затем несколько раз на нее надавил, будто не веря в тот факт, что кровати в принципе могут существовать и бывают мягкими. Затем разгладил одеяло и окинул скептическим взглядом узоры на постельном белье. Ну вот, теперь ему еще и братья Марио чем-то не угодили. — Только не лапай меня, — на хмуром лице Терцо промелькнула ехидная усмешка. — Такие тихони, как ты, обычно, хм… Хотя, забудь. Копиа снова приложил ладонь к лицу: эта ночь обещала быть сложной. — Лично я буду спать, уж не знаю, что собираешься в это время делать ты, — он положил рядом с Терцо аккуратно сложенный плед. — И еще, у меня всего одно одеяло, но возьми вот это, с этой штукой тебе не должно быть холодно. Но Терцо, кажется, снова его не слушал. Погрузившись в собственные мысли, он задумчиво разглядывал плед: сначала пощупал, будто желая убедиться, что он существует на самом деле, потом посмотрел на свет и зачем-то проверил на прочность. Наконец, он завернулся в него до плеч, прикрыл глаза и что-то прошептал. Одно слово. «Тепло». В подобные моменты к горлу Копиа подступал комок. Хотелось сказать любую утешительную чушь, начиная от «все будет хорошо» и заканчивая «со мной ты будешь в безопасности», но Копиа не мог гарантировать ни того, ни другого. Он и сам не знал, получится ли ему разрулить эту ситуацию в их пользу. Одно он знал точно: в этот раз он не будет делать вид, что ничего не происходит. Он сделает все возможное, чтобы уберечь Терцо, независимо от того, желает он этого или нет. — Ложись, я сейчас. Только выключу свет, — сдавленно произнес Копиа, наблюдая, как Терцо аккуратно укладывает под подушку нож. Пришлось отвернуться, чтобы не показывать эмоций: за всю свою жизнь Копиа так и не научился брать под контроль свои чувства. Почему? Ну почему в нем нет такого сильного внутреннего стержня, как в Терцо? Чтобы успокоиться, он несколько раз сжал и разжал кулаки. — Я подумал, что ты решишь сбежать, — услышал Копиа, стоило только лечь в постель. — У нас ведь все так серьезно. Терцо завернулся в плед настолько, что его почти не было видно, но Копиа знал, что на него смотрят — вряд ли с такой повышенной тревожностью можно было просто уткнуться носом в стену и лишить себя возможности наблюдать за комнатой. — Никак не могу понять, ты хочешь, чтобы я тебе подыграл? Сам просил тебя не лапать, — Копиа немного поерзал, чтобы устроиться поудобней. — Только смотреть, но не трогать, — голос Терцо казался слишком сосредоточенным для того, кто только что устроился спать. — Кстати. Я придумал вопрос для твоей игры. — Спрашивай, — Копиа попытался вглядеться в темноту. — Не так уж и часто меня просят рассказать что-то о себе. — Всегда думал о том, что у тебя живет куча крыс, — Терцо чуть шевельнулся под пледом. — Но я не вижу ни одной. А ведь говорили, ты подбираешь уличных. — Что? — Копиа не мог скрыть своего удивления. — Нет, я, конечно, хорошо отношусь к крысам, но держать их… да и, если честно, мне кажется, что я не смог бы. И это касается не только крыс, но и любых домашних животных. — Показываешь себя таким отважным, док, — в голосе Терцо чувствовался ядовитый смешок, — а на деле боишься ответственности. — О, нет-нет, — Копиа обиженно отвернулся и натянул на себя одеяло. — Я бы хотел завести себе любимца, но я, как ты уже понял, не волен выбирать, кого приручить. Хотя, знаешь, мне нравится эта идея про приют для диких крыс. — Они не такие страшные, как кажутся… — буркнул Терцо. — Хотя, забудь. Похоже, ты сам, как домашнее животное. Копиа ничего не ответил, только вглядывался во тьму комнаты. Конечно же, Терцо был прав: все эти годы он так сильно пытался угодить Сестре Император, будто бы и вправду был ее ручным чихуахуа. От этой мысли становилось противно, он начинал ненавидеть себя еще больше. — А ты сам? У тебя были когда-нибудь питомцы? Ну, кто-то, о ком ты мог позаботиться в достаточной мере. Ты же у нас такой ответственный и независимый, мистер Ты-Представить-Себе-Не-Можешь-Насколько-Я-Не-Нуждаюсь-В-Твоей-Помощи? Копиа решился на ответную колкость, не зная, какая реакция на это может последовать. Терцо, однако, не вскинулся и не бросился на него в очередном приступе ярости: казалось, его ничего не смутило. — Я так понимаю, это уже следующий раунд игры? — в его голосе промелькнул интерес. — Отлично. Конечно же, я бы хотел завести себе киску. — Киску? — Копиа не был уверен, как это понимать. — Киску. Когда-то у меня была целая комната… Только вечно не хватало времени на то, чтобы их гладить. Копиа тяжело вздохнул: пошлые шутки Терцо каждый раз выбивали из колеи. — Кошки? Никогда бы не подумал, — он попытался вырулить разговор в более цивильное русло. — Я всегда думал, что тебе больше подойдет кто-то, кто готов, хмх, плясать вокруг тебя. Типа собак… О! — В этот момент Копиа осенила мысль. — Кстати, сегодня, как раз перед твоим появлением я видел волка. Очень странного волка. Слишком большой, и глаза такие… неестественного цвета. — Крысенок, не дури, — тон Терцо внезапно стал резким. — Откуда здесь могут взяться волки? Это все твое воображение. — Эмм… — Копиа даже не знал, что на это ответить. — А ты мог бы мне и поверить, услуга за услугу, так сказать. Терцо промолчал. Ему как будто стал неинтересен этот разговор. Впрочем, через несколько минут он переспросил уже совсем другим, нарочито небрежным тоном: — Кстати, а какого цвета был этот волк? — Это сложно описать, — Копиа прикрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти жуткий образ, — он был цвета копоти. Такой сгусток черного дыма, который принял форму волка. — Ты уверен, что тебе это не показалось? — теперь Терцо говорил так, будто все эти разговоры его утомили. — Пора признать, что у тебя слишком богатая фантазия. Ты просто «Гарри Поттера» начитался. — Ну, раз ты так говоришь… узник Азкабана, — пробормотал Копиа, — то тогда нам лучше попробовать уснуть. День был тяжелым. Считай, что я рассказал тебе сказку. — М, — потянул Терцо, — а как же поцелуй в лобик? — Ничего страшного не случится, если я этого не сделаю. И кстати, почему «крысенок»? — Твой нос, — Копиа показалось, что Терцо дотронулся до своего носа, впрочем, в темноте нельзя было сказать уверенно. — И ты забавно фырчишь. Как маленькая крыса. Кстати, что с лицом? Я не сразу тебя узнал. Решил сменить имидж? — Я… э… — Копиа замялся: рассказать правду, означало бы выдать себя. — Да это долгая история, уверен, что тебе не будет интересно. Ну и на ночь это лучше не обсуждать. — Хм, как скажешь, — Терцо поерзал на матрасе, видимо, устраиваясь поудобнее. — Но я запомню это. Следующий вопрос будет за мной, — сказав это, он замолчал. Копиа долго лежал, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к ровному дыханию рядом. Может, уснул? Наверняка, он был вымотан после всего пережитого. В таком состоянии ему нужно больше отдыхать, но получится ли удержать его в постельном режиме? Третий всегда был слишком деятелен. Скорее всего, он откажется лежать целыми днями, а Копиа получит только порцию скандалов. Немного повертевшись в своем коконе из одеяла, Копиа прикрыл глаза. Мысли были похожи на гудящий улей: слишком много всего он узнал за такой короткий промежуток времени. Он снова прокрутил в памяти разговор с Сестрой. То, как она холодно ускользнула из его объятий. Тяжелое чувство разочарования, которое его постигло. Мысли о собственном конце, которого он одновременно боялся и который от страха сам же пытался приблизить. Третий, явившийся, словно ниоткуда, буквально из пучин забвения, и устроивший полный кавардак в его жизни. Копиа снова невольно вспомнил его исполосованную спину и грудь, содранную кожу под наручниками. Сколько он ни расспрашивал Терцо, он ни на дюйм не приблизился к истине. Не узнал, кто, зачем и где сделал такое с бывшим Папой. Бывшим Папой… Это как раз то, что ожидает Копиа в ближайшее время. Он снова перевернулся на другой бок. Который сейчас час? За этими мыслями, в полудреме, ощущение времени терялось. Перед ним проплывали образы: лестница, шкаф, старая книжка про Нарнию, которую подарил ему в детстве кто-то из гулей. А еще какие-то портреты. Как там говорил Терцо? «Первый, второй…» Так. Стоп. Копиа резко открыл глаза. Кажется, он понял, чьи это были портреты. Терцо неразборчиво забормотал что-то во сне и замычал. Глаза Копиа, уже привыкшие к темноте, различили его силуэт напротив: бесформенный, закутавшийся в плед. Странствовал ли Терцо прямо сейчас по тем же лестницам, о которых думал Копиа? Если это было там, где он предполагал… Не успел он додумать, как Терцо резко метнулся под покрывалом, а потом вскочил, выставив перед собой руку со сжатым в ней ножом. Первой мыслью Копиа было вжаться в матрас как можно сильнее. В таком состоянии Терцо запросто мог принять его за часть своего кошмара, приставить лезвие к горлу или даже зарезать. Но по его тяжелому дыханию Копиа быстро понял, что тот просто напуган. — Тише, — Копиа приподнялся и осторожно дотронулся до рукояти ножа, постепенно ее опуская, — все хорошо. Ты здесь, со мной. Я о тебе позабочусь. Ложись. Терцо ничего не ответил. Только вцепился свободной рукой в запястье Копиа, но все же позволил уложить себя обратно. Шепча ему успокаивающие слова, Копиа вскоре с облегчением заметил, как расширенный от тревоги луноподобный глаз постепенно закатился под веко, и Терцо снова обмяк, погрузившись в сон, так и не выпустив его руки. Копиа вскоре последовал его примеру. Его мысли запутались в бесчисленных вопросах и наконец пустились в дрейф по бескрайним водам спящего сознания.