Потерявшийся цветок

"В окружности полей моего замкнутого взора Лишь чистый не заметит ложь. Но, когда сгубить мой разум подползёшь, Теряюсь я в правдивости узора, С которым вновь ты точно пристаёшь. Мой крик души, застрявший в январе, давно затих уже, Быть может, Заглушил его тот вечный, строгий, Дающий взгляд мне нервный, беспокойный, Голос, навязчивость уж очень чья тревожит. И даже плачущее небо Не достучится всё никак. Я замкнут в собственный бардак, И от того всё мне так помутнело".

***

      Да, за окном действительно был стремительный и навязчивый дождь. Не то, чтобы это являлось редкостью на Британском острове, но особенно сегодня он, помимо мокрого, оставлял печальный след. Алексу такая погода всегда казалась завораживающей и успокаивающей. Она говорила ему: "Посиди дома, тут не появится никаких новых проблем, ты можешь заняться чем угодно, здесь всегда будет лучше, чем там. За пределами тепла опасно".       А ещё дома никогда не опоздаешь.       Близилось 14:30, а это значило, что нужно спуститься на второй этаж дома и полить любимые, родные растения. Сегодня, судя по графику, который был расчерчен в виде таблицы в милой тетрадке с петуньями и нарциссами, Алексу следовало полить четыре зелёных друга, чьи имена крайне тяжело произносятся.       Всё же удивительная картина, когда человек настолько расчётливый и очерствелый внутри относится к цветам с такой искренней лаской и околоматеринской заботой. Ни один листик не должен пострадать на его глазах, каждый цветочек должен всеполно укутаться в аккуратности и нежности. Он чрезмерно обожал этот промежуток суток, где уединение с ботаническим мирком полностью и всецело поглощало его, и никакие другие неотложные дела не могут заставить уйти оттуда до тех пор, пока каждому не будет уделено внимание.       Во время того, как он, сидя на корточках, подобно богатому пацанчику с района Ноттинг Хилл — спина грациозно ровная, шея даёт опору приподнятому острому подбородку, колени согнуты в красивые w-образные линии, пятки едва касаются карманов сзади, — доставал кончиком лейки до почвы вокруг стебля, сзади раздался еле уловимый, очень скромный и безмятежный... шлёп. Алекс на секунду притаил воздух и принял вид охотящегося за добычей хищника. С надменным и осуждающе-пристальным взглядом развернувшись ровно на 180°, спокойно выпрямившись как стрела, он посмотрел на стыдливо лежащий под кустом лист. Он выглядел таким безжизненным, истощённым, жалким и падшим... — К чёрту.       После этого некультурного выражения горшок с растущим из него растением с сокрушительным грохотом повалился на пол, замарав землёй жемчужно-белый ламинат.

***

— Мне начинает казаться, что у преподавателей каждый семестр проводится соревнование "Кто задаст самую редкую тему с самым громадным докладом". И ведь ладно, если просто надо что-то скопировать и слегка переделать порядок слов, но задействовать около восьми печатных источников?! Это уже перебор... — громко выругавшись, Майлз безвольно откинул затылок назад, к позвоночнику, перед тем, как войти в так нужную ему сейчас библиотеку. — Не драматизируй, — достаточно сухо вздохнул его приятель Мэтт.       Изначально, когда эти юные студенты в первый раз попали в одну аудиторию, они сразу друг другу не понравились. Майлз видел в Мэтте занудливого тихоню, родители которого с самого детства решали всё за него, и считал, что учиться в мед он пошёл только из-за внутреннего истинного желания помогать людям. Мэтт же увидел в Майлзе безалаберного лентяя с проплаченным местом, которого должны были отчислить на второй день.       Конечно, догадки оказались правдой, и всё так и есть на самом деле. Ну, кроме того, что Майлза не отчислили. Каким-то образом Мэтт с Майлзом стали очень даже хорошими друзьями. Правда, собачатся часто, но это ничего.       Как луна всегда остаётся наполовину в тени, освещённая солнцем только с одной стороны, так и Кейн постоянно находится в центре внимания, наслаждаясь заинтересованными лучами, но обратная сторона не становится менее значимой лишь потому, что не светится. Яркость лишь подчёркивает контрастность темноты.       Эти двое зашли в огромное старинное здание, подобное сотням стоящим в этом городе. Так как друзья имели разное представление о теме защищаемой работы, искать они направились в абсолютно разные углы помещения. Любителю более химической составляющей всего медицинского курса Майлзу понадобился стенд с наименованием "Школьная химия". Знаний с тех времён у него осталось всего несколько мизерных нейронных клеток, то есть мало.       Подходя к полкам, он тут же заприметил одну интересную, яркую и, как казалось, даже с картинками, книжку! Взяв её в руки и пролистав пару страниц, он почуял какое-то странное ощущение, будто слегка колющее, пронизывающее... На него со стороны смотрел вчерашний хам. Их взгляды ударились о пустующую дистанцию. В полный рост он выглядел намного безобиднее, чем нагло смотрящий и проникающий в глаза. Студента тут же накрыло отвращением и обидой, посему он порывисто отправился куда подальше. Ни о каком желании стоять рядом и речи идти не могло.       Ноги привели его к отделу "Психология". Это, конечно, не то, что нужно, зато тут были такие забавные заголовки: "Как заставить миллион выйти замуж за тебя", "Отведение от психоанализа", "В постели – любовник, у банкомата – муж". Но не успел Майлз взять в руки "Ложноушки и ложноглазки у Homo Sapiens", как за его спиной робко раздалось: — Извини. Вчера... — мальчик очень громко проглотил виноватую слюну и также шумно выдохнул напряжение. — Я бы очень хотел извиниться за своё довольно некорректное поведение, мне очень жаль.       Договорив это, он невинно опустил глаза в пол, ожидая, по-видимому, прощения. Так... по-детски, что ли. — Эм, пх... допустим, ладно, — вырвалось отрывистым смехом, который из-за безлюдных пыльных проходов прозвучал предельно зловеще. — Слушай, из какого ты колледжа? Ты тоже на медицинском курсе, раз шастал в том разделе? — а в ответ лишь широко раскрытые, изучающие тёмные глаза и погруженное в размышления глубокое молчание. Конечно, стало не по себе от такого. — Чувак, да ты под кайфом!       Тут неряшливо-лохматая голова слегка качнулась, а вместе с ней и невозмутимость выражения лица. — Что? Нет! — Да ладно, я шучу. Ты видел вообще себя со стороны? Точно торчок. — Я... Мне 17, я ещё в школе. Просто химией интересуюсь.       Ох, и снова она – тишина, озвучивающая неловкость и нежелание как-либо развивать диалог. Кейн, пробежавшись глазами по всем доступным углам, по всем стеллажам, очень ненавязчиво повздыхав и не желая ни минутой больше находиться под давящей доскональностью, делает вид, что взял из этих полок всё, в чём нуждался, и непривычной суетливой походкой направляется к кафедре выдачи, возле которой, как оказалось, его ожидает Мэтт. "Прости, мне очень срочно нужно идти, ну, там надо помочь кое с чем моей детке," – уходит по веской причине однокурсник.       Проторчав ещё полчаса между переплётов с записками давно умерших писателей, Майлз таки собрал все необходимые ему книжки. Пройдя приличное расстояние от выхода, он снова почувствовал упирающийся в затылок взгляд. Очень знакомый. Честно, смотря на этот тротуар, где кроме двух теней никого нет, со стороны, замечаешь, что не хватает только закадрового смеха, потому что кроме как сценой из ситкома это никак не обозвать. — Знаешь, иногда мне кажется, что у нас катастрофически не хватает статуи Сида Барретта* или хотя бы таблички на арке с надписью "именно тут брала вдохновение рок-легенда".       Не остановиться и не обернуться на такой попытке удержать внимание для Кейна было бы слишком невежливо. Как-никак он покусился на одну из тех святых тем, что определяли всю майлзовскую жизнь. — Да! Он, чёрт возьми, заслужил почётное место прямо на центральной площади или хотя бы золотую табличку с цитатой "В целом ты лишь ещё один кирпич в стене*". — Очень часто мы и не задумаемся о своей значимости, как кажется, в чём-то небольшом. На деле, это маленькое может являться чем-то действительно важным. Каждая песчинка делает пляж таким необъятным, и каждая травинка создаёт объём в поле. Не было бы отдельных мажорных и минорных нот — не было бы созвучия, а впоследствии и музыки. Или вот эти колокольчики: что заставило их поглотить и принять инородную, выщелоченную из-за дождей, почву, пустить тут свои корни и даже распуститься? Наверняка какая-нибудь определённая комбинация минералов. Всё это очень важно. Вот ты, например, испытываешь потребность в порче имущества городского парка с целью всё-таки создать памятную точку в честь возвышения этого города? — тут Майлз остановился, недоумевающе скосив глаза на собеседника, чья расплывшаяся ухмылка не давала ответа на следующий вопрос: — Ты сейчас серьёзно? — Абсолютно. — В его голосе действительно не было ряби сомнения, только подчёркивающий уверенность глубокий баритон.       Хихикая, до конца не понимая, что делают, они прошли через витиеватые железные ворота. На тропинках было пусто, что побуждало их продолжать удуманное. Хотя что именно? Так никто и не понял. Волокна детской инфантильности, отсутствие страха за последствия и яркие бунтарские эмоции составляли ниточки, за которые их дёргала идея и движущий образ, который им хотелось воплотить. — Выглядит как что-то хулиганское, — выдавил Майлз, разрываясь от бегающих и щекочущих изнутри смешинок. Он приложил силу к наполовину отколотому кирпичу в каменной кладке, тем самым помогая инициатору вытащить его оттуда. — Е-е-есть!       Целый и невредимый камушек выпал из общей конструкции и чуть было не улетел кулаком в лицо второго, после чего парнишка упал на слегка мокрый асфальт. Жалко, что день был по-обычному пасмурный, потому что лучи солнца очень кстати подсветили бы широченную улыбку, полную радости. — Эй! Вы что там делаете?! Негодники! — чей-то очень обеспокоенный взрослый голос послышался из-за поворота.       Мальчики рванули на всех доступных им конечностях, полностью позабыв оставить на месте шкодничества городское имение и что оно весит под 30 килограмм. Только смех разливался звонкой рекой по их стопам.       Безусловно, Майлз был очень рад, что нашёл единомышленника по вопросу качественной музыки. Он был полностью убеждён, что в современном мире люди всё больше и больше привыкают слушать отвратительные и бессмысленные рыгающие звуки. Ему только дай повод проявить свои знания в этой области, и он устроит такую защиту работы, что ни у кого даже не останется вопроса или сомнения и кроме как "отлично" вариантов не будет. Казалось, что время просто утекает, как песчинки в песочных часах, когда речь идёт о любимых певцах.       Когда мальчики наконец убежали достаточно далеко от парка, дыхание дало им стоп-сигнал о нехватке кислорода, и они остановились. Синхронно согнулись пополам, как если бы один был тенью другого, и громкий смех вновь прервал ровный пульс и нормальный ритм вдох-выдох. Как будто только сбежали из той самой Нетландии. — Ты уже слышал новый альбом Muse? — Нет, как-то не дошли руки ещё. — Слушай... Э-э-э, а как тебя..? — А... Алан, — немного подзадумавшись, выдаёт преследователь. — Да, Алан. Это же нужно срочно исправлять! Ты должен это услышать. Пойдём, я живу здесь недалеко. Мне недавно пришла их новая винилка. — Майлз как всегда в своей доброй и интенсивной манере готов даже бездомного угостить порцией свежих мелодий*.

***

      Конечно, Майлзу следовало бы вести себя менее развязно с малознакомыми ему людьми, но таковы были характер и нрав. Ещё он был сторонником того, что старые песни заходят намного лучше под самокрутки. Итак, воздух казался до невозможности спёртым из-за стоящего вокруг конопляного дыма. — Хочешь? — Нет, спасибо.       Назвавшийся Аланом молодой человек воспитывался некурящим. Ну или как минимум не употребляющим. Ну или он никогда даже не пробовал. Хотя, с другой стороны, запах был очень приятным, и в то же время он не доставлял ему никакого дискомфорта, так как голова был заполнена только играющими без остановки треками. — А знаешь... давай.       Майлз осторожно протянул идеально технически выполненную самокрутку. Глаза невольно остановились на тонких, искусанных настолько, что и живого места не осталось, но очень упругих, влажных розовых губках. Было очень забавно, как он поперхнулся от первой затяжки, но не сдался и вторую сделал уверенней, более протяжно, взяв в рот скрутку с требовательной жадностью. И молчит. Ни слова. Не дышит. Когда же они шли до дома, разговор вытекал из всего, что их окружало. Как свет. Такой равнонаправленный, нескончаемый, касающийся всего и прилипающий ко всему вокруг. Поэтому к этому моменту глубокая тишина стала слегка непривычной. — Ну как?       Глаза слегка зажмурились, но, как показалось, милая улыбка с последующим смехом и выставленный большой палец куда-то вверх показывали, что всё более чем нормально.

***

      Новый альбом был давно прослушан. Вместо него под иглу попали редкие, даже слегка древние коллекционные пластинки — гордость коллекции. ABBA "The Visitors", Pink Floyd "The Piper At The Gates Of Dawn", David Bowie "Welcome To The Blackout (live London '78) и, как самое ценное, что у него когда-либо было, — The Beatles "The Beatles. White Album". Некоторые даже заляпаны кровавыми пятнышками, видимо, настолько хозяин ими дорожил, что даже готов был подраться.       За те пару часов, где время казалось всего лишь одной звёздочкой в далёком созвездии, приглашённый гость, находясь на покрытом ковром полу, куда он сам настойчиво лёг, достаточно внимательно изучил своё место прибывания: проживает Майлз в недорогой съёмной, почти в центре, квартире. Она полностью отражает его черепную коробку: что-то где-то валяется, висит, начато, но не закончено, прибрано и разбросано, обязательно брошены очередные наушники или упаковки от винилок, на стенах — огромные тучи из аппликаций разнообразных знакомых каждому рокеру плакатов. В целом, вся его сущность, которая и так видна невооружённым взглядом.       Гостю безусловно понравилось проводить время в такой свободной, даже безнравственной обстановке. Нечто новое и небывалое. Круто. Да, но что... эти стены двигаются? — Мне пора идти. Спасибо. — Но не успел Майлз и открыть глаз, чтобы хотя бы встать и попрощаться, как дверь в секунду громко захлопнулась.       Грубо. И неприятно. Ещё и этот камень оставил.

***

Ну, что хотел ты в этот раз, Прибив со всех сторон, Накинув на меня четыре стены враз, Выставил дураком. Прекрасно знаешь же, что не терплю Подобных шуток плоских разом. Нет, я так больше не могу, Прощай, мой пленный разум. Терпеть я больше не намерен Унизительных красок давлений, Всё, утону из мира сего, Чтоб не достали — далеко, далеко...

***

      После таких дымных вечеров Кейн привычно выходил на свежий воздух. Нужно же как-то приводить комнатное пространство в порядок перед новым днём. Рутинная учёба, никогда не нравившееся ему утомительное занятие, очень выматывало и требовало вечных отрывов и развлечений. Но даже после этого иногда хочется просто побыть в тишине, со своими пылающими мыслями. Ведь если растению не давать воздуха, то оно может и погибнуть.       Он всё думал, что же стало причиной такого внезапного ухода нового знакомого. Вроде и общался вполне дружелюбно и оказался интересным, хотя так и непонятно, где учится, откуда родом, местный он или нет.       Бодрящий ветерок привёл гуляющего к мосту над рекой Кам. Стало немного прохладно. Обычно свежее дыхание ночи приводило в порядок разум и внушало умиротворение... или... — Кто там?       Майлз увидел отчётливую рябь на поверхности воды, но из-за стоящего тумана не смог распознать источника движения. Осторожно подошёл поближе — поток пузырьков. Кажется или кто-то тонет? Ну как можно оставить тонуть что-то живое?! Ни секундой не задумываясь, он кинулся в ледяной поток к сомнительному месту и, замочив свои куртку полностью и свои штаны по колено, почувствовал какое-то тело. — Ёб твою...       Преодолев резкое сопротивление со стороны тонущего, он всё-таки подхватил лёгкое и бьющееся тело с размахивающими руками и вынес его к берегу, положив на землю. Фонарь, конечно, светил недостаточно ярко, чтобы увидеть эмоции на лице того, кто только что, блять, пытался, собственно, утонуть, но достаточно, чтобы Майлз мог прочитать черты недавно ушедшего без зазрения совести из его квартиры облика. — Алан?       Но тот в свою очередь, хорошенько откашлявшись водой и едва не подавившись чрезвычайно кислородным воздухом, как и пару часов назад, просто и быстро убежал. Куда-то далеко в лес. — Даже спасибо не сказал.       Кейн, конечно, мог побежать вслед, чтобы всё-таки докопаться до него... но какой смысл. У него что, своих проблем не хватает? Дома его ждёт проветренная свежая комната.